Многоликое счастье

Раззявленный рот у трамвая, глазницы его воспаленные…
А скрежет настойчиво режет металлом ушей перепонки.
Вместить алчным брюхом пытается районы битком населенные
Трамвай, где кондуктором служит недремлющая девчонка.

Я еду домой, где горячий чаек на столе задымится,
Где буквы рождаются с криком во тьме под диктовку небес.
И если чему-то огромному не быть, не зажечься, не сбыться,
Пускай хоть частица малого прошествует свой полонез!

Пускай не сбылись ожидания, увы, не свершилось великое.
Но голос соседей за стенкой – как музыка перед сном!
А счастье – оно белозубое и счастье…оно многоликое.
Напрасно, гримасами корчась, ты ищешь его в одном.

Ведь это – и дождь осенний, и матовость злых туманов,
И свет, что погас некстати. (Дружок, зажигай свечу!)
И стан лебедино - женский, не тоньше балетных станов,
Но в тысячу раз величавей. Сопрано запеть хочу!

Но голос растреплет ветром. Он сиплый, насквозь промозглый.
Ты в трубке его не узнаешь. И сбросишь звонок навзрыд.
Ты стал безнадежно сильный и столь неприступно взрослый,
Что диву даешься: «Боже, как время твое летит!».

Летит, как трамвай глазастый, как снег, ноябрем подморожен,
Как голос охриплый в трубку, из трубки другой хрипя.
И этот полет так нужен и этот полет так важен,
Что чайник его воспевает, восторженно паром шипя.