Мысль, отягщенная ложью

Рядится мысль в различные одежды:
                словесных образов,
                мелодий сладострастных,
                цветосплетений,
                роковых видений,
                фантазий глупых
                да кошмарных снов...

Тем самым,
                воплощаясь в звук иль цвет,
                чернилами ложась
                на лист бумажный,
                иль красками на грубый холст,
                она,
   как бестелесная душа,
   вселяется в бездушную телесность.

Все эти воплощения, порой,
           посмертной маской гения ль, злодея
           мне видятся,
           поскольку мысли боле нет;
           есть только тень,
           есть грубый слепок, след...

Которым и предписана
                сей жизни полновесность:
                любовь и ненависть;
                забвенье и известность;
                тьма, смертьнесущая;
                животворящий свет.

Так у большой и полноводнейшей реки,
                ей давший жизнь,
                источник безымянный —
                почти всегда невидим, окаянный,
                почти всегда неведом никому,
                а потому,
                он,
  как и всё, дающее начало,
  исходит в завершение на нет...

Так человек, живущий так убого,
не сможет никогда уже дойти
до собственных неведомых истоков,
истоков цвета, музыки, стихов —
                се есмь судьба,
                и се непостижимо,
              как опасенье вызвать божий гнев,
              живущего без веры в Бога;
              как избавление
              от тягостных оков,

И не понять,
            ни в обозримом, бестолковом завтра,
            ни в завершенном,
            совершеннейшем  вчера,
нам — смертным,
             мелочным,
             конечным —
холодной вечности
                и бесконечности
                миров!