В глубокой тишине себя

Мне душу рвут отчаянные бесы,
нещадно мечут в стороны куски.
Мой мир спасут лишь только грёзы,
лишь только сладостные мои сны.
О мире, где нет боли и пороков,
где смерть спит сном и видит свет в конце пути.
О чудном крае, где неустанно оком,
мы можем видеть счастье и конца нам не найти.

Так сладостно мечтать о рае,
что в душах наших, где-то да но есть.
О том кусочке, что горит и грея не сгорает
и память будит и надежда от него лишь есть.

Быть может не было б его в нас
и тучи разум бы тесня,
в порыве гроз в тревожный час,
нас убивали бы шутя.
И падали б, немые куклы,
прочь ниц с земли во ад.
И разбивались воплями на муках,
когда бы вечность впрыснула свой яд.
И не было бы им спасения от мрака,
от неизбежности оков.
И вой с рыданьями мешая в той клоаке,
всё ликовал бы молниями гром.

Но коли есть в нас толика тепла,
которая хоть и порою пригасает,
порой горит почти до тла,
но нас ни на момент не покидает.
Так коли нам бояться, мрака смрада,
так как же мне бояться - мне смешна,
вся боль и грусть - шипящая отрава,
она лишь обжегать меня должна.
Но шрамом не убить души
и тело изувеченное живо,
до коли страху мы должны?
До коли не изменим мы систему?

Пусть муки нас бояться и трепещут,
пусть демоны рыдая убегут.
Когда в душе теплом пробуждены заплещут
и верою с надеждой унесут,
всё прочь гнетущее печалью,
всё гадкое, всё прочь и вон.
Омыв на тех местах произрастут,
цветы из чистосолнечного злата
и мир с покоем в душу принесут,
как за страдания мне дань, за все утраты плата.