Сага о драконе

1.
Разбег и взлёт над миром красок, и над пустыми головами. Как шмель, прочь от прыщавого энтомолога, или как надоедливая себе же самой цикада. Но – вверх! Оглядываться – поздно и так-то не успеть, осень уж… Значит непременно – лететь. Лететь до свиста в ушах и привкуса крови во рту; лететь, как и прежде демонически насвистывая ангельские мотивчики и, как прежде, прикрываясь полусказочной природой сжигать, оставляемое.
Да, и есть ли что оставлять? – Затихающие к утру перекрёстки мыслей, чувств; или запахи огней родного города; или воспоминания о себе во всём этом.
Насколько неподъёмна эта память и как сложно избавиться от балласта улетающему?

Я ждал осени с некоторым нетерпеливым восторгом, всё потому, что она всему начало и всему же конец. А мой конец – мне понятен. В этом нет обречённости: это радующая неизвестность по пути в «точку Б». Прежде чем сжечь дотла покидаемое: смешное и грустное; увечное и созидающее; задуманное и спонтанное – я безжалостно испепелил в себе самом.
Главное сейчас сосредоточиться на взлёте и лететь, лететь, лететь прочь.
2.
Маршрут не выбран. Курс неизвестен. Взлететь-то взлетел, а вот куда?
Да, это то, что я умею лучше всего. Улетать…
Зачем? Чтобы подставлять бока, спину и крылья надменным ветрам; чтобы ощутить себя равным любой стихии; чтобы одержать победу над собственными страхами и нерешительностью. (Из этих мини-побед весь я и состою).
Это ничего, что я летаю теперь гораздо хуже, чем раньше, когда кровь бурлила сменяющимися восторгами. Бурным ли спокойным ли течением впадёт в океан РАДОСТИ моя река – мне достанется лишь одно: существование растворение и размеренное торжество вселенской и собственной боли.
Кровь моя, с набором высоты, разрежена  предвкушением бессмертного и далёкого полёта ДОМОЙ!
3.
Домой! Это целое понятие: необъятные красивые дали и люди, настолько свободные, что ничуть не обеспокоены своею свободой. Они скажут разное, но в большинстве своём обрадуются. Ведь кому-то я могу показаться призраком из их невесомого детства. Настолько лёгким, что едва различим на фоне условно-безраличного неба. А как радуют меня обыкновенные детские улыбки… Я сразу ощущаю седьмую (неведомую доселе) степень свободы, каждой проклятой души.
Ребёнок улыбается тебе искренне и ласково, той улыбкой, которую только что перенял с лица снившихся ангелов. К сожалению, не вспомнить, что шептал мне собственный ангел. Может поэтому, я не добр. Не умею сострадать и улыбаться.
Трава, растущая в поле, своими семенами не знающая границ – это столп вечного
 перерождения, которое ТАК СОЗДАТЕЛЕМ и задумано.
4.
Я люблю быть среди людей. И не только потому, что человеческого во мне больше, нежели звериного. Сын мой, например, типичный зверо-человек. (Не осуждаю и не оправдываю). Просто люди без «примесей» жили лишь в моём советском детстве. Деградация их личностей, удешевлённые ценности, элементарная ненависть друг к другу – испортили их значительно сильнее «квартирного вопроса».
И очень глупо утверждать, что сто, двести, пятьсот лет назад общество не порождало «шариковых». Просто теперь они стали агрессивным большинством, даже не думающим о собственных детях.

Сюда ли меня так тянуло? Если – да, то уж точно ненадолго…
5.
Я могу многое простить тем, кому я нужен. Кроме предательства. Из-за этого я и не нахожу своего места на земле. Постоянное предательство сделало меня таким. Конечно же, я прошу прощения у матери, явившей мне свет; отца, проводившего меня к нему и Христа за Его “строптивое” Знание. Но, очень страшно жить среди людей. И каждый раз улетать от них в «никуда» требует моя звериная сущность. Благословения, даже не спрашиваю.
Погостил немного, и … обратно. Там, где диких ветров вольница. Туда, где хочешь незаметно для птиц унести с собой под крылом маленькую “божью коровку”. И, без вести куда… Главное, ВВЕРХ!!! Главное с собой. От земного зла…

(посвящаю)
_________________
первое октября, 14г.