Новый огонь

Голос с отличной дикцией
износит из железного горла
слова написанные чересчур правильно.
Образ, расплавленный
в топках миллионов пикселей,
возрождается снова
в колдовском огне
обставленной пещеры,
голосом затыкают щели
в окне.
Способности сведены к вниманию,
разум прислуживает памяти.
Вкруг холодного пламени
мягких кресел камлание.
Чёткое переключение каналов:
мгновение чёрное подобно смерти,
и перфорированной жизни вспышки.
Перекованные хоралы
громче всякой праздничной меди
вещают свыше.
Сильнее меча атомной бомбы,
всепроникающие как вирус.
На радиоволнах земные боги
не выйдут в минус.
Бессмертные, не старея,
дышат с экрана
в смертные лица.
Со спутниковых тарелок
такая прана
умеет литься.
Землю не вращают, её транслируют:
проекцию дня заменяет вечер,
уволен Атлант.
Новость, воспетую телетайпными лирами,
экранов печи
сжигают дотла,
разбирают на молекулы мыслей и точек зрения,
до полной аннигиляции.
Требуют выглаженные фигуры: злее,
белозубее клацать,
больше, жёстче, -
всунуть камеры в самые кишки горячих точек,
вывалить гальванические судороги
в равнодушно суженные зрачки
и тела на диване.
Смерть без подробной сутолоки
уже почти
не задевает.
В прямом эфире лавины
приятно студят утренний чай,
ураганов давильни
веют курортным бризом
с криками чаек,
и нет нужды в визах
чтобы присутствовать
в первом ряду
на Гревской площади.
Наперебой каналы несутся -
доставить беду,
как дикие лошади
четырёх мифических всадников,
одномоментно востоку и западу.
Но, виденные стократ,
подробно, не пугают топотом.
Пока чёрный квадрат
заслоняет окна,
всё далёкое будет невинно,
никто не высунется.
Под прицелами камер
небо, низменнее эфира,
на спутников виселице
вздёрнуто мастерскими руками.
На хит-параде
минувшего дня
забытые,
в чёрном квадрате
стойбищного огня
сгорают события.