Баллада о костре Джордано Бруно и о многомерном пр

БАЛЛАДА О КОСТРЕ ДЖОРДАНО БРУНО
 И О МНОГОМЕРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Мой читатель, мой поклон тебе земной.
Сядь – прошу – в машину времени со мной.
Это Рим – тому назад четыре века.
Мы с тобой на римской Площади Цветов.
Тут сейчас казнят прилюдно человека.
И палач разжечь костёр уже готов.

Где пшеница – хлеб насущный, где осот,
Инквизитор точно знает – он умён.
С Рождества Христова тысяча шестьсот
Лет земных прошло до нынешних времён.
Дом земной наш неизменен, ибо в нём
Всё подогнано по брёвнышку – впритык.
Кто считает, что не так, того огнём
Образумим – он дурак и еретик.
Поразвлечься Риму очень уж охота!
Чтоб занять местечко, встать придётся рано.
Нынче казнь Филиппо Бруно – звездочёта.
Что при постриге стал иноком Джордано.
На толпу зевак, читатель мой, взгляни
И назад со мной пожалуй – в наши дни.

Наша матушка-земля неприхотлива
И добра, хотя отнюдь не райский сад.
И вокруг всё – дело рук Большого Взрыва,
Что случился миллиарды лет назад.
Это море, этот луг и этот лес –
Он создал, а не технический прогресс.
Сквозь пространство рвётся наш разумный взгляд!
Но простора для полёта лишены
Мы в узилище из трёх координат –
Высоты своей, длины и ширины.
Что первично всё же – дух наш или плоть? –
Нам ответь, Всемирный Разум – наш Господь!
Что он есть, поведай, нам глаза открыв,
Тот Большой, из ничего возникший, Взрыв!
Ибо ныне разум избранный проник
К этой точке изначальной – сквозь века.

Но не свет в конце туннеля – а тупик!
Как же выбраться ему из тупика?

Человек, живущий ныне, возомнил
О себе, что в нём начало всех начал.
Потому-то нынче он реке немил,
Лес на выскочку серьёзно осерчал.
Ты, читатель мой, наверное, не рад,
Что со мной связался – тоже мне творец! –
Что по строчкам сочинителя баллад,
Как по кочкам скачешь. Где же им конец!
Но тебя, мой друг, возьму измором я:
Ты представь себя на месте муравья.
Как Эльбрус двуглавый, мы с тобой вдвоём
Предстаём пред ним –  пред крохой муравьём.
По ладоням нашим бегая гурьбой,
Восклицая, коль смогли бы: «Тишь да гладь!»,
Нас, читатель мой скептический, с тобой
Муравьи не в силах в целом воспринять:
Им понять нас не дано наверняка,
Ибо сущность наша слишком велика.
И такие же козявки мы с тобой
Перед Господом, Пространством и Судьбой.
В догмы втиснуты мы разумом своим,
Словно дамочка придворная в корсет.
Словно витязь на распутье, мы стоим:
Икс – направо, кверху – игрек, прямо – зет.
А в четвёртом измерении – Эллада,
Вавилон, Голгофа – Крестный путь Христа.
Возвращайся же туда, моя баллада.
Где толпа, как лес, на площади густа!

Ведь костёр поинтереснее, чем плаха!
Море косм густых и лысин, и седин
Тычет пальцем в полоумного монаха:
Все умны, а глупый только он один.
Заглянуть бы серой массе сквозь века:
Кто в итоге превратится в дурака.
Слово стадное: «Распни его, распни!» –
Что тогда толпе орать, что в наши дни.


Трибунал для Бруно нужен как трибуна.
Инквизицию ему не побороть,
Но бросает ей в лицо Джордано Бруно:
«Ты ничтожна – всемогущ один Господь!
Мир, что создан Богом нашим, необъятен,
Хоть покуда не лишён родимых пятен.
Разум наш от Бога – меч он и мотыга.
Почему ж в людей такой вселила страх
Скромным иноком написанная книга
«О вселенной бесконечной и мирах»!
Не потуплю перед вашей сворой взор,
Хоть собой не представляю я героя.
С большим страхом вы читали приговор,
Чем прослушал я его, пред вами стоя.
Пусть костёр ваш и прервёт мой путь земной.
Сжечь – не значит опровергнуть. Бог со мной!»

А теперь, читатель мой, за мной – назад,
В наше время, где костром нам не грозят,
Где из трёх координат, как из тюрьмы,
До неведомых божественных высот
Долететь стремятся лучшие умы:
Может статься, им увидеть повезёт,
Как Джордано продолжает жизнь свою
Где-то в энном измерении – в раю.
Я ж тебя, читатель мой, не поведу,
Как Вергилий – разглядишь и сам в ночи,
Как расхлёбывают в дантовом аду
Все грехи свои Джордано палачи.