Солнечный удар

            Скажу откровенно: никогда не был особым поклонником творчества (не говоря уже о личности) Никиты Михалкова, но последний его фильм "Солнечный удар", который мне удалось посмотреть по второму каналу 4 ноября, произвёл на меня впечатление. Не столько даже своей любовной историей, заимствованной в самых общих чертах из одноимённого рассказа Бунина, сколько своим сфокусированным взглядом на трагедию поистине вселенского масштаба, которая обрушилась на Россию в начале ХХ века.
            Разумеется, это неожиданное и причудливое переплетение времён, объединившее две столь разнокалиберные темы, имеет свои плюсы и минусы. Впрочем, это было действительно странное, страшное время, которое не то что понять и осмыслить, но даже и представить себе трудно.
            Можно долго и вполне резонно упрекать режиссёра в неоправданных длиннотах и самолюбовании, в том, что старая Россия предстаёт у него "лубочной и пряничной" (Trud.ru), а большевики во главе с пресловутой Розалией Землячкой "гипертрофированно комичны" и напоминают скорее нелепую карикатуру - так же, как, между прочим, и некоторые не столь зловещие персонажы (например, фокусник-шарлатан на пароходе или фотограф-шутник в провинциальном городке).
            Вызывают улыбку и многочисленные цитаты, заимствованные из киношедевров прошлого (летающий по воздуху и не дающийся в руки голубой прозрачный шарфик, знаменитая одесская лестница с катящейся по ней коляской, групповое фото на память на ступенях той же роковой лестницы).
            Не выдерживает критики и сцена безрассудной страсти двух молодых героев, подпоручика и незнакомки, "вызывающая озноб своей бездарностью" ("Амурская правда"). Проникнув вместе с ними в третьесортную гостиницу, мы становимся свидетелями cтранного и довольно смелого по тем временам действа, достойного показа разве что в современных эротических фильмах. И хотя сцена эта снята, как теперь принято говорить, "в щадящем режиме", она производит по меньшей мере не слишком приятное впечатление.
            К положительной стороне фильма я бы отнёс образ мальчика Егория - несколько заторможенного подростка, прислуживающего в церкви, который в первой части картины коротает время с главным героем, а во второй становится его вольным или невольным мучителем и, в конечном счёте, убийцей. Как тут не задуматься над тем, к чему могут привести иные смелые вопросы - например, о Чарльзе Дарвине и происхождении видов ("Неужели и сам царь от обезьяны? И императрица тоже?"). И как тут не вспомнить Достоевского: "Если Бога нет, то всё дозволено."
            Перейдя тринадцать лет спустя в стан большевиков, Егорий становится соучастником чудовищных преступлений, которые происходят на его глазах. В нём, как мы видим, остаётся ещё что-то человеческое: так, он возвращает подпоручику его часы, ставшие для него неким талисманом. Однако, сняв с себя эту ношу, он как бы освобождает самого себя и от мук совести. Видя тонущую баржу, в которую обманным путём заманили и в которой оказались заперты сотни белогвардейских солдат и офицеров, он даже не снимает шапку (как можно было бы предположить), а ещё глубже нахлобучивает её на свою пропащую голову...
            Заключительная сцена фильма, когда сквозь окуляры бинокля и под печальную музыку мы видим, как медленно погружается в море баржа, переполненная живыми и ни о чём не подозревающими людьми, не просто производит сильное впечатление. Она ошеломляет, обескураживает, опрокидывает навзничь. Такое просто невозможно забыть или простить. Причём н и к о г д а !
            Фильм Никиты Михалкова вызвал самые разноречивые отклики: одним он понравился, другим - явно нет. Критик Антон Долин, сценарист Виктор Мережко, режиссёр Карен Шахназаров высказались о нём в высшей степени положительно. Алла Пугачёва, пришедшая на премьеру в джинсах и мужественно высидевшая в кинозале добрых три часа, после сеанса аплодировала стоя.
            Однако критических отзывов было гораздо больше. По этому поводу полуофициозная "Комсомольская правда" заметила не без иронии, что наших критиков, очевидно, хватил "солнечный удар", или временное умопомешательство - только не от любви, а от ненависти. К примеру, критик "Труда" усмотрел в фильме идеализацию белого движения, которое, по его мнению, предстаёт на экране "белым и пушистым", без малейшего намёка на белый террор.
            А вот кинокритик портала Film.ru был более благосклонен и написал следующее: "Солнечный удар" больше похож на кусок мрамора, от которого надо отсечь лишнее, чтобы осталась Венера Милосская.
            Не знаю, право, как насчёт Венеры Милосской, но я в общем склонен согласиться с этим последним мнением.