Осеннее папе. Пишу

И где я? Я в Петербурге, где вечная слякоть,
Где осень – это круглогодичный сезон.
Я выхожу из дома, беру с собой зонт,
Печаль окружает меня аж со всех сторон,
Зубами впивается в мою сочную мякоть,
А саундреком к печали играет Кобзон.

Такое хотя бы раз, но бывает с каждым,
Со мной ежегодно случается к ноябрю…
Мы пили вино и ели с тобой Дорблю,
Мы подпевали Элвису «Оnly you…»,
Но пятую осень с тобою никак о важном -
Тебя больше нет, но я так же тебя люблю.

Ноябрь винегретом пестрит под моими ногами,
От лета уже не осталось и ни следа.
Папа, я так отчаянна и молода,
Но все наши шутки, дороги и города
Уже остаются лишь частью воспоминаний
(Тут как не старайся – не денешься никуда).

Тут мне почему-то все перестало казаться прежним:
Нет новых позиций в списке моих утрат,
Я вечный странник теперь, пират,
Не на галёрке – всегда только первый ряд,
И я пробиваюсь, как с тёплым лучом подснежник,
Но думаю, что ты не был бы этому рад.

Теперь-то я знаю, дней не бывает светлее,
Чем проведенное время с отцом -
Мы жгли костры, покидая на лето дом,
Удили рыбу и бегали босиком,
Это сейчас, когда я серьёзнее и взрослее,
Чувствую это остро своим нутром.

И где я? Я в Петербурге, где вечная слякоть.
Ветер срывает с деревьев последний лист,
Воздух прохладен, полон печали, но чист.
Струны перебирая пальцами, гитарист
Берёт за живое. Отчаянно хочется плакать.
Осень фатальна, и, кажется, я фаталист…