Черная осень

(Из цикла: Беседы с народным писателем Михаилом Юхмой)

Глава I. Поступление в ВУЗ (высшее учебное заведение) после окончания школы

К тем двум поэмам, третью написать бы,
И рассказать, как сложен был подъем.
И для детей доступно описать бы,
Во взрослой жизни как порой живем.

Так разговор с Юхмой неторопливо
Идет и время поглощает мысль.
- Я в жизни не был юношей строптивым
И просто так не поднимал я «пыль».

Во всех делах до истины пытался
Дойти, найти  поставленный вопрос.
Сегодня, вижу, прав я оказался,
Но было трудно мне, когда я рос.

Мне задавали разные вопросы,
Но помню крестных, был вопрос о них.
В то время ездили по селам просто,
Артистов ждали в селах, как родных.

У нас всегда приветливо встречали
И угощали с радостью гостей.
Артисты на вопросы отвечали
И было много ярких новостей.

Семья артистов в доме отдыхали,
В то время должен был родиться я.
И имя  Михаил тогда мне дали,
А крестный часто навещал меня.

Потом война, и след их потеряли,
Но в памяти семейная чета…
Да, Михаилом Кубеневым звали,
Так крестный в памяти  моей всегда.

Когда учился я в десятом классе,
Сумел по шашкам чемпионом стать.
Не просто побеждать в активной массе,
Тем более, вершину эту брать.

И первенство Республики ждет в марте,
В Урмары ехать должен буду я.
Все объяснили и теперь без карты
Найду поселок, нужный для меня.

В Урмарах встреча эта состоялась
И крестный обнял, он узнал меня.
Невероятным это оказалось,
Гостеприимством был обласкан я.

И этот импульс дал толчок победе.
В итоге, чемпионом в шашках стал.
Об этом написали и в газете,
Что чемпион наш возрастом был мал.

Последние экзамены сдал в школе
И поступать поехал в институт.
И для меня, считал, нет лучше доли
Стать педагогом, в селах ведь их ждут.

Экзамены, сдавал без подготовки,
Готовился серьезно летом я.
Лишь на последнем срезал меня ловко,
Сергей Юшков: «И где ж вина моя?»

Про Сеспеля он спрашивал, и место
Какое занял в творчестве поэт?
И говорил, что многие не лестно
О нем писали через много лет.

И оценил ответ мой он на тройку,
И на вопрос поставленный: «За что?»
Ответил так, что стало очень горько,
На грубость права не давал никто!

Глава II. Учеба в Чувашском государственном педагогическом
институте им. И.Я.Яковлева

О Сеспеле сказал я очень много,
Стихи его все знаю наизусть.
Пишу и сам, люблю я ритмы слога,
И не всегда с поэтом рядом грусть.

- Ну, что ж! Прочти, послушаем поэта.
На деле покажи, на что горазд.
Я стал читать, что выучил за лето
И что знал раньше, что читал не раз.

В итоге, мы поссорились, ведь в споре
Никто из нас не думал уступать.
Юшков сказал: «Сегодня нужны боле,
Учителя, ты это должен знать!»

- Мы учим не поэтов в институте.
Быть может, Вы ошиблись, выбрав путь?
И про упрямство Вы свое забудьте,
Подумайте об этом как-нибудь.

И вот, последний мы экзамен сдали.
О результатах говорил декан.
Оценки хороши, и выше баллы,
Чем средний проходной, и шанс мне дан.

Потом ждал вызов, неувязка тоже…
Пришлось поехать и решать судьбу.
В итоге - доказал, что каждый может
Добиться правды и назло всему!

Директор ВУЗа выслушал, Евлампьев,
И доводы комиссии привел.
Наперекор условностям и штампам
К Министру просвещения пошел.

Каховский слушал и развел руками: *
- Ничем помочь Вам, Миша, не могу.
Ваш путь в обком, попробуйте Вы сами
Добиться правды в этом же году.

И вот обком. Заведует отделом
Шалфеева – прекрасный человек!
Мне помогла, не только словом – делом,
И не забыть добро ее вовек.

И в октябре, к концу, я стал студентом,
И эта осень полюбилась мне.
А жизнь дала суровые моменты,
Урок усвоен мною был вполне.

Глава III. Первые шаги в большой литературе

Экзамены сдавал все на отлично,
И первый курс был мною завершен.
Кружок литературный был приличный,
И в «стенгазету» был я приглашен.

А на втором стихи писал, и много,
Литературой страстно увлечен.
Учился для себя, не ради бога,
И обществом научным просвещен.

На третьем написал роман свой первый,
Назвал его «Дорога на Москву».
Студентом был, и это было смело,
С тех пор, я понял, многое смогу.

Отдельно расскажу про книгу эту,
О чем она, и главный кто герой.
И радость распирала грудь поэта,
Но «тучи» собирались надо мной.

С артистами поехали в Ульяновск:
Концерты и спектакли мы везли.
И творчеством я занимался рьяно
И подорвал здоровье там, увы…

Был грипп, и осложнения напали,
Заочно перешел учиться я.
И это по болезни, чтобы знали…
Все выдержал, не выпал из «седла».

В музее краеведческом работал.
Историей серьезно занялся.
Читал, писал, и делал, как по «нотам»,
Все факты заносил в тетрадь всегда.

Легенды, мифы и фольклор народный.
Пытливый ум, как губка, все вбирал.
И книги по истории свободно,
В то время, очень много прочитал.

Но вот беда, история народа
Как будто заколдована была.
Откуда мы, и есть ли наши корни?
Ответ на это книга не дала.

И вот тогда созрел я, как писатель.
Культура, быт в традициях живут.
И в этом деле, как бы, был новатор,
Героев книг узнают, как зовут.

Глава IV. Прием в члены Союза Писателей СССР.

Мой путь в литературу интересен.
Работал в разных жанрах я тогда.
В каком то амплуа мне было тесно,
За все хватался в прошлые года.

Статьи в газетах, очерки, рассказы…
Стихи и пьесы для детей писал.
И вдохновенье я черпал из базы,
Что приобрел, потом не растерял.

И первой книгой – повестью «Оксана» -
Шагнул в литературу смело я.
Мне двадцать шесть – конечно, это рано.
С тревогой думал, что же ждет меня?

Предчувствия меня не обманули.
И критика разносная была.
Слова нашлись смертельные, как пули,
Надежда лишь во мне еще жила.

А Леонид Агаков знал, что делал.
Не каждый смог бы выстоять тогда.
Но лишь читатель, дорогой мой, смелый,
Встал на защиту парня в те года.

Язык, манера, стиль был непривычен.
Тональностью сюжета покорил.
А выпад тот, конечно, неприличен,
Слова людей: «Юхма не заслужил!»

Не заслужил той критики разящей,
Талант был виден и понятен всем.
И стиль письма достойный и манящий,
Еще немало мы узнаем тем.

И повести, романы появились,
А спрос, тот рейтинг, поднимал успех.
Писатели, поэты заступились,
Ведь правду невозможно скрыть от всех.

Я помню доброту и слов поддержку,
Поэт чувашский Педер Хузангай
Сказал: «Пора. Встречают по одежке,
Ценны дела, они видны, Юхма!».

Был принят в стан писателей я вскоре…
Поддержку также дал Кузьма Турхан.
Мечта сбылась, работы было «море»,
Писать, творить, судьбой был шанс тот дан.

И ранний Горький, и поэт наш Сеспель.
Любимы были мной, их понимал.
И Лермонтов, который был не весел,
Был «лишним», но Россию воспевал.

Писателем Советского Союза,
В тот год незабываемый я стал.
Был вдохновлен, и пела во мне «Муза»,
Задумок много, и страстей накал.

И тиражи огромные у книжек…
На весь Союз прославился Юхма.
Чувашия родной всем станет, ближе,
И книги обретут свои дома.

Глава V. Знакомство с чувашскими писателями и поэтами

Библиотеки - это ли не чудо,
К твоим услугам книга всегда есть.
Хвала тому, кто поступил так мудро,
Про все и вся ведь можно здесь прочесть!

Работая в издательстве, я быстро*
Нашел язык в общении, друзей:
Талвир, Калган, Ильбеков, знал их близко,
Мранька, Ухсай - писателей тех дней.

А Педер Хузангай, душой ранимый,
Всем сердцем был влюблен в родимый край.
И у народа - он поэт любимый,
Забыть нельзя его, ты это знай.

Вот так, Илья, был принят в это «братство»,
Талантливых и пишущих людей.
И с этих пор я больше стал стараться,
Был автором критических статей.

Вот говорим: «Легенда – это сказка.
Но кто задумался, откуда это все?
Быть может, в них и есть порой отгадка,
И человек со временем поймет?

Послушай, вот, историю такую:
Давным-давно красавица Касьпи
Влюбилась в Атла, по нему тоскуя,
Все слезы лила, с ночи до зари.

А хуннский царь был непреклонен очень.
Батыр чувашский, чтобы рядом быть,
Судьбу свою обдумал среди ночи,
А утром Солнце расспросил, как жить.

Все взвесив, для любимой он решился.
Был Солнцем превращен тогда в реку.
И волны Атла - парня, что влюбился,
Стремились к морю, он шептал: «Смогу!».

- От горя и от слез ты стала морем,
Прекрасная, любимая Касьпи.
Я пресною водою тебя вскоре
Очищу, напою, меня прими!

И встреча эта вскоре состоялась:
- Я каждый день ждала, любимый мой!
И девушка Касьпи с ним целовалась,
Был счастлив парень после встречи той.

- Вечернюю зарю ласкают звезды,
Но, ты, Касьпи, ждешь солнца, говоришь?
Услышал бог твои мольбы и просьбы,
И как зовут то Солнце, подскажи?

Зарделась, словно аленький цветочек,
Невестою Касьпи пред ним была.
- Люблю, мой друг, ждала все эти ночи,
Лишь о тебе я думала, любя!

- Не правда ли, история красива?
Из древности дошла до наших дней.
И рассказать поможет ум пытливый,
Писатель знает, здесь ему видней.

Глава VI. Окончание института.
Напечатанные повести.

Моя работа и моя учеба
Мне не мешали в поисках идей.
Сотрудник в краеведческом музее,
Исследователь прошлых древних дней.

В трудах научных крепла его вера,
Что род чувашский вышел из болгар.
Из волжско-камских, это в полной мере,
Так «говорил» Ашмарина словарь.

Архивы городов с Юхмой общались.
Вел переписку, был активен он.
И многое Юхмою обобщалось,
Не угасаем творчества огонь.

Окончен институт, диплом – награда.
Учителем работает Юхма.
Детей учить хорошему ведь надо,
Чтоб набирались доброты, ума.

И повести – читателей находят.
В журнале публикуется «Ялав».
И в творчество он с головой уходит,
Всю мудрость предков в дневники собрав.

О детстве космонавта пишет повесть,
Как Андриян известным миру стал.
И книга эта разошлась, как новость,
И в переводах, каждый прочитал.

Но, не смотря на сложности, поэту,
Как Сеспелю, не занимать труда.
Свой путь Юхма проторит в жизни этой,
Лишь полагаясь только на себя.

И на чувашском выйдут его книги:
Вот «Памятник» и про людей села…
И не смотря на разные интриги,
Он выдержит и славу, что слыла…

На языках народов тех республик,
Которые с Россией вместе шли.
Читатель узнает с журнальных рубрик,
О творчестве Юхмы – они живы…

Там голос предков раздается смело,
Легенды просочились сквозь века.
И песни сохранились, их ведь пели
И в радости, или когда беда.

Глава VII. Почетный тракторостроевец

«Цветы Эльби» пошли своей дорогой,
И мир узнал, что древний мы народ.
Во Франции, в Сорбонне очень строго,
Со всех сторон изучен был наш род.

Тюркологи, исследовав – решили:
Мишши Юхма достоин похвалы.
Легенды и фольклор, что раньше жили,
Потомкам, как сокровища, нужны.

Конечно, злопыхатели не спали
И жалили, старались побольней.
А Иванов, кому заданье дали,*
Критиковал, был, видно, без корней.

На совести статья теперь надолго.
Нельзя обманом вычертить свой путь.
Потом, при встрече, сожалел он только
(Заставлен был критиковать мой труд).

Хочу сказать о тракторном заводе.
Был с Вороновским разговор тогда.**
Быть в центре всех событий, при народе,
И летопись составить на года.

Я согласился, стал своим в бригадах.
Работы много, только поспевай…
В то время я не думал о наградах,
А тракторный – он прославлял наш край.

Мой пост, литературный, был на стройке.
Работы вскоре появились там:
«Оставь свой след» написан страстно, бойко,
«Фундамент» - пьеса коллективных драм.

Конфликты, страсти, как в котле, кипели…
И взгляд со стороны не лишним был.
Рабочий класс увидел себя в деле:
- «Режь правду-матку!», - Он мне говорил.

В театре состоялась моя драма.
Аплодисменты, зритель, сцена, я.
Волнения не чувствовал ни грамма,
Здесь заводчане и мои друзья.

Своим назвали, поздравляли громко,
Тракторостроевцем был признан я.
Почетным – объявили и не только:
- «Спасибо!» - Вот награда для меня.

* В.П.Иванов – автор критической статьи, кандидат наук, книга «Чуваши Современные Этнокультурные Процессы». Издана под эгидой института Этнографии им. Н.Н.Миклухо-Маклая в 1988г.
** 1-й секретарь Чувашского обкома партии Николай Анатольевич Вороновский. Строительство тракторного завода началось 12 января 1972 года.

Глава VIII. Успехи в детской литературе. Дружба с Сергеем Михалковым.

- Вопрос, Илья, ты задал интересный.
Знакомство с Михалковым, как и что?
Он человек достаточно известный,
И жизнь – легенда, спорил бы здесь кто.

А началось, когда я кончил книгу:*
Герой Вахитов, звался Мулланур…
Политиздат, подобно взрыву, мигу,
Прославил так, что полный был ажур.

«Вечерняя Казань» о том писала:
Чувашский автор есть - Мишши Юхма.
Общественность – заслуги признавала,
А похвалам – здесь не было конца.

И выдвинут на премию был вскоре.
По рангу Государственной звалась:
Чувашской иль Татарской, нет тут спору,
Судьба здесь, по иному, отнеслась.

Так земляки, читатели – чуваши,
Которые писали в институт,**
Узнали еще раз, как могут наши
Проигнорировать, кого все чтут.

Не будем говорить сейчас о грустном,
Ведь справедливость, она все же есть.
Я благодарен искренним тем чувствам
Писателей татарским, им и честь.

Поддержку от правления Союза
Писателей России ощутил.
Так, благосклонной оказалась Муза,
Сам Михалков награду мне вручил.

Сообщество писателей России…
И премия ее мне дорога.
Закончилась история – красиво,
Наперекор моим тогда врагам.

А через время, на горе высокой,
В Казани, в центре, памятник открыт.
Там Мулланур Вахитов стоит гордо,
В тяжелой бронзе, на века отлит.

Еще вопрос ты задал о рассказах,
О сказках, о легендах для детей.
Издал чуть больше тридцати, и в планах
Издать еще, жду добрых я вестей.

Пусть «Пюрнеске» и «богатырь из теста»
Научат доброте и верным быть.
А повзрослев, найдут, быть может, место
Достойное, чтоб эту жизнь прожить.

*«Кунгош – птица бессмертия» - центральное издательство «Политическая литература» (серия книг «Пламенные революционеры»). О герое революции и гражданской войны – татарском революционере, соратнике В.И.Ленина – Муллануре Вахитове.
** Несколько читателей – чувашей из самой Чувашии официально обратились в Научно-исследовательский институт при Совете Министров Чувашской АССР с просьбой выдвинуть книгу «Кунгош – птица бессмертия» на Государственную премию Чувашской АССР или Татарской АССР. Сохранилось письмо директора института В.Д. Димитриева почему-то к самому автору. Там сказано, что по просьбе читателей Ученый совет рассмотрел вопрос о выдвижении книги на Государственную премию. «Книга Ваша получила самую высокую оценку, но в выдвижении на Государственную премию отказано…».

Глава IX. Дорога на Москву

Сегодня, это важно, наши взоры
Обращены, все также, на Москву.
И покоряют, как вершину, гору…
Их много, кто готовится к броску.

Когда-то в регионах жили люди.
Работа, дом и некуда спешить.
Теперь же не работают и всюду
Разрушены заводы, негде жить.

Конечно, не везде, но все ж, в итоге…
Простой народ теперь в большой нужде.
И не помогут никакие боги,
Когда нет дружбы, и в большой вражде.

Теперь взрывают в транспорте, вокзалах…
И смертник выбирает чей-то дом.
И не поможет никакой Обама,
Глобальный мир расшатан, дело в том…

Есть узкий круг, который правит миром,
И денег не жалеет он на то,
Чтобы рассорить все народы силой,
Как было раньше и давным-давно.

Роман написан мной аж в прошлом веке.
В шестидесятых это было. Да…
О прошлом, и о жизни человека,
О помощи народов в те года.

Как князь Буртас, отважный сын чувашский,
С нижегородской ратью вместе шел.
Чтобы изгнать, как Минин и Пожарский,
Захватчиков из городов и сел.

О людях, населяющих Поволжье,
О братском Приуралье и других.
О быте и семье, что нет дороже,
О воинах, хороших и плохих.

Какой ценой победа достается,
И как измерить дружеский порыв?
И чем потом все это обернется,
И можно ль жить, все это позабыв?

Судьба героев и судьба романа
Прошла такой же при изданьи путь.
И до сих пор на сердце эта рана,
Ну, хоть бы кто помог бы мне чуть-чуть!

На Родине тогда мне отказали,
Но случай свел с Лукницким как-то раз…*
В Москве, в издательстве роман издали,
Об этом я закончу свой рассказ.

*Павел Лукницкий – в годы войны написал очерк и знаменитую «Песнь о пулеметчике Смирнове». Роман был издан в издательстве «Советский писатель», г.Москва, в 1966г. Переиздан: издательство «Советская Россия», 1983г., (перевод), тираж: 50000 экз. г.Москва, проезд Сапунова,13/15.

Глава X. Черная осень

Без снега в ноябре, холодный месяц,
Лишь освещает кончики ветвей.
Капризен ветер, будто он младенец,
Утихнет вдруг, то станет вдруг резвей.

С Юхмой идем под вечер к остановке,
Деревья рядом черные стоят.
Беседуя, встаем у края бровки,
Лишь фонари безмолвные горят.

Залив вечерний освещен красиво.
В троллейбусе все видно из окна.
Фонтаны спят под звездами лениво,
Баюкает холодная волна.

- А знаешь, как зовется эта осень?
У предков есть название свое.
Когда черно, не видно неба просинь.
Спросил Юхма про мнение мое.

Не задавался этим я вопросом.
Темнеет рано, все черным-черно.
Вот белый снег – он пользуется спросом,
Его все нет, природе все равно.

- В народе нашем, осень так зовется:
Когда нет снега, ближе к декабрю.
Черна земля и лес без листьев жмется,
Темнеет рано, хочется к огню.

Сезон дождей, холодный ветер студит
И осень – черной, назовут тогда.
И вирусы период этот будит,
И жертвы приносили в те года.

И вереницей предки к Киреметю*
Шли на поклон, просить здоровья чтоб.
Вели быка – он примет жертву эту,
Ведь на дворе был обновлен свой столб.**

Сей ритуал подвластен старым людям.
Старик все знает, к богу ближе он.
И только там увидеть можно чудо,***
Ту тайну ночь поглотит, словно сон.

Традиции теперь совсем другие,
И поколение уже не то…
Культуру прививают нам чужую.
Как этнос сохранить, подскажет кто?

Вот так, в беседе, время незаметно,
Чертою подведет наш разговор.
Легенды, мифы – были под запретом,
Но ведь живут сегодня, до сих пор!

Чувашский этнос будет благодарен.
Пускай пройдет еще немало лет.
И пивом гостя угостят, что сварен,
Как предком нашим, сохранив рецепт.

22.11.2013г. - 07.01.2014г.
* Киремет – содержательное и значимое божество в религиозно – обрядовой жизни чувашского народа. Это божество на земле живет. Тем не менее, небесное происхождение божества Киремет можно «высмотреть» и в ритуальных действиях. Так, дерево (дуб) – киремет на высоте человеческого роста завязывается по окружности лыком или тряпкой, куда помещают жертвы.
**Юпа уйах – месяц столба. В это время хлеб в основном обмолочен. Снега еще нет. Начинается цикл осенних праздников и обрядов. Чуваши всем новоумершим ставят намогильные столбы раз в год – именно в месяц юпа. Отсюда название месяца – юпа «столб». Кстати, есть и другое объяснение: в этот месяц укрепляют надворные постройки путем обновления столбов. Затем следует кер сари – осеннее поминание всех умерших рода. В этот же месяц проводят обряд «народное пиво». Месяц соответствует октябрю-ноябрю. К примеру, у других народов было: в кельтском календаре «ноябрь» называется «кровавый», что говорит о характере совершавшихся в этот месяц религиозных действий.
***Считают, что чувашское слово киремет восходит к персидскому или арабскому карамат – «чудо, совершенное святым». Божество меняет вид, лечит больных, приносит разные блага (вызывает в засуху дождь и т.д.). Этимология слова и функции божества одинаковы не только в чувашской, марийской, удмуртской религиях, а значительно шире. – они имеют индоевропейский субстрат.
Источник: «Система религии чувашей», автор А.К.Салмин, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Музея антропологии и этнографии имени Петра великого (Кунсткамера) РАН, г.Санкт-Петербург. «Наука» 2007г. (Российская академия наук).