Сосны шумят

ЗАКАТ НА МОРЕ

Прохладнее воздух, длиннее тяжелая тень,
В багровом просторе – угрюмо-тревожнее птицы.
Гляжу, провожая бесследно исчезнувший день,
Как тихое солнце за синее море садится.

Вот-вот – и сомкнутся медлительной бездны края
Над огненным шаром, последнего света касаясь.
И все затаится, застынет... Не так ли и я,
Ступивши на пропасть, в горящий закат погружаюсь?
 

ПРИЧЕРНОМОРСКАЯ СОСНА

I
Причерноморская сосна
Шумит, вознесена

Над мысом, над волной,
Над горем, надо мной…

Порыв, обрыв, слова
На грани божества.

II
Что я, что жизнь, что смерть?..
Вот так бы всё сидеть

В надмирной тишине
Спиной к её спине.

И Бога осязать.
Не быть, не слыть, не знать.

И слушать облака,
И не считать века.


В ГОРАХ

Зной полуденный, хлад, и звезда кременистой глуши,
И сплетение крон, и замедленной птицы паренье…
Говорят, по ученью, что вроде и нету души
В этом чающем слова пронзительном Божьем творенье.

Грани блещущих скал в голубом неподвижном дыму.
Дышит вечностью мир, дышит жизнь леденисто-безгрешно..
Словно с близкой душою – скажи мне тогда – почему
С этим каменным сном так легко, и светло, и утешно?


ОЗЁРА

Зной безоблачный день.
Счастья пугливая сень.
Лист не шелохнётся – лень.

Жизни развеянный сор.
Всепроникающий взор
Браславских синих озёр.

Вижу, как будто во сне:
Лебедь на зыбкой волне…
Явь – или чудится мне?

О благодать бытия!
Лепет листвы иль ручья –
Ксюшенька, внучка моя.

Плещущая пустота.
Солнечная высота.
Ангельская чистота…

Сквозь голубой окоём,
За руки взявшись, вдвоём,
По небу тихо плывём.


НОЧНАЯ МОЛНИЯ

В темени душной, вокруг –
Тлело, мерцало…
Резкий, стремительный звук –
Как о кресало.

Миг, проявившийся весь
С волей железа…
Хищный, безжалостный блеск
Полночь прорезал!


* * *
В кореньях гудящие соки.
Озера, налитые всклень.
Могучий, недвижный, высокий
Исполненный святости день.

Звенит, и горит, и струится
Душою, не ведавшей зла.
Под тяжкой ногою землица
Темна, и сыра, и тепла.

Живая, накатит порою
Тревога ли, туча, слеза –
Застыну, забудусь, закрою
И снова открою глаза:

Багрово тускнеющий запад,
Белесо-волнистая рожь,
Сквозь липы светящийся запах –
Блаженно просеянный дождь...
 

ДОРОГОЙ  В  КОЛОМНУ
                ...лесок березовый Коломны...
                Н.Заболоцкий
Зов древности – и нету сладу.
Свет утренний, холодный свет.
Тьмой тамбурной доеду к брату,
В тот край, где не был столько лет.

День облачный. Поля пустые.
Рок тягостен. Стезя темна.
Продажные шумят витии.
Незримая идет война.

Великое сокрылось солнце.
Возмездия взошла звезда...
Вагон ли? Родина несется?
В провал, в безумье, в никуда...

Век допит. Рухнули короны...
Свечой восходит к небеси
Лесок березовый Коломны –
Кристалл светящейся Руси.


ШТОРМ

Как будто не было беды,
Ни в прах развеянной мечты,
Ни радости, ни горя, –
Преодолев земное зло,
Косноязычно-тяжело
В лицо дохнуло море.

Далёко на краю земли,
Трепещет в штормовой дали
Теряющийся парус,
Медлительно – за валом вал –
Из бездны мировой восстал
Освобождённый хаос.

В восставшей – до небес – стене,
В слепом восторге, – что же мне
В том рухнувшем полете? –
От мировой гнетущей лжи
Освобождение души,
Освобожденье плоти?..

О море, море!..
Искони
Темны недвижимые дни
С пророческою скорбью,
И вечны, как простор и шум –
Снов нескончаемых и дум
Гудящее подобье.


КОРШУН

Полдневный сумрак. Всё живое спит.
В тягучем зное веси, реки, долы.
Лишь он один, недвижимо-тяжёлый,
В слепой необозримости кружит.

Сам воздух тускло зыбится, дрожит.
Каменья раскалённы, дико-голы.
Он из-под туч, что высятся как горы,
Невидимое нами сторожит.

О, хищная медлительность полета,
Прочерченная над подвластной далью!
Из пустоты немого зазеркалья
 Он зрит ему лишь видимое что-то,

И рушится неотвратимой вестью,
Как тяжкий сон, как вещий дух возмездья!
 

ШМЕЛЬ

Сердцем коснись – не отпрянет
И по прошествии лет
Дальней степной глухомани
Непредсказуемый свет...

Густо, воздушно и росно –
Словно и не на века,
Изнемогающе ровно –
Шмель золотел у виска!


* * *
Звезда ночи, угасшая звезда!..
В природе намечается движенье.
И ясно дышит сонная вода,
Очнувшаяся от изнеможенья.

Как свеж и чист, и росен летний луг!
И в тишине, сгустившейся над лугом,
Сквозит и брезжит, вызревая, звук,
Почти еще не уловимый слухом...

Таинственно и безначально слит
С несмело нарождающимся миром,
Предстательствует и животворит –
Огнь, медленно разлившийся по жилам.


СОСНЫ ШУМЯТ

Ближе туманная осень.
Чист, будоражащий ум,
Тяжко разросшихся сосен
Дикий, пронзительный шум.

Это терпенье, движенье,
Возглас, – почти уже вой, –
Зыбко-тягучим свеченьем
Светится над головой.

Выше, – пока ещё мимо, –
В сердце вперившие взгляд,
Длительно-неотвратимо,
Грозные птицы парят!..

Блики, смешение линий,
Вечностью пахнущий зной...
Голос безжалостной жизни,
Тающей жизни самой...

Тление и воскрешенье.
Чистое, как забытьё, –
Позднее успокоенье,
Благодаренье моё...

Грезящий и колыбельный,
Ведает, что не умру, –
Медленно и безраздельно
Ветер, гудящий в бору.


ОБЛАКА

Низкие стаи над лесом.
Степи. Курганы. Село. ...
Огненно-острым железом
В самое сердце вошло.

Злаки, налитые соком.
В зарослях вербных река.
Глянул: высоко-высоко
Медленные облака

Тайно, светло и угрюмо
Тяжкий вершащие труд,
Думой, сменяющей думу,
Неуследимо плывут…


* * *
Берёзовый летучий дым,
Дух дольный, осиянно-спелый.
Как, медленно-неуследим,
Сгустился воздух повлажнелый!

Звеняще наплывает мгла...
И – отраженный высотою –
Блеск дерзновенного крыла
Над потаенною водою!

Плеск. Стынь. Прибрежная лоза.
Как дальний отголосок думы,
Неразличимы голоса,
Перерастающие в шумы.

Отдохновение глуши.
Путь зажигающийся Млечный. ...
Сокройся. Слейся. Стой. Дыши –
Одним дыханием с Предвечным.


ДАР

Тучи ушли грозовые.
Страхом пронизанный весь, –
Вижу как будто впервые
Эти озёра и лес.

День обнажился без края.
Дождик идти перестал.
Воздух струится, сверкая,
Как огранённый кристалл.

Сколько простора и воли!
По-над бездонностью вод,
Сквозь голубое безмолвье
Медленный аист плывёт…

Капель хрустальное чудо,
В лоно глядящийся лес –
Ведомо, что ниоткуда:
Просто свалилось с небес.


ВЫСОКИЕ ХОЛМЫ

Ширь с золотыми холмами,
Светящейся блажь, -
Снова – до боли! – я с вами,
Снова – чрез годы! – я ваш.

Зреет тяжёлое жито,
Тусклый сгущается зной.
Сколько тобой пережито,
Край мой!.. утрачено мной!

Но как холмы и курганы, –
Давнее горе и зло
Здесь – вековечным бурьяном
Памяти позаросло…

Воды текут, сокровенны,
Громы гремят в стороне, –
И никакой перемены
Не замечают во мне.


ПРИЧЕРНОМОРСКАЯ СОСНА

I
Причерноморская сосна
Шумит, вознесена

Над мысом, над волной,
Над горем, надо мной...

Порыв, обрыв, слова
На грани божества.

II
Что я, что жизнь, что смерть?..
Вот так бы всё сидеть

В надмирной тишине
Спиной к её спине.

И Бога осязать.
Не быть, не слыть, не знать.

И слушать облака,
И не считать века.


ПТИЦЫ

Стынущий мол.
Гол как сокол
Камень невинный.
Скоро зима.
Снова шторма.
Света не видно.

Вздыбленный кров.
Против ветров –
Дерзкие крылья.
Жгучая соль,
Долгая боль –
Свет сверхусилья.

Воли рабы –
Против судьбы –
Бедные птицы!
Бьются, кричат,
Мне говорят:
Надо смириться.


СОН НА ПОКОСЕ

С пронзительным свистом серебряно сбитые росы!
О, пламень холодный! О, тяжесть затёкшей спины!.
Как долог и сладостен сон на полдневном покосе
Под тенью сквозящею грузно сметённой копны!

Лежишь бездыханно, раскинув тяжёлые руки,
Усталою плотью духовных не ведая пут.
Лишь где-то глубоко возникнут незримые звуки,
И так же неслышно в бездонную вечность уйдут.


* * *
Осень на море. Дождик. И ветер холодный с утра
Гонит вдаль облака, словно клочья разорванной ваты.
Вот сосна черноморская: стынет, сжимаясь, кора,
Иссечённая временем, ветрами, шероховата.

Ни водам, ни годам – по следам не вернуться назад.
Блеск холодный, стальной – ледяной выжидательной глади…
Не скорбеть, а успеть долгожданное что-то сказать,
Охранять, огранять, неуклюже-стыдливо погладить.


* * *

Звезда... и камень под ногой,
И мысль, и духа плоть –
В руке могущей и благой,
В твоей руке, Господь.

В миры иные уводя,
Воинствует со злом
Акафист летнего дождя,
Гремящих гроз псалом.


* * *
Промчалася гроза.
Чисты небес глаза.

И замер дальний гром.
И стихнул грозный шторм.

И рухнувший обвал
Далёким прахом стал.

И на лозе роса –
Как божия слеза.

О свет и дерева,
Что не вместить в слова!..

Травою б, ветром быть!.
Завыть, забить, забыть...


*  *  *
О чём столетний бор впотьмах шумит,
Что навсегда уносится водою
Недвижных рек – где знать... Но опалит
Судьбу слепой, всезрячею бедою.

И внятны станут разуму леса,
И тёмный смысл сокрытого блистанья, –
Не внешний мир живой, но словеса
Подземного – в тиши – произрастанья...


* * *
Столетний глухолистый лес,
Вместилище огней зелёных.
Как молнии в гудящих кронах –
Просветы резкие небес.

Чередование теней,
Прохлады, света, дуновенья
И тишины и растворенье
В повсюду затаенной, ней.

Тяжёлый взмах, короткий крик,
На землю павшие мгновенно.
Таинственно и вдохновенно
Светящийся во тьме родник.


* * *
Холодно-мглистая дорога.
Рассвет неспорый. Мы одни.
Далёко, далеко-далёко
Отмеченные счастьем дни.

А ты не восставай на бренность
Живого и душой внемли
Всему, в чём дух и сокровенность
Небес и алчущей земли.

Короче дни, прозрачней шумы,
Ленивей редкие стада...
И глубже сна, и дольше думы
Чернеющая борозда.


…И  ВЛАСТВУЕТ  ДУШОЙ

Какой-то дом, какой-то сад,
И счастье, и беда.
Сгоревший век, мгновенный взгляд,
Высокая звезда.

Но, неподвластное, живёт
Всё в чём не виноват.
И садом медленно плывёт
Безумный аромат.

И что-то капает в ушат.
И глубине иглы,
Переливаяся, дрожат
Кристальные миры.

И сон, и вдребезги стекло,
И смятая кровать…
Так горестно и тяжело,
Что лучше не бывать.

Замри, забудься, не дыши
Над пропастью чужой…
Навек отъято от души.
И властвует душой.


ЛИСТОПАД

Дали равнинные, дачи,
Лиственный весь окоём, –
Вижу, как будто охвачен
Ширококрылым огнём.

Льющийся с долгих откосов,
Снявшийся с мокрых полян, –
Холоден, солнечно-розов,
Трепетен, глухо-багрян…

Летнею грезит порою,
Ищет людского тепла,
Невозвратимо-былое
Пережигая дотла.


*  *  *
Свежеет ветр, туманится вода,
Безмолвие в земном безмерном слоге.
И тучные бредут с полей стада,
Подъемля пыль густую по дороге.

Порожний прогремел по мосту воз,
Последний чёлн рыбачий приплывает.
И плавится берёз высокий воск,
И медленною мглою оплывает.

Огонь пугливый трепетно туша –
Как плоть полна томительного плена!
...Полночный мир. Горящая душа.
Холодный запах вечности и тлена.


СВЕТЯЩАЯСЯ ТИШИНА

Дыханье медленное лета!
И жизнь, и ночь – ещё тепла.
И в розовеющих просветах
Древес – клубящаяся мгла.

И лоз кусты ещё – как пятна,
Темнеющие на лугу.
И речь, и скрип, – и все невнятно
Там, на далёком берегу.

И проступающей осины
Тяжёл, не шелохнётся лист...
Как резок брезжущий утиный,
Пронзительный и низкий свист!

Пустынны и воздушно-робки
Посвистыванья в тишине.
И смолью пахнущие лодки
Покачиваются на волне.

 Вчерашней напоён грозою,
Тяжёл и медлен чёрный ток...
Вот-вот – и тонкой полосою
Туманный полыхнёт восток!

Угрюмые и громовые,
Ещё безмолвствуют леса...
Вот-вот – и различишь живые,
Таинственные словеса!

И вышнего душа взалкала,
И озарилася до дна,
Когда под твердию восстала
Светящаяся тишина.


* * *
Из-под застывшей в вечности руки –
Всё небеса, да пажити, да села.
Степи властитель, медленно-тяжелый,
Стремит необозримые круги.

Река – невыносимый глазу блеск.
В рассохшейся земле подобье грома.
Как тяжела дремотная истома,
Прими меня, зеленошумный лес!

Где свист, и зык, и гам, и гудовень,
Покой, изнеможение, смятенье!
Ноги не вырвать из тягучей тени,
Так загустела дышащая тень.


* * *
Налившийся стук в глубине безымянного сада
Дремотно и долго в пустынной стоит тишине.
Уж скошено жито. И пастырем пущено стадо
С рассвета бродить по златисто-голодной стерне.

Родные сии небеса, и холмы и могилы!
Молитвенник мира, хранящий благое тепло!
И скорбно душа собирает последние силы...
Возвышенно-чисто, блаженно, светло и голо.

О шмель золотистый, дыханье обманное лета!
Угрюмые воды в медлительной думе своей
Провидчески тёмны... И жаждет любови и света
Недвижный, смертельный, языческий холод полей.


ЗОВ

Недвижно вздрогнешь: нет души –
То обретенье иль потеря?
Но жадно хочется, как зверю
Дышать и вслушиваться, жить.

Шуршанье, замиранье, блеск,
Влекущая, слепая сила.
И голосит в набухших жилах
Свобода, бдение и лес.

Сомненье? – боль, порыв и страх!
Влекло, дышало и знобило...
И тот же дух, и та же сила,
Усиленные в деревах.


ЗАГОРОДНАЯ ДУБРАВА

Касание мертвенной пыли!..
Уж коли бежать от судьбы –
То в мартовский лес, где застыли
В могучем покое дубы.

Коренья, каменья, овраги.
...В проёме рассветной стены
Восстали, таинственно-наги,
Угрюмы, громадны, черны.

Холодные быстрые блики! –
Как всё ещё длящийся сон –
И эти усталые лики,
И тёмные крики ворон...
 
Всё более – свету и шуму,
Светящихся зыбких рулад.
...Последнюю ль смертную думу
В глубинах сознанья таят?

И веянье долгое стужи,
И грозы, и близкую смерть
Прияли, всё глубже и глубже
Врастая в небесную твердь.

А в тающем свете – излуки
Уже потемнели с утра.
...В угрюмой и сладостной муке
Ещё отпотеет кора,

И, венчанный вышнею славой,
Под птичий восторженный свист,
На ветви, сухой и корявой,
Ещё заволнуется лист.

На почве, горючей, как сера,
Под сводом воздушных разрух –
Какая великая вера!
Какой человеческий дух!


СОН В НОЧНУЮ ГРОЗУ

И огня, и безумья взалкала бездонная тишь,
И во мгле содрогнулась, готовая сдвинуться, крыша...
Отягчённый дневным, – в беспробудном беспамятстве спишь,
Ничего о ревущем не зная, не видя, не слыша.

То затихнет мгновенно, то вспыхнет густеющий мрак,
То во мгле пропадет, то проступит, как в полдень, деревня.
Ты устал, ты уснул, ты не видишь, измученный, как
На угоре угрюмом в щепу превращает деревья.

Шевеление трав, ликование смутных теней,
Исчезающий свет, обжигающий хладом ресницы,
С беспредельным, безбрежным, – в дремучем и тягостном сне
Против внемлющей воли - как жаждет в безумии слиться!

Вся – стеснённая боль, как младенец озябший, дрожа,
В некий час роковой, на твердыне безбрежной и мощной,
Напрягает крыла, озирается смутно душа,
Осиянная страхом и дышащей мглой полуночной!


ПРИГОРОДНЫЙ ПОЕЗД

И эту бездонность, и эту равнинную гладь
Не из поклоненья – скорее уже по привычке
Тяжелому взгляду досталось скорбя проникать,
Блуждая по лицам задрёманным, – из электрички.

...То пламень полдневный, то холод блистающих звёзд,
То бури наитье, то тихая благость покоя...
И воздух напрягся, и дрогнул раскатисто мост
Над режущей взор и неспешно сверкнувшей Окою.

В небесные выси отверзся томящийся слух,
В церковные звоны... Что может быть тоньше и чище,
Чем этот безмолвный, российский, прадедовский дух,
Как свет, восстающий от тёмных крестов на кладбище.
 
Смиренные кровли встречает слезящийся взор,
Сквозящие рощи, где плещет прохлада сырая,
Текущие нивы, и далее, дале – простор,
Немыслимый взору земному, священный, без края.

...Пустынные стаи и в тёмных низинах вода,
Проселок разбитый да грустно бредущее стадо –
Воздымут из тлена блаженную душу туда,
Где ни покаяния, ни оправданья не надо...


ВСЁ СТЕПЬ ДА СТЕПЬ

И крик – проросший стебель
Впервые приняла –
Всё степь да степь, да небо,
Да вольный взмах крыла.

Почуешь – пуще хлеба
В тягучий плен взяла –
Всё степь да степь, да небо,
Да вольный взмах крыла...

Замру – сомкнётся немо
Не забытьё и мгла –
Всё степь да степь, да небо,
Да вольный взмах крыла...


ЗА НЕПОДВИЖНОЮ РЕКОЮ

За неподвижною рекою –
Дорога, марево, сосна.
И осенённая покоем –
Не жизнь – оцепененье сна.

И даже внемлющей лазури –
Медоточивые уста...
Разбушевавшаяся буря
Все ставит на свои места.


* * *
Тяжёлые нивы, озёра, холмы, перелески –
Всё будто застыло, тяжёлым объятое сном,-
Как вдруг на мгновенье слепяще и огненно-резко
В томящейся тверди открылось живое окно!-

И сонно очнулись и залепетали дубравы!
И дунул неслышно – твою пригвоздивший ладонь
К отверзшейся бездне – на воды, на влажные травы,
На мрачную землю – сошедший холодный огонь!


* * *
Порою рассветной, лишь стекла окон заалели,
Лишь смутно повеял пахуче – лепечущий бред, –
В краю сокровенном, с прадедовской душной постели –
Скорее! – чрез сенцы – на Божий ликующий свет,

Где мир поднебесный наполнив от края до края,
Стоит, не шелохнувшись, зыбко-тяжко, тишина, –
Склонясь к животворной купели, пугливо смывая
Рукой ледяною остатки дремучего сна...


* * *
Шмели, трава, колосья, ливни,
Жар плоти, дышащий простор –
Дарованной и тайной жизни
Блаженный запредельный хор...

Уж мочи нет... Падёшь устало
Под сенью сладостной копны.
...И содрогнёшься от обвала
Громоподобной тишины.


ПРЕДЗИМНЕЕ

Угрюмей сны. Туманней лица.
Хлад в теле, воздухе... Воде.
Одна небесная жилица
На обнажённой высоте,
Безумная, поёт и славит
Забвенье летних благостынь.

...Гнетёт и смертной ношей давит
Свет, источенный словно жизнь.


* * *
Остро и освежённо
Льётся ливням вослед
Золотой, отрешённо –
Испытующий свет.

Ожиданье удачи,
Старой думы уклад
Свет и ветер иначат
На неведомый лад.

Озарённый капелью,
В ожиданье чудес,
Дышит юною прелью
Зыбко явленный лес...

Нарастающий гогот,
Звон небесной трубы –
Утихающий ропот
Бесноватой судьбы.


* * *
Тяжко-безмолвная, неутомима стопа!
Передвечерняя жгучая эта услада:
Глинисто-склизлая, в блеске холодном тропа,
Пламя текучее поздней поры листопада...

В далях промозглых российских грядет не спеша,
Близится миг, призывающий грозно к ответу...
Что во Вселенной безумно искала душа?
Узко-смиренную тропку, быть может, вот эту...


СОСНЫ

Знобящая радость страданья,
Мятеж над покоем полей!
Как в юности трудной и ранней,
Как в юности давней моей.

Как будто над тихою бездной
Душа расправляет крыла.
О сосны! О шум поднебесный!
Живая, как слёзы, смола!


* * *
Леденящий, призывный, живой,
Светом звёзд тяжело обрастая,
В грудь, в блестящие дали врастает
Одиноко исторгнутый вой.

Обладанья блаженная смерть.
Свет луны – разрывающий запах.
На затекших, мучительных лапах
Поднимается медленный зверь.
 
Нестерпимо навязчивый блеск
Кровью, древнею дрожью лучится.
Вновь... Томящейся чутко волчицей
Слабо дрогнул открывшийся лес.


ВОССТАВШИЙ ДЕНЬ

Всё зримей степь в краю суровом,
Всё выше сень.
О, как медлителен и ровен
Воскресший день!

И твердь, и ветви краснотала,
И плеск волны –
Всё как бы нехотя восстало
Из тишины.

Хор, вспыхнувший по перелескам, –
Хвалу ль творит?..
И всё дробится влажным блеском,
И всё горит!

В земной таинственности лета
Ясней всего –
День благостный, где кроме света
Нет ничего...


В БЛЕСКЕ ГРОЗОВОМ

В дали вперился тяжёлый,
Конский трепещущий взгляд!..
Нивы, селения, долы
Настороженно молчат.

Низко склонясь над дорогой,
Тучно-белёсая сплошь,
Пахнет безумной тревогой,
Дышит безмолвная рожь.

Изнеможённо и сине,
Тайно свечение вод...
Что-то по грозной равнине
Тяжко и властно грядёт!
 
Всхлип, отдалённо-недужный.
Дума на зыбком челе...
Как напряжённо и душно
В неосвежающей мгле!

Сонмы мятущихся арок!
Дальний бушующий лес!..
Вырвет из темени, ярок,
Всеосвещающий блеск

Птичьи молящие крики,
Запах ликующих роз,
Лица – небесные лики! –
Простоволосых берёз!..


ГРОЗА ПРОШЛА

Гроза прошла. Угас багровый след.
Томящий миг неуследимо минул.
Запела тварь. И всепобедно хлынул
На землю истончённо-тихий свет.

Вода. Трава. Покой... Во всём. Везде.
Низвержен рок. Свершилось упованье.
...В безвестный час, в минуту ликованья
Ещё заплачешь о былой беде.


ВЕТРЯКИ

... Век свой скорбный земной доживающие ветряки
Над равниной глухой, со скрипучею думой о хлебе,
И клонящийся день, и медлительные косяки
Предзакатной порой, на холодно-пронзительном небе –

Как средь сна и разора бездонно впечатались в даль,
В свет, откуда пришёл и куда непостижно вернёшься –
Бликом, звуком, дыханием скудным!.. а жаль,
Словно с близкой душой, словно с жизнью своей расстаёшься.


* * *
Когда затянет пустотой и лжою,
Когда затмится ясная вода, –
Постичь себя, и восскорбеть душою,
И устремить неверный шаг туда,
Где необъятны небеса и степи,
Где первозданен леденящий глас,
Бездонна тишь и самый малый стебель
Столь дерзновен, молящийся за нас.


МАРТОВСКИЙ ЛЕС

Ветры. Морозы. Метели.
Только из тающей мглы
Солнце взошло – отпотели
В медленной муке стволы.

Веющий воздух – бесплотен.
Смутно – наитие нег.
В тень хоронящийся – плотен
Грузно слежавшийся снег.

Речка. Равнина. Дорога.
Смутных подобье речей:
Где-то совсем недалёко
Пробует силу ручей.

Просеки. Думы. Глаголы.
Тихо грустят о гостях,
Дики, пронзительно голы,
Чёрные гнёзда в ветвях.

...Жизни ль единственной жалко?
Тающей мощи лесов?..
Низкое всё ещё, жарко
Солнце осветит лицо.
 
Стая взвивается с криком,
Словно почуяв грозу...
Ветреным, гложущим, диким
Холодом веет внизу!


ПЛАМЯ ОСЕННЕЕ

Гулко звучащее в высях осенних бездонных!..
Светом струящимся перехватившее речь
Грозное воинство – в царственном храме зажжённых
Множества тонко-холодных, берёзовых свеч!

Мне ль славословить бессмертное злыми устами?
Струи текучие. Вещий покой. Багреца!..
К лику суровому робко приблизишься – пламя
Ровным дыханием тихо коснётся лица...


* * *
Холм отдалённый. Роща. Лог.
Свет, мглистой степью напоённый, –
Земли родимой уголок,
Единственный и потаённый.

И путь, и горе, и века –
Ты, зрящий души, а не лица...
Как безысходно высока
Непостижимая жилица!

Кресты, кладбище, дикий сад,
Стога – под думу ветровую –
Стоят, как жизнь тому назад,
Мучительную и кривую.

День вечный. Марево болот.
Лист нешелохнувшийся млеет.
...И углем раскалённым – жжет!
...И песнью херувимской – веет!


* * *
Ливни и грозы, сгибавшие рощи в дугу
В буйственной силе...
Уж на прибрежном, медвяно звенящем лугу
Травы скосили.

В вечность бесстрастную – день уходящий за днём –
С медленным боем!..
Не раскалённо-дремотным на тело уж веет огнём –
Влажным покоем...


СЕЛЬСКИЙ ВЕЧЕР

Угасни, день, продлись, покой и дума!..
Тусклей – дрожанье зыбкое лозы.
Сладчайший мир! Всё – трепетно-угрюмо:
Дворы, овины, грузные возы.

Туманный бред, огонь неуследимый,
Развившийся над тёмным лоном вод.
Грядёт, томит и жжёт,– неотвратимый,
В чертах земли – проглянувший исход.

Дремучий сад, покой и негу льющий,
Жизнь – на железной грани лезвия.
...Тишайший ветр, о вечности поющий,
Простой, как голубь, мудрый, как змея!


* * *
Дремучая благость заросших крапивою меж.
Лишь оклик тревоги, лишь промельк усталый крыла.
Мерцающий воздух настояно-терпок и свеж.
Забвение воли... Густая пахучая мгла.

...Пустыннее дали и чище обветренный лог,
Медлительней воды, пронзительней тихие дни, –
Где морок греховный, скорбя, отряхает от ног
Томящийся пламень, отвержен собой и людьми.


* * *
В кореньях гудящие соки.
Озёра, налитые всклень.
Могучий, недвижный, высокий
Исполненный святости день.

Звенит, и горит, и струится
Душою, не ведавшей зла.
Под тяжкой ногою землица
Темна, и сыра, и тепла.
 
Живая, накатит порою
Тревога ли, туча, слеза –
Застыну, забудусь, закрою,
И снова открою глаза:

Багрово тускнеющий запад,
Белёсо-волнистая рожь,
Сквозь липы светящийся запах –
Блаженно просеянный дождь...


* * *
Свет истончённый над холмами,
Воздушно-зыбкая струя, –
Смятенны в августовском храме
Ветшающего бытия.

Печали питие и брашна!..
Встаёт, витая тяжело,
Усталой, мглистой, дальней пашни
Невыносимое тепло.

Тень, промелькнувшая зловеще
В холодной тишине лесной!..
Блаженно, трепетно и веще
Над тяжкой твердию земной

Сквозяще-влажною листвою
Горит и не уходит в тьму
Неизреченное, живое, –
Противящееся уму...


ЯСНЫЙ ВЕЧЕР

Слиянье в воздухе теней...
Бездонней. Ветреней. Вольней.

Как будто леденистый вал
И звук, и свет, и грудь объял,

И в дебрях каждого куста
Зашевелилась темнота.

Но стихла... И восстал покой –
Земной, могучий, всеблагой...

Лишь звон... Лишь блещут лемеха.
И ночь, и степь, и боль – тиха.

Не шелохнётся, серебрист,
Овеянный бездонным лист.

Простор. И, внемлющий, над ним
Чистейший воздух недвижим...

Мысль, бороздящая чело,
Просёлки, пажити, село,

И лес, и степь, и тёмный пруд –
Спят? Высшей жизнию живут?

Что Бог? Что Истинна? Что зло?..
Одиннадцать, а все светло...


* * *
... Луг холодеющий. Запах недвижимо-тонкий.
Чистая горница. Тишь, забытье и потёмки.

Не шелохнётся к окну подступившее поле.
Сухо-старательно мышь заскребётся в подполье.

Превозмогало, дышало, горело и пело, –
Дрогнуло, глухо распалось на душу и тело.

Слабый безжалостный блеск, распрямляющий злаки
Сжалось мучительно, тихо упорствуя в мраке.

Снова померкнуло, глухо смыкаясь с лесами.
Молит безумствуя, плачет, живыми слезами.

...Оборони этот мир беззаконно-священный,
Свете таинственный, сладостный, неизреченный...


ЗИМНИЙ  ЛЕС

Всплески мгновенного шума –
Из неподвижных громад!
Смолкло – и словно бы думой
Мир потаённой объят.

Скоро ль дождёшься проталин,
Преображенья небес?..
Сумрачен, грозен, печален
Насторожившийся лес!


ЛИСТВА

Травы, полёгшие ниц.
Пенье невидимых птиц.
День – убывает.
Гонит к глубокому рву
Ветер с деревьев листву,
Грубо срывает…

Воздух раскатисто-зол.
День серебристо-промозгл.
Исчезновенья
Всюду расставлена сеть.
Жизнь – это долгая смерть.
Нету спасенья.

Ниже опустишь ли взор:
Отблеск сталистый озёр –
Словно на блюде.
Сыплется злато высот…

Кто их, куда их несёт?

Бедные люди!


СНЕГИРИ

Тропу меж терния торить
В странноприимный город,
И лютых зим благодарить
Немилосердный холод,

Принять тюрьму, суму – мы ведь
Все на земле скитальцы,
Зреть время – словно воду зреть,
Текущую сквозь пальцы.

Горят на ветках снегири:
О жизнь! – такая малость…
Ветра, метели, декабри –
Немного их осталось.


НА ОЗЕРЕ

В дали, открытой для взора,
В мире, свободном от  зла, –
Дивного цвета озёра,
Ровная тяжесть весла.

Бор на далёком угоре.
Льнущее к сердцу тепло.
Водам неведомо горе.
Соснам неведомо зло.

Думам твоим не помеха
Чаек полёт, а над ним –
Гулко звучащее эхо
Непостижимых глубин.

Тень набегающей тучи.
Сень зацветающих лип…
Слышен лишь ржавых уключин
В синем безмолвии скрип.


* * *
Дорога, хмурый небосвод,
Реки незримое движенье,
Застывшее, – как бы живёт
В задумчивом оцепененье.

Но вскинется внезапно ветр, –
И выдохнут печаль равнины,
И хлынет из-за тучи свет, –
Стремительный, молниевидный.

И ток речной, и деревцо,
Дрожащее листвою зыбкой, –
Вдруг просветлеют, как лицо,
Вмиг озаренное улыбкой.


БЕРЕСКЛЕТ

Лету ушедшему вслед
Вспыхнул лесной бересклет  –
Гиблой безлюдной порой
За отдалённой горой.

Тёмною славой увит,
Ягодою ядовит,
Пламенным дивом повис…

Хладом, струящимся вниз,
Не обжигает ладонь
Четырёхгранный огонь.


ЗЫБКО  ЯВЛЕННЫЙ  ЛЕС

Синевой отражённый,
Вешним водам вослед
Льётся новорождённый,
Пробудившийся свет.

Ожиданье удачи,
Старой думы уклад, –
Свет и ветер иначат
На неведомый лад.

Озарённый капелью,
В ожиданье чудес,
Дышит юною прелью
Зыбко явленный лес…

Плещет золотом ливней,
Блещет грохотом гроз –
Горний дух благостынный,
Мир пронзивший насквозь!


ЛЕТНИМ УТРОМ

Неспешно утро за рекой
Восходит из глубин Вселенной:
Замри же! – не смути покой,
Что минует, как блик мгновенный…

Не чудо ль: тихий, с высоты
Свет льётся, утешеньем вея
Сквозь ветви, горние плоды
Склоняя над душой твоею…


***
Снега, – куда ни кинешь взгляд,
И огненные розы –
В моём окне, и стынет сад,
Закованный морозом.

Кусты, склонившиеся ниц, –
Воздушно-серебристы.
…Но света больше, и синиц –
Пронзительнее свисты!

С ветвей заснеженные сны
Стряхнёт вдруг наземь липа, –
И дрогнет гулкой тишины
Расколотая глыба!


ЧАБРЕЦ – БОГОРОДИЧНАЯ ТРАВА

Далёко от низинных вод,
В степи засушливой растёт
Трава, раскидисто-легка,
На почве камня и песка.

Вот кончится Успенский пост, –
И в благовонный медонос –
Чабрец – воздушно-тяжела,
Вопьётся жадная пчела,–

Блаженно-сонная, пока
Из розоватого цветка,
Тягучий и душистый дар, –
Восходит солнечный нектар…

А боголюбицы придут
Ко всенощной, и уберут
Небесно-нежною травой
Во храме – образ Пресвятой.


БЕССМЕРТНИК

Долго ли – коротко – полем идя наугад,
Запахом лета разлитым, густым и медвяным,–
Остановиться, почуяв вблизи аромат,
Сонно витающий в воздухе, – горький и пряный.

Жёлтый бессмертник мой, жгучий открытый ветрам,
Напоминание о вековечном покое! –
Скоро уж будешь поставлен в окне между рам,
Срезанный к осени чьею-то грустной рукою.

…Вьюги, бураны ли – искоркой светит в дому
Жёлто-лимонное, незаходимое солнце,
Солнце бессмертное, тихое – не потому
Издавна так он в бессмертном народе зовётся?..


СЕРДЦЕ ОРЛА

Чую, как будто поныне:
В мире, где нет ничего –
Дух августовской полыни, –
Сладкую горечь его.

Высятся в небе чертоги
Жизни, сгоревшей дотла….
Эту траву на востоке
Сердцем назвали орла.

Жёлтых метёлок соцветья –
В доннике и ковыле –
Ветер, нахлынувший степью,
Клонит к иссохшей земле.

Были высокая небыль! –
Словно бы кто-то простёр –
Солнце в полуденном небе,
Необозримый простор!..

Лишь бесконечное поле, –
И ни приметы жилья!..
Волюшка, вольная воля,
Вещая воля моя!..

Невыразимое слыша, –
Вечностью сбитое влёт,
Тонет – всё выше и выше! –
Бедное сердце твоё!..


***
Встать до пустынной денницы:
Стужа, утих снеговей;
Неугомонно синицы
Тинькают между ветвей.

Зыбко дрожит за излукой
Леса далёкая чернь.
Полнится светом и звуком
Вновь народившийся день.

Заиндевелый подлесок,
Царство заснеженных лип,
Будит, –  рассерженно-резок,
Санный пронзительный скрип…

И белоствольные свечки
Вздрогнут, за дальним бугром
Слыша донёсшийся с речки
Льдов потревоженных гром!


***
Сторожко, медленно, – босой,
Вступаешь тихо в благовонный
Мир утренний, ночной грозой
Очищенный и освежённый.

И ластится у головы
То ль немощное щебетанье,
То ль клейкой плещущей листвы
Доверчивое лопотанье…

Но вскрик и клёкот лишь едва
Из дальней донесёт дубровы, ;
И утренние дерева
Речь оборвут на полуслове…


ЛЕЗВИЕ РЕКИ

Рассветная лишь полутьма
Рассеется, – и вновь на веси
Гляжу с покатого холма,
Затерянного в поднебесье.

И виден весь –  из-под руки –
Мне шум земной и лёт орлиный,
И тонким лезвием реки –
Гладь рассечённая равнины!


ТИШИНА

Струит небесная река
Медлительные волны –
Плывут по небу облака,
Причудливо-безмолвны, –

Приснившиеся сердцу сны,
Игра воображенья, –
В водах речных отражены
Почти без искаженья.

И видится, как одинок,
Душе пустынной сродный, –
Недвижной точкою челнок
Застыл на зыби водной,

Как лебедь дивный с высоты,
Где вечность торжествует,
Две бездны – неба и воды –
Своим крылом связует.

………………………………….

И мир, просвеченный до дна,–
Как затаил дыханье:
Так полнозвучна тишина!
Так глубоко молчанье!


ЛОПОЧУЩИЙ ДОЖДЬ


Затрепетавшие кроны,
Зазеленевшая рожь, –
Вслушиваюсь в монотонный,
В листьях лопочущий дождь:

Словно о чём-то вещает
Мокрое царство ольхи,
Словно бы кто-то прощает
И разрешает грехи…


ПРЕДОСЕННИЙ БЕРЕЗНЯК

Словно взлетающий лебедь,
Видимый издалека, –
Белый порывистый трепет
Редкого березняка,
Что, бестелесно-прозрачен,
Времени чуя излом,
Веет невидимым плачем,
Светит прощальным теплом,
Зову пустынному внемлет
В осиротелом краю…

Вечное небо приемлет
В синюю бездну свою
Полдни, закаты, рассветы,
Смертную память-полынь,

И уходящее лето,

И уходящую жизнь…


...И ХОЛОД РАННЕГО ПРЕДЗИМЬЯ

О, шум порывистый берёз,
Простёршихся текучей сенью!..
А ныне пуст и гол насквозь
Дождём омытый лес осенний.

Гляжу, как медленно река
Сливается с поблекшей синью;
Дышу, а сердце жжёт тоска
И холод раннего предзимья...


РАННИМ ЛЕТНИМ УТРОМ

Круговая порука
Неба, поля, травы, тишины.
И в звезде и в растении
Смысл и таинство
Заключены...
Бесконечности,млечности,веры -
Пахнула струя.
Кто ничтожней - безмернее,-
Чем, неотверженный,- я?

Прихожу, ухожу,
Тихо каюсь,
Люблю и приемлю...
Здесь сорвёшь стебелёк -
И обрушится небо на землю.


В ОКНЕ - ПУСТЫННАЯ ДОРОГА...

В окне - пустынная дорога,
Рассвет неспорый... Мы - одни.
Далёко, далеко-далёко
Отмеченные счастьем дни.

А ты не восставай на бренность
И тихою  душой внемли
Всему, в чём дух и сокровенность
Небес и стынущей земли.

Короче дни, прозрачней шумы,
Ленивей редкие стада...
И глубже сна, и дольше думы
Чернеющая борозда.


НАИТИЕ

Глядеть в густеющую тьму
Невыносимо одному.

Во вспышках огненных зарниц
Подобие воскресших лиц
Привиделось; иль, вправду, глушь –
Наитье разделённых душ?..

О, как пахуче-тяжело
Пот лугу хладным повело,
И в каждый камень и листок
Ударил искушенья ток,
И жгуче-леденистый вал
Всё сущее собой объял,
И лону зыбкому приник
Листами – трепетный тростник!

………………………………………..

Гудя, разверзлась вышина.
…И дух один, и плоть одна!


НОЧНАЯ БЕЗДОННОСТЬ

Блаженство льющегося праха,
Сияющего через край…

Несмысленный, – без чувств, без страха
Средь полночи – один внимай,
Как, еле шевеля листами,
Бездонность силясь превозмочь,
Горяще-влажными устами
В лицо дремуче дышит ночь...


В КРАЮ НЕСМОЛКАЮЩИХ ГРОЗ

Что может быть чище и проще
В краю несмолкающих гроз,
Чем эта рассветная роща
Пронзительных белых берёз?..

Как смутно, таинственно плещет, –
Касается духа едва,
И влажно, и холодно блещет –
Огнём потаённым – листва!

Курятся земные просторы,
И внемлет напрягшийся слух,
Как вспыхнули тихие хоры
Сиятельных серых пичуг!

И мнится: ночные светила,
И в диких протоках вода,
И пенье – как будто бы было,
Иль будет с тобою – когда?..

Томления полные чащи!..
И луч – молньевидный, косой –
На влажную землю – горящей
Разлившейся лёг полосой,

На мрачную душу и тело –
Наследие долгой зимы.
…И что-то, воспрянув, запело
Из долгой и давящей тьмы!


ПРОТИВЯЩЕЕСЯ УМУ

Свет невесомый над холмами,
Дух тления и забытья –
Так явственны в осеннем храме
Ветшающего бытия!

Печали питие и брашна!..
Встаёт, витая тяжело,
С чернеющей далёкой пашни
Донёсшееся к нам тепло.

Берёзовые гаснут свечи
В холодной тишине лесной…
О, как пронзительно и веще
Над твердью тяжкою земной

Сквозяще-влажною листвою
Горит, не уходя во тьму –
Неизреченное, живое,
Противящееся уму…


СЛОВНО АНГЕЛА ПРИКОСНОВЕНЬЕ…

Из какой-то далёкой другой
Жизни, – где ни вражды, ни сомненья,
Снизошёл в мою душу покой –
Словно ангела прикосновенье.

Духом иноческим облеклись
Дерева над лазоревым лоном…
И, как птица, бессонная мысль –
Растворилась в просторе стозвонном!


СЕНОКОС

Коси, коса, росу сбивая,
В стозвонный уходя простор!
Коси, косарь, душой впивая
Высокий запредельный хор!

А мочи нет – падёшь устало
Под сенью сладостной копны.
… И содрогнёшься от обвала
Громоподобной тишины!

СЧАСТЬЕ ТЕКУЧЕЕ…

В дымке горящей –  пустынные серые веси,
Тишь и  забвенье родительской ветхой глуши…
Дни беззакатные длятся и длят равновесье
Мига и века, Вселенной и слабой души.

В реку вступая, внезапно почувствуешь телом
Воду холодную – как сокровенный елей…
Ветер томительный – запахом душным и спелым
Сладостно веющий – с дальних доносит полей

Житное тускло-белесое, страстное тленье –
Счастье текучее – вот оно, – останови!..
Милая родина!.. Только в тебе утоленье –
Боли, тревоги, раскаянья, смертной любви…

ВЕЧЕР НА РОДИНЕ

…Вот и  река отблистала
Острою сталью ножа.
В воздухе – птица устала,
В теле – устала душа.

В выси, багрово-бездонной,
Гаснет прощально закат.
Медленно-властно-стозвонный
Слышится морок цикад –
Тайной незримого слога…

Сладко на грешной земле…

Смутно и мирно-далёко
Кони белеют во мгле.

Никнет покойная сырость
На бездыханную гладь.
Вот и распалось!.. свершилось…
Боже, чего мне желать!..

В лиственной неге созвучий –
Резок проснувшийся  скрип.
Тонок, медвяно-дремучий,
Запах мучительный лип –
Ветреный огнекрылатый –
Над чернотою пруда…

Было же это когда-то!..

Было ли это когда?..

СОСНЫ

…И вновь опахнуло дыханьем,
Неведомой болью полей, –
Как в юности трудной и ранней,
Как в юности давней моей, –
Как будто над тихою бездной
Душа распрямила крыла…

О сосны! О шум поднебесный!

Живая, как слёзы, смола!


В КРАЮ СОКРОВЕННОМ

Порою рассветной, лишь стёкла окон заалели,
Лишь листьев повеял пахуче-лепечущий бред, –
В краю сокровенном, из неги старинной постели –
Скорее! – чрез сенцы – на Божий ликующий свет,

Где мир поднебесный наполнив от края до края,
Стоит не шелохнувшись, зыбко-тяжка, тишина, –
Склонясь к животворному лону, пугливо смывая
Рукой ледяною остатки дремучего сна…


ДЕРЕВА В СОЗЕРЦАНЬЕ БЕЗМОЛВНОМ

На луга и холмы за рекой,
На урочища, – как дуновенье
Снизошёл светозарный покой
В птичьем щебете и песнопенье.

Но врастая в небесную высь
И над водным склоняяся лоном,
Духом иноческим облеклись
Дерева в созерцанье безмолвном…


НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

Вот и свершилось!.. Стерня золотисто-гола,
В убранном поле, несытая, бродит скотина…
Тот родничок, умывался где я, – паутина
Сетью, дремотно повисшею,  весь оплела…


СВЕТ ОГНЕННЫЙ

Свет огненный!.. Стоять, дивиться,
Взираючи из-под руки,
Как дерзновенны эти птицы,
Как эти сосны высоки, –

Неумолкающи, певучи, –
Лишь в кронах зашумят ветра!..
Как раскалённа и пахуча
Шероховатая кора!

О, длящееся без истленья
Из вечности, из глубины
Разлитое изнеможенье
Цветения и тишины!..

Бор, дремлющий в дали сожженной,
Текучей бронзою слепя,
Вдруг вскинется, самозабвенный,
Не зрящий самого себя!

Восходит до небес – и дале! –
Клонящаяся долу рожь –
Дух несказанного!.. Не так ли,
Всё, чем и дышишь и живёшь,

Как молнии на небосклоне
Блеснувший и угасший глас, –
Не только от чужих, сторонних, –
От собственных сокрыто глаз?


ГОЛОС РАВНИНЫ ПРОДРОГШЕЙ

Белый покров первопутья,
Санный – по наледи – след, –
Словно бы в мраке безлюдья
Вспыхнул неведомый свет.

Необозримой рекою
Медленно, издалека
К вечному словно покою
В небе плывут облака.

Что же, что жизнь скоротечна,
Даль холодна и пуста, –
Но леденящая вечность
Светом целует в уста!..

Слышишь ли во поле, в роще,
Заиндевелой уже,
Голос равнины продрогшей,
Равновеликий душе?..


ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Мрак вздыбленный! – с петель ворота,
Смятение в березняке!..
Забвенья? холода и мёда? –
Горящий ужас – по щеке!

В белеюще-безлюдном поле
Сверкнул и захолонул крик, –
По собственной рождённый воле
Томительный и властный миг, –
Зиянье огненного следа,
Неудержимого уже…

Зловещей тьмы, блаженней света
Произнесённое в душе.


КОСЫ БЕРЁЗ НА ВЕТРУ…

Небо над зреющей рожью,
Вечности иконостас…
Нерасторжима – до дрожи! –
Наша извечная связь.

Лики изменчивой тверди,
Степи, поля, ковыли…
Нет и не будет до смерти
Ближе и горше земли.

Жгучий озноб чернобыла,
Косы берёз на ветру, –
Знаю, когда-то в могилу
Вместе с собой заберу…


ПРОСТОР – СУГЛИНОК ДА КОВЫЛЬ…

Теплом и благостью дыша,
Глядится в медленные воды
Родная кроткая природа –
Народа русского душа.

Как ярых табуны коней –
Леса в грозовое безумство…
А всмотришься: покой и буйство
Как будто примирились в ней.

Проходит жизнь, приходит смерть,
Рождается в мученье Слово…
Свет сокровенный под покровом
Смиренья – чуждому ль узреть?

Простор – суглинок да ковыль,
Да тучи низкие нависли…
И нет ни думы в нём, ни мысли,
Являющем собою – мысль.


ИЮЛЬ СЕНОКОСНЫЙ

…Солнце всё выше, всё медленней ровные взмахи
Сочно свистящего, блещущего острия!
Потом десятым пропахли на теле рубахи,
Руки горят нестерпимым огнём от косья.

Тянет грозою.
…И вздуются реки, как вены,
И превратится простор в леденящую дрожь.
Ну, а покуда с покоса устало-блаженно
Шляхом чумацким по тряскому тракту плывёшь.


ЖИЗНИ ТОНЧАЙШАЯ НИТЬ

Дремлет подоблачный бор.
Травами пахнет простор.
Влагой туманится взор.

Слышишь, как льдисто-гремуч,
В тёмных подножиях круч
Ожил серебряный ключ?

В дебрях лесных утаён, –
О несказанном поёт,
Бьётся, как сердце моё.

Над головою – стрижи.
До горизонта лежит
Море клонящейся ржи.

Словно бы горя и бед
Не было в мире и нет, –
Только лишь ветер и свет.

Только до неба стога
Да заливные луга,
Где не ступала нога…

Видишь: скрестились в Горсти
Благостной – наши пути,
Грозы, ветра и дожди.

Птица взлетела в зенит…
Тает, надрывно звенит
Жизни тончайшая нить…


ТРАВЫ СКОСИЛИ

Буйствуют грозы, сгибая живое в дугу
В дерзостной силе!..
Но на прибрежном уже, на медвяном лугу –
Травы скосили.

В речке извилистой – воды острее ножа!..
Как ни таилась,
Но обнажилась пред вечностью Божьей – душа,
Даль –  обнажилась.

Колокол где-то очнулся, наполнил объём –
Медленным боем…
И на усталое тело  не пышащим веет огнём, –
Влажным покоем!..


ВЕЧЕРНИМ ПРОСЁЛКОМ…

Пламя закатное не обжигает селенья.
Сладостный запах жасминовый нежен и густ.
Тихо и чисто так, словно бы камень сомненья
Сброшен с души твоей, как тяготеющий груз.

Сумрак прохладнее; дышит повеявший ветер
Тайной отрадою, влажною грустью лесной…
Кроме просёлка под огненным небом – на свете,
Может, и нету и не было правды иной?..


КРОВНОЕ, ТАЙНО-РОДНОЕ

Как будто со сна зароптали древесные главы, –
И мир поднебесный накрыло шумящею лавой.

И в недра подземные, не обретая свободы,
Рванулось неистовство – линией громоотвода!

Был мела белее, метавшийся криво и косо,
Во тьме – березняк, обезумевший и безголосый.

Слепя, приближалось, гремело – то ниже, то выше,
И было готово сорвать уже старую крышу.

Я дверь отворил и почуял во мраке горящем,
Как грудь окатило вдруг –  холодом животворящим!

И слушал, застывший, как рушится ливень стеною,
Как медленно близится – кровное, тайно-родное…

А твердь содрогалась, и длился неумолчный хаос!..
И счастье забытое – мёртвого сердца касалось…


СВЕТ НАРОЖДАЕТСЯ…

Свет нарождается, брезжит едва на востоке.
В горнице убранной – тишь, забытьё и потёмки.

Не шелохнётся к окну подступившее поле.
Сухо-старательно мышь заскребётся в подполье…

Превозмогало когда-то, горело и пело, –
Дрогнуло, глухо распалось на душу и тело.

Ветром поднявшимся клонит деревья и злаки.
Сердце сжимается, ищет дорогу во мраке, –

Счастье забытое, что за горами-лесами;
Молит, безумное, плачет живыми слезами.

…Оборони этот мир, – роковой и блаженный,
Свете таинственный, сладостный, неизреченный…


ВЕТЕР, РАСПУТИЦА…

Сколько исхожено, а не устала стопа!
Солнце закатное… здравствуй, родная утрата:
Ветер, распутица да вдоль опушки – тропа,
Блеском облитая поздней поры листопада.

…Высмотрел, медленный, хищно у сердца кружа, –
Век, призывающий неумолимо к ответу…
Что ж ты так страстно в сем мире искала, душа? –
Тропку смиренную узкую, может, вот эту…


БЕРЁЗОВЫЙ ЛЕТУЧИЙ ДЫМ...

Берёзовый летучий дым,
Растёкшийся над нивой белой,
Померкнул, чуя, как под ним
Сгустился воздух повлажнелый.

Крадётся, подступает мгла…
Но отразился с быстротою –
Блеск молнии – иль плеск крыла? –
Над потаённою водою.

Как гул – иль на ветру леса? –
Как чей-то отголосок   д у м ы, –
Неразличимы голоса
Вселенского земного шума.

................................

Отдохновение глуши.
Путь зажигающийся Млечный…
Сокройся, слейся, стой… Дыши –
Одним дыханием с Предвечным.


ГОРЯЩИЙ ДЕНЬ

Студит равнинный песок
Облака тень.
Светом восходит, высок
Медленный день.

Пажити, кроны ракит, –
Весь окоём –
Будто бы дивно горит
Влажным огнём.

Молнии света и мглы.
Льющийся жар.
В поле – недвижны, серы
Камни отар.

Крыльев расплавленный плеск
Слышу, а взор
Режет струящийся блеск
Синих озёр.

Мир – от рождения люб,
Как перезвон
В сердца безмолвную глубь
Весь отдалён.

Канул на вешнее дно
Яблонный цвет.
Ныне и ввеки одно:
Воздух и свет.

Росный разросшийся сад
Всё исцелит…
Хоть самому не понять, –
Что же болит;

Странником бедным войдя
В области снов,
Мучится, не находя
Света и слов?..


ЗЕЛЕНОШУМНЫЙ ЛЕС

…Опять они – близки и далеки –
Всё небеса, да пажити, да сёла.
Степи властитель, медленно-тяжёлый,
Сужает над добычею круги.

Река – невыносимый глазу блеск.
В рассохшейся земле – подобье грома.
Так тяжела дремотная истома –
Прими меня, зеленошумный лес, –

Где свист, и зык, и гам, и гудовень,
Покой, изнеможение, смятенье…
Ноги не вырвать из тягучей тени –
Так загустела дышащая тень!


СОКРОВЕННОСТЬ

Глубь вышняя! – не надивиться,
Взираючи из-под руки:
Как дерзновенны эти птицы!
Как эти сосны высоки!

Смолистая, на склоне кручи,
Где обитают лишь ветра, –
Как светоносна и пахуча
Шероховатая кора!

И, будто янтарём разлита,
В сон длящийся погружена,
На дне смиренных нив сокрыта
Светящаяся тишина.

О, дольнее, где всё мгновенно!..
Но вечен, высотой слепя,
Бор сосенный самозабвенный,
Не зрящий самого себя.

Волнуется, клонится, в дали
Уходит океаном рожь…
И в сердце собственном – не так ли, –
Всё, чем и дышишь и живёшь,

Как молнией на небосклоне
Сверкнувший и угасший глас, –
Не только от чужих сторонних, –
От собственных сокрыто глаз?


МЛЕЧНОСТЬ

Ты, исцелившая страданье
Светящаяся темнота!..
В протоках узких – мирозданье
Колышет зрячая вода.

Здесь роз томление струится,
До утра не даёт уснуть.
И воздух словно бы страшится
На влажные цветы дохнуть…

Так хрупкая прозрачна млечность
И листьев потаённа дрожь,
Что слово вымолвишь – и вечность
Единым словом потрясёшь.


ЗАРНИЦЫ

Быстрые сумерки. В тучах разорванных – небо.
Словно в предчувствии света, горька и сыра, –
Средь тишины обострившейся, веюще-немо
Острою свежестью сосен запахла кора.

Пламя короткое вспыхнувшей дальней зарницы –
Мысль ускользнувшая иль лихорадочный бред?
Сквозь отягчённые зябкою темью ресницы –
Мягкий, неслышимый, всеозаряющий свет…

Путь обозначился огненный иль на мгновенье
Вечность приблизилась, светом излиться спеша?..
Ветер кругами снижается… Отдохновенья
Нет тебе в мире от думы и боли, душа.


В ЛИПОВОЙ МГЛЕ

Полдень, – палящий, сухой…
Непостижим,
Реет – тягучий глухой
Ропот вершин.

Бора столетнего зришь
Тусклую медь…
Что так громово шумишь,
Кроткая твердь?

Страждущий, – переборов
Сонмище лет,
В узких проёмах стволов
Плавится свет.

День, уходящий за днём,
Дни-жернова…
Влажным и сонным огнём
Дышит листва.

Света божественный мрак:
К сроку созрел, –
Воздух под липою, как
Мёд загустел.

К ночи ли клонится день? –
Вечер горит?
Вскрикнув, растаяла тень? –
Птица летит?..

Вечная – всё об одном –
Ширится песнь.
В мире – небесном? земном? –
Где ты – бог весть…

Пахнет огнём и водой…
Мысли светлы
В дебрях пахучей, густой
Липовой мглы.


ВЕТРЯКИ ДЕТСТВА

…Век свой трудный земной доживающие ветряки
Над равниной пустой, со скрипучею думой о хлебе,
И клонящийся день, и медлительные косяки
Предзакатной порой, на холодно-пронзительном небе, –

Так в далёкого детства святую впечатались даль,
В степь, откуда пришёл и куда непостижно вернёшься
Бликом, словом, дыханием слабым!.. А жаль, –
Словно с близкой душою прощаясь, – навек расстаёшься!..


ОПУШКА

День остывает, неторопко
Тускнеет в дремлющей глуши…
Всё дале – узенькая тропка
Меж огненно-волнистой ржи.

Жилья – невидно, птиц – не слышно,
Сам воздух – утомлённо-сух…
О, потаённый земляничный,
Горячечный пахучий дух!

Всё дале… Льющийся за ворот
С витающей во снах сосны, –
Так свеж и осязаем холод
Насторожённой тишины!


РОЖДЕНИЕ

Блеск, льющийся по небесам,
Жар, мглистый воздух полудённый,
Предстали, жгучие, глазам
Нагой души новорождённой…

Сгоравшую в веках дотла
Даль – без конца и без начала–
Вдохнула, слабая… Вросла,
Благоговеюще объяла.



УТРАТА

Струи речные, горящие, как лемеха!..
В окна открытые жарким глядящая летом, –
Так нескончаемо и потаённо-тиха
Белая горница, чистым залитая светом!

Там, за окном, щебетаньем наполненный сад,
Там, восходящая к небу, за садом, пшеница.
Тень промелькнёт, да порою в тиши заскрипят
Музыкой дивной рассохшиеся половицы.

Под зацветающей липою полутемно.
В зное сгустившемся дремлет недвижно отара.
Россыпью тяжкой горит на ладони зерно,
Сном опочившее в недрах дремучих амбара.

Долгое пламя пахучее льётся из сот.
Долго над степью висит неподвижная птица.
День нескончаемый! – неуследимо поёт,
Дышит, блаженствует, в медленных водах дробится!

Врезанный вечностью в сердце – отеческий край!
Влага летучая, роща безмолвно-сырая!..
Так на земле вспоминал свой потерянный
Изгнанный некогда вышнею волей из рая…



ЖАВОРОНОК

Зачем живёт ещё во мне
Из сердца неискоренимый
Тот край, где в гулкой вышине
Сияюще-неуследимый, –
Ввысь жаворонок вознесён
Над бренностью земного пира?
И льётся, и трепещет он, –
Ликующее сердце мира
И страждущего бытия, –
Быть может, за невинных просит
Или в молитве предстоя,
Хваление Творцу возносит…

В лазурной вечности, спеша,
Торопятся растаять звуки…
Так в теле робкая душа
Трепещет от любви и муки.


КЛЕВЕРНОЕ ПОЛЕ

Веющей Божьей теплыни,
Месяца августа свет.
…Ровный, струящийся, синий,
Ветром колеблемый цвет.

Блещет далёкое лоно
Ивой обжитых запруд.
… Медленный и монотонный,
Страстный разносится гуд.

Входит в небесные бреши
Поднятый над высотой
Царственный и загустевший,
Трепетный мёд разлитой.

Словно в далёкие годы, –
Ныне родившимся днём
Море бездонное ходит
Зыбким тяжёлым огнём.

Из неземного провала
На сокровенную гладь
Словно бы нехотя пала
Вышних миров благодать!

Непостижимые выси
Ведают наши пути…
Слепо, без чувства, без мысли
Просто дыши и иди,

Сердцем вдыхай бездыханный –
Выше небесных услад! –
Тающе-благоуханный
Жизни земной аромат…


 КРАЙ, НЕПОСТИЖНО ЛЮБИМЫЙ

Лето сгоревшее…Знобко и неодолимо
В воздухе пахнет дыханьем грядущей зимы.
О, несказанное! Край непостижно любимый –
Рощи, селения, в утренней дымке холмы,
Птицы небесные в тонко синеющей дрожи,
Отягощённые влагой ночной ковыли! –

День народившийся ? – иль всеобъемлющий Божий
Дух, снизошедший на кроткое лоно земли?



ВОССТАВШИЙ ДЕНЬ

Всё зримей даль в краю суровом
И выше сень.
О, как медлителен и ровен
Воскресший день!

И твердь, и ветви краснотала,
И плеск волны –
Всё как бы нехотя восстало
Из тишины.

Хор, вспыхнувший по перелескам,
Хвалу ль творит?..
И всё дробится влажным блеском,
И всё горит!

И сердце просится, ликуя,
В стозвонье, в блеск, –
Как будто чувствует благую,
О встрече – весть.

В светящихся глубинах лета
Ясней всего
День благостный, где кроме света,
Нет ничего…


ДЕРЕВЕНСКОЕ УТРО

Встречает заутреней птица,
Пастух собирает стада.
И розово-долго клубится
Рассветною мглою вода.

Пролился покой, нисходящий
На степи, луга и леса!..
Как точится звонко-щемяще
На воздухе чистом коса!

Обласкано всё и открыто
До малой росинки. Вползла,
Гудя тяжело-домовито,
В росистую чашу пчела.

Теплеет, но чисто и сыро.
Дух крепкий, равнинный, земной!
…Мгновенья ушедшего мира,
Что вечно пребудут со мной.



БЕЗДОННЫЙ ДЕНЬ

Бездонный день… Ни друга, ни врага…
Грузны плоды, и дали светоносны.
Всё те же волны моют берега,
И реют меднопламенные сосны.

И жизнь – как сон, и будто бы во сне
Дух луговой разлился и стозвонный.
И, раскалённый, – на сердечном дне
Не шелохнётся воздух истомлённый.

В дали степной, протяжна и слаба,
Затихнет песнь… Взметнутся клубы пыли…
То ль пред обрывом замерла судьба,
То ль времена свой бег остановили…

Стога, стога на блещущем лугу.
Ни забытья, ни из былого вскрика…
Как прожил век земной, коль не могу
Преодолеть недвижимого мига?..


ВЕТЕР В ОСЕННЕМ БОРУ

…Голос мучительный: это
Старые сосны скрипят.
Где ты, далёкого лета
Благоухающий сад?

В сердце лишь пристальным взглядом
Всмотришься: что-то грядёт
Грозное. Мертвенным хладом
Веет с промозглых болот…

Выйду дорогою через
Просеку – в стынущий лог.
Выше – лишь скрюченный вереск,
Папоротник и песок.

Всюду разносится резкий,
Тот же прерывистый скрип.
Здравствуй, лоснящийся крепкий,
Ныне последний уж гриб!

В дебри, – что дальше и глуше –
Скрылось лесное зверьё…
Ты же, усталое, слушай,
Бедное сердце моё,

Как безраздельно и властно,
С чем-то невидимым слит,
Колоколом громогласным
Медленный ветер гудит…


СТЕПЬ

В море без края
Глянул – ослеп:
Это – родная
Русская степь.

Знойного лета
Хлынувший вал
Солнцем приветил,
Ветром объял…

И обратился
В лёгкую пыль,
Засеребрился,
Вспыхнул ковыль!

Давние битвы
Встали из мглы:
Тлеют, открыты,
Кости белы.

Свет среброзвонный!..
Медленный вран
На отдалённый
Рухнул курган.

Давней печали,
Рвущей сердца, –
Нету начала,
Нету конца.

Птицы-светила!..
Жизни всей зло
Сердце сдавило.
И – отлегло.

…………………………........

Пламень отвесный.
Грозная тишь…
В тверди небесной
Бога ли зришь?


УЕДИНЕНИЕ

…Небо, болота, леса –
Всё укрупняет слеза.

Полдень восстал высоко, –
Не дотянуться рукой.

Светом горит озерцо,
Как дорогое лицо.

За островами ольхи
Коршун сужает круги.

Сонно кузнечик звенит.
Луг благовонный пьянит.

Тверди земной – исполать!
Боже, чего мне желать:

Как поднебесный простор –
Мой добровольный затвор!

…Клеверным мёдом из сот
Время неслышно течёт.


ИЗ ЛЕСУ

Вскипание над головою
Широколиственных громад!
…Какой-то тёмною тропою
Сквозь буреломы, наугад
К просвету выйдешь, где пугливо
Блистание озёрных вод,
Где созревающая нива
О тихой вечности поёт;
Где воздух – силой налитое –
Прочертит хищное крыло;
Где в льющемся на крыши зное
Почило дальнее село;
Где, мреющий и благовонный,
Сам воздух сухо-истончён;
Где, нескончаемый и сонный,
Стоит кузнечиковый звон, –

Передгрозовое ненастье
Почувствовав и присмирев, –
Стоишь ещё в холодной власти
Высокоропщущих дерев…


ГЛУБИНКА

Ветра горячего волны.
Заросли, ряска, осот...
Медленно, грустно, безмолвно
Облако в небе плывёт,
Тенью ложится на склоны,
Тает в пустынной дали,-

Выдох земли истомлённой,
Страждущей русской земли.


И ЗЕМЛЯ ПРОБУЖДЁННАЯ, ЧЁРНАЯ…

…Первый робкий подснежник уж скоро и медленный гром,
И черёмухи сонный дурман в наважденье несносном.
В позднем мартовском воздухе, веющем тихим теплом,
Запах прели забытый и свежести, жгуче-морозной.

Как далёко видать с восходящего к небу холма,
Как пустынный простор заполняет бесстрастное пенье!..
И земля пробуждённая чёрная, – словно сама
Не поверит никак долгожданному освобожденью.


ВЕШНИМ ПОДОБЬЕМ ОГНЯ

Острая сырость лесная,
Холод струящихся вод,-
Чуткому сердцу земная
Так осязательна плоть!..

И разметались по скверам
Вешним подобьем огня
Листья - звенящие нервы
Непреходящего дня...


НАД РАВНИНОЙ ДУБЫ…

Весь табун на дыбы! –
Разметав смолезвонные гривы,
Над равниной дубы
Тёмной бурей возносятся криво.

Вечереет. Гроза
Приближается свежестью острой.
И трепещут глаза,
И вдыхают зелёные ноздри.

На отшибе земли,
Из сгущённого мрака и гула
Чем-то беглым вдали
Через весь небосвод полоснуло…

Ливнем рушится высь,
Обращённая в блеск и дрожанье…
Озарись
Безысходностью этого ржанья!


В ПЛЕСКЕ СВЕТОТЕНИ…

Изумрудный луга шёлк,
Сад мой белопенный!..
Вот и дождичек прошёл,
Майский дождь мгновенный.

Песнопением любви –
Страстным и невинным –
Огласили соловьи
Заросли в низинах.

В мир лишь сердце отвори
От забот и мает:
Влажным всё огнём горит,
Всё! – благоухает.

Образумься, не балуй:
В плеске светотени
Свеж нежданный поцелуй
Вымокшей сирени!..

Знаю: это – только сны,
Юные, – тем паче,
Хорошеющей весны
Нежности телячьи…


К ТОЙ, ИЗНАЧАЛЬНОЙ…

…Лето далёкое видишь: в сырой полумгле
Солнце восходит, а воздух пропах чернобылью,
Пылью прибитою…
Иль преклоняешься мыслью
К той, изначальной, отеческой, смертной земле?..


ДЕРЕВА В СОЗЕРЦАНЬЕ БЕЗМОЛВНОМ

На луга и холмы за рекой,
На урочища, – как дуновенье
Снизошёл светозарный покой
В птичьем щебете и песнопенье.

Но врастая в небесную высь
И над водным склоняяся лоном,
Духом иноческим облеклись
Дерева в созерцанье безмолвном…


ГОЛОС РАВНИНЫ ПРОДРОГШЕЙ

Белый покров первопутья,
Санный – по наледи – след, –
Словно бы в мраке безлюдья
Вспыхнул неведомый свет.

Необозримой рекою
Медленно, издалека
К вечному словно покою
В небе плывут облака.

Что же, что жизнь скоротечна,
Даль холодна и пуста, –
Но леденящая вечность
Светом целует в уста!..

Слышишь ли во поле, в роще,
Заиндевелой уже,
Голос равнины продрогшей,
Равновеликий душе?..


НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

Вот и свершилось!.. Стерня золотисто-гола,
В убранном поле, несытая, бродит скотина…
Тот родничок, умывался где я, – паутина
Сетью, дремотно повисшею,  весь оплела…


ГОЛОС РАВНИНЫ ПРОДРОГШЕЙ

Белый покров первопутья,
Санный – по наледи – след, –
Словно бы в мраке безлюдья
Вспыхнул неведомый свет.

Необозримой рекою
Медленно, издалека
К вечному словно покою
В небе плывут облака.

Что же, что жизнь скоротечна,
Даль холодна и пуста, –
Но леденящая вечность
Светом целует в уста!..

Слышишь ли во поле, в роще,
Заиндевелой уже,
Голос равнины продрогшей,
Равновеликий душе?..


ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Мрак вздыбленный! – с петель ворота,
Смятение в березняке!..
Забвенья? холода и мёда? –
Горящий ужас – по щеке!

В белеюще-безлюдном поле
Сверкнул и захолонул крик, –
По собственной рождённый воле
Томительный и властный миг, –
Зиянье огненного следа,
Неудержимого уже…

Зловещей тьмы, блаженней света
Произнесённое в душе.


КОСЫ БЕРЁЗ НА ВЕТРУ…

Небо над зреющей рожью,
Вечности иконостас…
Нерасторжима – до дрожи!-
Наша извечная связь.

Лики изменчивой тверди,
Степи, поля, ковыли…
Нет и не будет до смерти
Ближе и горше земли.

Жгучий озноб чернобыла,
Косы берёз на ветру, –
Может, когда-то в могилу
Вместе с собой заберу…

НАД РАВНИНОЮ РУССКОЙ…
1
Над равниною русской , как веющий ветер – века.
Жаворонок, как солнце певучее, в небе трепещет;
Да склоняется рожь, да тягуче и огненно блещет
Напоённая светом, в полуденной дали, – река.
2
…То ли гром снизойдёт, то ль в мятущихся дебрях дубрав
Из кореньев исшед, гул таинственный зашевелится.
Но превысит покой…
Сон? – иль жизнь потаённая длится,
На великом просторе – себя так и не осознав.
3
Тихо красный закат растечётся по синим холмам,
И бессонная мысль о развалины духа преткнётся, –
Как из воздуха страшного, на пепелище соткётся
Ветром в небе намоленный, несокрушаемый храм.


ПРОСТОР - СУГЛИНОК ДА КОВЫЛЬ…

Теплом и благостью дыша,
Глядится в медленные воды
Родная кроткая природа –
Народа русского душа.

Как ярых табуны коней –
Леса в грозовое безумство…
А всмотришься: покой и буйство
Как будто примирились в ней.

Проходит жизнь, приходит смерть,
Рождается в мученье Слово…
Свет сокровенный под покровом
Смиренья – чуждому ль узреть?

Простор - суглинок да ковыль,
Да тучи низкие нависли…
И нет ни думы в нём, ни мысли,
Являющем собою – мысль.


ИЮЛЬ СЕНОКОСНЫЙ

…Солнце всё выше, всё медленней ровные взмахи
Сочно свистящего, блещущего острия!
Потом десятым пропахли на теле рубахи,
Руки горят нестерпимым огнём от косья.

Тянет грозою.
…И вздуются реки, как вены,
И превратится простор в леденящую дрожь.
Ну, а покуда с покоса устало-блаженно
Шляхом чумацким по тряскому тракту плывёшь.


ИЮЛЬ СЕНОКОСНЫЙ

…Солнце всё выше, всё медленней ровные взмахи
Сочно свистящего, блещущего острия!
Потом десятым пропахли на теле рубахи,
Руки горят нестерпимым огнём от косья.

Тянет грозою.
…И вздуются реки, как вены,
И превратится простор в леденящую дрожь.
Ну, а покуда с покоса устало-блаженно
Шляхом чумацким по тряскому тракту плывёшь.


ЖИЗНИ ТОНЧАЙШАЯ НИТЬ

Дремлет подоблачный бор.
Травами пахнет простор.
Влагой туманится взор.

Слышишь, как льдисто-гремуч,
В тёмных подножиях круч
Ожил серебряный ключ?

В дебрях лесных утаён, –
О несказанном поёт,
Бьётся, как сердце моё.

Над головою - стрижи.
До горизонта лежит
Море клонящейся ржи.

Словно бы горя и бед
Не было в мире и нет, –
Только лишь ветер и свет.

Только до неба стога
Да заливные луга,
Где не ступала нога…

Видишь: скрестились в Горсти
Благостной – наши пути,
Грозы, ветра и дожди.

Птица взлетела в зенит…
Тает, надрывно звенит
Жизни тончайшая нить…


ТРАВЫ СКОСИЛИ

Буйствуют грозы, сгибая живое в дугу
В дерзостной силе!..
Но на прибрежном уже, на медвяном лугу –
Травы скосили.

В речке извилистой – воды острее ножа!..
Как ни таилась,
Но обнажилась пред вечностью Божьей – душа,
Даль –  обнажилась.

Колокол где-то очнулся, наполнил объём –
Медленным боем…
И на усталое тело  не пышащим веет огнём, –
Влажным покоем!..


ВЕЧЕРНИМ ПРОСЁЛКОМ…

Пламя закатное не обжигает селенья.
Сладостный запах жасминовый  нежен и густ.
Тихо и чисто так, словно бы камень сомненья
Сброшен с души твоей, как тяготеющий груз.

Сумрак прохладнее; дышит повеявший ветер
Тайной отрадою, влажною грустью лесной…
Кроме просёлка под огненным небом – на свете,
Может, и нету и не было правды иной?..


КРОВНОЕ, ТАЙНО-РОДНОЕ

Как будто со сна зароптали древесные главы, –
И мир поднебесный накрыло шумящею лавой.

И в недра подземные, не обретая свободы,
Рванулось неистовство – линией громоотвода!

Был мела белее, метавшийся криво и косо,
Во тьме – березняк, обезумевший и безголосый.

Слепя, приближалось, гремело – то ниже, то выше,
И было готово сорвать уже старую крышу.

Я дверь отворил и почуял во мраке горящем,
Как грудь окатило вдруг –  холодом животворящим!

И слушал, застывший, как рушится ливень стеною,
Как медленно близится – кровное, тайно-родное…

А твердь содрогалась, и длился неумолчный хаос!..
И счастье забытое – мёртвого сердца касалось…


МИР, СОТВОРЁННЫЙ ТОБОЮ…

Грёзы плакучие ветел...
Морща текучую  гладь,
Дунул полуденный ветер,-
Так, что  и трудно дышать!..

Льнущее перед ненастьем ,
Спелое жито – бело!..
Сердце – томительным счастьем,
Медленным – обволокло.
........................

Стынет в божественной сини,
Длится в таинственном сне,
Тающе-неугасимый,
Свет… надо мною? во мне?..

Сонною плещет листвою,
Мреет в степном забытьи, –
Мир, сотворённый Тобою,
Полный щемящей любви…


СВЕТ НАРОЖДАЕТСЯ…

Свет нарождается, брезжит едва на востоке.
В горнице убранной – тишь, забытьё и потёмки.

Не шелохнётся к окну подступившее поле.
Сухо-старательно мышь заскребётся в подполье…

Превозмогало когда-то, горело и пело, –
Дрогнуло, глухо распалось на душу и тело.

Ветром поднявшимся клонит деревья и злаки.
Сердце сжимается, ищет дорогу во мраке, –

Счастье забытое, что за горами-лесами;
Молит, безумное, плачет живыми слезами.

…Оборони этот мир, – роковой и блаженный,
Свете таинственный, сладостный, неизреченный…


АХ, МАЛАЯ ЭТА СИНИЦА!..

И вот – исполненье забытых до срока угроз:
Уж март на носу и, наверное, зима на прощанье
Нам дарит на память – безжалостный русский мороз
И стужу такую, что перехватило дыханье.

Старинные сосны, старинный покой сторожа,
Застыли недвижно, – и что им, заснеженным, снится?
И только одна во всём мире живая душа
Безмолвье тревожит – ах, малая эта синица!

Взлетит, непоседа, исчезнет, – хлопот полон рот,
И вновь замелькает в глуби ледяного просвета;
И льётся незримо, – не зная сама, что поёт
Во славу Господнего незаходящего Лета.


ПОЛЕ

За стеной буран иль свищет птица
Так, что и с ума легко сойти…
Что ж тебе не спится-не лежится,
Не живётся дома взаперти?

Говоришь: всему виною – горе,
Но в России горе – не беда.
До небес, гляди, простёрлось поле,
А над полем – русская звезда!..

Здравствуй, поле, – смертное раздолье,
Дольний зной и холод высоты,
Двуединство воли и неволи,
Двуединство счастья и беды!


ПЕРЕЯСЛАВЛЬ

О, леденящая нега,
Русской зимы волшебство:
Столько слепящего снега
Выпало под Рождество!

Льющейся лавой нисходит
Горнего света стена, –
Так, что в душе и природе
Тёмного нет ни пятна!

Мира распахнутым схроном,
Преображающим явь –
Храмов серебряным звоном –
Встретил нас Переяславль.

Медленно хлопья кружатся, –
Гости небесные, и
Дивною влагой искрятся
Губы и веки твои…

Песни звучат ветровые,
Колоколов голоса,
Сердце пронзают живые –
Как на иконе! – глаза.


ПОД БЕРЁЗОЙ В ГРОЗУ

Покой полуденного часа.
Светящаяся глубина.
…Но полем хлынувшая масса –
Так удушающе темна!

Страшусь и бессловесно льну я:
Миг – и закроются врата!
Под сень, сквозяще-ледяную, –
Скорей! куда же ты? – сюда!

Отчаянье немого крика.
Слепое ярое крыло.
Всё – так возвышенно и дико!
Так всеобъемлюще-бело!

И снова – чёрен мир безбрежный,
Вновь – огненно разъята высь!
Ты скажешь: в темени кромешной
Две  молнии переплелись…

Сливается с безумной водью,
На смертную похоже песнь:
Берёзовой горящей плотью
Касанье – запредельных бездн!


В ОСЕННЕМ ПОЛЕ

Схватятся реки шугой,
Сгинет рыдающий клин.
Тающей жизни изгой,
Во поле – выйдешь один.

Чёрною птицей кружит
Ветер над стылостью вод…
Неотвратимым страшит,
Неодолимым гнетёт.

Никнет в низине ветла –
Давнего лета мета.
Выше – темнеет, гола,
Вмёрзшая в землю скирда.

Немилосердный уют,
Память тюрьмы и сумы:
Где-то далёко встают,
Пахнут тревожно дымы.

Чёрное – в кронах – гнездо.
Чёрный – на кладбище – крест.
В мире тускнеющем, кто
Ты, неприкаянный, есть?..

Медленно, перед зимой,
В полдне, сходящем на нет,
Холодно гаснет прямой,
Несокрушаемый свет...


СМУТНО, ТАИНСТВЕННО…

Тонко поющее, тёплое прикосновенье:
Этот – мерцающий, льющийся мягкой волной
Свет возносящийся? ангельское дуновенье? –
Житный, полуденный, веющий ветер степной, –
Смутно, таинственно, будто бы что-то пророча
В жизни несмысленной, в памяти, еле живой, –
Медленно, исподволь, в молньей разодранной ночи
Преображается
В душу пронзающий вой!..


ПЕСНЬ

…Смятенным повеяло. Песнь запевает, тяжёл,
В безумном боренье расщепленный молнией, ствол.

Уж рожь озарилась горячечным светом, бела,
И к телу прилипла дрожаще-холодная мгла.

И тьма раскололась зловещая – о, Твоя власть! –
Завесою в храме, что надвое разодралась…

И жизнь моя – птица, приявшая холод и зной,
Меж твердью небесной забилась и твердью земной…


ТИХ ОБЛЕТАЮЩИЙ САД...

Тих облетающий сад...
Загустевает закат...
Словно чужая рука,
Сердце сжимает тоска.

В сумрак вперились слепцы.
Ночь обрубает концы
Судеб, что не изменить.
Даже не пошевелить
Мыслью, тяжёлой, как сон,
Криком, похожим на стон:
Нерасторжимы, крепки
Жизненной муки силки.

Слово знобящее: смерть.
Птицею в небо взлететь? -
Кануть на тёмное дно? -
Впрочем, не всё ли одно.

...Слушать осеннюю тьму
И разуметь, почему
К Богу восходят сады,
В коих златятся плоды...


ЧИСТО, ПРОНЗИТЕЛЬНО-ТОНКО…

Неуловимо-бесплотный,
Из-за рассеянных туч,
По половицам холодным
Брызнул серебряный луч.

И на рассвете, спросонку,
С шелестом листьев в ладу,
Чисто, пронзительно-тонко
Славка запела в саду.

Неуследимо и длинно
Чрез августовский уют
Нити седой паутины
В воздухе знобком плывут.

Вышнее благоволенье…
Перистые облака…
Но – наступило забвенье.
И отступила тоска.


МЫС ФИОЛЕНТ

Чрез сколько бы ни было - даже чрез тысячу лет -
Всё в памяти сгинет, и только один Фиолент -
Мыс, полный величья, не канет в забвенье и Лету.
Ты помнишь ли медный, звучащий над бездною глас,
Цикад песнопенье и не оставлявшее нас
Жарою и грозами жгучее крымское лето;

И море бескрайнее - высь, поглотившая ширь,
И мира древнее, на самом верху монастырь
Святого Георгия; тихих свечей колыханье,
И камней громады, и слёзы плетущихся лоз,
И воздух, в котором смешалось дыхание роз
С разлитым над вечностью Божьим неслышным дыханьем...


ГОРЛИЦА, ГОРЛИНКА…

К душному вечеру крымские смолкли цикады.
Словно бы вымерло всё на иссохшей земле.
Только сгущаются, близятся грома раскаты;
Молнии шарят в слепой обступающей мгле.

С каждой минутой пронзительнее и живее
В мире притихшем, пока не случилась гроза, –
Ветер с внезапной горячностью страстно повеет,
Зашевелится густыми листами лоза.

Это мгновенное благословенное лето,
Прикосновенье прощальное влажной щеки!..
Слышно, как плачет бессильно и тягостно где-то
Горлица, горлинка – голос щемящей тоски…

Тайна безвестная, чья-то судьбина чужая,
Чем мне утешить тебя и в несчастье помочь?..
Мукой отчаянья сердце моё надрывая, –
Горлица, горлинка спать не даёт мне всю ночь.


СВЫШЕ РОЖДЁННОЕ СЛОВО

Душною мглою объята небесная твердь.
Как бездыханное, – вымерло, замерло поле…
Время такое, – что надобно перетерпеть
Боль отчуждения, и немоту и безмолвье.

Липа в цветении! Запах томительный – как
Предощущение иль осязанье былого…
Только мгновенье! – и взрежет безмолвье и мрак
Молнией огненной – свыше рождённое слово.


ПЕРЕХОД

Чуткие кроны ракит.
Стынущей глади теченье.
В воздухе зыбко сквозит
Осени предощущеньем.

В дальний взгляну окоём:
Всё перелески да склоны!..
Вспыхнули дивным огнём
Широколистые клёны!

Острою влагой низин
Пахнут, становятся высью
Затрепетавших осин
Огненно-красные листья!


ЧЕРЁМУХА

Страстный и заледенелый,
Веющий из-за оград, –
Чувствую кипени белой
Нежный живой аромат.

Словно из Леты навстречу
Выплыли через года
Тихое простосердечье,
Девственность и чистота.

Вздрогнув, себя обнаружу
В давнем забытом краю…
Вечер. Черёмуха душу
Мне открывает свою.

В яви же или обмане,
Впрочем, – не всё ли равно, –
Сердце в хмельном океане
Канет на самое дно…

Светится крона, ярится,
Как белопенный прибой…
Дивная, не насладиться,
Не надышаться тобой!


КАСАНЬЕ ПОЗАБЫТЫХ РУК…

Касанье позабытых рук:
Ах, милая, не ты ли?..
Ужели мы с тобой, мой друг,
До вешних дней дожили?

И ни томления, ни бед,
Всё тяжкое – лишь мнится, –
Как будто бы на яркий свет
Мы вышли из темницы.

И вновь речная блещет гладь,
Дробясь на перекате.
И сердце Божией опять
Открыто благодати, –

Где в диких зарослях звучит
Бесстрастным дивным чудом
Напев; где рощица блестит
Холодным изумрудом!


ВЕЧЕРНИЕ ДУМЫ

Что-то тайное есть в грозовом предвечернем раскате...
О, простор вековой и под дальней горою село!
Как дыхание уст, лепетание в зыбке дитяти -
От земли пробуждённой встающее ровно тепло.

Что тоски, что безмолвия в веюще-неуследимом
Косяке ветровом, припадающем долу стремглав...
Вечность чуя,- душа не смущается более дымом
Прошлогодних, безропотных, кем-то сжигаемых трав...


ВЕСЕННИЕ СТРОКИ

В открытый простор без названья,
Где с радостью смешана грусть,
Вновь ветер повеял дыханьем
Невинных младенческих уст.

И слышно – то громче, то глуше –
В низинах движение вод.
Гляди-ка, на ветках набухших
Проклюнутся почки вот-вот,
И сереброзвонною песнью
Украсится свод голубой…

Ну, вот, наконец, мы и вместе!..

Ну, вот мы и живы с тобой!..


ЛАДОГА
(свт. Игнатий Брянчанинов)

…Готов бы всю жизнь я, счастливый, взирать
На царственной Ладоги водную гладь,
Когда она в сонном величии спит
И, твердь отражая, на солнце блестит.

Но люба душе и другая пора,
Когда на бездонном просторе ветра
Звучат, как божественной мощи псалмы,
Громадные передвигая холмы…

И благостен – свыше пролившийся свет,
И в мире – лишь только лазоревый цвет,
И в Божию вечность катятся валы
Дробящиеся, – серебристо-белы.

…И мир поднебесный, и воды в огне –
Как одушевлённые видятся мне.


СОШЕДШИЙ ХОЛОДНЫЙ ОГОНЬ

Тяжёлые нивы, озёра, холмы, перелески, –
Как будто объяты гнетущим и тягостным сном, –
Простёрлись безмолвно… Вдруг чисто и огненно-резко
В томящейся тверди открылось живое окно.

И сонно очнулись и залепетали дубравы,
И дунул неслышно – твою пригвоздивший ладонь
К отверзшейся бездне – на воды, на влажные травы,
На мрачную землю – сошедший холодный огонь!


ЗАКАТ

Блеск тиховейный, тихозвонный…
И лай собак.
Уж вечереющий, бездонный, –
Густеет мрак.

День приближающийся Судный.
Храм без креста…
Заброшены и малолюдны
Сии места.

Тишь над глухой равниной водной.
Бор – сквозь туман.
Слеп, наземь молоньёю чёрной
Спадает вран.

…Иль ветром сумрачным на лире
Незримый свет
Поёт?.. А если в этом мире
Спасенья нет?

Дух, возрастающий над тленьем,
И прах, и мощь.
Приостановлена моленьем,
Помедли, ночь!

Как Божия живая малость
Душа дрожит…
И всё прошло, и всё распалось…
И надо жить…


НА ВЫСОКОМ ОДРЕ СЕНОВАЛА

Вспыхнув, снова погас огонёк на другом берегу.
Утоленье, забвенье – в пшеничном влажнеющем звоне.
И, недвижно белея во мраке на дальнем лугу,
Одиноко-безмолвно пасутся, стреножены, кони.

Завтра снова косить, и сушить, и сбирать, и полоть –
Утомилась душа, и река двигать воды устала.
И, тревожно-тяжка, отдыхает горящая плоть
На высоком, пахучем, безгрешном одре сеновала.

Тусклым беглым огнём рассекая тяжёлую высь,
На живое мгновенье зарница блеснёт огневая, –
И, Вселенной страшась, дерзновенно смиряется мысль,
Из глубин бытия до горящей звезды доставая.


ОЖИДАНИЕ

Над глухоманной стороной,
Как отзвук затаённой боли
Иль марево в полынном поле, –
Висят томление и зной.

Лишь вздрогнет редкое  «тинь-тинь!»,
И тишина наступит снова…
А меж сухих стволов сосновых
Тревожно загустела синь…


В МЕДУ – БЛЕСТЯЩЕЮ ПЧЕЛОЙ…

Тягучий загустевший мёд –
Сам дух светящийся июля,
Гудящего земного улья
В преддверии больших хлопот.

Но вот – как бы нежданный сон
Покоем снизошёл на веси, –
И мир, равнинный, поднебесный,
Блажен и одухотворён…

И свет – черпни! – пахучей мглой
Пахнёт из глубины колодца…
И чудится: застыло солнце
В меду – блестящею пчелой


ЗЛАТЯЩЕЕСЯ, НАЛИТОЕ…

Хрустящим, сочным, налитым,
Подкрашенным с боков морозцем, –
День  яблоком вот-вот сорвётся
В медлительный пахучий дым,
Чистейший благовонный дым
Ботвы, листвы, – перед закатом
Сгоревших, невесомым платом
Простёртых пред приходом зим.

Почудится ль внезапно нам:
Из дней, лишь памятью пробиться
Куда возможно, – всё курится
Сладчайший сонный фимиам,
Недолгую имея власть
Над меркнущею пустотою…

Златящееся, налитое, –
Страшится яблочко упасть.


УБОРКА КАРТОФЕЛЯ

Пока не свищут жернова
Зимы, и пал туман в низовья,
Румянцем сельского здоровья
Желтеет хрупкая ботва.

В кореньях застывает сок.
Сквозь пальцы ног босых струится
Родная тёплая землица,
Чиста, как золотой песок.

Труды земные не тяжки,
Когда уж , свезены в предместья
Иль в сёла, –крупные созвездья
Просвечивают сквозь мешки.

Холодный ветер-нелюдим
Зайдёт на огонёк, – и вскоре
Над убранным просторным полем
Повиснет невесомый дым…

Бесслёзная, – передо мной,
Не ждущая к себе пощады,
Лежит Россия непочатой,
Простёртой в вечность целиной!


УБОРКА КАПУСТЫ

…Осталась лишь, несвезена  –
До поздних холодов – капуста.
И стынет обнажённо-пусто
Земли предзимней новизна.

Хрустят массивные листы –
Семью под корень вырубают,
Но без унынья погибают
Обилья грузные цветы, -

Их, в чистом воздухе тверёзом
Прихваченных слегка морозом,
Я поднял над собой – и что ж? –
В последний раз перед зимою
Лицо - студёною волною
Омыл животворящий дождь!


СНЕГ ВЫПАЛ

Снег выпал, иль чудо сбылось:
Так тихо, как будто в мгновенье
Бездонных небес просветленье
На землю легко пролилось!

Ни шороха, ни ветерка
В блестящем просвете аллеи…
А снег изумлённый – белее
Прозрачного березняка!..

Снег выпал, младенчески рад
Всему, что творится на свете.
И день первозданен и светел,
И смех твой, и любящий взгляд…


ЖУРАВЛИ

Воздух застыл, как прозрачный янтарь.
Неуследимое, к сроку
Кануло лето, и месяц сентябрь
Птиц собирает в дорогу.

Над вековою тоской деревень
Птичьи тревожные речи.
То – Куприянов, по-старому, день,
День журавлиного вече.

Клином божественной грусти своей,
Не дожидаяся снега, –
Вот они, с бедных сорвавшись полей,
В небо взмывают с разбега!

Щурясь, глаза прикрываешь рукой,
Только не видит их око:
Где-то крылами они высоко
Тёплые ловят потоки…

Болью, что тоньше калёной иглы,
В мире бесчувственных мает,
Диким, пронзительным, томным «курлы»
Сердце моё надрывают.


КОРШУН

Полдневный сумрак. Всё живое спит.
В тягучем зное веси, реки, долы.
Лишь он один, недвижимо-тяжёлый,
В слепой необозримости кружит.

Сам воздух тускло зыбится, дрожит.
Каменья раскалённы, дико-голы.
Он из-под туч, что высятся как горы,
Невидимое нами сторожит.

О, хищная медлительность полёта,
Прочерченная над подвластной далью!
Из пустоты немого зазеркалья
Он зрит ему лишь видимое что-то,

И рушится неотвратимой вестью,
Как тяжкий сон, как вещий дух возмездья!


ЦАРСТВЕННЫЕ, ВЕКОВЫЕ…

Царственные, вековые,
Льющие сонный елей, –
Сосны шумят зоревые
Над головою моей.

Что в их мятущейся хвое
Слышится – возглас ли, вой?
Волны морского прибоя
Сходятся над головой?

Но, неумолчная, длится
Песня, избегшая зла:
Свищет безвестная птица,
Каплет густая смола...

Сосен внимаючи шуму,
Сердцем для мира чужой,
Чую их смертную думу
И оживаю душой.


В ОБЛЕТЕВШЕМ ЛЕСУ

Темень ночная, как тягостный сон над душой,
Длится и длится.
А в облетевшем лесу до озноба свежо.
Тинькает птица.

Наших утрат и печалей полны закрома.
Но не горюем.
Милая птиченька, скоро уж, скоро зима, –
Перезимуем?

Как залегла здесь глубоко холодная тишь,
Полная грусти!..
А на тебя, хлопотунья моя, поглядишь –
Сердце отпустит.


ПРЕДГРОЗЬЕ

Полдень тускнеет, томится.
Воздух – разлившийся мёд.
В мире – как будто творится
Тайное что-то, грядёт.

Гнётся прибрежная верба.
Холод сжимает сердца…
А на пространстве в полнеба –
Огненный росчерк Творца!


ЖИЗДРА

Верю, что все будем живы,
Неистребимы, – пока
Плавно течёт река Жиздра,
Тихая Божья река;

Низкие поит долины,
Белые моет пески
На Среднерусской равнине, –
Левым притоком Оки.

Годы забвенья и славы,
Воды ушедших веков, –
В зеленошумной оправе
Солнцем залитых боров.

Тоньше текучие звоны,
Ближе монашеский скит,
Где над рекой, как корона,
Оптина пустынь слепит.

Всё, что в миру прикровенно,
Здесь обнажится до дна…
То разольётся безмерно,
То пересохнет она.

Грезит небесною далью,
Не признаёт берега
Таинство русской печали, –
Русского духа река.


ЧАША

В свеченье воздуха и льна,
В дрожании листвы и света,
Во всём – таится глубина
Установившегося лета.

О, явленное на века:
Горящие речные воды,
Недвижимые облака,
Немыслимые горизонты,

Пронизанная птицей высь,
Глушь, – сокровенна и убога!..
Ч т о – эта внемлющая мысль
И бесконечная дорога?

Ты, отодвинувшее тьму,
Зависнувшее на излёте,
Непостижимое уму,
Томящееся по свободе, –

В святой доверчивости льнёшь,
Исполненное неги, – длишься,
Как изнурительно цветёшь,
И повелительно клонишься!..

Так дышит липовая ночь –
Мёд, загустевший на закате,
Что кажется: не превозмочь
Обрушившейся благодати!

Век слушал бы земную твердь –
Сокрытую от чуждых повесть!..
О чём же изумлённо петь
И благодарно славословить,

Когда, застыв и не дыша,
Далёкая от совершенства,
Пред вечностью дрожит душа,
Как чаша, полная блаженства!


ГОРЯЩИЙ СОЛНЕЧНЫЙ АЛМАЗ

Горящий солнечный алмаз,
И трав полуденных реченье,
И медленной реки теченье –
Навеки, – как в последний раз.

Вглядишься в мреющую гладь –
Полынную, степную, нашу, –
И сердца сладостную чашу
Переполняет благодать.

Ведёт незримая рука
По замкнутому жизни кругу,
Где ныне, как во всей округе –
Ни шороха, ни ветерка…

Лишь крыльев промелькнувший плеск
Да с поднебесной прямотою
Застыл над сонною водою
Тревожно-многодумный лес…


НЕЗРИМАЯ ВЗОРУ ПИЧУГА

…А это – не морок, а сон,
Не сон, а блаженно-далёкий,
Томительный и одинокий,
Дробящийся в воздухе стон;

Не роспашь, но звёздная твердь,
Не твердь, но волна искушенья,
Не тленье, но самосожженье
Презревшего страшную смерть…

Трепещет, души не тая,
Восторга полна и испуга,
Незримая взору пичуга –
Громадная часть бытия.

ПОРЫВ

В недвижность жгучую жары,
В томленье воздуха и света
Ворвался яростный порыв
Преображающего ветра!..

О, власть, неистовство и блеск,
Парящие, как птицы кроны,
Божественный и грозный лес,
Поюще-одухотворённый!

Тут рок, и ревность, и любовь –
Безумное соединенье!..
И вновь молчание, и вновь
Тоска и жажда песнопенья!

СЕРДЦЕ СВОЁ РАЗРЫВАЯ…

Будто впервые встречая приход
Благословенного мая,
В зарослях малая птаха поёт,
Сердце своё разрывая.

Силится над серебристым ручьём
Сбросить счастливое бремя,
Словно поэт, – говоря ни о чём,
И обо всём – в то же время…

ЛИВЕНЬ

Ветер, родившийся в сонной далёкой степи,
С силой собрался,
И, нарастающий, с рваной гремящей цепи –
Словно сорвался!

Над головой моей – или уже подо мной –
Грозно и слепо
С твердью земною сливается плотной стеной
В молниях небо!..

Бедный мой яблонный, долу клонящийся сад,
Нивы и рощи!..
Вихрем заверченный, огненноливенный град
Хлещет наотмашь!

НИКОЛА ВЕШНИЙ

На тишину перелесков,
На изумрудную дрожь
Падает, с солнечным блеском
Перемешавшийся дождь,

Благословенно на долы
Льётся с небесных стропил...
Это же вешний Никола
Дождиком нас посетил!

ГРОМ И ПЛАМЕНЬ

Трудней дышать – сыреет, меркнет, длится.
Томится зверь; умолкла, пискнув, птица.

Невидящим, приблизясь, диким взглядом –
Глядит, молчит. Пахнуло острым хладом.

Дремотный луг. Устало пал на воды
Пахучий запах клевера и мёда.

Минута? век? – ни памяти, ни слуха.
Всё бьётся о стекло, всё бьётся муха.

Расплывчатые уплотняет тени
Дремучей липы знойное цветенье.

И пробило! Распался тяжкий камень.
И сущее объяли гром и пламень.

…И душу, – где боролся мрак со светом,
Всю потопил в живом, безумном этом.

НОЧНАЯ ДУША

Луна и листьев лопотанье,
Разлитых, как кадильный дым…
И ты, песчинкой в мирозданье
Затерянный, – стоишь один.

Надмирной вечности завеса
Прислушивается, не страша,
Как в такт с твоею дышит леса
Певуче-влажная душа…

В КРАЮ НЕСМОЛКАЮЩИХ ГРОЗ

Что может быть чище и проще
В краю несмолкающих гроз,
Чем эта рассветная роща
Пронзительных белых берёз!

Так смутно, таинственно плещет,
Как бы подбирая слова,
И влажно и холодно блещет
Огнём потаённым – листва!

Курятся земные просторы,
И ловит напрягшийся слух,
Как сжались и вспыхнули хоры
Сиятельных серых пичуг.

И мнится, что некая сила,
Как в диких протоках – вода
Весь морок души твоей смыла
И будет уже навсегда…

Отверзлись небесные чащи,
И луч, молньевидный косой,
На влажную землю – горящей
Разлившейся лёг полосой

На вещую душу и тело –
Наследие долгой зимы…
И что-то воспрянув, запело
Из светом рассеянной тьмы!

И СДВИНУТ КАМЕНЬ…

Уж стаял снег, и вволю напилась
Земля воды, но бродят громы глухо.
И в дальнем поле залежалый пласт
Взрезает на заре железо плуга.

А небе птица малая, дрожа,
Висит щитом над целым мирозданьем…
И сдвинут камень, и лоза свежа,
И воздух легче детского дыханья.

ПРЕДОСЕННИЙ ДЕНЬ

Горящий свет разлился над раздольем,
Распахнутым, как Царские врата!..
И грудь, ещё не тронутая болью,
Страшна для смертной думы и чиста,

Как этот, грустным дышащий забвеньем,
Обвивший хмелем сохнущим плетень,
Пронизанный бесплотным птичьим пеньем –
Бездонный, предосенний зыбкий день.

УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА

Чистого облака во поле дальнее рденье.
Мягкие волны текуче-светящейся ржи –
Ныне – как будто от жизни былой отпаденье,-
Как отпаденье от тёмного морока лжи.

Птицы продрогшей услышу в низине рыданье.
Птица небесная передо мною вспорхнёт
И воссияет ликующе… Воспоминанье
Болью забытою в самое сердце кольнёт…

ДУША, ХРАНЯЩАЯ ПЕЧАТЬ…

…Как бы под толщею веков –
Леса, поля и облаков
Плывущие отроги,
Низин черёмуховый чад –
Душа, хранящая печать
Раздумья и тревоги…

Как сталь – блестящая река,
Леса, поля и облака –
Вовек одно и то же, –
Сказаться силящийся вид…
Как будто что его томит,
А что – сказать не может…

ОСЕННЯЯ ЗЕМЛЯ

Глуше холодные блики
В насторожённом лесу.
Резче небесные клики.
Осень уже на носу.

Полнясь порывистым шумом,
Заполонившим поля,
Думает грустную думу
О неизбежном земля.

Некогда – солнечный летний –
Под нарастающий свист
Скоро сорвётся последний
С ветки кружащийся лист.

Мокрядь обрушится скоро
На перепутья-пути.
Станет безлюдно и голо,
Чисто – шаром покати.

И, отражённая в водах,
Ранит смирением в грудь
Женская кротость природы…
Благословенная суть…

Зябнут поля опустело…
Скудная, – всё, что могла,
Что за душою имела, –
Жертвенно ты отдала.

ТИХОЕ БОГОСЛУЖЕНЬЕ

Пламя мгновенное зыбко-текучих полос
Пало на гумна, сараи, лабазы, увечные вишни, –
Будто бы что-то во всей беспредельности вышней
С тяжким усильем нетающим светом зажглось.

Даруя трепет озябшим ольховым листам,
Мглу отряхая крылами, – возносится птица…
Хор потрясённый проснулся, в низинах курится
Влага ночная, пахучая, как фимиам.

Стадо бредёт по просёлочной серой пыли…
Сердцу бессонному слышится в прикосновенье
Ветра поющего – тихое богослуженье
Тверди небесной, от сна восстающей земли!..

ПРЕДОЩУЩЕНИЕ ГРОЗЫ

Кружится вихорь. Гнёт нещадно
Дубравы, путает власы.
О, как смятенно и громадно
Предощущение грозы!

Как птицы – вспугнутые думы,
Взлетевшие на беглый глас…
Так неподъёмно и угрюмо
Застигшее в дороге нас!

Прибоем океанским кущи
Вскипают, а среди дорог –
Подобьем демонским секущий
Завихренный встаёт песок...

То явятся вдруг вспышки света,
Печальные, как образа!
Но проступающее, это,
Приблизившееся – не гроза,

И это – жаждущее чуда,
Разлившееся полосой –
Непостижимая минута,
Мгновение перед грозой:

Трепещущее тельце птичье,
Напрягшийся звериный рев,
Высокое косноязычье
Нечеловеческих дерев!..

БЕЗМОЛВНАЯ ДУБРАВА

Подземный огнь.. – послушай, как гудит
И рвётся в мир… Помилуй, Боже правый!
Но запретит ему, но оградит
Тебя от бед – безмолвная дубрава.

Там над главой – незамутнённа глубь,
Там вышний глас доносится до слуха…
Там на плечах держащий небо дуб –
Явление и слог и пытка духа…

НАГАЯ СТЕПЬ

Нагая степь... Вникаешь взглядом
В горящую огнями твердь.
И всё, закованное хладом –
Предчувствье смерти, а не смерть.

Смежаются устало очи, –
Деревья? призраки? столбы?
Дыханье сна, дыханье ночи,
Дыхание самой судьбы.

Ни запада и ни востока.
Бездонная разверста высь...
И ветер, сумрачно-жестокий, –
Предчувствье мысли, а не мысль…

ПРИБИТАЯ ДОЖДЯМИ ПЫЛЬ

С какою болью ни живём,
С бедой какою ни бороться,
Но сокровенное прорвётся
Слезой нежданной – как дождём.

Излившийся сердечный пыл!
О, рощицы, поля и пожни!..
Как чисто пахнет и тревожно
Прибитая дождями пыль!

ЛУННОСТЬ

Привычное: леса, звезда –
Всё, что лишь смерть из сердца вынет.
Леса, звезда – пройдут года –
Всё те же, – даже вечность минет.

Неверный сумеречный блеск,
Светящаяся глубь сквозная!..
И что-то, высшее небес…
Пространнее, чем твердь земная…

ЛЕТНИЙ НОЧНОЙ ДОЖДЬ

Тайно, тепло и отрадно –
Где-то уж невдалеке–
Дождик поёт на невнятном,
Смутном своём языке.

Льётся с тревогой неложной
В кроны разросшихся ив,
Перерастает в тревожный
И неотступный мотив…

Вздох? замиранье? удушье? –
Бедному сердцу невмочь.
…Словно за близкие души
Кто-то молился всю ночь.

ПОРОЮ ЗЫБКОЙ ПРЕДРАССВЕТНОЙ

Не о грядущем вопрошать
В дремучей благостыни лета! –
По смутному наитью встать
В рань, до предутреннего света.

Трава росиста, воздух сыр.
В низинах – хладный запах тленья.
Но вслушаешься: Божий мир
Как бы исполнен песнопенья.

И ширится, как утро, грудь,
И, сонная, очнулась птица.
И мир Божественный дохнуть
На тварное – как бы боится.

И утреннее озерцо,
Курящееся из тумана, –
Как бы родимое лицо,
Представшее чрез тьму обмана…

И дышит свет, и тает ночь
Над родиной твоею бедной…
Чего ещё хотеть и мочь
Порою зыбкой предрассветной,

Где дух свободен, как звезда,
Взошедшая над горней высью,
Где плоть безгрешна и чиста
Душа, не тронутая мыслью…

БЛАЖЕННЫЙ ИХ СМЫСЛ СОКРОВЕННЫЙ…

1
…Всё та же бессмыслица прозы
Житейской – надолго и впрок:
Последние стаи, морозы
Да слякотность чёрных дорог.

Здесь реки хладеют, как вены.
Попробуй, кому расскажи
О бедствии окамененной,
Не чающей света души…

2
Но как над рассветною бездной,
В свечении зыбких древес,
Свободой дышал поднебесный,
Восставший из сумрака лес!

Под лиственной сенью громадин,
Как зверь, разрывая кусты, –
Так трепетен был и прохладен
Дух ландышевой чистоты.

Себя узнавая несмело,
Душа размягчалась, как воск.
И всё очищалось и пелось,
И ладанным духом лилось.

И, влажны, и светловолосы,
У края заросшей тропы
Огнём восходили берёзы –
Священного света столпы!

И эти безмолвные ели
И тающих сосен гряда,
И воды низинные, – пели…
О чём они пели тогда?..

И мыслью, слепой и мгновенной,
Растёкшейся в сизом дыму,
Блаженный их смысл сокровенный,
Казалось, – вот-вот и пойму…