Навсегда

Только ирония, грустный юмор.
Напишу-ка самопародию на спор.
Стих народился и сразу умер.
И какой тут с поэзией разговор?
Ни о чем и о том, что никак.
Ум листы обдувает взглядом.
Злополучный несчастный чудак,
Ищущий место стиху где-то рядом...
С крышей подлунного мира — надо же.
И струится немощно ток по коже:
На карнизе причуд своих стоишь, плачешь.
А потом по строкам ведьмой скачешь,
Сраной метлой убирая огрехи.
Поэт — вот такие для блага успехи!
Всякие. Никакие. Сущие.
Мир раскололся на самых лучших.
И вот, мы в умах и сердцах — наилучсшие.
Таящие во глубинах седых
Вздох и — полет к небесам. Выше.
И стоим (потом) на предчувствий крыше.
И скорбим-то нещадно о том,
Что не вписалось-да-скопом.
Стих с размаху вложи же в лист.
Пусть будет побуквенно чист.

В голове кавардак;
Мысли по гнездам рассованы, прячутся.
Птицы их — вестники разума — сгинули
И хочется верить за просто так,
Что яйца умственной тяги, вдруг, не окажутся
К идее заветной вовсю безразличными, тухлыми.
Вот завороты-мыслевороты, воронки и смерчи!
Делалось дело, будто казалось, что спорится.
Месиво, каша, сумрак таежный, бредятина.
Лучше лежать сказочно так на печи
И с музой залетной уж нипочем не ссориться...
Но снова кладется на лист бездумная отсебятина.
Я провожаю слово поэта в пургу;
Замечаю ему всевероятные вехи
В пути и как знать... будет ли он больше веры
Лишь в то, что как жену не отдашь на ночь другу,
Так не расскажешь прохожим как мимолетны успехи
Слова, что складно кладется и получаются горы.
Тот поэт только призрак успеха.
Знай, человек творческий, недотепа он, бестолочь.
Хочет кромсать и лепить, замерять и заново строить
Стихосложения царства; но руки его — как вода.
С музой он в ссоре, но лжет, что не так. Сволочь.
И устал с ним я очень — полуночно спорить...
И верить, что муза ушла навсегда.