бросает тени яблони...

бросает тени яблони листва
на зелени прохладной покрывало.
стесняясь с мамкой тесного родства
надвинула, панамы, дочь,забрало.
её очерченный помадой ротик,
не в силах необъятное объять,
испытывая отвращенье к плоти
зовёт на помощь выпившую мать.
а мамочка, затраханная в доску,
глотает из бутылки лимонад
и дочибонив, с травкой, папиросу
садисту подставляет пышный зад,
чтобы отвлечь внимание подонка
от доченьки истерзанной в траве
но молоточки наслажденья тонко
стучат по струнам страсти в голове...
откинулся в траву усталый отчим,
из глотки вынув вянущую плоть,
прикрыл бесстыдством залитые очи-
прошло желанье девочку пороть.
а падчерица, в сполохах заката,
смакует горечь липкую во рту...
она чиста,она не виновата,
что выбрала судьба совсем не ту.
желанья мамочки,её желанья
растоптанные молохом судьбы
за миг восторга,совести терзание
и непонятен результат борьбы.
прилип пушок,ещё не знавший бритвы,
к опухшему горячему лобку.
и выглядит невинно поле битвы,
и весело на небе дураку,
что создал он своих детей такими,
счастливыми в несчастиях своих.
и называя тварей дорогими,
он обожает унижая их.
но подвергаясь новым испытаньям,
они взывают к Богу, как к отцу
готовые к невиданным страданиям,
способные отдаться подлецу.
с годами мамка пухнет и стареет,
и секс уже одна сплошная боль.
тому кто жить и думать не умеет
не помогает даже алкоголь.
в похмельном ужасе холодного рассвета
ей хочется по волчьи громко выть
и горечь ненавистного минета
срыгнуть в траву...И навсегда забыть,
что божья власть на доброту скупая,
кому то счастье,деньги и цветы.
другим,как искупленье,предлагая
вокзалы,рельсы,речки и мосты.
и вглядываясь в холод чёрной глади,
держась рукой за парапета стынь,
в глазах у обречённой юной бл яди
величие униженных богинь.
она за пол минуты пролистала
своей никчемной жизни пухлый том
и с первых же страниц с тоской узнала,
как мир велик, и как ей тесно в нём.
всё в голове по полочкам расставив,
сорвав с груди продажного Христа,
святые крылья на спине расправив
шагнула в рай с высокого моста.