Д. Д

Однажды поздно ночью, мучимый бессонницей, я ле-
жал на диване с пультом управления в руках, переключая
с канала на канал, и вдруг наткнулся на передачу «Про
Свет» с телеведущим Дмитрием Дибровым. Он интер-
вьюировал известного американского писателя Джона
Апдайка, уже изрядно состарившегося, но весьма и весьма
живого, совершенно без признаков старческой деменции,
сохранившего глубокий интеллект, искрометное чувство
юмора и задор. Время от времени подбрасывая дрова в ка-
мин, Апдайк рассказывал, как и почему он стал писателем,
о чем писал. Отвечая на вопросы Диброва, писатель гово-
рил о сексе того времени, когда среди молодежи впервые
появился термин «трахаться», о месте и роли секса в жиз-
ни человека и в литературе. Говорил о том, что перестал
писать объемные вещи – страниц в четыреста, как раньше,
– возраст все-таки, 75 лет! Теперь только 20 страниц, но
ежедневно и уже не о сексе и взаимоотношении полов, а о
терроризме и террористах. Ну и так далее. Окончание их
беседы я помню смутно, поскольку уже клевал носом…
В следующий раз по той же причине я «попал» на Зем-
фиру – на эту весьма ершистую особу, чьим поклонником
я никогда не был по причине невосприятия попсы вообще,
хотя следует признать: у певицы есть свой особый стиль.
Но передачу я досмотрел до конца – мне было любопытно,
как телеведущий работает с человеческим материалом в
живом эфире. Комплиментарная позиция Диброва в отно-
шении певицы была отвергнута ею, что называется, с ходу.
И в какой-то момент это вызвало у Диброва некоторое раз-
дражение (или мне показалось?), но он быстро справился
с собой и «вырулил» в нужное русло.
Тем временем в эфире раздавались звонки, затем голоса
поклонников и поклонниц – их, кстати, к удивлению ве-
дущего, было немного – признавались в любви и задава-
ли заготовленные вопросы, на которые Земфира отвечала
весьма достойно и даже остроумно. Были и просто оценки
или комментарии по поводу той или иной песни певицы.
Между ответами она прикладывала пальчики к клави-
шам синтезатора «Ямаха» и под аккомпанемент гитариста
пела свои неформатные песни. Она почему-то скрывала
глаза за темными очками, и я пытался понять, что имен-
но она хочет скрыть за ними: некрасивые глаза? застен-
чивость? какой-то порок? стыд? Не знаю. Дибров слушал
ее раскрыв рот и с широко распахнутыми глазами, что,
вероятно, было выражением восхищения. И вдруг он ска-
зал совершенно невероятную вещь, отчего меня несколько
покоробило. Так вот, он назвал тексты песен Земфиры, ко-
торые она сочиняет сама, поэзией и сравнил их или про-
вел некую параллель с Борисом Пастернаком! Слава богу,
Земфира моментально отвергла эту абсолютно нелепую
мысль, сказав, что тексты песен для нее – не цель и она в
них никогда «не правит слова» – не корректирует, ибо для
нее важнее, как и какая музыка на них «ляжет». Образно
говоря, неважно какая нитка – важно само ожерелье. Не
берусь оспаривать такую точку зрения, но все же позво-
лю себе заметить: отсутствие гармонии между текстом и
звукоизвлечением, то есть музыкой, делает ее по меньшей
мере неудобной и некрасивой. «Хочешь – я убью соседа…»
Высокая поэзия не терпит словоблудия, она всегда вы-
страдана…
Я бы здесь не вспомнил интервью Диброва с Джоном
Апдайком, если бы не тот же вопрос о сексе, который ве-
душий беззастенчиво преподнес Земфире. Трудно сейчас
воспроизвести слово в слово, но вопрос, кажется, звучал
примерно так: «Не возбуждает ли Земфиру ее музыка?»
На что она сказала: «А тебя она возбуждает?» (Земфира с
Дибровым на ты). И телеведущий, совершенно не стесня-
ясь, заявил: да, она его возбуждает, он включает ее музыку
и занимается сексом. А мне подумалось: как ловко Земфи-
ра разоблачает своего интервьюера, тогда как цель послед-
него, по замыслу передачи, «разоблачить» ее, хотя слово
«разоблачение» здесь, вероятно, неверно. Должно быть,
правильнее сказать – вызвать на откровенность.
Из этого следовало, что секс – тема актуальная и что
проблема потенции беспокоит среднее поколение. К сведе-
нию ведущего: в целях возбуждения людям с ослабленной
потенцией специалисты рекомендуют «Болеро» Мориса
Равеля. Впрочем, дело привычки и условных рефлексов,
под какую музыку люди совершают акт совокупления. А в
тишине не получается? Или хуже качество оргазма?
Однако, возвращаясь к прерванной мысли и обобщая,
хочу сказать: мне понравилось категорическое отверже-
ние Земфирой этой неуместной параллели с выдающим-
ся поэтом двадцатого века Борисом Пастернаком. И мне
показалось, что Дибров не имеет или имеет весьма слабое
представление о высокой поэзии. Правда, поэзия конца
двадцатого и начала двадцать первого века похоже что
мертва или пребывает в состоянии глубокого коллапса и
нуждается в очень серьезной реанимации.
Прошли, канули в безвестность те времена, когда неко-
торые именитые поэты, вопреки авторитарному режиму
60–80-х годов прошлого столетия, собирали целые стади-
оны и дворцы слушателей, когда в те недалекие еще време-
на застоя и безгласности люди нравственной ориентации
нуждались в живом слове как в хлебе насущном, желали
духовного оплодотворения.
Сменился тоталитарный режим, точнее сказать, его
форма. У общества появились иные приоритеты: теперь
люди все чаще в собеседники выбирают компьютеры и мо-
бильные телефоны, смартфоны и ноутбуки. И это не есть
плохо. Плохо то, что все это полностью вытеснило живое
общение, хотя, конечно же, я несколько утрирую…
Между тем попсовая музыка, телевизионные «бабуль-
ки» и иже с ними – марионетки семейного подряда неких
персон – чуть ли не каждый вечер приходят совершенно
без приглашения в наши дома и бесцеремонно, нахально,
цинично, пошло пытаются проникнуть в наши мысли и
сердца, если и не разрушая, то непременно развращая. Они
засоряют сознание и ведут к деградации наряду со многим
другим – бездарными политиками, теневыми провокато-
рами, наркобаронами, коррупционерами, расистами, сек-
тантами и прочей нечистью, коей в России не счесть.
Ведь если вначале было Слово и «…в Евангелии от Ио-
анна сказано, что слово – это Бог» (Н. Гумилев), то пусть
оно вновь придет и озарит Светом заблудшие души, пусть
снова зазвучит музыка высокой Поэзии, которая разбудит
уснувшую совесть людей и очистит их сердца от коросты,
лицемерия и пошлости.
Под конец передачи Земфира исполнила песню из ре-
пертуара Виктора Цоя – певца и композитора советской
эпохи. Она пела и светло улыбалась Диброву:

Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль…

К концу передачи певица все же сняла темные очки, и я
увидел ее выразительные добрые глаза и то, что она под ними
прячет – застенчивость и невинный стыд, как мне показа-
лось.
А еще на ладони ее правой руки, благодаря оператору,
я увидел слово «Печаль» и подумал: вот оно, неожиданное
живое слово и примета нашего времени. Печаль…

Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась печаль?..

Может, и правда: «На свете всего прочней печаль», как
писала Анна Ахматова?

Январь 2006