Перелистывая память как истерзанную книгу

Перелистывая память как истерзанную книгу,
прошлых жизней мне порядок вдруг предстал перед глазами
истребления живого на земле. Подобно мигу
проскользнул поток событий, где пытались люди сами

жизнь прервать, сведя расчеты к мимолетному стремленью
доказать всю прелесть веры, обретенную крещеньем.
И с молитвой о спасенье коротал часы под сенью
чахлой зелени в пустыне, я за гроб господень мщеньем

напитавшись перед схваткой с теми, кто имел другую
мыслей версию, Иисуса называя лишь пророком
и платить готовым цену за решенье дорогую
спора, даже согласившись с пребыванья меньшим сроком

в теле война сарацина, рассеченного ударом
пополам холодной сталью и жестокостью природной
чувств религией нагретых, перед тем как хлынуть паром
изнутри кровавым, зная, что для бога неугодной

стала мира часть внезапно благодатного творенья
своего же. Ведь в дальнейшем оказались неразрывны
жизней всех моих желанья точку собственного зренья
обрести в конце последней, понимая как наивны

чувство долга, убежденья, свод законов, просвещенье
манускриптами прошедших лет из пыльного подвала
извлеченными. В эпоху первобытное смещенье
обрело когда зловещий смысл, в котором толку мало

разбираться поколеньям, с материнскими впитавших
молоком и со слезами, цель в хождении по кругу
заключенную - все время на костях невинно павших
за клочок земли никчемной, слать проклятия друг другу

призывая к продолженью. Тело мертвого араба
я зарыл в песок, стараясь отогнать мираж видений
вдруг нахлынувший. Убийство помогло мне хоть и слабо
ощутить предначертанье. Чередой перерождений

в них века смешав, придется шаг навстречу с невозможным
сделать, вопреки слепому побуждению сражаться
лишь с безумием все время, продолжая быть ничтожным
и рискуя в бездну мрака не прозрев душой сорваться.