ярость метафизика 2

38



Вы оставьте пустые сомнения
Я и сам потерял высоту
Ведь непризнанность-мракомучение
Лишь смешит залихватскую тьму



Вам ли биться в экстазе презренном
Заклинаю, вы просто смешны!
Отблеск славы – прокол вечно генный
Воплощение дырявой мечты




Презирайте прогматика жизни
Утолите свой голод потех
Мне приятно купаться в цинизме
Избегая уныния прорех



Не хочу убеждаться в обратном
Все идет сквозь судьбы зеркала
Мы ведь братья в томлении сладком
Не смешите вы только меня!



Мы разделим пустую обитель
И построим оазис мечты
Я хохмач, вы библейский воитель,
Нам хватает святой простоты!




39



Звуки близкие стали не слышны
Увядала сомнений хмурость-пора
Смертным бросил задачу Всевышний
Начиналась для мозга кукушья игра



В ней он не был простым резонером
Отражателем отрыжки-припрыжки судьбы
Гром небесный являлся партнером
Солнце тихо шептало : «Дождись»




Завертелась лихая и злая потеха
В мутном омуте слез и обид
«Человека ищу, человека!» --
Душу рвал на куски немой крик




Он был страшен в пылающем гневе
С воспаленными щелями глаз
Не судите его, люди, ангелы, звери
Он ведь тот, кто страдает за нас!




40



Ушла душа из пустоты,
Не нанеся на ней узора
Забыв спросить для простоты:
«Когда увижу облик бога?



Рвалось, кипело и плелось
В блуду отрадном междуречье
Но правит мастер здесь Авось
Вязанка слова человечьего



Спросил у вечности пророк,
Вселенским страхом обуянный:
«Прах это или самость бог
Сошел на Землю для осанны?»



Молчит в ответ мудрец второй
Ему постылы страсти эти
Лишь пыль со звездной мостовой
Печаль разносит по планете



Всей нашей жизни мелодрама
Пройдет мгновенно, без стыда,
И лик святых, во всем их сраме,
Природа проглотит шутя



Икоты здесь не будет вовсе
Пищеварение все берет
Но снова в храм стучатся гости
И когти точит звездный кот



41



Создатель музыки мычания Вселенной
Решил немного, штучно пошутить
Огни всего святого Эльма цельно
В гниение-тление одним махом превратить



Гарцевание вакуумной чакровой мысли
Породило ментально-телесный понос
Пригорюнился мудрец серо-кислый
Зашатался глиняно-дырявый колосс



Архаичность кричит о пощаде:
«Где обычаев прочный оплот?»
Но уже она прочно в закате
Поглотил ее бурный поток



Пусть бывает блаженство убийства
Перегнутой загадкой бредовой судьбы
Может выглядеть форменным свинством
Неопознанный лик  или крик пустоты




Он шмыгнет сквозь горнило раздумий,
Породив озарения куцый восторг
Птица феникс играет с ним фуги,
Разрывая по нотам умишко-мешок



А Создатель был в страшном смятении
Проклинал комедийности чучело-дар
Шутка-порох, летя по забвению,
Разбудила вселенский и очень пожар




Вдруг зеркальная пропасть блаженства
Нам разверзнется с легкостью сна
И Свободного духа членство-агенство
Открывать станет божьи глаза



Все здесь будет искриться познанием
Танцевать в лугах пан-торжества
Я здесь буду дергаться парией
И бог-свет не рассудит меня



И лелея мечту  роковую,
Я тихонько уйду в забытие
Где кукушка нирваны, волнуясь,
Отсчитает мне царство мое



42



Это странное, мягкое слово – Она
Я услышал на чуждой планете
Предложений елейных клубилась толпа
Но одну ее видел в рассвете



Страх сомений заметил в ночи
Испугался чудовищной маски
Но желание снова на поиск идти
Одолжило мне новые краски




Пробежал всю дистанцию в нужном ключе
Не подвел человеческий облик
Но лица своей дамы не видел во тьме
Мне не нужен такой экстраподвиг




Не успели раздумия снова прийти
Об акустике нервного, бренного эхо
Вновь звучит мой знакомый, упругий мотив
О забытой природе негодяя успеха




 А потом , наконец, появилась она
Пушкинистов фантомо-видение
Пробудилась, ушла от стеклянного сна
Ощутила зла-сказки крушение



Слезы все положил в океан
Для нее уничтожил источник
Что мучением нервного духа страдал
Сам себе он он беду раскурочил




Моя леди не знает постыдных забот
Позабыты страдания Гоги-Магоги
Дому света, где радость в каноэ плывет,
Так завидуют апатичные боги





Иногда опасаюсь знамения беды
Слишком много толкового счастья
Но затем в дверь скребутся надежды-мечты
Чередуясь с этюдами быто-ненастья




43



Алмазной сутры мегаголоса
О запредельном бога мегаслоге
Шептать мне будут  тень-слова
О зла, танцующем и ветреном истоке,
Стране привычного и странного добра




Отрешенность мрачного, сурового радения
Петь будет непонятные, похабные куплеты
О чудных правилах мертвения-забвения
Которые при тусклом, пошлом свете
Ведут к вершинам достижения—озарения




Философ будет гулко повторять
Абзацы вечного агиттрактата
О том, кому не надо томно лгать
В час дум прелестного заката
И где зарыта моно-соло-благодать



Мудрец следит за росчерком вещей,
Лежащих в беспорядке на планете
Собрать головоломку проще здесь
Где клятву затухающей, хиляющей комете
Сменяет солнцу редкостная лесть




Создатель всех молекул синекуры- пустоты
Частиц мельчайший строгий покровитель
Он видит в космосе чудесные цветы
Вселенной пафосной пришибленный строитель
Вдыхает ароматы звездо-наступления весны




Восток ведет игру без недомолвок помпы
И в тоже время прячет по-хозяйски небосвод
Не видит он в богатствах много рая-толка
Осанны бриллиантом озорливым не поет
Но знает, как смутить покой без чуда водки




Узнать другую половину тене-мира
Не каждый сможет в поисках пустых
Придет уныние с мондалою постылой
Друзей не досчитаешься своих, иных
Любовь уже не вспыхнет с новой силой




Возможно, Киплинг джингоистки прав
В тревожащем  и золотом сечении-сомнении
О грани роковой и разных полюсах
Стреляют  вражьей мыслью различные селения
И чье-то утверждение кому-то – змеегад!




Но  я зажму надежду в асану-хатха-йоги
Медитативный фильм мне хочется смотреть
Пекинской оперетки поцеловать пороги
В ушу в различных стойках таскаться и потеть
И Лао-цзы кричать прямо в пыль Китай—дороги




 Восточность—любомудрость компактно улыбнется
Даст точную отмашку куда, чего, нести
Сознание мое на верность  шелохнется
Умишко пораскинет возможности мошны
Но сердце как-то тонкостью границы улыбнется



44



Сомнению декадентского заката
Смятения солнца не понять
Где правит бал величие отката
Тускла, постыло-сера озарения стать





Все вроде бы дымит по думе—плану
Но не хватает тут величия огня
Его присутствие лишь только на бумаге
Не испугает бедолагу муравья



Свою задачу звезды знают досконально
Прожить как надо отведенный срок
Потом и гибель не страшна титанам
А также всезабвения потоп




Они находят счастья дольче--страны
За что такая прохиндеям честь?
Я  в этом разбираюсь, как в туманах
И ум свой разбиваю об эту радость—жесть




Поэтому не трачу душе-тело-силы
На осознание рая этих подлецов
Пускай живут пресмачно и красиво
Но я страдать по жрачке не готов




Слежу за радостью других без зова мести
Что так полезно для здоровья жития
Хватает у меня здоровья чести
Чтобы лучше, глубже изучать себя




45



Песок Колизея был кровью пропитан
Ревела бычино зверино-толпа
Народу  в тот день убито, забито
Мечи насладились емко-сполна!




Пора уже всем расходиться в домашнесть
Вино пить, вести душевой разговор
Один только штрих осталось закрасить
Последний, звериный финиш-узор



Добивание-наказание дурака-неудачника
Который простой удар пропустил
Его все прозвали «Мега-Удачливым»
А он миг-триумф мечом упустил



Теперь с бытием расставание
Неизбежна, как пара день-ночь
Но такое его всепризвание
Принцип жизни, который всеобщ



В позе смерти стоит кат-обидчик
В гладиаторской славе-красе
Нет ни тени  дурацкого китча
В плене-сцене на зловещей земле,




Довольный цезарь в крови предвкушении
За которое ему все простят
И услышит он в Элизии пение
И увидит, что он богу брат




«Почему он так медлит с движением меча?-
Император подумал фривольно
Ведь движением пальца я точно сказал
Что так нужно для счастья народа




Поведение странное того, кто сильней,
Заприметил и люд  дико-праздный
Не читал он трактата «О природе вещей»
Не знаком с философской укладкой





Герой же стоял напряженно—суровый,
Жажду палаческую естеством ощущая
Зов стали не дарит ему чего-то укоры
Зовет только к рубке телес наказанию




Но ждущий приговора оружия -- не враг
 Приговор, справедливо вкушающий,
Друг лучший, в духовности жизненной  брат,
Он сейчас перед Летой склоняется





Перед боем, в полной мощи и силе стоя,
Договор заключили два величия- воина
Проигравший в могилу идет, не скуля для себя,
 Без жалости писка в этой жизни пробоине




Схватка вошла в раж обычной резни
Безумство храбрых -- рифмоплетов название
И вот один весь в крови и римской пыли,
Ожидает от друга быть кремнево-каменным




Куда лучше ударить трудягу- беднягу
Чтобы смерть появилась по первому зову?
Чтобы мучений предсмертных поменьше летало
Чтобы скорее  увидел своего душебога?





«Бей прямо мне в сердце, скорее, сильней,
Оно все возьмет безразлично
А ты в свою звездность-убийственность верь
На том свете будешь ты чистый»





Слова напутствия другу сказав,
Гладиатор погрузился в раздумия
Глаз закрыв белизну, он себя представлял
Уходящего из звериного, гадова улья




Тот, кто должен был бить и убить наконец,
Естеством разрывался от боли
Но глаза уже точно наметили цель
И отдали приказ клинку скорби




Уходя с мясобойной арены с душою-тоской
Наш убийца себя проклинал бесконечно
Не хотелось ему выполнять ритм «Пой!»
Так постыла мускулинность-беспечность!




Цезарь римский не понял, зачем
Гладиатор с ударом так медлил
Не его это точно круговерть мозго-схем
Его ум в управлении светел



Веселящийся, пляшущий римский народ
Просто в Бахус—юле закрутился
А патриции, глядя на этот грязь-сброд
В крепкой вере в себя утвердились

 


Солнце Вечного города сменялось луной
Звезды чадно суматохе светили
И какой-то мужик, вот с такой бородой,
Тот, что Петр, подходил к смыслу выси




46




 Сверкал он ярко по нисходящей траектории
Скорость переходила в вакуума неведомую  силу
Ничто не предвещала возможности агонии
А только жало триумфом имперского Рима




Не хотел он просто власти тупую махину
Хотелось ужаснуть суть человека
Художник, создавший такую мрачность—картину
Боялся возможности богоответа




Сомнения мастера по лабиринту водили
Оттуда пришло ощущение безумия
Шептало оно сюжеты нового мифа
Вгоняло  в чернуху горя—раздумия




Ритм творчества давил Мальмстремом
Забирал нестандартности крутящий хмель
В голове становилось все комовым домом
Превращаясь в стандартность—кисель




Глаза навеки  смертью закрывая,
Он напоследок, с  грустью прошептал:
«Увы, мое творение духа -- вольчья стая
Теперь имеет в мире редкостный вокал




Мои уроки стали негодяев школой
В которой люциферство – царь-пророк
Забыты и забиты от мироздания зовы
Сегодня ограниченность – один товарищ рок!»




Этот вождь похоронен с почетом
Провожали его все комаро-друзья
Говорили о том, как им плохо
Но в душе радости нови жила




Кормчий новый пророческим басом
Оглушал примитивность толпы
Раздавал государства припасы
Всем, кто любит его бизуны




Скорбный лик из подземного царства
Видел это, безмерно страдал,
Вот такое природы коварство
Когда свой потеряешь цвет- дар




47



Это трудно -- лицезреть  изнанку звериную
В человеке – венце природы
Слышать песню противно-змеиную
Узнавать подлеца светокоды



Злостью увеличю свою доброту
Обратный процесс здесь нежелателен
Попробую раскрыть обмана страну
Чтобы честный Пьеро был всегда привлекателен




Дуальность бытия  надо чувствовать
И даже брать нечистое в руки
Вонючую сивуху протухлым закусывать,
Слыша при этом ангельства звуки



48



Я не буду петь гимны женщине
Я просто на нее посмотрю
В этом весь я такой, без бубенчиков,
Признающийся фемине, что жду





Она не та, что писал слог Дантов,
Не здесь ее тайный смысл
Но из всех знаменитых бриллиантов
Она та, что святее святых





Я не стану перед ней на колени,
Отдавая офицерскую честь
Но она – это райское пение
У которого просторов не счесть




Доведя порой до белого каления
Бесконечностью вопиющих капризов,
Не прерву я ее истеричности пение
И не спрыгну с отчаяния карнизов




Я слов не желаю транжирить
В поздравлениях пустых юбилеев
Ее я желаю в плоти увидеть
Как можно возможно скорее




Сейчас покинула меня единственная
 Для которой писал эти строки
Обида не жгет Отелло-воинственная
В голову только лезут уроки




Ныне пишу о вечности-космосе
О полетах в измерения иные
Где не надо будет о чувствах заботиться
Потому что вокруг все чужие




Я  тоже там встречу женщину
И чувства у нее неземные
И опять сонеты ребячливо просятся
Но я отрезаю: «Постыло!»



49



Запах вод не внушал оптимизма
Не способствововал благости дум
Дурно воздух насыщен цинизмом
Так хотелось поглубже вдохнуть



Теснота этих древних каналов
Не сжимает  возникшую грусть
Солнце вижу в тех странных туманах
Что душе не дают храпануть



Стен обшарпанность в меру приятна
Все я знаю о беге времен
Не боюсь навсегда потеряться
На задворках лагуны веков




Как прожорливы голуби эти
Надоело мне хлеб покупать!
Птицы божьи, они ведь как дети,
В сказку верят опять и опять!




Навалилась туристов армада
На брусчатку владения дожей
Площадь знает о жизни немало
И поэтому любит людей




Старый мост погрустнел в размышлениях
Танец ног стимулирует мысль
Так естественно в граде нетленном
Рядом с грозным философом быть




Гондольер органичен в желаниях
Надо больше людей набирать
Его лодка на скорости плавной
Мне поможет себя отыскать




Этот город сплошная загадка
И открытая книга для всех
Отвечать станет  хладно и жарко
На вопрос заколдованных лет




Водный мир я опять покидаю
Но не надо мне гадко грустить
Я Венецию в сердце впускаю,
Не давая блаженству уплыть!



50



Мне сон о граде Мачу-Пикчу
Пришел с пронзительной волной
Там дух-теней великих инков
Играет ветром с горной пустотой




Я взгляд вонзил в гряду провала
Кромешность каменных высот
Мысль воспарила и пропала,
Не обретя привычный ход



Здесь небесный туман не расскажет
О мотивах божественных фраз
Здесь не нужно слоеных бумажек
Чтобы судьба начала пересказ




Змее-петляние горных тропинок
Лишь одна параллель волшебства
Но оно будет праздно-невидно
Даст почувствовать только себя




Мне услышатся звуки величия
Недосказанность песни жреца
Грохот войска в змея долине
И журчание слов мудреца





Здесь дома улетают на небо
Не теряя основы земли
Ветер пляшет чудно и сурово,
Создавая «аз есмь» красоты




 Серпантин этих древности  хижин,
Создающих Кастаньеды каркас,
Заорет, зазвонит озарением : «Вижу --
Смехотоворность фальшивых прикрас!»




Вот святой простоты воплощение
Галерея подвижников древних веков
Пусть крадется в потемках все евросомнение
Лабиринт Мачу-Пикчу – твердыня богов!




51



«Хриплый голос ушел!» --
Вести мира сказали
И теперь он живой
Только в форме печали



Это грустный итог
Естества без покоя
Вечной жизни исток
Без  зла бронзы героя



Находил он всегда
Истин злых развороты
Не любя, что в глаза
Величают пророком



Сцена «Гамлет-огонь»
Все вокруг разносила
Там молилась любовь
Света множилась сила




Он с экрана стрелял
Монологом без страха
Был прекрасен накал
Не смотрелся Шарапов



Он струну  сквозь душу
Продевал для погони
И ему ни к чему
Ехать в спальном вагоне




Он с рассветом вставал
Говорил про другое
То, что есть где-то зал,
Где они с богом двое




Мир как радость-сонет
Это было  такое
Поэтичный завет
 Горько-сладкая доля


 

Огонь дикий грозил
И хватало зла-боли
Себя он не щадил,
И ушел в вечность-поле



«Хриплый голос живой!» --
Вести мира на взлете
Он идет, точно свой,
Разной формы, в полете!




52



Друг готовил злодейство
Замышлял воровство
Для него я – плебейство
И прошедший сезон



Улыбался он солнцем
Обещания швырял
И коварством безбожным
Мне могилу копал



Сочинил клятв он много
Прямо целый роман
В тайне ярость всебога
На меня призывал




В день святого убийства
Златоустом частил
«Чтоб ему было пусто!»
Он меня оценил



Не почувствовал боли
Когда я был быстрей
Разгадал его волю
Понял, где он Кащей



Он такой весь счастливый
С крестной верой в себя
Взгляд крысино-лисиный
Говорил : «Я – судья!»




Когда в землю ложили
Тело друга-врага
Я смотрел молчаливо,
Никого не кляня



Шар земной тихо принял
Моего кунака
Я же взял лейтмотивом
Изучать других «я»



Не пускать в храма душу
Посторонний народ
Чтобы потом так бездушно
Не давать смерти ход



53



Кто душу раскрывает, тот долго не живет
Поэтому не нужен мне сердца чуткий ход
Отдам его съедению дурацких, нежных грез
Пускай его мгновение само себя убьет



Закроюсь в размышлениях, возвышусь к небесам,
Схвачу ума горение, и в мысли буду пан
Шедевров наваждение поставлю на поток
И вывод-обретение так ясен --- « Я же бог!»



Потом сума-падение придет во тьмы цветах
И бренность озарение рванет в рубище-прах
Исчезнут нити счастья, порвутся в облаках,
И горе сапожищем ударит точно в пах




Но двери не раскрою слезливости идей
Давно мне неприятна вся эта карамель
Она душу согреет, идет из доброты,
Но финиш раскрывает психоза сверхчерты




Возможно, сталеличность – не высший идеал
И вся ее логичность лишь гения провал
Но я ее хватаю и нервно тереблю
Возможно, в этом рае я сущность укушу




Она так неприметно, бесцветно тихо спит
А также безобразно, несвязно тарахтит
И в этой пресной тине я слышу голоса
Которые логичны как ангела глаза




54





Забыл кумира прошлых лет
Легко, воздушно, просто
Без изнурительного поста
И остановки сердца тьмы

 

Другие крест-страду несут
Считая -- весь он на Голгофе
А для меня он скоморохом
Нашел свой путь дурачить люд




Я долго верил его снам
И прибауткам от Сократа
Держался он запанибрата
Со всеми, кто ему махал




Но вот прозрение прошло
Как буйство осветления мысли
Зло-действо запредельной выси
Свое открыло ремесло




Поэтому так скор суд был
С затейником субъективисткой были
Мгновенно чары все уплыли
Осталась только горечь-ил



Я долго, нудно был обманут
Великих далей трескотней
А светоч наш и бог-герой
Всего лишь ключ, который вечно жаден




Поэтому мгновенно повернул
Свой вектор расуждений и оценок
Разрушен в основании привязанность застенок
И можно выходить на новый гул




В нем хаоса пока вся беспредельность
Аморфность неоформленности фраз
Но тут убит от преступления указ
Сужения суждения дыхания Вселенной




Я восхищение сюда не принесу
Оно так часто оформителю тиранства служит
Возьму за правило смотреть сквозь грязи лужи
И видеть «Моби Дика» неформатность-белизну




55



К каждому в жизни придет динозавр
Со своими угрозами-репликами
О том, что бушует вселенский пожар
На вашей персональной точке генетики




Его глаза вас зубо-сомнут
Пасть разверстая испугает печалями
Общий вид ,как космический спрут,
Опутает враз часами отчаяния




Он станет вас смачно жрать
Сухожилия, кости превращая в энергию,
Которая звероящера будет питать,
Насыщая утробу, требуху скорбно бренную




А потом в холодном поту проснетесь вы,
Убедившись, что нет мезозойской гадины
А есть только щемящие, вещие сны
Которые вам в стиле хоррор нагадили




Они точно вскрыли нарыв зла-души
Что жарилась в сиянии жизненом
Показали, что тот динозавр -- это вы
Небо и землю харчите усилием искренним




Зеркала от богов отразили сей лик
И шмякнули к вам на смотрение
Так потешен велико-прозрения миг
Конвульсивность застывшего гения




О драконе заботьтесь как добрый отец
Сказки жизни с заботой вещайте
И о смерти, которая финиш-венец,
Правду матку  со смаком врубайте




На ваш танец с драконом я часто смотрю
Наслаждаюсь вихревой панорамой
И невольно себя на мучении ловлю
Не хватает мне змеиности взгляда!




56



Бег в рыбьем царстве мне надоел
Кто-то украл тот Великий предел
Где так туга вдохновения струна
И расставляет порядок слова




Хищные щуки, жирный лосось
Сом с глазом ада, лещ – темный гость
Мне в этой смуте не видно тоски
Что так влечет лучезарные дни




Глупый карась, гибкий злой линь
Угорь-король, Люцифер всех глубин
Я уклоняюсь от их злых чудес
Стараюсь не видеть Тритона небес




Надо бы звать рыбаков на войну
Чтобы устроили рыбам чуму
Вижу – на береге странный ловец
Смотрит мне в душу и шепчет: «Отец»




«Рыбное царство – творение твое
Великой надежды корние-муравье
Но ты зверь-проказник решил отступить
С себя полномочия демиурга сложить




Теперь будет вечно Сизифов твой труд
Страдать, трепыхаться, где рыб полон пруд
Они -- твои мысли, сокровенный уют,
Тебя спеленают, скуют и забьют




Поэтому, батенька, добрый отец
Тебе мой совет как Медичи ларец
Люби рыб немых, уважай их простор,
Для плавания дай им судьбы коридор




В какой-то момент рыбой сам станешь ты
Тогда и сомкнутся космогоний мосты
Сквозь вакуума воду плывет, сопя, бог
Но где же опять здесь познания порог?»




57



От взгляда кумира умер человек
Который божеству поклонялся
Он был так уверен, что он раб и смерд,
И дух его чугунно ломался




От взгляда кумира умер чудак
Он был под гипнозом титана
Попал, как мне кажется, явно впросак
Забыв – очень бренна вся слава!




Движением кумира агент был убит,
Так веривший воплощению бога
Душа дурака после смерти скорбит
Слепей стала жизнь для слепого




А дальше убийств не будет вообще
Ведь люди всерьез поумнели
Себя они виде в ходьбе на воде
Сиянии философской капели

 


Свой собственный мир, божество и кумир,
Откроется им после ненастья
И в этот запутанный, сложный эфир
Теперь предстоит бултых-окунаться




Смотреть многомерности прямо  в лицо
И больше хватать измерений
Свой ум называть дураком, подлецом,
Когда он трещит звоном «Гений!»



В условиях таких мираж пропадет
Кумира стальных подчинений
И он за другой уползет горизонт
Чтобы вновь стать царем поклонений



58




Великое начальное пришло ко мне собачиться
Авторитарный слог  так колется внушать
А я прошамкал вслед: «Пускай величие скатертью
Дорогу обнаружит, где спор-взрыв-благодать!»





С себя пусть снимет тучное величие- замызганность
Рванет для упоения все-бронзы идеал
И ткнется смачно харей в болотистость-обыденность
Где мозг его затронет перенастройки шквал




И тут его возьму в ошейник подчинения
Кандальный перезвон на слух ему введу
И поведу родимого в то царство симфо-пения
Где я свое имперское блюду, храню и чту




Я выше чем великое, начальное и сложное
Другие измерения – мои вассалы дней
И то, что для другого чудесность всеподкожная,
Я вижу как козявку, забаву для детей




Мой аппарат мыслительный сейчас в тоске-тревоге
Ведь плаха здесь грозится ему прервать покой
Небесные радетели морали божьей строгой
Мне пламя инквизиции готовят толокой




Эту пакость-невзгоду со смирением приму
Пусть меня Молох злой в рог закрутит
Я в униженной стойке пружиной свернусь
Стану ждать снисхождения ангело-судей



Ох, придется валяться, пресмыкаться, юлить!
Ложь в глаза продавать всем ведомым
Для того, чтобы в миг возвращения забыть
Что я был Кафкой бред-насекомым



59




Жизнь коротка, прорва жующе-навозная
В ее лепрозории маюсь, ору и метаюсь
Загибаю мысль тошнотворно-башковитую-косную
Кривизну гениизма пытаюсь требухой кочегарить




Это нечто грузно-сизифо-трудное
Нахождение змеюшно-гадюшного нового
У которого частит, воет морока подспудная
Что моя колея не накатана классиком-папиком боговым




Трудовой нарыв цыкнет Цербером, гадящим в будущее,
А бумага мыслишек-лгунов трезвевателем
Сам же ум канавищей райского-кущего-трущего
Кастигацией гниды, величающнй плоть пан-мечтателем





Лох-итог --- идиотство притаранится жженое
В обрамлении завихрения утробно-брюшного-ментального
В опупении мозги грызнут дали каленые
И всего хрен процент, что хрюкнет оно – гениальное!



60



За волосья вытащу семь казней египетских
Для того, кто колотится в прошлое
Загребает в души мховость ершистую
На зернистое будущее так то сяк косоротится




На подносе поднесу ему ада страдания
Иллюзорность аграриев райского садика
Блюза тщетности мыслей волхвования
Перекошенной песне отречения романтика




Пендюлей под филей тому, кто намылился в прошлое,
Звуком матным его покрою, как мрамором,
Чтобы издохла жесть-гнида, сомнение мнущее,
И удача пробуравилась крови жаждущим варваром




И меня он, возможно, сметет плесень бледную
Благость атомов разложит как Эйнштейнов бог
В результате я хрякнусь в иную Вселенную
Где опять блажью мне трындеть, что весь мир – сапог!



61



Я загораю под марсианским солнцем
Сочиняю тамошний, марсов сонет
Отвечаю на вопросы несносных комет
Почему танку создают загадочные земно-японцы




В луне, ушедшей глубоко под воду,
Вижу пародию на покинутый мир
Он для меня чародей-властелин
Но зарплата моя в другой жизни моде




В зеркало душ не пялюсь упорно
Много там сумрачных булыжников-фраз
Звуки Вселенной умолкли в мой час
Твой день частит безмолвно- условно




Я не скажу, что ты – это я
Дурацкие сейчас эти страсти
Третьий двойник получил бремя власти
Он ныне грозный, четвертый судья




Я положусь, помолюсь на усмешку
Сатиры вечно-бьющий завет
Здесь есть искомый пуп и секрет
Как оболгать божественность пешку




То, что мелькало в страницах-глазницах
Грустный, безжалостный вое-прибой
В небе от бездны идет зверобой
Чтобы от скуки всезнания беситься




Чтобы себя навсегда потерять
Я не сольюсь с мирозданием
Буду метаться с вопросо-преданием
С прошлым в рулетку играть




Будущих бурь совсем не увижу
Хватит для солнца страдать
Космосу хлюпику-цуцику врать
Что занимаю почтенную нишу




Лишь настоящим кромешным живу
Страстно его кишкой ненавижу
Нежно, с подтекстом безмолвия люблю,
Комбинируя восторг и  недообиду




Тот, кто за мной постоянно сопит,
Видит моей души трепыхания
Он -- благодетель народо-сознания
Долг в нем Камчаткой кипит




Хочет иметь бога власть
Разного рода световидения
Где бог бы без тени зазрения
От бога нашел благодать





Он – половина тупая злая моя
Страстная песня «Эх, ухнем!»порока
Он мне откроет скрипо-ворота
В мир, где нет зла и добра




Свет так нейтрален ко тьме
Мгла завлекательна в свете
Тесно на дихотомий планете
Границам, покорным судьбе



Если второго надо смести
Кто-то останется с носом
Путь для него -- сплошная морока
Где красавицы все  – сплошь Бабы Яги



Он, погребенный, сожженный навек,
Встанет, как йог из сакральной могилы
Место коснейшей, заповеднейшей силы
Это и есть человек, сладость бед!




Я расскал вам весь эпос,
Старясь помногу не врать
Ведь за рекой несметная рать
Кровушки ждущих, сосущих поэтов



Им надо вечно причины искать
Откапывать алгоритма нить и начало
 Мне предъявлять : «Тебя, брат, качало
Поэтому брось ты в свои опупения летать!»




Возможно, совет-привет правомерен
Не надо смотреть в высоту
Что ж, стану свистеть в пустоту
Где виден безбрежности берег!




62



Я бы хотел взглянуть в глаза красному кхмеру
Который где-то в джунглях Камбоджи прячется
Копнуть его заблуждений-убийства химеру
Прикоснуться к корням ужасающего детского палачества




Людоедский разрыв сознания человеческого
Мне желательно в бытие ползающего уловить
Он ведь  убивал не для наживы купческой
А чтобы трудящихся справедливость могла жить




Что призывало к голов отрубанию
Всаживанию пуль в сердца людей?
Командиров-мумий властные заклинания
Или свое изращение реинкарнации идей?




Мне ответ прошепчет дуальность человечества
У которой для бога и беса места довольно
Их сражения так вечно-упруги вещественны
Что способны разжевать психопатсво любое





Но я пойду дальше, в легендарное третье измерение
Где черное с белым значение смысла меняют
И подвижника святости счастье-радение
Мизантропа угрюмостью бритвой сменяется




Там сидит на троне тупой мудрец
С выражением лица-многомерности
И показывает мне сей творения венец
Где исчез разделения знак для вселенности




Все в сферичности движения сплелось, вилось
Колобродит, гудит, орет, превозносит,
И вот тут она, для морали все-ось,
Хороводы нестандартные с чем-то сумрачным водит




Мой звериный дух не жалеет снов,
Насыщает их сатиро-люцифероманией
А мой божий друг говорит: «Постой!
Я тебя приглашу в Вифлеем для дерзания!»




Между двух таких бегать мне в суете,
Разрываясь в тисках Джаггернаута
И к какой божественной припадать  руке
Совесть подскажет и  ,возможно, инстинкт выживания?




63



Плоть свою невинно-ненаглядную
Она покажет хозяйке тарантайке--судьбе
Мать-природа, хмыкнув презрением загадочно,
Подивится самомнению в этой несносной красе




Не сдержать ее страхом и иным увещеванием
Сомнением- проповедью для светлой наивности масс
Здесь много так телесного, пошлого чревовещания
Ведуна-заключения, беса, живущего в нас



64



Железный лоб предложит умо-Пение
А хор из ангелов заставит скучно спать
Чудесной силы катят представления
Пророку, правда, здесь давно не проезжать




Повиновение завладеет ужасностью смятения
Оковы радости зарей рабов смутят
Гомер и Мильтон опять получат зрение
Планете обезьян так нужен человека взгляд




Ребенок одинокий, грустный и греховный,
Ладонью света закрывает двери в мрак
И Хартия великой воли  супервольной,
Откроет горизонт для всех глупцов зевак




Потом увидим для народца покаяние
Идет к ним вкус вражды, пресмачный как всегда,
И белые одежды теряют обаяние
Ведь в этих балахонах таится корень зла




Над небом пир устроит космическая шатия
Здесь боги всех мастей, от смирных до тупых,
Они сожрут энергий поля, леса и были
И в этом зле обжорства погибель бьется крик




Закончилась Вселенная, ее сожрали волки
Из плазменных потоков, убийственных лучей
Над  дырами убогими и баснословными черными
Поднялась мать-материя с отцом своих детей




Плетется чуть разбуженный, чуть эволю-укушенный
Забитый и прекрасный, двуличный род людской
В душе судьбой сконфуженный и разумом простуженный
Идет он в храмы жизни как нищий и изгой




Объединение в целое и горя, и восторга
Так много здесь мучений в три шага—темноте
Но надо заниматься кровавым знаний спортом
Чтобы быть (банальность слога!) всегда на высоте



В первичность света веруем, и ночи дико любим
Идем с молитвой четками и блудом на устах
Бросаем в море лживости бесчестных мерзких судей
И говорим мудрейшеству, что он мудак и прах




Когда нас уничтожат пришельцы хладно-космоса
Они на наши трупы мельком-ползком взглянут
И  им так  не врубиться, что души этих молодцов
Своей кривляко-сложностью в свой новый мир уйдут




65



Мертвая реальность у меня перед глазами
Армия призраков в душу идет
Но ,присмотревшись внимательней, знаю:
Все здесь живое, не сумрачный лед!




Лица сливаются в общую массу
Каждый имеет к истории счет
Смотрит застывшими мечами-глазами
Копьями вечность и мудрость несет




Эти бойцы повидали немало
В земле-покрывале бездна следов
Они убивали фальшивости славу
Давали глупцам промывание мозгов




Время не стало для них старшим братом
Они его подгоняли вперед
Любуясь вечно- красивым закатом,
Они понимали – здесь мудрость живет!



Эти солдаты ходили с усмешкой
И все они знали, что ползет в глубине
Являясь как будто бы служебности пешкой,
Они гордо врали в лицо бар-судьбе




Обнаружив величие, возможное вуду,
Мир заохал, стал оды--катоды слагать
Прославляя на славу армейское нужное чудо,
Поднимая на щит  его штык-патрон благодать



Но фигуры с характерной душевной осанкой
Неба синь только видели, она по плечу
И не то, чтобы земля им казалась засохшей поганкой
Просто им не хотелось убогого хрюна –«Хочу!»




Император другой, очень вражеской рати
Захотел уничтожить чудесный, волшебный отряд
Но они, победив, отшвырнули предложение-каратель
Отпустили всех пленников в обычного дыхания сад




Им, как вечным голландцам, по планете слоняться
Топоча сапогами, пугая злой род-лиходей
Их не надо каким-то беснованием  метаться
Ведь они -- наши мысли, героизм и злодей




66



Вода горящая, в испуге спящая,
В потоке пламени найдет свой дом
Мать настоящего, всегда пропащего,
Она во времени  скользит дождем





Игра привычная, чуть-чуть критичная,
Заставит думать всех пустых людей
Они обычные, с бедой этичные,
Рванут по плоскости в обитель змей




Святая молодость и старость  холодность
Идут к распятию, где нет Христа
Тупая чопорность родит заносчивость
И в этой гадости взойдет весна




А жизнь кормилица со смертью мирится
Идут подругами встречать рассвет
Здесь вор- бессмыслица бессмертием кичится
А разум вьюгой возводит свет




Рассказчик радостный преданий пакости
Ушел на небо просить совет
А слог не благостный, в раздумие тягостный,
Ползет в рай слова примолить ответ




Земля родимая прильнет к любимому
И примет с почестью белило дня
Дорога длинная, зверюга дивная,
Она пророчество, судьбы мечта




В падении чувствами очами грустными
Триумф грядущего ей радость дал
На сердце пустоши, средь дня потухшего,
Она для лучшего готовит бал




На ней сменяется всех смыслов разница
И минус горестный убьет свой взгляд
Судьба-проказница идет к беспамятству
Но в этих шахматах нет слова мат



67



Ага, вот столб мирный стоит,
Поддерживая земли равновесие
А может, это террористический СПИД
В своем взрывном, мегобес-куролесии?




Его обещания взорвать Вселенную
Мы копнем со скепсисом ужаса
Вспомним про библейское что-то геенное
Призовем , если есть оно, мужество




Обрести баланс сил пугающих
Не помогут ему превращения
Он зароется там, в своре лающей,
Ему нравится так волчье зрение



Столб один стоит, это только столб
Все другое  --  дури нашей горение
Разбиваем вечно серо-жизни лоб
На придуманности чужого веления