вторые цветы

Вспомнил историю.

Это было ещё в СССР, но перед самым его концом.
 
Он был капитаном парома, который курсировал между двумя портами. Она – домохозяйкой.

Указав маршрут парома, я могу навредить им, потому что уверен в подлинности истории.

Маршрут туда-назад занимал несколько суток, штормов там не бывает. Работа престижная, денежная. Он из семьи местных аристократов с корнями и связями, которые дают принадлежность к сословию, где своего видят, а не только знают, где всегда можно найти общего предка князя или крупного промышленника.
 
Она простолюдинка, но писаная красавица. Не в моём вкусе, а по меркам их общей народности.

Квартира в столичном городе, в старом центре от его бабушек-дедушек. Дом полная чаша.

Брак считался по любви, хотя мама его, конечно, предупреждала. Была страсть, потом просто жили, ни в чём не нуждаясь. Был у них ребёнок, но мальчик или девочка я забыл за давностью лет. Домработница-няня, жившая с ними, но в своей комнате в старинном доме.

Однажды он ушёл в плавание и вернулся через несколько часов. Что-то там изменилось. Кто-то пошёл капитаном не в свою команду, чтобы потом пропустить свою вахту. Он не позвонил. Зашёл в ресторан с друзьями и вернулся домой.

Няня гуляла с ребёнком во дворе. Изменилась в лице, но ничего не успела сделать.
В квартире был мужчина. Даже не знаю, в какой именно части квартиры и в каком виде. Но цветы, коньяк, конфеты. И самое жуткое, что приготовленное то ли няней, то ли ею самой что-то мясное, вкусное, горячее, традиционное, домашнее.
 
Капитан окинул взглядом чужой праздник жизни, развернулся и вышел вон. Ни малейшего упрёка, скандала, истерики. Бровью не повёл, слова не сказал. Прислал матроса за вещами через несколько дней.

Подал на развод. При его связях в суд ходить им было не нужно. Адвокат поставил ей в суде штамп в паспорт. Привет!

Три года они не виделись. Она не пыталась его вернуть, не посылала общих друзей – знала, что бесполезно.

Его мать навещала ребёнка в тайне от него. Никто с ним не говорил ни о чём. С ней – говорили. Она отмалчивалась, но няня же! Так всем всё стало известно и понятно. Ребёнок был его, а дальше как-то так сложилось.

Мой брат, морской офицер, писал из Мурманска: «Мужья – в море, жёны – в Океан». Океан – ресторан в центре Мурманска.

Тихо без сплетен и жалоб эта пара исчезла из жизни города и общих знакомых, которые, встречая его или её, тактично избегали вопросов. Хотя бы таких: «На что она живёт, помогает ли он ребёнку, не женился ли он, не собирается ли она замуж». Аристократы, что с них взять.

Без иронии.  Я всегда поражался сухостью отношений в этом кругу. Принимал сухость за отсутствие интереса, высокомерие. Не понимал, что они между собой такие, как со мной. Добивался их внимания, интереса, а они ещё больше поднимали брови, что меня третировало, и я из кожи вон лез, а они ещё выше поднимали брови.

Но потом началась перестройка, и все обнищали, как и в 1917 году. А я был комиссаром новой страны – торговал шмотками на толкучке и имел такой гешефт в долларах, какой они в лучшие годы не имели в рублях при курсе 1:10. Боже ж мой!

Но история закончилась ещё до перестройки. Вдруг оказалось, что они по прежнему в разводе, не живут, но он, возвращаясь из плавания, покупает цветы, коньяк, конфеты и едет к ней, к матери своего ребёнка, к ребёнку, к няне в квартиру своей бабки.

Из-за этих цветов и коньяка-конфет его друзья вычислили. Хотели, я уверен на сто процентов, просто порадоваться за него, и оторопели.

Он там бывал до вечера, а ночевать возвращался к себе.

Лет десять они так жили.

Проверить как дела у них сегодня я не могу. Ниточка с их кругом у меня оборвана.

Можно было бы написать общим знакомым, но в их кругу не принято годами не общаться, и сразу начинать с личной жизни. Нужно возобновить общение, а это хлопотно и не так уж мне интересно.

Их ребёнку сейчас лет тридцать.

Самое поразительное в этой истории цветы, если кто не понял. Не первые, конечно, а вторые.

Кому не доходит, увольте меня бога ради. Я пишу тексты, а сплетни меня мало интересуют. Как на духу!