John Masefield Евангелие от Мыса Горн II

ДЖОН МЕЙСФИЛД
(1878 - 1967)

CAPE HORN GOSPEL – II
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МЫСА ГОРН – II

Был грязным даго буйный Джейк — он кэпу в челюсть дал,
Но кэп, вставая, промеж тем, железный нагель взял,
И врезал Джейку по лбу так, что тот к корме прилип, —
Его в мешок мы соскребли — теперь он кормит рыб, —
Лишь парус мы поставили на ней.

Сорвался с марса-рея Джоз, сломав себе хребет.
(Дурак, он бросил контрштаг — глупей поступка нет).
В негодном парусе его в кровоподтёках плоть
Швырнули к Дэви Джонсу мы, сказав: «Прими, Господь!» —
Как только мы экватор перешли.

Джеф по пластине ржавой бил на палубе, присев.
Ему затылок напекло — всяк видел, как наш Джеф
Киянку выронив из рук, издал предсмертный стон.
Был лихорадкою морской наш бедный Джеф сражён, —
Закончив лишь Посудину чинить.

Матросы спали в тот момент, когда нагрянул шквал.
Он ванты, фалы, паруса рвал в клочья и метал.
Носило нас по воле волн — но Дэви-сорванец
Сел на Посудину верхом — и это был конц.

Среди обломков, в темноте, нас страшный шторм носил.
Билл утонул, а старый Том акулой съеден был.
Корабль почтовый проходил и подобрал меня.
В Буэнос-Айресском порту так оказался я.

Домой я прибыл в Оронук в одном рванье, при том
Картошку чистил лишь за то, чтоб свой увидеть дом.
Да будь я принцем — так скажу, ступив на берег свой:
Коль шкура, братец, дорога — то в море ни ногой.
--

Cape Horn Gospel

Jake was a dirty Dago lad, an’ he gave the skipper chin,
An’ the skipper up an’ took him a crack with an iron belaying-pin
Which stiffened him out a rusty corp, as pretty as you could wish,
An’ then we shovelled him up in a sack an’ dumped him to the fish.
That was jest arter we’d got sail on her.

Josey slipped from the tops’l-yard an’ bust his bloody back
(Which comed from playing the giddy goat an’ leavin’ go the jack);
We lashed his chips in clouts of sail an’ ballasted him with stones,
“The Lord hath taken away,” we says, an’ we give him to Davy Jones.
An’ that was afore we were up with the Line.

Joe were chippin’ a rusty plate a-squattin’ upon the deck,
An’ all the watch he had the sun a-singein’ him on the neck,
An’ forrard he falls at last, he does, an’ he lets his mallet go,
Dead as a nail with a calenture, an’ that was the end of Joe.
An’ that was just afore we made the Plate.

All o’ the rest were sailor-men, an’ it come to rain an’ squall,
An’ then it was halliards, sheets, an’ tacks “clue up, an’ let go all.”
We snugged her down an’ hove her to, an’ the old contrairy cuss
Started a plate, an’ settled an’ sank, an’ that was the end of us.

We slopped around on coops an’ planks in the cold an’ in the dark,
An’ Bill were drowned, an’ Tom were ate by a swine of a cruel shark,
An’ a mail-boat reskied Harry an’ I (which comed of pious prayers),
Which brings me here a-kickin’ my heels in the port of Buenos Ayres.

I’m bound for home in the Oronook, in a suit of looted duds,
A D.B.S. a-earnin’ a stake by helpin’ peelin’ spuds,
An’ if ever I fetch to Prince’s Stage an’ sets my feet ashore,
You bet your hide that there I stay, an’ follers the sea no more.