Мучительная тайна

      
 
В конце декабря 1957 года поезд Москва-Севастополь шёл со средней скоростью: большими хлопьями  валил густой снег, неба не было видно совсем. Казалось, земля накрыта  каким-то огромным куполом-решетом с большими отверстиями, через которые кто-то невидимый очень равномерно просеивал хлопья на землю. Повсюду за окном вагона – причудливые заснеженные пейзажи. Голые ветки придорожных деревьев и кустарников поникли под тяжестью зимнего одеяла и напоминали густой сказочный лес, даже на проводах —  снег. Полустанки почти до окон занесло, а крупные снежинки всё летели и летели, стараясь ещё надёжнее укутать своей белой периной землю.

В купе свободных мест нет. Парень с девушкой ( они занимали верхние полки) тихо разговаривали, решая кроссворды, иногда обращались за подсказкой ко мне, молодой тогда женщине —  двадцати двух лет, а я и cоседка , на мой взгляд, лет пятидесяти – нижние. Я читала книгу и изредка переговаривалась с молодыми людьми. Только женщина  всю дорогу ни с кем не вступала в разговор, не ела, не спала. Я думала, что, может, она не успела купить еду на дорогу, может, денег нет, поэтому всё время предлагала ей присоединиться к общей трапезе. Та отвечала отказом, потом, вдруг что-то сообразив, указала на сумку, стоящую у изголовья,  и тяжело вздохнула. По её отрешённому взгляду было видно, что её мысли  где-то очень далеко. Видимо, какую-то трудную жизненную задачу решала она в пути, потому не  могла ни есть, ни спать, ни говорить. В Запорожье ребята сошли с поезда, и мы остались в купе одни.
            
 Я уговорила попутчицу хотя бы чаю выпить со мной, так как не люблю сидеть за столом одна. Она, к счастью, согласилась. Отпив несколько глотков, отставила стакан и произнесла:            
— Извините, не могу больше.
— Мы остались с Вами вдвоём, давайте познакомимся, — предложила я.
— Хорошо, меня зовут Людмила Борисовна.
— А меня — Виктория,— представилась я.
—  Куда Вы едете? — поинтересовалась она.
—  В Симферополь.
—  Вы там живёте или в гости?
—  Нет, живу во Владимире, а еду  в гости к бабушке, которая меня вырастила.

Я была рада, что новая знакомая села со мной за дорожный столик. Её измождённый вид говорил о том, что она провела ни одну ночь без сна. Овальное бледное лицо с тонкими чертами было ещё довольно привлекательным, несмотря на возраст и усталость. Чёрные прямые волосы собраны на затылке в тугой пучок, большие глаза широко распахнуты. Одета скромно, но добротно: тёмно-серая юбка сшита из плотной мягкой ткани, черный шерстяной свитер ручной работы украшен скромной вышивкой серыми нитками в тон юбки.

Потихоньку мы разговорились, и я поняла: передо мной — женщина, образованная, эмоциональная, много пережившая. Во время беседы она внимательно смотрела на меня, как бы изучая, потом, немного помолчав, сказала:
«Я редко ошибаюсь, думаю: Вы порядочный человек, поэтому могу Вам открыть
свою мучительную тайну, о которой никому нельзя сказать, даже самым близким. Эта тайна терзает мою душу, отняла у меня покой, сон, аппетит;  ничего не могу с собой поделать. Она угнетает меня постоянно, не даёт ни минуты отдыха. Все мои мысли о сыне, не знаю, как мне поступить? Рассказать правду об его отце или, может, скрыть навсегда? Недавно я узнала такое, что теперь "голова идёт кругом"! И вряд ли у меня будет теперь когда-нибудь душевный покой. Дело в том, что у меня сын Александр служит в звании капитан-лейтенанта  на Чёрноморском флоте. Восемь месяцев назад он подал  заявление в первичную организацию  с просьбой принять его кандидатом в Компартию. Секретарь ознакомился с заявлением, похвалил его за хорошую службу и заметил: « Есть в биографии одна загвоздка: отец твой пропал на фронте без вести. Для нашего времени это веская заковыка, хотя уже многие знают, что часто наших защитников хоронили после боя, не доставая  документов, — не было ни сил, ни времени. Потери были слишком велики, поэтому старались хотя бы захоронить своих товарищей. Все семьи этих воинов впоследствии получили извещения, что их близкие пропали на фронте без вести». 

Сын пришёл ко мне удручённый . Надо сказать, что он уже был женат и имел  ребёнка. Саша  рассказал мне о разговоре с секретарем парторганизации. Мы с сыном получили извещение, что мой муж и его отец Янин Алексей  Александрович, находясь на фронте, пропал без вести. После окончания войны прошло уже много времени: на пороге – 1958 год. Что делать?
            
 Добрые люди подсказали написать в Москву, в Центральный архив Министерства  Обороны СССР.  Ничего не сказав сыну, сама отправила запрос. Ждала очень долго, через каждые два дня ходила на почту, подходила к окошку «До востребования». С замиранием сердца ждала, пока девушка  искала среди писем мою фамилию, но мне письма, как обычно, не было. Так продолжалось несколько месяцев. Видимо, в архиве было еще очень много запросов. Я уже потеряла всякую надежду.
            
И вот в очередной мой приход, наконец, пришло письмо и для меня.  Получить письмо на домашний адрес не могла: очень боялась, что оно может попасть в чужие руки. Жили в коммуналке (в одной квартире - несколько семей). Получив, наконец, ожидаемый конверт, дрожащими от волнения руками вскрыла его. Боже мой, что я там прочитала!!! Оказалось, что муж жив.
            
 После долгого лечения по госпиталям поставлен на учет в военкомате небольшого города  Московской области в 1948 году. В глазах у меня потемнело, сердце бешено заколотилось. Оправившись немного от шока, бросилась к девушке со словами благодарности и слезами счастья. Больше, конечно, не могла ей ничего сказать.
Не помню, как шла с почты домой, как открыла свою комнату. Какие мысли терзали меня? Мне вдруг стало страшно, а вдруг его уже нет давно в живых: времени-то прошло уже немало – почти десять лет. Что творилось в моей душе? Теперь у меня было жгучее желание: мчаться скорей в этот далёкий город. Но как?
             
 Два года назад я вышла второй раз замуж. А в последнее время у меня начались проблемы со здоровьем. Этим же вечером сказала мужу, что мне нужна консультация хорошего специалиста в Москве, поэтому не могу ждать больше ни дня. Тот не возражал. На следующий день я уже ехала в Москву. Мне, казалось, что поезд идёт слишком медленно. Сердце сильно болело, молотом стучало в голове, а у меня только одна мысль: Господи, дай мне здоровья доехать до нужного города и увидеть там Алексея. Сколько лет прошло! Здоров ли? Жив ли? Эти мысли, этот страх преследовали меня всю дорогу.
               Вот, наконец, Москва. С глубоким волнением сажусь в электричку и еду в город, который мне нужен. Останавливаюсь  в местной гостинице, до конца рабочего дня ещё несколько часов, иду в военкомат, подаю майору ответ из архива и жду... Несколько минут, пока он ищет карточку, мне кажутся вечностью.  К моему счастью, пока с ним всё в порядке. Узнаю точный адрес, место работы,  решаю подойти к проходной завода и ждать Алексея там. На улице холодно, метет пурга, дует колючий ветер. Женщины идут, закутанные шалями,  шапки на мужчинах с опущенными ушками, воротники подняты.

 С трудом дошла до проходной. Меня трясло от волнения и холода. Руки уже не слушались, одежду и лицо замело снегом.  А время тянется очень медленно. С каждой минутой сердце стучит  всё тревожнее. Кажется , оно заняло всю мою грудную клетку. Труднее становилось дышать. Наконец, рабочий день окончен, из проходной стали выходить первые работники. Сердце моё замерло, в глазах застыли слёзы . На какой-то миг потеряла несколько человек из виду, которые уже довольно далеко ушли вперёд.

 Взяв себя в руки, снова стала всматриваться в лица мужчин, но холодная погода  заставляла их поднимать воротники, так что лица рассмотреть было трудно. В течение долгого времени выходили и выходили группами и по одному работники из цехов , но Алексея всё ещё не было. Меня начали тревожить сомнения. Может быть, он болен или не работает уже тут, или настолько изменился, что трудно его было узнать. Прошло ещё немало мужчин, но похожего на Алёшу среди них не оказалось. Я совсем продрогла и упала духом. Ну, думаю, не суждено мне его здесь встретить. Очередная группа мужчин прошла мимо меня, не обратив никакого внимания  на стоящую около проходной женщину: все торопились домой, да и у меня уже все лица стали расплываться от напряжённого рассматривания.
            
Они уже прошли мимо меня, я видела только их спины. Справа в этой группе вдруг узнала Лёшину походку и окликнула его по фамилии, но ни он, ни его товарищи не слышали. Услышали люди, которые шли за ними и передали ему, что его зовет какая-то женщина, стоящая около проходной. Он повернул назад. Но за людьми, которые теперь шли навстречу ему, мне не было его видно.
            
Прошло ещё несколько мучительных минут, и я увидела его, идущего спокойно к проходной. Он ведь не знал, кто его ждал. Мне хотелось побежать ему навстречу, но ноги стали ватными, поэтому пришлось прислониться к стене проходной, чтобы не упасть.
Алексей подошёл ко мне и охнул: сразу узнал меня, несмотря на столько лет нашей разлуки. Мы бросились друг к другу в объятия , и оба заплакали. Слёзы счастья заливали наши лица. Вокруг нас собралась быстро огромная толпа из работников предприятия и прохожих, она окружила нас со всех сторон, а Алексей всё повторял: «Товарищи, это моя жена Даша, она меня нашла». Многие плакали вместе с нами, узнав, в чём дело. Мне сразу вспомнился сон, в котором муж упрекал меня, что его не ищу , а он потратил на поиски очень много времени, чтобы найти нас с сыном. Слово «нашла» сразу помогло мне вспомнить явственный давний сон.
            
 Городок небольшой, поэтому эта новость сразу распространилась среди жителей. Дошла она и до близких Алексея. В этот вечер они  не дождались его домой. Он ушёл со мной в гостиницу. Мы провели ночь, как муж с женой, после долгой разлуки. Он рассказал мне, как два года искал нас, писал в Севастополь, где мы жили до войны, но никто ничего утешительного сообщить не мог. Наоборот, сообщалось о том, что жителей эвакуировали морем на разных плавсредствах, многие из которых были потоплены фашистами. А город был превращён в руины. Других сведений о семье  не мог получить ни от кого. Никакие дальнейшие попытки найти семью к успеху не привели.
            
 Он очень тяжело переживал это горе. Демобилизовался  только в 1946 году: лечился после тяжёлых ранений в госпиталях.
Потом надо было жить как-то дальше. Он создал новую семью, женившись на женщине моложе его на десять лет. У них растёт сын Александр, которому уже семь лет.    

Я поведала ему, как удалось чудом спастись, сколько пришлось нам пережить во время войны и послевоенные годы, как ждали его, надеясь на чудо возвращения, как рос  сын, как ему не хватало отца. Александр часто повторял, что был бы так счастлив, если бы папа вернулся  даже без ног, и  он возил бы его в коляске. Его тоска была безмерной, но , видно, не судьба была ему расти с отцом. Как закончил военное училище, как сейчас служит на корабле в Севастополе. Теперь сын мечтает вступить в Компартию. Эта его мечта и заставила меня обратиться в Центральный архив в Москве, откуда и получила  все сведения . Ни муж, ни сын об этом ничего не знают.    
            
На следующий день Алексей взял на работе несколько дней в счёт отпуска, позвонил домой и пригласил меня к себе, чтобы познакомить со второй семьёй.
Пока он оформлял свои отпускные бумаги на работе и наступившую ночь, я думала о нашей дальнейшей жизни. Мне был предоставлен Лёшей выбор. Он считал, что сама должна сказать, с кем ему быть, так как обе семьи для него очень близки и дороги. Утром мне надо дать ему ответ. Ночью совсем не могла заснуть. Какие разные мысли крутились в моей голове! То радовалась, что увезу Алексея, и сын, наконец, с огромной радостью встретит отца. Представляла, как будут светиться от счастья Сашины глаза! А второй муж поймёт меня. Что тут поделаешь, война… То сильная боль вдруг пронизывала сердце, когда вспоминала о второй семье, где рос мальчик. Каково ему будет без отца? И сколько ни думала, а окончательного ответа дать себе не могла. Как поступить?! Слишком тяжёлая задача стояла передо мною. Смогу ли жить теперь без Алеши? Буду ли счастлива с ним, если отниму папу у ребёнка? Как тут быть?!

Наступило утро, мне надо идти знакомиться со второй семьёй. Ночь прошла без сна, ответа  нет. Мысли, как маятник, мечутся в разные стороны. Пришёл за мной Алёша и увёл меня к себе домой.

Жена, Людмила Сергеевна, красивая и нарядная, накрыла стол, преднамеренно покрутилась передо мной во всей красе, как бы говоря, что , мол, у тебя нет никаких шансов увести у меня мужа. Она и впрямь была хороша. Густые русые волосы, заплетенные в две косы, — уложены короной вокруг головы. На чёрное платье, сшитое по фигуре, — накинут тонкий красный платок с кистями, поле которого «засеяно» голубыми яркими цветами. Большие синие глаза, оттенённые длинными чёрными ресницами, смотрели смело и уверенно, а стройное гибкое тело выдавало спортсменку. Я невольно залюбовалась ею.
            
Вскоре пришел Сашенька младший из школы, разделся в прихожей, вошёл в комнату. Людмила Сергеевна представила его мне.    
            
Боже мой!!! Как он оказался похож на Александра старшего и на мужа. Те же родинки над верхней губой, те же искривления на мизинцах рук. А глаза! Такие же большие, серьёзные.  У Алексея и двух его сыновей глаза тёмно-карие. Как они все трое походили друг на друга! Я сразу полюбила мальчика. Решение пришло мгновенно:  не оставлять его без отца..
            
Я живо вспомнила, как страдал Александр старший. Мне очень стало жаль малыша , ведь ему так нужен сейчас папа. За столом твердо сказала, что не заставлю переживать Александра младшего, несмотря на то , что очень любила и люблю Алексея. Очень рада, что муж жив, относительно здоров, что нашёл в себе силы создать новую семью. Старший сын стоит крепко на ногах, у него есть теперь свой ребёнок, а младшему нужен обязательно отец. В нашей трагедии нет виноватых.  Только она, проклятая война!!!

Что  мне пришлось пережить за неполных трое суток! Словами это невозможно передать! Какие муки испытывало моё сердце!!! Мы стоим на перроне. Алексей провожает меня домой, в Севастополь. Какие чувства бушевали во мне!!! Как тяжело было на сердце! С одной стороны, понимала, что поступила правильно, по-человечески,  сама отпустила Алексея, радуясь  тому, что у него всё станет хорошо. С другой, сильно люблю его и буду страдать, отчётливо понимаю, что, может, мы больше никогда не увидимся! А он, мой Алексей, такой родной и любимый, сейчас уйдёт от меня в другую семью. Я же возвращаюсь к нелюбимому мужу. Смогу ли жить теперь с ним дальше? А главное, как мне быть с сыном? Сказать всё, как есть, или вообще ничего не говорить? Сейчас для меня этот вопрос не решён, поэтому мне не до еды и не до сна. Сами понимаете, какая "погода" в стране. Начнутся всякого рода проверки. Это займёт немало времени, пока всё не выяснят, а Александр ещё собирается поступить в военную академию. Время для него будет упущено. Теперь, надеюсь, Вы всё поняли. Я Вам доверила такую жгучую тайну своей души, прошу Вас об одном: пока никому не рассказывайте мою личную историю. Вы ещё совсем молоды, можете её рассказать лет через пятьдесят, когда меня и Алексея уже не будет на этом свете. Дайте мне слово, что выполните мою просьбу».
             
 Мною было дано ей слово, что никогда не нарушу обещания. Она рассказывала, а из глаз невольно катились крупные слёзы. Я её не успокаивала, не мешала выплакать сердечную боль, надеясь, что после этого ей будет легче. Глубоко приняв к сердцу её душевные переживания, ни разу не нарушила свою клятву. Теперь, когда прошло больше пятидесяти лет,  рассказываю эту историю Вам, моим читателям.      
             
 О дальнейшей судьбе героев ничего не знаю. Думаю: ради душевного покоя сына мать ничего ему не сказала. Ведь изменить всё равно уже ничего было нельзя.
             
 А там, как знать?