Литературный энтузиаст. Вместо некролога

(Памяти Миши Нержина)

      Миша Нержин, он же Гафнер, родился в 1951 году в Москве, в семье предвоенных беженцев из панской Польши, не покинувших новую, советскую Родину после окончания Войны. Поэтому у Миши прекрасный русский язык, да ещё с московским произношением.
       Члены и членши Клуба поэтов Нью-Йорка, президентом которого Миша был с 2008 по 2011 г., заслушавшись его спичей, забывали о своих собственных выступлениях. Вдобавок, следует напомнить, что Миша закончил Школу-студию МХАТ и научился там не только выступать по Системе Станиславского, но и проектировать, и строить театральные декорации, что немало помогло ему заработать деньги на две квартиры в Нью-Йорке и дачу в нью-йоркском апстейте. В качестве художника-дизайнера и столяра-маляра, он делал декорации для спектаклей, реклам, кино. Не лишне будет упомянуть, что ещё до Школы-студии он отслужил 4 года в морской авиации Черноморского флота. А в Америку, город Баффало, он прибыл с женой в 1980 г., и вскоре у них родился сын, из которого выросло «непутёвое наркоозабоченное чудовище». В Баффало Миша закончил университет, так что заимел два солидных образования, после чего Гафнеры переехали в Нью-Йорк. В начале этого тысячелетия Миша благополучно и законно развёлся со своей женой, «скандалисткой», которая уехала с чудовищем в Калифорнию и там довоспитала этого «мерзавца». Там же этот мерзавчик попал в колонию для несовершеннолетних. Миша же женился на сравнительно тихой «овечке», Валентине из г. Бешкека (т. е. Фрунзе), бежавшей от бандитизма и кыргызыстанского национализма. «Овечка» явила собой идеальную супругу и даже готовила массу вкусненького для клубных фуршетов, и всегда присутствовала на вечерах Клуба, возглавляемого Мишей. Она при этом смотрела на Мишу влюблёнными глазами, а как же может быть иначе, если муж – гениальный поэт и не менее великий прозаик?
        Дело в том, что в начале века в Мише внезапно пробудился недюжинный поэтический талант, и он направил свои сочинения в петрозаводский журнал «Север». Там сказали, что опубликуют, но нужно назваться более пристойно, чем «Гафнер». Так Миша стал Нержиным. После этого он где только не публиковался; проще перечислить издания, где он-таки не публиковался. Стихи он начал писать в 2000-м году, а прозу – в 2004-м. В 2005-м он организовал выпуск ежегодного альманаха Клуба поэтов Нью-Йорка, который печатался в типографии у китайцев до 2008 г., а затем оснастил собственную типографию в своей крохотной манхеттенской студии (по советским стандартам – однокомнатной квартире). Типография состояла из двух компьютеров, принтера, глянцевальной машины, резака и переплётной машины. И начал выпускать ежеквартальный литературно-художественный журнал «Острова» возле 2-х спальной кровати, выполняя collating (раскладку страниц) на своей половине, а на другой половине в это время спала благоверная. Плюс две кошки, то запрыгивающие на кровать, то спрыгивающие.
      Очевидно, Нержин – последний из могикан, энтузиастов этого неблагодарнейшего в наши дни процесса, начатого ещё Гуттенбергом и Иваном Фёдоровым.
      Пост президента Клуба Нержин занял в 2008 г., когда тяжело заболел основатель Клуба, Борис Ветров, а передал этот пост Вашему покорному слуге (других претендентов не было) в январе 2011 г., когда Нержины продали свою манхеттенскую студию и на вырученные деньги приобрели 2-х бедрумную квартиру во Флориде. Миша был в восторге от Флориды и всех поэтов призывал переселиться туда из «бруклинской помойки». Своё печатное оборудование он перевёз во Флориду, собираясь выпускать там свой популярный журнал «Острова» по цене $11 за экземпляр плюс $3 за пересылку. И при этом авторы могли занимать в журнале до 4-х страниц стихами или прозой. Неплохо, а? Вскоре к Нержиым переехала из бруклинской помойки, оставив своего бруклинского мужчину, дочь беглянки из Кыргызыстана, а теперь уже гражданки Соединённых Штатов, а главное, супруги великого поэта и издателя. Да не одна, а с двумя отпрысками: 18-летним и помоложе.
      Дальше – больше. В один из солнечных флоридских дней благоверная Нержина с её новоприбывшей дочерью велели англоговорящему старшенькому отпрыску позвонить в полицию и сообщить, что мистер Нержин собирается отправить их всех к праотцам. Сказано – сделано. Приехали полицейские, надели на Мишу наручники и поселили его в тюрьме. Через 2 месяца Мишу вызвал судья и спросил, знает ли он, в чём его обвиняют. Миша сказал, что не имеет понятия. Судья проинформировал его, что он собирался убить четырёх человек, и спросил, правда ли это. Миша напрягся и вспомнил, что, да, был такой разговор. Дело было так. Он включил печатное оборудование, а дочь жены закричала, чтобы он выключил потому, что мешает всем спать. Миша рассердился (как же – наступили на мозоль!) и крикнул, что он их всех поубивает. Судья сказал, что больше вопросов нет и велел Мише убираться из тюрьмы на свежий воздух, но не приближаться к своему дому менее чем на 500 футов (очевидно, не далее, чем в 500-футовой зоне, только и можно произвести успешный пистолетный выстрел).
      Выйдя от судьи, Миша позвонил мне и сообщил, что 2 месяца в тюрьме были самыми  беззаботными и интересными в его жизни, интереснее даже, чем в Школе-студии МХАТ. Над головой его был бетон, и он начинает писать цикл рассказов под общим названием: «Бетонное небо». В тюрьме его окружали презентабельные люди, а один индеец поинтересовался, есть ли у Миши разрешение на огнестрельное оружие, и когда услышал, что нет, сообщил, что у него тоже нет, но с готовностью пообещал убить всех его подлых родственников без всякого шума – с помощью лука и стрел, как только его выпустят. Сидел там и ветеран Вьетнамской войны, сказал, что ему очень скоро выходить на волю, что у него есть дом-вагончик, и пусть Нержин идёт к нему жить. «Вьетнамец» вышел из тюрьмы на день раньше Миши, и когда Миша покинул небеса обетонированные, то направился к вагончику. «Вьетнамец» сообщил, что Миша может у него жить совершенно бесплатно, но с условием, чтобы он приносил хозяину провиант, т. к. у того взяли подписку о невыезде за пределы вагончика более, чем на 500 футов, а продмаг находится в 550 футах. С трудом Миша уломал хозяина, чтобы тот разрешил ему печатать журнал. Мишино оборудование «родственнички», понятно, вышвырнули на улицу. Миша нанял водителя с допуском к своему дому ближе, чем на 500 футов, и тот всё привёз. Миша взялся за печать «Островов», изголодавшись после долгого перерыва. Шум, издаваемый  резаком, «Вьетнамца» не смущал, во Вьетнаме бывало погромче, но ему не нравилось, что его жилец говорит по телефону по-русски, так как он может сказать что-то против него, и он потребовал, чтобы Миша говорил по-английски или, на худой конец, по-вьетнамски. Нержин возразил, что мало кто из его заказчиков говорит по-английски и, тем более, по-вьетнамски.
      «Вьетнамец» терпел недолго, и вскоре Нержин, вернувшись из супермаркета, обнаружил свои компы и другую механизацию на свежем воздухе. Хозяин вагончика сказал, что Миша со своими приборами может идти на все 4 стороны, а он лучше пойдёт сам в супермаркет, рискуя снова попасть в тюрьму, чем позволит Нержину на себя наговаривать своим русским друзьям.
      Озабоченный Нержин уселся на корточки возле своих причиндал. В это время возле него остановился джип, оттуда вышел молодой человек и спросил, чем он может помочь. Нержин ответил, что ему негде жить и работать. Но что он мог бы работать художником-дизайнером, а также маляром. Человек сказал, что именно такой работник ему нужен, что он автодилер по продаже старинных автомобилей, которые он реставрирует, раскрашивает и продаёт по цене от 50 тыс. долларов, что он немедленно берёт Нержина на работу, подучит, как реставрировать машины, ну, а раскрашивать Нержин и сам с усам. Человек привёз Нержина вместе с приборами в один из своих домиков, сказал, что рент платить не нужно, и спросил, не нужен ли аванс в счёт будущей зарплаты. Получив утвердительный ответ, выдал Мише 5 тыс. долларов, свой номер телефона и уехал. Нержин тут же позвонил своему непутёвому сыну в Калифорнию и пригласил приехать. Тот ответил, что рад бы, да не на что. Нержин сказал, что оплатит билет. На том и порешили.
      Тут подъехал тот Человек и спросил, не потратил ли Нержин ещё его деньги и попросил 500 долларов своих же денег, поскольку в данный момент у него в кармане пусто, хотя в банках – миллионы, а ему срочно нужно отдать кэш одному человеку. Нержин дал ему эти деньги и спросил, может ли тот из оставшихся зелёненьких купить для его сына билет из Калифорнии. Человек сказал, что ноу праблем, только в агентстве кэш не принимают, а принимают только кредитные карты. Нержин дал ему одну из своих кредиток.
      Вы, наверное, уже догадались, что Человек снял с кредитки Нержина все 7 тыс. долларов и больше не появлялся, а телефон его был disconnected, и что 5 тысяч, которые тот дал Нержину, оказались фальшивыми. Вдобавок, через пару дней в домик, в котором обитал Нержин, приехал из Нью-Йорка, на зиму глядя, его подлинный хозяин, накричал на него и хотел вызвать полицию, но услышав, что Нержин, как и он, из России, сменил гнев на милость и даже разрешил пожить ещё пару дней, пока не подыщет какой-нибудь другой приют.
      Чтобы не затягивать эту грустную историю, скажу только, что Нержина приютило гишпанское семейство, выделив ему комнату за $400 в месяц, которые он, как и деньги на другие нужды, добывал из счетов неукраденных кредиток, а также за счёт платы жильцов сохранившейся манхеттенской однобедрумной квартиры; да ещё government платил положенную «пенсюху». Так что он доплачивал нехватку средств для выпуска «Островов» из своего кармана и смог уплатить ещё и адвокату, взявшемуся за изгнание «родственничков» из флоридской квартиры, аванс в 3 тыс долларов. Адвокат взял аванс в январе, сразу после Нового 2013 г., заявив, почти как тов. Сталин, что «наше дело правое, победа будет за нами», а в мае сообщил, что всё in process, но требуются ещё деньги…
      В общем, жить было можно, и Миша не унывал. Даже, когда редким для Флориды тропическим ливнем залило все его файлы, временно оказавшиеся на улице, он их восстанавливал, звоня мне и другим поэтам, и мы посылали ему всё, что нужно было для очередного выпуска «Островов».
      Миша Нержин был неутомимым, волевым оптимистом. Несмотря ни на что, ни на какие потери, он, как маршал Жуков на Войне, двигался к намеченной цели – выпуску очередного номера «Островов». И только Бог, захотев, смог призвать к себе такого уникума, каким был Миша. В последний раз он позвонил мне в начале июня и сообщил, что у него появилось 3 новых врага: рак печени, рак желудка и рак лёгких, и что врачи наметили вырезать у него одно лёгкое.  Больше он мне не звонил. 8-го июня 2013 года у него вырезали лёгкое, и он скоропостижно скончался. До последнего дня мысли его были заняты «Островами»…
     Такие дела. Не стало человека незаурядного, в представлении обычных людей – невероятно невезучего чудака. Он любил жизнь, был весь пропитан юмором, был одновременно пересмешником и лириком. Оставил после себя массу книжиц со своими стихами и прозой. И некому теперь всё это восстановить, собрать, упорядочить. Но кое-что доступно, благодаря вездесущему интернету.
    Читайте, улыбайтесь и не завидуйте. Ведь и он никому никогда не завидовал…

Июнь 2013 г.   Уортон, Нью-Джерси