От штиблет до галстука прагматик

Эту быль из молодости хмеля
Мне поведал старый математик -
Обладатель толстого портфеля,
От штиблет до галстука прагматик.

В маленьком курортном городишке,
Изгнанными будучи с равнины
За весёлый нрав, ещё мальчишки,
Хоть и с виду взрослые мужчины,

На горе в вагончике осели.
Истово осели, домовито.
Пусть без хохломы и всякой гжели,
Дёшево зато, да и сердито.

С первыми лучами на охоту
За морской волной и пенным пивом
Вниз спускались, словно на работу,
А обратно с лунным шли приливом.

Дни, что рисовались под копирку,
Где-то в "жизни той" остались дома:
В сутках двадцать пять часов впритирку -
Для курорта это аксиома.

Если задремать вы не успели
(Сам я от преамбул засыпаю) -
Слово мат-прагматику с портфелем,
Некогда шальному шалопаю:

"Вопреки пословице дурацкой,
Умный гору обойдёт едва ли.
Как-то раз, устав от пьянки адской,
В гору мы во тьме пошкандыбали.

На давно исхоженной дорожке
Псих какой-то вырыл днём траншею.
И, упав в неё, сломал я ножку.
И на том спасибо, что не шею.

Хорошо, что други были рядом.
Понял я по их отважным лицам:
Не дадут меня ужалить гадам,
Не дадут склевать меня орлицам.

И друзья познались в экстремале:
Извозив меня в грязи и пыли,
До "берлоги" нашей допинали
И в вагончик тело затащили.

Поутру признали солидарно:
Смысла нет лечиться без рентгена.
Разошлись на поиски попарно
И нашли какое-то полено.

Из него полдня строгалась палка -
Вышла у Пап-Карлов трость на славу,
Чтоб, за неименьем катафалка,
В люди мне облегчить переправу.

Палка легкомысленно скользила,
Будто бы на новой коже "шузы" -
Словно камни крыты слоем ила.
Не спасла и пробка от "шампузы".

Зря её на трость мы подцепили,
Тщась поднять сцепленья показатель,
Из неё не выветрив промилле...
Не помог бы отскрести и шпатель

Организма жалкие остатки
От камней дорожки к исцеленью:
Бедное дитя лесопосадки
Не привыкло к злоупотребленью -

Лишь разочек наступив на пробку,
Палка окосела слишком косо,
С пьяных глаз, видать, под горку тропку
Спутав с олимпийским льдом Давоса.

Надо что-то делать было срочно:
Где-то там, внизу, есть два интерна,
Но они не вылечат заочно!
Да и выпить хочется безмерно.

Недобитка выручило братство,
Отыскав шасси от самосвала.
Детского, что правда - вот же гадство!
На всего немножко не хватало.

Прикрутили с помощью верёвок
Квази-самокат к ноге распухшей.
Знали, черти: в слаломе я ловок!
Пальцами заткнули только уши...

А в моих ушах свистели ветры,
А из глаз моих струились слёзы,
А из-под меня летели метры!
И, как в аниме, сменялись позы...

А потом, как сель, сплошным потоком
Кабаки пошли, корчмы, пивбары:
"Иль мы не подвержены порокам?
Иль мы, извините, не гусары?"

Покрутил я с девушками вальсы.
Погулял в компании с размахом.
Девушкам оттаптывал я пальцы.
Представляясь скромно падишахом.

Почему? А вам бы с падишахом
Было покружиться не прикольно?
Но не очень верил я их "ахам":
Может быть, им просто было больно

От моих рихтовок ножек нежных,
Кои, как назло, случались часто.
И, смекнув, что форм лишатся прежних
Их стопы, уподобляясь ластам,

Дамы потихоньку разбежались.
А друзья остались вновь друзьями -
Проявив неслыханную жалость,
Хоть и в дребадане были сами,

На коня догнавшись "Цинандали" -
Как двухцилиндровая "Ямаха",
В светлые заоблачные дали
Пёрли на закорках "падишаха".

И, куда смогли - туда допёрли.
А куда допёрли - там свалили.
"Падишах" боролся с комом в горле,
Слёз любви к друзьям сдержать не в силе.

А наутро привели интерна,
Тот сказал: "Вагончик - не больница!" -
Чувствовал себя он очень скверно...
И пришлось нам снова вниз спуститься..."