МАМЕ

                "...Надо жить у моря, мама."
                Вера Полозкова.


Городок этот, мама, от бойни людской - ненадёжный тыл.
Как "Морская-фигура-на-месте-замри" на ветру застыл
золочёный Ильич, взявший курс на страну Платона.
И сюда могут вдруг заявиться вандалы, отбить балду!
И не будет кому метить лысину - голуби на лету
cтанут гадить на новые статуи из бетона.

Без тебя, мама, теперь будет сына трудней растить.
Но прими перемены, и понимая меня, прости,
что так зло и немилосердно тебя караю.
Или милую, мама? Запятые по вкусу добавь сама.
Это вечное горе поэтово, горюшко от ума,
между злом и добром ошиваться, с огнём играя...

Одиночество, в целом, не кара, мама, но свыше - Дар.
Ты могла б наплевать на казённый офис в твои года
и закончить всё то, что забросила, хлеба ради.
Завести себе мужа хорошего, или купить мольберт,
постигая нирвану, оставить диван, и рвануть в Тибет,
или стариться дома, марая мурой тетради.

Ведь когда-нибудь и тебе, мама, придётся взглянуть во тьму,
сделай что-нибудь эдакое, что не сгинет в сплошном дыму,
не рассыпется прахом, сгорая на пепелище.
Пусть творение это голодный Хронос не прожуёт.
Сколько можно пахать, мама,  на ненасытный его живот?!
И на что были отданы все наши сотни, тыщи...

Мы любили красивые вещи, мама, гламур и шик.
На манто для таких убивают в день миллион шиншилл,
чтобы баба сумела продать себя подороже.
Но открыв, что бесценна, я колечко несу в ломбард,
загоню за полушку, за понюшку возьмут - не фарт...
А душа, между тем, всё печётся о лёгкой ноше.
 
Жизнь - единственный шанс, мама, доказать, что любовь - не фейк.
А способность быть с тем, кто наскрёб на молочный шейк,
но не тянет на яхту и моднейшие спа-салоны,
заставляет поверить кем-то брошенного мальца
в день грядущий, когда он и сам, победив отца,
всю ораву прокормит, преломляя хлебец солёный.

Полозкова когда-то писала о море, мама... Она права.
Нитевидный пульс горизонта милей, чем глухой провал
меж столичных высоток. Спокойней, по крайней мере...
Глаз не колет сосновый,  пушистый, приморский парк.
Ты в его бессловесной поэзии счастлив так,
что становится ясно: нужно быть благодарным вере

в то, что можно забросить, мама, всё, пахнущее гнильём.
И отправиться к морю жить и вручную стирать бельё,
ордена светлых пятен доверив прозрачным блузкам.
Да учить сына Пушкину, навсегда отойдя от дел,
да писать на песке, подойдя к голубой воде
"я люблю тебя", на великом, опальном, Русском.