***

Я помню, как очнулся в нескольких метрах дальше.
Толпа людей смотрела, кто-то смеялся, а кто-то плакал,
Они были люди, они были самые настоящие.
Я начал трясти твое тело, чтоб рассказать насколько я счастлив.

Но ты почему-не просыпалась, будто была под наркозом,
Который вводили тебе в спешке и ввели с избытком.
Вскоре пытались убрать его, но было уже слишком поздно,
Ты закрыла глаза руками, скатилась с кушетки лицом на плитку.

Ошибка врачей стоила тебе жизни и моих искренних слез,
Что катятся третий день, рисуя на лице длинные линии.
Я чаще стал вспоминать те дни, те дни наших весенних грез,
В которых так беззаботно жили мы, не думая о проклятой клинике.

Но вот это чертово лето настало, теперь оно для меня - нелюбимое.
Ты ходила в больницу и по делам все чаще и чаще.
Сначала ты боли не чувствовала, они были едва ощутимые,
Но вскоре эти фантомные боли стали из сердца наружу рваться.

Ты повторяла, мол, все будет отлично, сама в это верила,
Но я знал, что ничего не будет отлично уж тем более в это не верил.
Просил тебя прекратить, успокоиться и не быть самоуверенной,
Ведь все может в один момент изменить проклятое время.

Я снова очнулся. Но сон стал другой, он был резче.
Ты сидела близ своего окна и плакала.
За окном бушевал ветер, горели яркие свечи.
А по крыше медленно, будто по ритму, капало.

Ты знала, что смерть близка - вот она за окном.
Хотел убить себя одним лишь ударом о землю,
Но это бы значило, что тебя неправильно создал Бог,
Что ты считаешь его никем. И что слову его не внемлешь.

Опять засыпал и очнулся снова в толпе людей, как в начале.
Я молча смотрел на тебя, а люди непонимающие делали взгляды,
Рыдали, волосы яростно рвали, плакали, дрожащим голосом причитали,
Они сожалели, что тебя больше нет и не будет рядом.