Андрей Беловский - Дворянский Петербург. Часть 2

Разговор писателя Н.В. Гоголя с А.С. Пушкиным.

Гоголь:
Я обожаю наши встречи
Вы вдохновляете меня!
Все совершенство русской речи
В своих твореньях сохраня,
Вы обретаете главенство
В шеренгу классиков войдя. 
И вдохновенье и блаженство
Вкусив, сквозь тернии пройдя.
Наветов, зависти и злобы,
Хулы и черной клеветы.

Пушкин:
Я отрешился уж давно бы
От беспросветной суеты!
Но не могу, судьба мешает
Такого выбора порой.
И только муза утешает.

Гоголь:
А как Онегин – ваш герой?

Пушкин:
Пишу! Признаться, мы похожи!
С себя я что то срисовал!
С иных друзей и дам, а все – же:
Как много я не признавал?
Пока в сюжете не столкнулся
С проблемой выбора одной. 
Ведь мне и Ленский приглянулся!
Пусть говорят, что он иной.
А ведь и он срисован где – то
Опять – же все-таки с меня!

Гоголь:
Поэт, придумавший поэта,
Благие замыслы храня,
Среди долгов, в деньгах нуждаясь,
Среди друзей, среди врагов,
Своим твореньем наслаждаясь,
К своим героям так суров.
Но почему? Понять мне сложно!

Пушкин:
Я попытаюсь объяснить.
Вы удивляетесь, возможно,
Тому, как трудно изменить
Порой сюжета повороты.
Через меня «Творец иной»
Творит, являя миру квоты
На жизнь. Он властен надо мною!
А я не властен над твореньем!
Внимая замыслу Творца
И одержимый вдохновеньем,
Пишу до самого конца!
Познав и почести, и славу,
И козни всяческих врагов.
Но эта жизнь – моя по праву!
И я отдал из всех долгов,
Тот долг, что нам ниспослан Богом!
Творить бессмертное, писать
О чувствах вечных – вечным слогом! 
Над преходящим зависать,
Паря на крыльях вдохновенья,
Любуясь жизни чередой,
Любить и каждое мгновенье 
Прожить под яркою звездой!

Гоголь:
Достигнув почестей по праву,
Сквозь испытания шагнув,
Что предпочесть, какую славу? 
Прилечь, забыться не рискнув.

Пушкин:
Забыться? Как бы мне хотелось:
Как в детстве сложности стряхнуть
И помечтать. А как мне пелось
Тогда легко. И вдруг взглянуть
На те фатальные портреты
Тех лицеистов без забот.
Смеялись юные поэты,
Но, пятерых на эшафот,
А остальных в Сибирь сослали. 
Увы! Постиг ужасный рок
Друзей, и встретимся едва ли.
Как часто, глядя на курок,
Я, почему-то понимаю ж,
Что все не вечно! Иль не так?

Гоголь:
Не так! Я точно полагаю –
Не поглотит искусство мрак!
Когда, о высшем памятуя,
Поэт бессмертное творит!
Благие образы рисуя,
Когда о вечном говорит!
Когда, великое читая,
Потомки скажут: навсегда
Он будет с нами, вдохновляя,
Его «Счастливая звезда».
Призвав поэта, - воссияла.
Звезда призванья – «вечный свет»!
Где основание стояло,
Там встанет «Мраморный поэт».
Когда, потом у монумента
Вдруг зазвучат его стихи,
Во славу этого момента,
Никто не скажет чепухи!
Да и никто не усомнится,
Что «Вечный классик» - «Вечно жив»!
Придут поэты поклониться
Стихи достойные сложив!

Пушкин:
Мой друг! Мне, кажется, вы правы! 
Но как не хочется порой,
Недосказать « в зените славы».
Я восхищаюсь той игрой,
Что нам навязана судьбою,
А «Самый главный режиссер»
Нас гениальнее! Не скрою,
Что я не понял до сих пор:
В чем смысл трагедии поэта?
За что избраннику страдать?
И я спрошу его про это,
Когда сумею повидать!

Гоголь:
Мой друг! Не стоит торопиться!

Пушкин:
Но все уже предрешено!
И может всякое случиться!

Гоголь:
Но пишет гений все равно!


Разговор историка Карамзина и поэта В.А. Жуковского с
Его   Величеством   Государем  Императором.


Император:
Ах, господа! Чему обязан
Ваш неожиданный визит?
Не с затрудненьями ли связан?
Хоть, впрочем, что вас затруднит? 
Воспринять просьбу обещаю,
И не откладывать притом.
Иль вы пришли как ходатаи,
Просить  покорнейше?  О ком?

Жуковский:
О ком?  Граф Пушкин –
Друг мой старый.
Прошу за отрока его!
Ему грозят жандармы карой,
Уж не с того и не с сего.

Император:
Ну, нет! Крамольного поэта
Необходимо наказать.
Тут даже честь моя задета
И честь короны, так сказать.
И высочайшею рукою
Ему должны Мы запретить
С огнем играть перед толпою.
Он постарался возмутить 
Весь «Двор» отменным вольнодумством.
Деревня «Вольность» - что за вздор?
Мне это кажется безумством!
Писать не лестное – позор!
Поэта долг – Монарха славить!
А он как в душу наплевал!
И безнаказанным оставить
Его бы я не рисковал.
Есть Соловецкая обитель.
Пускай там «святости вдохнет»!

Карамзин:
О! Государь! Его родитель
От горя сразу же умрет.
Ему на старости опора,
Вы ж понимаете, – нужна!
Он не заслуживал укора,
Отдав империи сполна!
Долг честной службы, доброчинный,
Ее усердно исполнял.
И труд чиновника рутинный
На праздный стол не променял!

Император:
Его заслуги мне известны!
Но как он сына воспитал?
О нем все отклики не лестны,
И запрещенное читал!
И в вольнодумстве изощрялся.
А эпиграммы – «страшный суд»!

Жуковский:
Простите! Отрок заигрался.
Иные ранее поймут,
Иные позже, что запретно?
О чем не велено писать?
В чем благо Родины заметно?
Кого от Ереси спасать?

Карамзин:
Остепенится!

Император:
Сомневаюсь!

Карамзин:
Нельзя ж так строго в первый раз?
Я милосердья добиваюсь!

Император:
Бог милосерднее всех нас!

Жуковский:
Ну, так поучимся у Бога!
Пусть милость отрок обретет!

Карамзин:
Его судите, но не строго!
Талант невиданный цветет!

Император:
Талант в нем есть, но нрав страдает!

Жуковский:
Мы это будем исправлять!
Ведь в жизни многое бывает
Нельзя же чувствам позволять
Брать верх, заметно, над собою!
О! Милосердный Государь!
Дар милосердия, не скрою,
Имел не каждый даже Царь!

Император:
Так вы хотите «на поруки»
Поэта юного принять?
Ну, что ж! Вручаю в ваши руки!
И да не буду вам пенять!
На первый раз его прощаю!
Учтите, только из-за вас!
Но быть пожёстче обещаю,
Коль повторится прежний «глас»!

Карамзин:
Спасибо! Мы спасли поэта!

Жуковский:
О да! Когда ни будь, в свой час!
Потомки вспомнят нас за это!
И будут гордыми за нас!


Разговор поручика М.Ю. Лермонтова с графиней Воронцовой-Дашковой.


Лермонтов:
В салонах Питера становится все тише,
Уходят лучшие на Юг, подав пример.

Воронцова-Дашкова:
А было время.…  И вы были просто Миша!
Поручик Лермонтов – гвардейский офицер!
Теперь все прошлое вы вспомните едва ли!

Лермонтов:
Война – войной.  И может все произойти!

Воронцова-Дашкова:
Пришла кавказская война и вас призвали!
Поручик Лермонтов – счастливого пути!

Лермонтов:
Порой посланники несут плохие вести.

Воронцова-Дашкова:
Лишь Богу ведомо чем можно вас спасти!

Лермонтов:
Служить Отечеству – залог дворянской чести!

Воронцова-Дашкова:
Поручик Лермонтов – счастливого пути!
Я вам подарок приготовила в дорогу!

Лермонтов:
Наверно, этот восхитительный кинжал?

Воронцова-Дашкова:
Мы понимаем все без слов.  И, слава Богу!

Воронцова-Дашкова:
И неизбежного никто не избежал!
Хотя грядущее уж столь ли неизбежно?

Лермонтов:
Был Пушкин гением, но нет его средь нас!

Воронцова-Дашкова:
А было время! И мечтали безмятежно!

Лермонтов:
Мечты сбываются, мадам.  Всему свой час!

Воронцова-Дашкова:
Ах! Как хотелось бы вдогонку за мечтами
Парить на крыльях сладких грез и дивных снов!

Лермонтов:
Я не забуду все, что было между нами!

Воронцова-Дашкова:
Я буду помнить! Это выше всяких слов!

Лермонтов:
Намного выше, хоть никто не догадался!

Воронцова-Дашкова:
И в недосказанности есть особый вкус!

Лермонтов:
Миг искушения – ему я не поддался!

Воронцова-Дашкова:
Все было правильно. Храни Вас Иисус!

Лермонтов:
И то, что нравится и то, что опостыло
Мы постигаем все, как в замкнутом кругу!

Воронцова-Дашкова:
В кругу Божественной любви – как это мило!

Лермонтов:
Вы помечтаете, а я вам помогу!

Воронцова-Дашкова:
А вы имеете в виду не вдохновенье?

Лермонтов:
И вдохновение, и то, что сверх причин!

Воронцова-Дашкова:
Кто регулирует везенье-невезенье?

Лермонтов:
И регулирует судьбу! Лишь Он один!

Воронцова-Дашкова:
И вы его о снисхожденьи попросили?

Лермонтов:
Отвечу искренне! Еще не попросил!

Воронцова-Дашкова:
О! Чаша Истины! Не все её вкусили!

Лермонтов:
О! Чаша радости – источник наших сил!

Воронцова-Дашкова:
О! Чаша дивная – исполненная блага!

Лермонтов:
Смысл просвещения не в том, чтоб запрещать.

Воронцова-Дашкова:
И мир очищенный, как белая бумага.

Лермонтов:
И благо общества и вечности печать!

Воронцова-Дашкова:
И миг прозрения. Однако, между нами:
Мне сон приснился очень сумрачный про вас.

Лермонтов:
Так расскажите.  Наша жизнь подобна драме.

Воронцова-Дашкова:
Ужасной драме. Декорация – Кавказ!
Надменный щеголь, нацепивший два кинжала!
С улыбкой циника нацелился вам в грудь!
И взвел курок. О! Берегись - я закричала!
Но вы не слышали, лишь вздрогнули чуть – чуть!

Лермонтов:
И что же дальше, говорите.

Воронцова-Дашкова:
Я проснулась!
И ужаснулась, смею вас предупредить!
В армянской лавке мне вещица приглянулась,
И я отважилась для вас ее купить!
Кинжал булатный – говорят трофей с Кавказа!

Лермонтов:
Из ваших  рук его приму как талисман!

Воронцова-Дашкова:
Как талисман – какая рыцарская фраза!

Лермонтов:
Во славу рыцарства кинжал да будет дан!

Воронцова-Дашкова:
Пусть нить истории не столь уж куртуазна!
Хотя, без рыцарства и жизнь была б скучна!

Лермонтов:
А вдруг потомки, зарекаясь думать праздно,
Помянут прошлое и наши имена!



Разговор фельдмаршала А. Суворова с будущим
фельдмаршалом  генералом М.И. Кутузовым.


Суворов:
Не мы ль цену победы знаем?
Умри, но Измаил возьми!
Иль марш победный заиграем,
Иль просто ляжем здесь костьми!
А потому скажу открыто –
России быть или не быть!
Иль карта турок будет бита,
Иль нам … позора век не смыть!

Кутузов:
Позора нет, уж вы увольте!
Мы штурмовали столько раз!
Хотя и тщетно.  Но позвольте,
Кто Измаил мог взять до нас?

Суворов:
Еще никто! Но мы не вправе,
При жизни взять и отступить.
Пусть даже дело все не в славе,
Но по другому поступить
Увы, нельзя! Страна за нами!
Мы защищаем свой народ!
И битва грозная с врагами
У неприятельских ворот
По воле Божией в разгаре.
Все ставки сделаны давно.
В дыму и крови, как в кошмаре,
Мы будем биться все равно!
Я верю в русского солдата,
Не он ли «чудо-исполин»!
И в бой, идя за то, что свято,
В порыве мужества един.
И командирами-отцами,
И с ополченьем, и с Царем,
С такими «чудо-храбрецами»
Мы янычарам нос утрем!

Кутузов:
Еще и как! Хотя замечу –
Моей колонне, в арьергард
Ещё б казаков! И на встречу
Врагу мы выйдем, тут без карт
Могу сказать, коль нам удача
Да обратит свое лицо
Мы победим, и не иначе!
А может иноки словцо
Замолвят Богу в час моленья!
А Бог десницею своей
Разрушит вражьи укрепленья
И турок выбросит «взашей»!
И развернется, все сметая,
За маловерие коря,
Неся хоругви – Русь святая,
И кликнут: «С Богом, за Царя»!

Суворов:
Великий клич, и право слово,
Никак нельзя не победить!
Народ осудит нас сурово.

Кутузов:
Какой ценой? Не нам судить!
Наш высший долг велит сражаться!
Наш крест – пленённый Измаил!
А после будем отсыпаться!
И все, что в мере наших сил
К стремленью ратному приложим,
Огнем неистовства горя!
И славу войска приумножим!

Суворов:
Вы правы! С Богом!

Кутузов:
За Царя!


Разговор  главнокомандующего князя Багратиона с
генералом Раевским.


Багратион:
Какое страшное знаменье
Опять нависло над страной?
Нам навязали отступленье,
Как это тяжко! Боже мой!

Раевский:
Увы! Враги врасплох застали,
И, сконцентрировав удар,
Со всех сторон наш фронт прорвали,
И наступают как пожар!
Солдаты мужественно бились
И в том, что есть не их вина.
На обещания купились
Все дипломаты.  Времена,
Увы, тяжелые  настали.
Недальновидности верхов,
Уж, удивляться перестали.
Во искупление грехов,
Свои молитвы возносили.
И не сломить солдатский дух!
Да, утвердившись в Божьей Силе,
Не все свершилось – скажем вслух!

Багратион:
И это так.  Мы отступаем!
Но я предвижу наперед –
Хребет захватчикам сломаем.
Наш час придет! Наш час придет!
Придет зима, а с ней морозы!
К зиме агрессор не готов.
Отстанут легкие обозы!
Я слышал речи мужиков.
Они французов не признают!
Хлеб-соли им не поднесут!
Они надежды не теряют
Что их спасут! Что их спасут!

Раевский:
И их спасут любой ценою!
Наш долг – Отечеству служить!
Дворянский долг.  И предо  мною
Дилемма – жить или не жить!
Я знаю точно, под Москвою
Решится Родины судьба
Великой схваткой боевою.
Пороховые погреба,
Уж, верно, доверху забиты?
Народу нечего терять!
И мы с народом будем квиты!
Дворянам можно доверять!

Багратион:
А нам народ и доверяет!
Раевский:
Все это верно и не зря!
Багратион:
А может Бог нас проверяет,
На наши тяготы смотря,
Не потеряем ли мы веру?
Не усомнимся ли мы в нем?

Раевский:
Нисколько! Нашему примеру
Народ последует потом!

Багратион:
Народ – великий победитель!
Врагам его не покорить!

Раевский:
Народ кормилец и хранитель!

Багратион:
Навек! Да, что уж говорить!


Разговор писателя Лажечникова с Денисом Давыдовым.


Лажечников:
Помилуй бог! Какая радость!
Общенье с родственной душой!
Стихов возвышенная сладость
Да разольется предо мной!

Давыдов:
Да, вы уж, право же, хватили!
Пиитов множество таких!
Я благодарен «Высшей Силе»
За каждый день! За каждый стих!
За жизни каждое мгновенье!
Среди страстей и неудач,
За тех, кто дарит утешенье!
За тех, кто « истинный богач»!

Лажечников:
Его богатство уж не злато?
Иль ассигнаций миллион?

Давыдов:
Да нет! Увольте! «Жить богато»
Не в том, чтоб быть среди имен,
Упоминаемых  в собранье
И подхалимов, и льстецов!
А в том, чтоб быть в своем сознанье
Потомком истинным отцов,
Известных миру постиженьем
«Великой тайны бытия»!
И к справедливости стремленьем,
И к службе, правды не тая!
Их суд не был лицеприятен,
Их род богатство не стяжал.
Но постиженьем Бога знатен!
И в час прозрения бывал
Рукою Божия ведомым!
Сознаньем Божия храним!
Стремленьем Божия влекомым!
И днесь знакомым – иже с ним!

Лажечников:
О да Пиит! Вы в этом правы!
И я по времени пишу
Не ради звезд! Ни ради славы!
И «приближенных» не смешу!
О продвижении радея,
Не льщу возвышенным чинам!
Дерзить иль буйствовать не смея!
Но, кто был прав судить не нам!

Давыдов:
Не нам! История рассудит!
Придут иные времена!
Народ то вспомнит – то забудет!
Но жизнь одна и честь одна!
И я стараюсь – слово чести!
О преходящем забывать!
О дикой лжи, о «черной мести».
И лишь на бога уповать!
И раны многие врачуя,
Отринув круг иных забот,
Грустить, о Боге помятуя!
Меня ж он вспомнит в свой черед:
Когда изящному Гусару
Придет пред «Вечным» час предстать.
Из книги, Ангелы на пару,
Начнут грехи мои читать!

Лажечников:
Но, помянут и достиженья!
И добродетель помянут!
И в светлый час «преображенья»
«извечный дух» в тебя вдохнуть!
И добродетели большие
К тебе придут само собой!
Ты был защитником России!
А наша жизнь – лишь вечный бой!

Давыдов:
Где добродетель и пороки
За нас сражаются весьма!
Где схватки мыслимо жестоки!
И где, от выбора ума
Сколь очень многое зависит!
Все то, что ты в себя вобрал!
Добро иль зло? Чей вес превысит?

Лажечников:
Уж, лучше Бог  бы выбирал!


Разговор поэта Державина с директором Царскосельского
лицея г. Малиновским.


Малиновский:
Большая честь для нас! Удача!
Вас принимать в своих стенах!
Вы член комиссии, тем паче,
При лентах и при орденах,
И в ореоле чистой славы,
Как гений, признанный Царем!
Да и народ всея Державы
Вас почитает.  Не соврем,
Коль скажем – Боговдохновенье
Вас посещает каждый раз!
А ваши дивные творенья –
Пример, возвышенный для нас!

Державин:
Увольте друг! К делам приступим.
Хвала нас может искусить!
И чем гордыни грех искупим?
Не долг ли – обществу служить?

Малиновский:
Первейший долг.  Вас уверяю!
И лицеистам говорю.
На попечение вверяю
Народу, Богу и Царю,
Мечтая гениев учить!

Державин:
За ваши многие раденья
Я не могу не похвалить!
А Аполлон, кумир Ликейский,
Искусства все боготворя,
Да укрепит сей «дух лицейский»!
Как жаль, что нового Царя
Вам воспитать не приведется!
Хотя, быть может, я не прав?
А вдруг, средь отроков найдется
Великий гений.  И, воздав
Ему хвалу, потомки скажут –
Вот «Царь возвышенных стихов»!
И этим честь ему окажут
И сквозь седую мглу веков
Его призыв и дух прорвется,
На крыльях вечности паря!
И тлен забвенья не коснется
«Литературного Царя»!

Малиновский:
Вы правы! Было б мне отрадно
«Великий светоч» воспитать!
Коль Бог сподвигнет. Ну да ладно.
Хотя не благо ли мечтать?

Державин:
О том мечтать – большое благо!
Служа Отечеству притом
Зовут и перья и бумага!
И забываюсь чудным сном –
Струятся рифмы, блещут строки
И музы – слуги Божества
Дают словесности уроки,
Возвысив каждого сперва!
Затем, слога трубят призывно,
Абзацы просят зачитать!
И не писать бы было дивно!
И было б дивно не мечтать!

Малиновский:
Мечты! Слова о высшем благе.
Россия! Вечность! Высший суд!

Державин:
И план лицейский на бумаге,
И вера в то, что нас спасут!

Малиновский:
Святого Бога озаренье!
Культура предков! Честь дворян!
И бескорыстное служенье,
И чистый путь, который дан!
 
Державин:
Россия  - гениев обитель!
Держава – знающих обет!
Да! Основал Царь Петр-строитель
Великий город не во вред!
Санкт-Питербург – предвестник славы!
А с ним и Царское Село!
Обитель гениев!

Малиновский:
- Вы правы!
И вами спорить тяжело!
Так дай же Бог, что б эти стены
Вобрали святость всех времён!

Державин:
И все благие перемены,
И много гениев имен!