Вовеки Бухенвальд не позабудь! Слово об отце

"Вовеки Бухенвальд не позабудь!"

Эта строчка из стихотворения моего отца, Анатолия Скорого, бывшего узника концентрационного лагеря Бухенвальд, которое я услыхал от него лет 15 назад…  Помню, отец достал маленькую красную записную книжечку и прочёл мне эти строки. У меня в те годы уже публиковались стихи,  в различных крымских газетах, и, думаю, отец хотел услышать моё мнение. До этого я не знал, что поэзия ему близка. Позже, после его ухода из жизни, разбирая архивные материалы, я обнаружил это стихотворение…

ВОТ ЗДЕСЬ БЫЛ ЛАГЕРЬ СМЕРТИ…
               
 Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой
(И.В.Гёте)

Вот здесь был лагерь смерти возведён –
Колючий нескончаемый забор.
В бараках серых мучеников стон.
Сквозь ночь – в глаза прожектор
Бьёт в упор.
И виселица – власти смысл и суть…
О, не забудь фашизма тех времён!
Вовеки Бухенвальд не позабудь!

За что, за что сюда согнали нас?
Кто лгать не мог, был под сомненье взят…
Завесу лжи с людских срывавший глаз,
На пытку шёл, в угрюмый каземат.
Но не сломили не петля, не штык
Того, в ком жар свободы не угас,
Какая мощь, как человек велик!

И мы пошли наперекор судьбе,
В союз вступив подпольный, боевой.
Багровый флаг, пылая, звал к борьбе.
Мужайтесь! Верьте! Воздадим с лихвой
За это горе, что постигло нас.
И шёпот рос, подхваченный молвой:
«Оружье добывайте! Близок час!»
И час настал…

Отец не очень любил касаться темы  его пребывания в лагере. Конечно, он иногда рассказывал отдельные эпизоды из той «жизни», но лишь выборочно и скупо. По настоящему разговорить его удалось лишь профессиональному журналисту Николаю Плясову. Так появился рассказ «Дорога на Эттерсберг».
Без всяких громких слов скажу: отец для меня был и остаётся высоким эталоном человека и мужчины. Он так высоко понял эту планку, что и сейчас по прошествии лет, я отчётливо осознаю: мне никогда до этого уровня не дотянуться. Вернувшись после Бухенвальда на родину, почти мальчишкой, с изуродованным детством и частично юностью, без родителей, он, по сути, «сделал» себя сам: получил не просто образование, а окончил школу, техникум, два вуза, и много чего достиг в жизни… Мало того, он чрезвычайно многим  помог в жизни мне.
Когда-то отец произнёс: «После лагеря я ничего и никого не боюсь…». И это были не просто слова. Приведу лишь один, но очень показательный случай. Однажды в танцевальном зале пансионата «Крымское Приморье» (это было в начале 1970-х годов) отдыхающий, крепкий мужчина, в состоянии сильного опьянения, выхватил нож и стал угрожать окружающим. В зале было много молодых, физически здоровых ребят, но... нож  у, по сути, потенциального убийцы отобрал отец. А он как раз и не отличался большой физической силой…
У него было чрезвычайно обострённое чувство совести. Незадолго до смерти он рассказал мне эпизод времени войны, который меня потряс. После лагеря, отец некоторое время был в отделе контрразведки переводчиком. Война, по сути, окончилась, но в лесах горной Тюрингии продолжали скрываться эсэсовцы. Однажды был пойман один из генералов СС, по всем данным принимавший участие в военных действиях на Восточном фронте, что он всячески отрицал. На какое-то время офицер контрразведки покинул кабинет, где проходил допрос, и отец остался один на один  с эсесовцем. «И тут на меня – вспоминал он –  что-то нашло, накатилось, все ужасы и кошмары лагеря, который охраняли эсэсовцы дивизии «Мёртвая голова». Я не выдержал и со всей силы ударил генерала. Он упал со стула, потом поднялся, сел, не сказав ни слова. До сих пор – говорил мне отец – я со стыдом вспоминаю этот случай».  На все мои слова, что этот был генерал СС, воевавший на Восточном фронте, на совести которого, несомненно, сотни, а может и тысячи загубленных жизней наших людей, отец отвечал только одно: «Мне стыдно, ведь я был мальчишка, а он в возрасте более 50 лет…». Удивительно…
С начала 2000-х годов я стал интересоваться историей Бухенвальда. В конечном итоге появился цикл стихотворений «Этюды Букового леса».  Чрезвычайно рад тому обстоятельству, что отец имел возможность ознакомиться с тем, что я написал. Стихи были написаны зимой 2007 года, а летом отца не стало. Умирал он мучительно, тяжело, но вёл себя мужественно до последнего часа.  Более того после тяжелейшей онкологической операции, придя в сознание в реанимации, успокаивал тех,  кто вёл себя, по его мнению, не совсем по-мужски…
В последние свои земные дни он всё время вспоминал молодость, Бухенвальд, друзей, которые не дожили до  освобождения лагеря. Война не оставляла его до последних минут… На мой взгляд, сама смерть его 21-го июня, накануне начала той страшной войны – не случайна… Я сделал всё, чтобы похоронить его 22-го июня…
Будь проклят фашизм, что принёс неисчислимые жертвы и обрёк на страдания миллионы людей! Давайте будем помнить, какой ценой нам досталась та Великая Победа и тех светлых людей, сделавших всё для того, чтобы она была! Я горд, что в этой когорте лучших был мой отец…


ЭТЮДЫ БУКОВОГО ЛЕСА

               
                Бывшему узнику  Бухенвальда, участнику
                подполья и восстания 11апреля 1945 г.,
                моему отцу Анатолию Скорому

                « Здесь чувствуешь себя большим
                свободным" 
                И.В.Гёте (воспоминания о горе Эттерсберг),
                26 сентября 1827 г.
               
ПРОЛОГ

Вы в Тюрингии всей
Лучше буков, чем здесь не найдёте –
Каждый ствол в пол-обхвата
И крона, летящая вверх …
Вдохновение здесь
Обретал Иоганн Вольфганг Гёте,
По тропе поднимаясь
К вершине горы Эттерсберг.

Сонный Веймар не знал –
Эти  скучные герры и фрау,
Что средь этой тиши,
Где лишь листьев
Волнуется вальс,
Повстречался поэту
Его удивительный Фауст,
Этот Буковый лес
По-немецки звучит «Бухенвальд»…

…Гуманизм был убит
В первой трети двадцатого века
Ловкой Гитлера фразой,
Что Дойчланд –
Превыше всего.
Ныне трудно понять,
Был ли он вообще человеком,
Но часть немцев, бесспорно,
Увидела богом его.

А для части иной,
Что идеи его ужаснули,  -
А «Майн Кампф» ведь писалась
Адольфом, поверьте, не зря -
Уготованы были, конечно,
И петли, и пули,
И подспорьем в борьбе
Стали первые концлагеря. 
 
Сонный Веймар не знал,
Да и знать ему было не надо,
Что средь этой тиши,
Где лишь листьев
Волнуется вальс,
Зачадит крематорий
Земного фашистского ада
И синонимом мук
 станет слово само – «Бухенвальд»…

ЛАГЕРЬ

Здесь страдания – море,
Жизнь горька, как полынь…
Ток – в колючем заборе,
А на вышках – стволы.

Здесь застыли бараки
Мрачной серой стеной
И зверюги-собаки
По ночам тянут вой.

А в бараках на нарах –
Голых три этажа –
Молодой ли ты, старый?
Полулюди лежат.

В их лице только малость –
Лишь глаза из всего,
А от тела осталось
Ну, почти ничего…

НОЧНОЙ МОНОЛОГ ЭСЭСОВЦА НА ЛАГЕРНОЙ ВЫШКЕ

Доннер-ветер, скверная погода,
Вновь не повезло с дежурством мне.
Стрельнуть бы какого-то урода,
Например, с мишенью на спине.

Будет от начальства мне награда –
Отпуск краткий, тридцать марок плюс…
Будет фрау веймарская рада,
Если к ней с ночёвкой завалюсь.

Это верно, в лагерной охране
Мне не светят званья и кресты,
Но зато здесь не убьют, не ранят,
Здесь стреляют не в тебя, а – ты!

Если цель ясна, отыщем жертву,
Вон и тень костлявая бредёт…
Наведу-ка поточней прожектор,
И придвину ближе пулемёт…


Подъём, построение всех на плаце для проверки,
выход коменданта лагеря Коха.


КОМЕНДАНТ КОХ

В Бухенвальде царь и бог –
Оберштурмбанфюрер Кох
 Кох – собой совсем не плох,
Но при этом крайне строг.

Замер многих тысяч строй,
Резко: шапки все долой!
В окруженье свиты всей
И огромных верных псов
Входит он на аппельплац,

Скрип ремней и блеск сапог,
В Бухенвальде – царь и бог
Оберштурмбанфюрер Кох.

Мановением руки
Кох вершит твою судьбу:
То ль тебе пожить ещё,
То ли вылететь в трубу…


На объектах, где работали заключённые,
любила появляться жена коменданта Эльза.

ЭЛЬЗА КОХ

 Белокурая Эльза
Симпатична донельзя…
И глаза голубые,
И чувственный рот,
И кудряшки к лицу ей,
И лошадкой гарцуя,
Эта фрау к мужчинам –
Заключённым идёт.
 
У ней тяга к искусству…
Улыбаясь искусно,
Всем гуманная Эльза
Повторяет: «Пора
Вам раздеться по пояс,
Вы трудились на совесть,
А сегодня безумно
Какая жара!»

Полосатая роба
Давит крышкою гроба…
Это добрая фея,
Что ли к ним снизошла?
Вот какая забота,
Легче стало работать!
Но глядит Эльза цепко
На мужские тела.

Жизни стоило скольким
Голубые наколки…
На груди одессита
По волнам мчит корвет.
Ей рисунок по нраву,
Он волнует так фрау –
Одессита под вечер
Пригласят в лазарет.

Белокурая Эльза
Симпатична донельзя…
Ей глаза голубые,
Не травмирует свет,
Эльза книгу читает,
Над романом страдает…
Абажур украшает
Одессита корвет.


За различного рода провинности узников
подвергали наказаниям, в том числе – пыткам.
Особенно жестокостью отличался
лагерный садист Мартин Зоммер.

МАРТИН ЗОММЕР

Есть у него и кокаин,
Да и в достатке марки,
Он здесь почти что властелин
Убийца Зоммер Мартин.

Не страдает романтичностью
Где ей взяться у зверей?
Но с немецкой педантичностью
Мартин мучает людей.

Он плюёт на наваждения,
На безумный крик и плач…
И с глубоким наслаждением
Проливает кровь палач.


Умерших в бараках, и лазарете,
от мучений в камерах пыток нередко доставляли
к крематорию на повозках, в которые впрягались
иные узники. При этом эсэсовцы заставляли их петь,
глумливо называя «поющими лошадьми».

ПОЮЩИЕ "ЛОШАДИ"

Узники, впряженные в телегу,
С песней громкой, падая от бега,
Трупы к крематорию везут –
По брусчатке грохот там и тут.

Ни бежать, ни петь уж нету мочи,
За спиной эсэсовцы хохочут,
И скользят, как тени по пятам –
Плеть по спинам свищет тут и там.

Пойте, кони, не жалейте глотки,
Из свинца как будто бы колодки,
По брусчатке грохот там и тут –
Трупы к крематорию везут.


КРЕМАТОРИЙ
 
Эту «быль» назвать бы лучше «небыль»,
Но дымит гранёная труба,
И взлетает каждый миг на небо
Чья-то безутешная судьба…

Здесь – всё за пределом человечьим,
Потому бессильны все слова…
Дышат жаром, раскалились печи,
Трупы поглощая, как дрова.

А они как будто бы от порчи
Танец жуткий исполняют в корчах.
Вместе с ними пляшет Смерть сама,
А вокруг – сошедшие с ума.


ВОССТАВШЕЕ ПОДПОЛЬЕ

И вот в этом аду,
Где царили лишь смерть и побои,
И где узника жизнь
Контролировал с вышки прицел,
В это трудно поверить,
Но создано было подполье,
Подготовка восстанья –
Была его главная цель.

И пришёл светлый миг
В тот апрель сорок пятого года,
Взяты штурмом все вышки
И смолк пулемёт, наконец…
Среди тех, кто добыл
Долгожданную эту свободу
Был и будущий мой,
(А тогда – очень юный) отец.


ЭПИЛОГ

Может, скажет мне кто-то
Сегодня, ну, так, ненароком,
Все, мол, в прошлом далёком
 И немцы нам ныне друзья…
Это так, но урок был
Излишне жестоким,
Потому забывать нам
Об этом, поверьте,  нельзя…

Вы в Тюрингии всей
Лучше буков, чем здесь не найдёте –
Каждый ствол в пол-обхвата
И крона, летящая вверх …
Вдохновение здесь
Обретал Иоганн Вольфганг Гёте,
По тропе поднимаясь
К вершине горы Эттерсберг…
 
Январь-февраль 2007 г.

Опубликовано: журнал «Гостиная», выпуск № 27, 2011: http://gostinaya.net/