Боги и герои античных мифов

                «С»
      Боги и герои античных мифов.

Абант.
Встретил хребтами могучими грешную душу утес,
Время в зарю утекло: два враждующих брата остались,
Их называла несчастная женщина нежно детьми:
Семя любви породило потомков, грибницу героев.
Царской стезей возгордился всевластный властитель безмерно,
Жребий суров: неприметной снежинкой растаял в веках,
Боги надменно сказали: «Безумцы - рабы в час утехи».
 
Абдер.
Дивный  храбрец, ненавидя дворцовое чрево,
Верную тень потянул на простор золотой,
Гордый Гермес отвернулся: «Обычное дело».

Подвиг достойный лучился то справа, то слева,
Царь отшатнулся от мощи: вновь ринулся в бой
Дивный храбрец, ненавидя дворцовое чрево.

Кони надменные жались к отдушинам хлева,
Нрав удалой заливая строптивой слюной,
Гордый Гермес отвернулся: «Обычное дело».
      
Грив огнедышащих вольности в центре посева   
Как разъярялся прекрасной лучистой порой
Дивный храбрец, ненавидя дворцовое чрево.
 
Кровь потекла океаном из юного зева
На неокрепшие плечи травы молодой,
Гордый Гермес отвернулся: «Обычное дело».

Не утихали в сознании молнии гнева,
Город воздвиг на поляне, как столп расписной,
Дивный храбрец, ненавидя  дворцовое чрево,

Гордый Гермес отвернулся: «Обычное дело».

Авгий.
День принес свет веку, время открыть правду:
-Навоз плыл в хлев годы топкой грязью,
Смыл водный поток нестерпимую вонь.
    Слава герою!

Авентин.
Боги, любя наслаждение, мощную силу отца
Влили отрадно в младенца, зачатого в нежном пороке.
Нравственный дух, опекая скитальцев от злого конца,
К Риму их вел, поселив, как корабль, на чистом потоке.
Словно кормящая мать, приласкал свет большие холмы:
Слушая ветра напевы, не знали печали умы.

Аврора.
По пышной мантии рассвета,
Расписанной лишь синевой,
Скользила девица из света
С пушистой рыжею косой.
Она любила нашу сушу
За аскетическую душу,
За милосердный звук молитв,
За славу справедливых битв,
За доблесть, честь и благородство.
Придя на пиршество светил,
В круг необъятных мощных сил,
Нашла с огнем лучистым сходство,
И, засмущавшись, ввысь красу
Взметнула, как косарь росу.

Автолик.
Хитрец лукавый, выбрав ремесло,
Умел украсть, товар ненужный сплавить,
Пил майский мед лихой беде назло
Хитрец лукавый, выбрав ремесло.

Свет доброты и пасмурное зло
Могли бедой, веселым смехом править:
Хитрец лукавый, выбрав ремесло,
Умел украсть, товар ненужный сплавить.

Агава.
Прелестная  Агава,
Как чувственная лава,
                была.
Цветочная забава,
Жизнь спелая  лукаво
                текла.
Где в горе переправа?
Скорбь пламенная справа
                плыла.

Агамемнон.
Прослыв хорошим семьянином,
Переболев коварным сплином,
Отряды Трои смелым клином
Разил: "Вперед, в строю едином
За родовую честь!" Кумиром,
Сияя над бездушным миром,
Он, наконец, на судне милом
Приплыв домой в уборе дивном,
Почувствовал смерть в сердце львином.

Агенор.
Достойный похвалы царь финикийский,
Читая антологию страстей,
Убрал подальше родовые списки.
 
- Сердцам, разбитым горем, слезы близки, -
Увещевал за трапезой детей
Достойный похвалы царь финикийский.
 
- В пучине лет не раз я шел на риски, -
Вздыхая, он большой рукой своей
Убрал подальше родовые списки.

- Европу умыкнул Зевс Олимпийский,
О горе мне, - стер грусть с лица скорей
Достойный похвалы царь финикийский.

На жертвеннике пышные изыски,
Отец, не сетуя на жребий сей,
Убрал подальше родовые списки.

- Идите за сестрою: путь не близкий, -
Смахнув часть влаги из больных очей,
Достойный похвалы царь финикийский

Убрал подальше родовые списки.

Аглая.
                Аглая –
В сиянье робких грез
Отрада дорогая.

                Зарница -
В раскате светлых гроз
Веселая жар-птица.

                Октава -
Прелестное дитя
Голосового сплава.

                Виденье -
Прозрачная  душа
Из племени сомненья.

Адикия.
Стала на колени
                Лени
Пламенная дева:
                Ева
-Зла коварный дух
                ух
Не изжить никак,
                как
Помоги, бойница. -
                боится.

Адмет.
Изрек Зевс зычно: "Жребий брошен!
Пустил ввысь молнию не зря,
Раздумьем долгим путь исхожен,
Под кров достойного царя
Служить отправлю Аполлона,
Чтоб искупил вину вне трона".

Назвав пришельца милым братом,
Царь добродушною волной
Катился по пустым палатам:
Бог с ослепительной красой
Вставал со светозарным пеньем,
Работой заслужив прощенье.

Заздравный кубок нежным звоном
На пышном пиршестве резвясь,
Замолк под золотым плафоном,
Пророческим словам дивясь:
Царь грезил о прелестной деве,
Бог о благоприятной сфере.

Во власти лунного горенья
Рассвета трепетный восторг:
Царь самовластной рифмой пенья
С придирчивой судьбой вел торг:
- Я сочетаюсь с милой браком,
Не канув в вечность тленным прахом. -

Встав с ложа спелого заката
Светила золоченый взор
С рассвета пламенного сада
Спешил в небесный свой дозор:
Ласкал муж прядь волос супруги,
Отталкивая шип разлуки.

Перл нежный в гробовой скорлупке
В сиянии спокойном спал,
Не зная о чужом проступке,
Чтоб цвел любимый идеал.
Царь, сетуя на горе, свечи
Палил, сгибая ниже плечи.

Непоправимая утрату,
Как лопнувшую вмиг струну,
Не возвратить в дом ни закату,      
Ни светозарному огню.
Смолк сразу чудный звук свирели,
Услышав скорбный плач капели.

Громоподобный стук в жилище
Сотряс стен каменных покой:
О сытной и здоровой пище,
Простом ночлеге в час глухой
Просил Геракл, герой отважный,
Глотая шумно воздух влажный.

Скитальцу пышные палаты
Гостеприимный царь отвел,
Прочь удалившись, в зал расплаты.
Стол экзотически расцвел
Сосудом топким с нежной пенной
И запахом гвоздики ценной.
 
Луны воздушное виденье,
Сомкнув дугу тяжелых век,
Застыло робко на мгновенье,
Спал необычный человек:
Рассвета ласковая лира
Будила радостно полмира.

Взревела зло гроза лихая,
Узнав, что от стрел прока нет,
Что на земле тропа сухая,
А скоро вспыхнет новый свет:
На ветреном холме гробница,
В гробу прекрасная царица.

Гераклу мрачная картина
Сдавила грудь, бог смерти плыл
По сини неба, как лавина,
Бросая вниз злорадный пыл
Волной безрадостной, холодной,
Таинственной, неплодородной.

Большими цепкими когтями
Подвижных вездесущих лап,
Схватив добычу, меж ветвями
Понес бог, как обычный скарб:
Герой, шагнув вперед из тени,
Ждал стража смерти возле ели.
 
Ужасный бой на лунном ложе,
На грани бездны неживой,
Закончился отрадой все же:
С победой шел герой домой,
Ведя с собой супругу брата,
Чуть не ушедшую в хлябь мрака.
 
Счастливая чета встречала
Восход, слив сладкие уста,
Вновь время колыбель качало,
Песнь напевая, что мечта,
Как лучезарное светило,
Днем человечеству светила.
 
Адонис.
Красе добавил миф очарованье,
А, может быть, он был совсем другой,
Любовь слепцов приводит на свиданье,
Богини сердце тоже взяв с собой.
Но юноша в охоте роковой
Лишь видит дичь, дыша горячей грудью:
- Удача страсти, вепрь молодой! -
И тут же никнет с несказанной грустью,
Не пожелав добраться к наслажденья устью.

Адраст.
Фортуна, покаравшая царя, 
Бежала от дворцового пожара,
Кто там стоит, печальный след коря?
Фортуна, покаравшая царя.

Роскошная вечерняя заря
Увидела, окрасив синь полшара:
Фортуна, покаравшая царя,
Бежала от дворцового пожара.

Адрастея.
Дивись, мир чуткий, светлоокий:
На пышном Крите грозный бог.
Дивись, сиянье: грот глубокий
Топтала пара детских ног.
Дивись, дол, щедростью широкий:
У нимфы хлебосольный рог.
Дивись, морской прибой убогий:
Льют козье молоко в пирог.
Дивись Олимп: владыка строгий
Облюбовал небесный стог.
Дивись, душа: ум крутолобый
Забрать бразды правленья смог.

Аид.
Стервятник горделивым оком
Над мерно скачущим потоком,
Гася агонию судьбы,
Вел жертву в мрачные сады.

Я вижу, как к далеким предкам
По бездорожью в смраде едком,
Шла жертв гурьба на скрип косы,
Не смея думать про весы.

Ей выпало лугов раздолье
И хлебосольное застолье,
А не печаль среди теней
В подземной тьме земли своей.

Акамант.
Помчалась прыть в Атаку по равнине,
Страх победив,    К тебе, речной песок,
Бой вскоре стих,  А мысли о чужбине
Вели судьбу       Меж скал на бережок
Под блики звезд с Акацией в низине,
Чтоб в тишине,    Наедине с собой,
Петь песни о      Трагедии земной.

Акарнан.
Альков с чужим окном не трогай,
Да, там приятный аромат,
За ниточку честь чаще дергай,
Тогда войдешь, как сводный брат.
Там, знаю, вольности ночные,
Там кудри, словно золотые,
Но там есть господин другой,
А месть за грех - плохая штука,
Чтоб не была в крови подруга,
Очаг зажги скорее свой.

Акаст.
Украв власть, апломб понял, что трон – трясина:
- Гость ночной - злой рок, время платить долги,
Жена, друг, как всполох сна дивной мечты. -
Меч справедливый сразил коварство.

Аквилон.
В туманы обрядив стан, Аквилон,
Задумавшись, сел возле водопада,
Внизу едва виднелся горный склон
С пятном подвижным молодого стада.
Хотел он просидеть здесь до заката,
Любуясь упоительной красой,
Но круг ветров, не досчитавшись брата,
Так затрубил в рожок призывный свой,
Что он, ввысь взвившись, слился с дивной синевой.

Акест.
Ум царский емок и глубок,
                Бог
Напитан властною волною,               
                Ною
Как мира древнего оплот,               
                плот
Урок потомкам преподал,
                дал,
Отдав гостям часть милой суши
                уши
За стол сев с ними, пировал.
                рвал.

Акид.
Да как же так, сиянье счастья
Соперник злобный погасил
Во время мрачного ненастья,
Не напрягая даже сил.

Отчаянье толкнуло деву
С утеса в черную волну,
Поднесшую морскому гневу
На блюде дар: печаль одну.
 
Акрисий.
Царь, погрузившись в глубь раздумий,
К себе родных не подпускал,
Пророчество, как гнев безумий,
В ночной тиши истолковал.
Вдаль власти щупальца стальные
Приплод несли, дни золотые
Сияя роскошью, текли,
Столкнув их вновь на перекрестке,
Кровь яро подогрев в подростке,
Грешили, как сны предрекли.

Актеон.
Любя охоты дивное мгновенье
В сиянии лучистом сентября,
Включаю я души воображенье.

Как упоительно дня пробужденье,
Охотник юный вышел из шатра,
Любя охоты дивное мгновенье.

Купаясь, получала наслажденье
Богиня, над густой волной паря,
Включаю я души воображенье.

Не помышляя здесь о преставленье,
Храбрец за дичью шел, огнем горя,
Любя охоты дивное мгновенье.

Гнев божий пал на доблестное рвенье,
Оленью стать ему, рога даря,
Включаю я души воображенье.

В лесной чащобе певчих птиц волненье,
Охотничьи псы рвали прах, скуля,
Любя охоты дивное мгновенье:

Включаю я души воображенье.

Аластор.
Острые крылья безудержной мести сияли над светом:
Грозный небесный простор молнии в демона бросил.

Александр.
«Мужей защитник» прозу битвы
Под неба ласковым шатром
Наполнил радостью молитвы
И пеньем, созданным мечом.

Я на воинственные ритмы
Победоносного творца
Накладываю лиры рифмы
Во славу дивного венца.

Алекто.
Гарпий пикантные перья, как молнии, ужас наводят.
В панике сердце, сжав волю, прощается с жизнью.

Алет.
В безнравственном мире
Убийство отца,
Как пенье на лире
Плохого певца.

Стремительной роли
Трагический взор
Изысками боли
Жжет свет до сих пор.

На троне почетном
Побочная ветвь,
При счете нечетном
Является смерть.

Большая планета
Под грифом "земля"
Считала кометы,
Меж ними паря.

Алкей.
Под возгласы строптивых гроз
С коварной палицей угроз
Усталая душа в короне,
Найдя покой на царском троне,
Уснула под опекой роз.

Для власти пасмурный прогноз,
Как нападенье диких ос,
Немного пользы в горьком стоне
От лет пустых на ветхом склоне,
Где раньше дуб могучий рос.

Алкестида.
О чудном благородстве,
Пророческом господстве
Пойдет речь: смертный мрак
Гасил души маяк.

Унылая гробница,
На золоте царица 
С печалью на лице
При восковой свече.

Калеными когтями,
Железными клыками,
Бог тьмы пучины свод
Раздвинул, словно вход.

Героя мощь и силу
Смогли унять насилу
Угрозы гордеца,
Бессмертных душ отца.

Стальную перепалку
Вершили спозаранку,
Бог смерти чуть живой
Прервал ужасный бой.

В ночном благоуханье
Чудесное свиданье,
Огонь амурных стрел
Цветущий сад призрел.

Алкиной.
Он и хозяин хлебосольный,
Он и гордец самодовольный,
Обычным днем, в час дорогой
Скитальцев с рыцарской душой
Встречал в открытой галерее,
По теневой густой аллее
На линии береговой
Ведя скорей к себе домой.
Узнал он вскоре, на застолье,
Что, переплыв воды раздолье,
Гостей бесчисленных морей
Привел к нему сам Одиссей.
Атлеты, всех веков кумиры,
Поэты, тронув струны лиры,
Не состязаясь, просто так
Дарили свой почетный знак.
Неумолимо мчалось время,
Оставив за спиною бремя:
Корабль двинулся вперед,
Где каждого, да кто-то ждет.

Алкиона.
На свадебном большом пиру
За молодых вино я пью,
Дай тог им золотые лета,
Любви приветливого света.

Слух услаждал заздравный тост,
Пока не съели гости торт,
Богов поклоном не приветив,
В толпе их даже не заметив.

Супруг, взвив утром паруса,
Уплыл вдаль, ярая гроза,
Расправив щупальца стальные,
Прах ткнула в волны ледяные.

Печальней не было слезы
В очах пленительной красы,
И так она сжигала сушу,
Что оживили боги душу.

Чирикай, зимородок, вон
С тобою рядом тот же звон,
Для вас ручей журчащий, грот,
Прощай, бед злых круговорот.

Алкионей.
Зачем ты здесь, гордец самолюбивый,
Привыкший биться в схватке роковой?
Зачем опять гостеприимством мнимым
Друзей встречаешь ясною порой?
 
Зачем свою недюжинная силу
Выплескиваешь на лицо земли?
Зачем унес вновь ноги гость насилу,
Кляня удары злые, как тиски?

Зачем поступок свой неблагородный
Стремишься повторить из боя в бой?
Зачем для страшных битв расчет холодный
Берет смерть ненавистную с собой?

Зачем героя мучил в поединке,
Прославившим далекие века?
Зачем растаял, как снег на картинке,
Что в спешке бросила моя рука?

Алкмеон.
В злобе рок гордый печалью измазал палаты,
Время, боль слез в зев милосердия лей.
Мести яд съел души родных существ:
Скорбь на поминках.

Алкмена.
Супруга нежная, царица,
Смущаясь всполоха огня,
Свечу на выступ половицы
Спустила, тишину любя.

Сияющая страстью нега
Самих небес, круша покой,
Служанкой, нравственной калекой,
Стремглав влетела в рай земной.

Свободы сладострастной блики,
Скользя по простыням любви,
Сулили запах повилики,
Смех на могуществе руки.

Сосудов дивных благовонье,
Стекая нитью золотой,
Супруга мнимого в безволье
Стремилось уличить порой.

С лучистым факелом рассвета,
Сомкнув уста, бог взмыл к делам,
Стенанье слез услышав где-то,
Продолжил путь по облакам.
 
Стон стал для мужа страшной пыткой,
Стыдливо обагрив лицо,
Строптивая жена с улыбкой
Срывала честное кольцо.

Алоады.
Гиганты, не скупясь отвагой,
Любимым мною ясным днем
Теснили мир земной с отрадой,
Пылая яростным огнем.

Им любоваться бы долиной,
Прекрасной, с шелковой травой,
Они, взмахнув большой дубиной,
Затеяли ужасный бой.

Ах, наглецы, вы бога смерти
Запрятали в железный чан,
Бессмертные такие жертвы
Не примут, разорят ваш стан.
 
Лишь утро очи открывало,
Два гордеца опять крушат,
Что под рукой, ногой лежало,
Пока не взвил Зевс ввысь ушат.

Вмиг устремились стрелы гнева
На головы лихих бойцов,
А следом ярых молний пена,
Очистив поле битв отцов.

Алфей.
Поющая душа потока,
Плененная земной красотой,
Ее стыдливой наготой,
Забыв про песнь, давай жестоко
Тянуть девицу в вод покой.

От неожиданности нимфа,
Вскричав, отбросила струю,
И, за громад высоких рифа
Направив ловко силу всю,
Спасла от бед судьбу свою.

Алфея.
Слава мужчине, в походе священном отвагой ведомый.
Женщине слава, ратных мужей воспитавшей в уюте.

Амазонки.
Улыбки несравненное убранство
На девичьих пленительных щеках
Скрывало часто тайное коварство.

Изнеженное вольной волей барство
Любило ярый блеск в своих очах, 
Улыбки несравненное убранство.

Непризнанное миром государство
В коротких ль, продолжительных боях
Скрывало часто тайное коварство.

Неиссякаемо сердец бунтарство,
Закончив схватку, видят на мечах
Улыбки несравненное убранство.

Вновь отвоеванное их пространство
На золотой равнине, на холмах,
Скрывало часто тайное коварство.

Что подкупало? Дружбы постоянство
С прекрасной притчей в дорогих веках:
Улыбки несравненное убранство

Скрывало часто тайное коварство.

Амалфея.
Из глубины расщелины скалистой
Предутренней порой поднялся пар,
Клубясь по шерсти тонкой, шелковистой,
Как по густому лугу в знойный жар.
Младенец Зевс молочный пил нектар,
Взирая на небес лучистые просторы,
Где должен был развиться чудный дар,
Для власти ткущий стойкие узоры,
Лукаво отводил божественные взоры.
 
Амата.
Мать, любя в волнах купаться,
Дочь свою брала сюда,
Чтоб прохладой наслаждаться:
- Ах, чудесная вода,
Блещешь ты мечтой всегда. -

Плавая, мать вспоминала,
Что невеста подросла,
Ей супруга предрекала
Из соседнего села,
Где любовь гнездо свила.

Стук в дворцовые палаты
Взволновал ее покой,
Гостю дорогому рады,
Жаль, он из страны чужой,
Где недавно кончен бой.
 
Хлебосольная пирушка
Свадебный вершила торг,
Вся дворцовая верхушка
Испекла на счастье торт,
Чувствуя в душе комфорт.

Бросив на пол кубок пенный,
Мать с кручиною в очах,
Словно в ножнах меч степенный,
Что-то прокричав в сердцах,
Канула в густых волнах.

Амик.
Упругий ветер утра
В расщелину скалы,
Подумав, это урна,
Сгреб бремя суеты.

А на опушке пышной
Шла схватка стойких сил:
Один с повадкой хищной,
Другой честь возносил.   
   
Достойная атака
Стального удальца
Переросла вдруг в драку
С подачи хитреца.

На черепе удобно
Лежащем на траве
Стервятник клювом злобно
Морзянку слал молве.
 
Амикл.
Боги велели герою воздвигнуть невиданный город,
Мудрый правитель решил: «Пусть расплодится мой род».

Амифаон.
Волна ветров беспечных,
Волнуясь за свой бег,
На край в высотах вечных
Вновь сделала набег.

Возможно, не подумав,
Возможно, так решив,
Ведь ветряная дума
Вершит один мотив.

Великий, осторожный,
Владыка на земле,
Взяв власть, как плащ дорожный,
Воткнул меч в трон во зле.

Велюровые зори,
Взойдя на пьедестал,
Высвечивали горе,
Великих бед накал.

Амон.
Гордое племя искало вдали золотые долины,
Бог всемогущий, уняв непристойные страсти, отныне
Лик светозарный усилил, добро поселенцам отдав,
Сладкую каплю надежды оазису дум передав:
Речи оракула пили воздушные волны отрадно,
В свете любви очерствелые люди поладили ладно.
 
Амур.
Лук сластолюбца коварные стрелы
Без промедления в сердца пределы
Юных прелестниц, людей молодых
Слал под опекой светил золотых.

Мне интересны конечные цели
Самой желанной из всех канители,
Взоров паренье в альковах ночных,
Воспламенивших божественный стих.

Амфиарай.
На тронном месте добронравный вид:
Однажды ненароком прорицатель
Подметил, что, хотя царь обладатель
Святых даров, он миг лишь монолит,
За все и вся его душа болит.
Когда же он рассыплется, как семя,
В пучины зев беспечно улетит,
Незримое божественное время
Отдаст наследникам земной услады бремя.
   
Амфиктион.
Мысль ясная, как чайка над волной,
Неясная, как скрытый враг в пустыне:
Союз стран в прочной тяге гужевой,
Жаль, коренною запрягли гордыню.

Амфион.
Не осуждаю я грехи,
Сама грешна, а если боги
Купаются в святой любви,
То прославляю те пороги.

С гордыней гордой не смирюсь,
В ней нет живого простодушья,
Она удавка для удушья,
Кто б ни был ты, со злом борюсь.

Амфитрион.
Амур, покинув звездный небосвод,
Смешал, скучая, в разуме недетском
Одновременно бессердечный лед
И пламя страсти, как в орехе грецком.

Прощу прошения, в постельный храм
Шла суета на горе меченосца,
Бросая слухи к доблестным ногам,
Творя из честной доли рогоносца.

Амфитрита.
                Ветер по морю гуляет
                И кораблик подгоняет.
                А.С.Пушкин
Ветер по морю гуляет,
Заглянув на зов любви
В светозарный рай ночи,
Где прелестный взор мечтает
Лишь о нем, с волной играет

И кораблик подгоняет
В дом свой, что года плутает,
Словно водный пилигрим:
В этот миг вод властелин
Деву с рифа умыкает.

Анаксибия.
Гладкий путь земной
Деву вел домой
Под лучистый свод,
Чистый небосвод.
               
Милый домострой
С шумной суетой
Знал любви раскат
И страстей закат.

Андрогей.
Завистливым огнем атлет могучий
Сожжен дотла, попав в борьбы капкан,
Победный лавр фортуною летучей
Убийце отдан, как ветрам туман.

Отец стенал: «Отзывчивые тучи,
Залейте ядом подлый вражий стан,
С лица земли сотрите злые кручи,
Бесчеловечный, смертоносный план".

Гость мужественный в чреве лабиринта
С живою данью тихо шел, без скрипа,
Разя наотмашь ярость, как во сне.

Нить повела к излюбленному свету,
К прелестнице на прочном корабле,
Отец рыдал: "Не пережить боль эту".

Андромаха.
Звуки печальной сирены на суше кровавой,
На необузданной и своенравной волне:
Мысли прелестной троянки о родине славной.

Ветру она доверяла с улыбкой лукавой:
- Мужество стойкое на беспокойной войне,
Звуки печальной сирены на суше кровавой. -

Залито поле сражения храброю лавой,
Льющейся многие дни к непокорной стене:
Мысли прелестной троянки о родине славной.
 
Очи печально скользили по гальке картавой:
- Где ты, победу в седле на крылатом коне?
Звуки печальной сирены на суше кровавой. -
 
Волны, как люди, с утра устремились за славой,
Грозно кипя в беспримерном отважном огне:
Мысли прелестной троянки о родине славной.

Замерло сердце, супруг шел походкою бравой
Биться со смертью, держа меч спокойно в руке:
Звуки печальной сирены на суше кровавой,

Мысли прелестной троянки о родине славной.

Андромеда.
Античный миф:  Ах, снова круговерть,
Коварный рок   Надежду в злую муку
Запеленал,     Даря без спроса смерть.
Лихой храбрец, Развеяв луком скуку,
На бед грозу   Отважно поднял руку
И победил:     Мелькнул Змей в хлябь волны.
Марш свадебный Единую разлуку
Готовил всем,  Двор бросив в тишину,
В очаг дрова,  Амура в вышину.

Анкей.
У помыслов сердечных нет границ,
Попав в любви сеть, гордая богиня,
Однажды перепела даже птиц,
С припевом: "Где же ты, моя святыня?
В моей груди горящая пустыня".
Кто тот кумир? Обычный человек,
Бурля желаньем, страстная стихия
Влила ему огонь меж пылких век,
Теперь, как червь земной, он коротает век.
 
Анксур.
Для всех один закон:
Мысль, обегая разум,
Сквозь думы перезвон   
Прозренье даст не сразу.

Анна Перенна.
Взор усладив огнем клубничным,
Она пошла на горный склон,
Усыпанный кустом отличным,
Отдать всем ягодам поклон.
Умчалось солнце за вершины
И началась беда кручины:
Смущенная душа в плену
У пылкой страсти наяву.
Ей броситься бы к океану,
Уйти в веселый хоровод,
Просить зардеться небосвод,
Но сердце поддалось обману,
Мирясь, что сшит так человек
И что простит грех бабий век.

Антей.
Люблю я за недюжинною силой,
Царящей на аренах цирковых
В почетной ложе и с улыбкой милой,
Смотреть за схваткой грозною двоих.
И вот один из них мгновенно стих,
Летя к земле, грудь твердую целуя,
Скосить желая сразу всех живых:
Другой, его отвагою врачуя,
От зла спас белый свет, в овациях ликуя.

Антенор.
                В синем небе звезды блещут,
                В синем море волны хлещут.
                А. С. Пушкин.
В синем небе звезды блещут,
Прорицая с давних пор:
- Должен быть наказан двор,
Где мечом и бьют, и режут,
Где потоки кровью плещут. -

В синем море волны хлещут,
Словно крыльев взмах, трепещут,
О накале той борьбы,
Люди рядовой судьбы
Языком беспечно чешут.

Антея.
Что ж, есть любовь без строгого запрета
В высокородных золотых дворцах,
Порочная, как беды злого света.

Известно мне о страстных днях дуэта,
Ликующего в чистых простынях,
Что ж, есть любовь без строгого запрета.

Тоска души бывает без ответа,
О ней читала я в больших томах,
Порочная, как беды злого света.

И вот строка великого поэта
Поведала мне про моральный крах,
Что ж, есть любовь без строгого запрета.

Не раз обман скрывали ночи лета,
А жизнь опять цвела в густых садах,
Порочная, как беды злого света.

Безумная стихия не допета,
Она везде: и наяву, и в снах,
Что ж, есть любовь без строгого запрета,
 
Порочная, как беды злого света.

Антигона.
Пыл нравственный в тугих тисках оков,
Парящий над смертельным ураганом,
Погас в расцвете сил под плач ветров.

На площади, среди ватаги псов,
Окутанных таинственным туманом,
Пыл нравственный в тугих тисках оков.

Под взором опечаленным богов
Девичий подвиг с благородным планом
Погас в расцвете сил под плач ветров.
 
Правителя гнев с молниями слов,
Карал, взлетев ввысь над народным станом,
Пыл нравственный в тугих тисках оков.

От страха трясся весь земной покров:
Поступок милосердный пред тираном
Погас в расцвете сил под плач ветров.

Простору не до свадебных пиров,
Отягощенному с бедой капканом:
Пыл нравственный в тугих тисках оков

Погас в расцвете сил под плач ветров.

Антилох.
Мне мило стати совершенство,
Краса с душевной чистотой,
Другим же мило лишь блаженство,
Пыл сладострастный под луной.

Мне мил стук колесниц в тумане
И честный рукопашный бой,
Другим в житейском океане
Мил подвиг страсти роковой.
 
Антиной.
Смотрю на пламенный янтарь,
Разливший пылкие желанья,
И подмечаю, злой январь,
Страсть опустив с водою в ларь,
Продлил душевные страданья.

Не описать, что было встарь,
Хоть плач, хоть смейся: в час свиданья
Позвал смерть разъяренный царь,
Чтоб принял жертв косяк алтарь,
Тем пояснив суть назиданья.

Антиопа.
Я знала много амазонок,
Ко мне являвшихся спросонок,
Прекрасных, как весной земля,
И стройных, словно тополя.               
Рванувшись в схватку без обновок,
Без металлических оборок,
С мечом, пощады не моля,
Пошла страсть на любви поля.
               
Антифат.
Безрадостный прием гостеприимства,
На вертеле видны следы убийства:
                позор.
Речь хлебосольная полна витийства,
Морских гостей топил из любопытства:
                вздор.
 
Антерот.
Печально, светоч во вселенной
Погас, став ветошью нетленной,
А раньше поступью степенной
Не раз бродил по роще тленной.
- Живешь как, символ вдохновенный,
С душой лучистою, надменной?
В чем идеал твой неизменный? -
- Ты прах земной, я бог бессмертный? -

Анубис.
Мир, познав свет, мглой захлебнулся кромешной,
Бог смерти яд горький вливал в сердца,
Слез поток мыл холм скорбный года щедро:
               Мертвым покой!

Анхис.
Отрадно, если в теле сила
И благородная душа,
Богиня,улыбнувшись мило,
Присядет возле шалаша.

Любя волшебные напевы
Непревзойденного певца,
Я думала о стати девы,
О тусклой тени удальца.

Апате.
В путь гробовое покрывало
Помчалось, как галоп коней,
На вольной воле ликовало,
Ища затравленных людей.
Мне страшно видеть, как отшельник,
Святой, провидец и мошенник
Молили на весах судьбы
О снисхождении: рабы!
Напрасны ваши все потуги,
Тупые ножницы в руках
Нить плоти превращают в прах,
Как смерти преданные слуги,
На благо общее трудясь,
Гробы слать Стиксу не ленясь.
 
Апис.
Познав все чары обольщенья
С огнем греховного прельщенья,
Сочувствовать могу беде,
Случившейся в одной судьбе.
 
Ханжа вовсю кричал: "Паденье!
В движениях оцепененье,
Купаясь в сладострастных снах,
Не думал грех о мрачных днях".

Ревнивой половины мщенье
Сильней телесного мученья,
Глотая гневно синеву,
Пред нею стало наяву.

Концовка в мифе бесподобна,
Устроившись в гостях удобно,
Кровинка, сын ее, подрос,
И вскоре до царя дорос.

Аполлон.
В моей груди свет идеальный,
Ликуя трепетным огнем,
Зачатым золотом сусальным,
Разлился благодатным сном.
Взор ясный в локонах лучистых,
Коней своих увидев быстрых,
В миролюбивой синеве
Взыграл, как солнце, по весне.
Я отшатнулась от виденья,
Был ослепительно хорош,
Как в крупных бриллиантах брошь,
Принц светозарный: от волненья
Забыла имя я свое,
Любя лишь одного его.

Апсирт.
Как горестно, когда лихое время,
Уговорив сражаться океан,
На корабелов налагает бремя.
 
Еще печальней угодить в капкан,
Разбросивший шипы по хляби гладкой,
Призвав на помощь лютый ураган.
 
Храбрец, взглянув на спутницу украдкой,
Сравнил ее с луною в облаках,
Роскошной, притягательной, с загадкой.

- Опальное руно в твоих руках! -
Кричал в сердцах беглянке брат вдогонку, -
Опомнись, сгинешь в огненных волнах. -   

Свирепый вал, взыграв, за судном гонку
Устроил, сбив тугие паруса,
Но возвратить назад не смог девчонку.

Стихия поглотила голоса,
Оставив прах отважный в шумных водах
Под вопли венценосного отца.

Арахна.
                Мчатся тучи, вьются тучи,
                Невидимкою луна
                А.С.Пушкин.
Мчатся тучи, вьются тучи,
Вижу нить веретена
На узоре полотна
Лучезарной горной кручи
В легком зареве летучем.

Невидимкою луна,
Обаяв легко меня
Добродушным откровеньем
И паучьим вдохновеньем,
Уплыла за облака.

Аргонавты.
Зловещий рев обители морской
Приветствовал, ликуя, аргонавтов,
Героев смелых, истинных атлантов,
Плывущих за удачей дорогой.

Спешу я следом за больной мечтой,
Любуясь стойким мужеством гигантов
С неисчислимой роскошью талантов,
Раскрывшихся над грозною волной.

Спаси их, бог, летящих к дивной цели
По хляби жуткой, по коварной мели,
Смерть обманув, за золотым руном.
 
Вал трепетал, как голос мой великий,
Как пылкого светила свет безликий,
Неся корабль славный в царский дом.

Аргос.
Боюсь взглянуть на вид свирепый стража,
Взъерошившего кожу, как штыки,
Пригодный для пугающего шаржа
И слова острого: ужасные клыки
Светились ночью, словно светляки,
Пугая в мрачной преисподней тени,
Приплывшие по колее реки
В дом лютой смерти, тощие колени
Стерев до дыр кровавых в час судебных прений.
 
Арес.
Я ощущаю грозное дыханье,
Идущее предутренней порой
От злых мечей, спешащих на страданье
Во имя жизни родины родной.
Я вижу, как над битвой бог стальной,
Гнев подливая в страшные удары,
Летел, объятый пылкой синевой,
Любя победоносные фанфары,
А не свирели голосистой тары бары.

Арета.
Свет любви, как подвиг души и сердца,
Радость, как суть чистого вздоха жизни,
Сладость дум, как луч добронравного века.
                Слава Арете!

Аретуса.
В великолепном хороводе дев,
Пленительных, как утра пробужденье,
Лечу я, все невзгоды одолев,
Как легкий ветер, как свирепый лев,
Чтоб получить от бега наслажденье.

Речному богу до игры нет дела,
Пред страстным взором юная краса,
Мелькнув усладою, вдаль поплыла.
Я в горсть кипящую волну взяла,
В ней горьких слез сплошная полоса.

Ариадна.
В минувшие далекие года,
Когда о чести знали только боги,
На критский берег принесла вода
Живые жертвы: кровью смыть пороги,
Пресечь людей свирепые пороки.
Я с трепетом смотрю на лабиринт,
Мне преподавший мудрости уроки:
Внутри сиянье светозарное горит,
Чтоб выйти, нить в моих руках должна парить.

Арикия.
                Царь с царицею простился,
                В путь – дорогу снарядился.
                А.С.Пушкин.
Царь с царицею простился
С трепетной слезой в очах,
И супруге в сладких снах
Пылкий пасынок приснился:
Что на ложе он спустился,
В путь–дорогу снарядился,
За любовь не извинился
В миг для сердца дорогой,
Управляемый мечтой,
Как виденье, растворился.

Арион.
Смел звук певца над волн сиянием нежным,
Дельфин чудный песнь песней унес в морскую глубь,
Скупой купец сник в мрачной хляби:
Творец рулад, услади мир пеньем!

Аристей.
Земля, наш благодетель мудрый,
Не критикуя глаз разрез,
Прекрасным светозарным утром
Заботится о нас, как крез.

Несчастных странников движенье
Тропа пути без борозды
Остановила на мгновенье,
Дав пищу и глоток воды.

Аркас.
Страсть отличая от влеченья,
На зорьке доблестный герой
Нашел в охоте наслажденье
Осенней раннею порой.
В тот день охотница-богиня,
Для нравов девственных святыня,
Любя тугой лук и колчан,
Вдыхая утренний туман,
Парила, как восторг виденья.
Охотник, отогнув листу,
На землю бросив тетиву,
Пил красоту до ослепленья.
Гнев огнедышащий суров:
Лес оглушил медвежий рев.

Артемида.
Охотницей азартной быть не просто,
Попробовала я в мишень попасть,
В плывущий величаво судна остов,
Но угодила в злую волчью пасть.
От горечи пошла я погулять
И вижу в блеске солнечном дружину,
Небесных жительниц ни дать ни взять,
И впереди отважную богиню,
Воспламенившую по дому ностальгию.
 
Асканий.
Иллюзии загадочный мираж,
Спуская грезы, словно покрывало,
На запыленный временем витраж,
Манил меня к себе: куда, бывало,
Используя коварной лести жало,
Шли развращенные войной умы.
Им жертв на поле боя было мало,
Отбросив прочь дырявый зев сумы,
Искали блага дорогие у кормы.
 
Асклепий.
Касаясь взором гнойной раны,
Похожей на души ушиб,
Коварный, как огня каналы,
Разбившие моральный стыд,
Я отшатнулась: врач Асклепий,
Любя картины благолепий,
Царил в кругу нетленных тел.
Бог смерти, мыкаясь без дел,
Скрипел от ярости зубами:
- Великолепный небосвод,
От тяжести планеты ход
Буксует, я зажат цепями. -
Зевс молнией сразил напасть:
- Знай меру, докторская власть. -

Асоп.
Отрадно знать, от семени титана
В неистовой стихии океана
Рожден краса земли, отважный сын,
Достойный, благородный господин.

Я тоже бегала в клубах тумана
Беспечно по щетине злой бурьяна,
Не ведая, что был здесь исполин,
Хозяин ослепительных долин.

Не отыскать в такой судьбе изъяна,   
В подземной глубине, в палате стана,
В судейской мантии, в волнах седин,
Грех сортирует чести властелин.

Ассарак.
Раздумье сердца привело к истокам,
Где силу черпала земная власть,
С годами ставшая большим потоком,
Отрадой напитавшим землю всласть.
Но налетела вдруг на мир напасть,
И, что вчера цвело, благоухая,
Решило пеплом траурным упасть,
Царя до язвы трона провождая,
Как снегопад январский в майский день летая.

Астарта.
Пик поздний временного лета
В объятьях утреннего света,
Сияя нитью золотой,
Явил мне образ дорогой.

Почти сгоревшая комета
Витала над душой поэта,
Как показалось мне, с косой,
А не с лучистою красой.

Вращаясь, чуткая планета
Вела вслед за собой эстета,
Открывшего, как ларь тугой,
Богини взор ночной порой.

Астерий.
Считай, волна, все дети эти
Твои, устроена так жизнь,
Плодится все на белом свете,
Не удержать: то вверх, то вниз
Течет река подвижной сути.
Проходят в сладких грезах сутки,
Малыш, как перл воды морской,
Парит в семье своей большой.
Сыночки милые и дочки,
Став в шумный водный хоровод,
Пока в огнях был небосвод,
Взирали на деревьев почки,
Спешащие открыть уста
Из листьев хрупкого куста.

Астианакт.
Времен всех и народов удалец
В альковном сумраке своей супруге
Сказал, грустя: «Дитя – любви венец».

Вот здесь бы складной сказке и конец,
Взяв острый меч, припал к груди подруги
Времен всех и народов удалец.

Как быть? Он славный воин и отец,
И, туже заглянув ремни подпруги,
Сказал, грустя: «Дитя – любви венец».

На зорьке утренней почил малец.
- Ронял слезу, - шептались скорбно слуги, -
Времен всех и народов удалец. -
 
Светило плыло из конца в конец,
Взирая ввысь, любя его услуги,
Сказал, грустя: «Дитя – любви венец».
 
Сочувствуя ему, вниз плыл творец,
Лучами заливая пядь округи:
Времен всех и народов удалец

Сказал, грустя: «Дитя – любви венец».

Астрея!
Ау, сердечная рулада,
Сегодня не зови любовь,
Тиран, под сенью винограда,
Ревущий, словно в ране боль,
Естественно, плодил потомство,
Гоня дальнейшее знакомство.

Ата.
Ужасная корысть обмана,
Призвав к себе клубы тумана,
Заполнила сомненьем ум,
Как заполняет воздух шум.
О грустной участи природы,
Родившей славные народы,
Мне предстоит еще сказать:
Без времени и без подсказки,
Отжившим век свой в милой сказке,
Она спешила ложь подать.

Аталанта.
В сумятицу лесных видений,
Меняющих картины дня,
Пришел весь в трауре злой гений
Без искры теплого огня.
Меня страшит клинок из стали
И взор блуждающий по дали,
Как сеть паучья у ловца,
Слывущего за храбреца.
Платок упал их нежной длани
На обагренную траву,
Творилась драма наяву,
Терзая деву, как прах лани:
За оскверненье чистоты
Грех канул в бездну темноты.

Атлант.
Титана ослепительная доля,
Приснившаяся мне ночной порой
В лучистом центре золотого поля,
Держала свод над гордой головой.
Как здорово быть храброю звездой,
Идущей в битву за существованье,
Как жертва смены власти роковой:
Любя созвучной рифмы обаянье,
Внимала сладострастной радости признанье.

Атрей.
Багряные панели в царском зале
Страшили голосистого певца,
А надо петь, его с утра позвали
Власть прославлять и седину венца.
Дрожь в голосе не тронула сердца
Вассалов злых с порочною усладой,
Впив острый меч в дыханье до конца,
Открыв вход в усыпальницу с отрадой,
Помчались к трону за бесценною наградой.

Атропос.
Тупые ножницы, в руках сверкая,
Облюбовали чьей-то доли нить,
Смотря, как вдаль идет судьба слепая,
Сама себе твердя: "Должна я жить".
Ну что же, так тому пока и быть,
Идите с глаз моих, еще не время
Вам кровь мою на нашу землю лить,
Навязывать душе кончины бремя,
Отрадно сея в мрачном склепе смерти семя.

Аттис.
В травы покоса направлены грозные стрелы возмездья:
Замер, стыдясь, в нестерпимой печали несчастный скопец.
 
Афайя.
Приятно взирать на охотничьи страсти,
Ушедшие в чащу лесную от власти
Искать там след дичи, любовных удач,
Летя за стрелою отважною вскачь.
Как мне уберечься от плотской напасти,
Пленительной деве, не ведавшей сласти,
Когда на охоте за сердцем палач,
Отринувший грубо и просьбы, и плач?

Афамант.
С глупцами лучше не водиться,
Они к тебе, а ты от них,
Им все одно, что злобно злиться,
Что на пиру пить за двоих.
Я стороною обходила
Чужой уют, где радость била
Фонтаном в звездный небосвод,
Где, бог весть, весь простой народ,
А властелин в кругу видений
Из лучезарных облаков
В душистой зелени садов
Под соловьиный звук творений,
Любя пленительную даль,
Лелеял в черством сердце сталь.

Афарей.
Гордясь отвагою своей,
В кругу сынов-богатырей
И званых на пиры царей,
Излюбленных душе гостей,
Мечом играл царь в гуще дней.
Мне жаль, что нет в судьбе моей
Лихих, воинственных затей,
Несущих сердце в карай страстей
На гриве огненных коней.
 
Афина.
Бок о бок с грозною богиней
Лечу с мечом в священный бой,
Вдыхая жар, холодный иней,
Как будто тоже я герой.
В душе отрадное желанье
Мир защитить от увяданья
В былого своенравный миг,
Внимая массы ярый крик.
Мысль бьет в набат: добудь победу
На поле зла любой ценой,
Каленый строй идет стеной
По твоему живому следу
Под восхищенный взор очей
Афины, радости твоей.

Афродита.
Я о пленительном виденье
Не с кровью в сердце, а красой
Из светозарного свеченья
С блестящей нитью золотой
Узнала, как о чуде, ныне.
Все прелести в одной богине
Отрадно собрала любовь,
Набросив шелк на грудь ей, вновь
Хотела кое-что добавить,
Мир развращенный удивить,
Заставить слезы страсти лить,
Но стала девственность лукавить
И, увлеченная собой,
Взвилась, как солнце, над землей.

Ахелой.
Поди прочь, оборотень злобный,
Тебя пугает честный бой,
Отвага, мужественный строй,
Вон с глаз моих, враг подколодный.

Ты полон ярого коварства,
Мне с колдовством не по пути,
Гнев воспалив в своей груди,
Доводишь злобу до упрямства.

Послал бог грозный на распутье
Героя, чтоб волной руки
Стереть тебя с лица земли
В сияющее полнолунье.

Смотрю, тебе не до веселья,
Хитрец с кровавою судьбой,
К тебе явилась смерть с косой,
А ты на зорьке ждал птиц пенье.

Ахилл.
Дух замер мой, увидев в четком строе
Героя всех времен отважный путь,
Стремящегося к непокорной Трое
Глоток удачи сладостной глотнуть.

В доспехах от богов хочу шагнуть
На поле чести, мира там былое,
Но ставшее душе моей родное,
Своей ногой хотя бы камень пнуть.

Так вот оно какое, пламя страсти,
Не ради славы и не ради власти,
А ради имени в живых веках.

Долг чести молча двинулся на встречу,
Готовившую яростную сечу
И взор стеклянный в доблестных очах.

Аэропа!
Адские муки неверной жены
Эхо уносит на гребнях волны:
Разве с тобою того не бывало,
Острый сучок не срывал покрывало,
Прелесть свою не дарила ты снам,
Амбру разлив по тугим волосам?

Аякс.
Сражение на поле боя
Клубило пыль десятый год,
Не описать печали моря,
Смотрящего, как мрет народ.
О, боги, вон летит квадрига!
Возница, знающий вкус лиха,
Прекрасен с яростью в очах,
С ответственностью на плечах.
Его бы подвиг беспримерный
Во всех страстях на фриз побед,
Чтоб даже через сотни лет
Он воинству был другом верным,
И, несмотря на рану в грудь,
Продолжил свой отважный путь.

                - Б –
Бавкида.
Не все в ночи гостеприимством блещут,
Стучи, кричи, нет дела до тебя,
Еще вслед взоры огненные мечут:
Иная в древности одна судьба,
Приветившая в дождь на вид раба
В убогой робе с посохом корявым.
На стол поставив скромные хлеба,
Хозяин замер: путник светом ярким
Дары тотчас иссек и храмовые арки.

Бахус.
Я полный кубок поднимаю
За мир, за родину мою,
С античным богом прославляю
Напитка звонкую струю.
Она дана нам для веселья,
Для радостного наслажденья
На празднествах в кругу друзей
В дворцах и на груди полей.
Душа, ликуя, торжествует,
Не ведая про горький страх.
Что жизнь? Растаяв в облаках,
Она о смаке повествует,
Любя тот сладостный обман,
Похожий на мечты туман.

Беллерофонт.
У наслажденья есть свои границы,
Да, ты жена, да, ты подобна птице,
Но не губи невинность, пощади,
Не разливай огонь греха в груди.

Мужская красота тебя пленила,
Как хищница ты плоть ту надкусила,
Но божий суд послал мгновенно смерть,
Очистив от порочной страсти твердь.

Беллона.
Когда кумиром стал сам Марс,
Бросающийся в бой, как барс,
То дева в куклы не играет,
Приданое не собирает.

В доспехах доблестный отряд
Идет на праздничный парад,
В строю ее лицо лучилось:
- Рубить мечом не зря училась. -

Беот.
Смотреть отрадно взору, как знамена
Колышут в небе стойкие ветра,
Союзники отчаянного звона,
Дремавшие недавно у шатра.
Намечен был путь доблестный вчера:
Лишь разольется золотом светило
Вокруг площадки славной алтаря,
Все мужество, что с честью победило,
Сольется там, пока в нем пламя не остыло.

Биант.
На чести зов отправились герои
Под неприступное сооруженье Трои,
Неся кромешный ад в своих сердцах,
Стрелу негодования в очах.

Таких отважных храбрецов не много,
Иные возле отчего порога
В пыли дорожной распевали чай,
Потомством наполняя милый край.

Взор потянулся в дымку непогоды,
Желая видеть грозные походы,
Сражение отважных храбрецов
Под слезы сладкие родных отцов.

Битон.
Не каждой матери на свете этом
Гордиться славным сыном довелось,
Как хорошо, что стала я поэтом,
Былое в звоне рифм отозвалось.

Летели вдаль два колеса повозки
По гладкому простору без загвоздки,
А в хомуте роскошном храбрый сын,
Судьбы неповторимой властелин.

Я, затаив дыхание, смотрела
На стать богини: вся она горела,
Бессмертье мимоходом подарив,
Как благо за достойнейший порыв.

Борей.
Так вот какой ты, ветер ледяной,
Угрюмый, с недовольными устами,
Кружась с листвой, лети к себе домой.

Везде полет унылости скупой
С повисшими на сетке пауками:
Так вот какой ты, ветер ледяной.
 
Мне неприятен липкий дождик твой
С пугающими сердце облаками,
Кружась с листвой, лети к себе домой.

Любя мир с неприкрытой наготой,
Сорвал последний бледный цвет крылами:
Так вот какой ты, ветер ледяной.

Затеяла я с грозной силой бой,
Руками, как калеными мечами:
Кружась с листвой, лети к себе домой.

И стал он вдруг совсем-совсем ручной,
С воздушными огромными волнами:
Так вот какой ты, ветер ледяной,
 
Кружась с листвой, лети к себе домой.

Бриарей.
Боялась в раннем детстве я чудовищ,
Бесформенных, с огромной головой,
Усердно стерегущих блеск сокровищ,
Вступающих без надобности в бой.
Мне все понятно, власть над синевой
Делили яро боги и титаны,
И, кто сильнее, вскоре стал главой,
А остальные лютые буяны
Попали в преисподней цепкие капканы.

Брисеида.
Наложнице с красой роскошной
Непросто в грозном стане быть,
Ий нужно просто стать дотошной,
Чтоб, несмотря на беды, жить.
Боясь в самой себе дыханья
И лика ясного сиянья,
Вдали от матери, отца,
Украдкой лишь на храбреца
Взор ненавязчиво бросала,
И, снова напустив печаль,
Набросив на глаза вуаль,
От пламенной любви страдала.
Герой, барс в схватке роковой,
Мечтал назвать ее женой. 

Бритомартида.
Ты родилась в изысканных шелках
На радость миру, матери и мужу,
Мелькая, словно яркий свет в дворцах.
Когда наслал бог в сердце злую стужу
И разум помутил в твоих очах?
Не важно, ты, сгубив чужую душу,
Сама на золотой траве лугов
Погибла от голодной своры лютых псов.

Бусирис.
Что может быть страшней кровавой плахи
С ударами бездушного меча,
Держащего людей несчастных в страхе
И грозным видом злого палача,
И поворотом дюжего плеча,
Не говоря про взоры ледяные,
Угасшие, как старая свеча?
Лишь смерть сама: вон хижины пустые,
На пустоши безмерной ссадины большие.

                - В - 

Вакх.
Стой, предводитель буйных оргий,
Ты одеяние забыл
На берегу, где день был строгий,
А ночь, как сладострастный пыл.
Ты не один, с тобою девы,
Танцующие под напевы
Небесных золотых певцов
Лучами яркими без слов.
Пир ликовал на вольной воле
Лесной унылой полосы,
Пугая проблески красы,
Растоптанные шумом вскоре.
Мне захотелось к ним бежать,
Резвиться, юностью сиять. 

Вакханки.
Вдали виденья, как большие грозди,
Объятые дыханием луны,
Предвижу я, неистовые гости.

А я из плоти: кожа вот и кости,
Куда несут меня земные сны?
Вдали виденья, как большие грозди.

Зачем им молоток в руках и гвозди?
Не проще ль тронуть дивный звук струны,
Предвижу я, неистовые гости.

Все было на лугу: любовь и козни,
Свет робко слал порывы тишины,
Вдали виденья, как большие грозди.

Был ранний час, теперь уже стал поздний,
Кто тешится там, как напор волны?
Предвижу я, неистовые гости.

Устав от страсти, позабыв про розни,
Легли спать под густых ветвей шатры:
Вдали виденья, как большие грозди,

Предвижу я, неистовые гости.

Венера.
Слова любви я в гости пригласила,
Потом, подумав, чувства позвала,
Дуэт прекрасный честно попросила,
Чтоб описал, как девица мила,
Как падает прядь нежная с чела.
Мне не под силу вровень стать с твореньем,
Что сотворила чистая волна,
Могу я только быть стихотвореньем,
Написанным нем мной, а легким вдохновеньем.

Вертумн.
Люблю я маскарада пляски,
Что водит шумный хоровод,
Неузнанные взором маски,
Надетые наоборот.
А ты, шалун, познав сласть власти
И бремя вековой напасти,
Для развлечения их взял,
Как оборотень в них рядился,
По полю колесом катился,
Чтоб белый свет страх обуял.

Веста.
Искала взором я блеск красоты
И, наконец, нашла в прекрасном храме,
Вокруг огня, как символ чистоты,
Сидели девы: к дивной панораме,
К очерченной отрадным пеньем раме,
Я устремилась за колонн ряды.
Нельзя мне в ветреной моей панаме
Спуститься в непорочные сады,
Где даже целомудрен легкий бег воды.

Виктория.
Я призываю милосердье
На поле боя: что в ответ?
Неистовых рядов усердье,
Мечей удар, как кастаньет.
Ты где, богиня дивной доли,
Любимица вольготной воли?
Конец сраженьям положи,
Неправых в схватке накажи.
Ты холишь славные знамена,
Летящие в родной покой
С отрадной легкой быстротой
Под сень сердечного закона,
Чтоб свить домашнее гнездо,
Ведь будет битва все равно. 

Вирбий.
Писать мне сложно о пороках,
Кто в жизни бренной не грешил?
Еще за партой, на уроках,
Учитель мудрый мне внушил,
Что стыд себя, дщерь, не изжил.

Как мило, сердце есть такое,
Какая б шалость не была,
Беспечной роженицы горе
Оно уймет, и бед гроза
Засохнет на ланитах вскоре.

Виртус.
Я восхищаюсь мужеством отважных,
Их выправкой и статью боевой,
Я презираю трусов всех продажных,
Лукавцев жалких под большой стеной,
Кричащих громче всех: "Смелее в бой!"
А сами, словно раки, задом пятясь
На безопасных волн лихой прибой,
Издалека на сгустки крови пялясь
Век незаметно жили, без царапин старясь.

Вулкан.
Не дай мне, бог, еще увидеть,
Как разливается вулкан,
Я не хочу его обидеть,
Но я боюсь попасть в капкан
Лап огнедышащей стихии,
Где все: порочные, святые,
Растаять вмиг обречены,
Как утром дивные костры.
Друг, не сердись, прошу, не надо,
Ты властью адской наделен,
Самим собою увлечен,
Есть мир иной: на склоне стадо,
Песнь трепетная пастушка,
Влюбленная в него душа.

            - Г -

Гадес.
Все будем мы усопшие когда-то,
Подумать даже страшно о тоске
В подземном царстве: черная палата,
Засохшие слова на языке.

А я поэт, за жизнь иная плата,
Отметил бог суровый на листке,
Как мой учитель в школьном дневнике,
За что я провинилась: роспись, дата.

Пристыженная, я сижу, как мышь,
Вокруг меня витает злая тишь,
Хозяйка необъятного простора.

Писать я дальше просто не могу,
Творца о снисхождении прошу,
Боясь взглянуть на строгий вид дозора.

Галатея.
Я, осмелев, решила попроситься
В лучистый круг плеяд, стать им сестрой,
Быть нежностью прелестной научиться,
Сияя ослепительной красой.

Уроки грации пошли на пользу,
Смелей я стала на больших балах,
Но не смогла пленительную позу
Их перенять и божий блеск в очах.

Ганимед!
Губительная прелесть совершенства,
Атаковавшая порочный пыл,
Намеренно нашла огонь блаженства,
Сладчайший грех, не ощущая стыд.
Медвежью мне услугу оказала
Единственная запись на полях:
Два существа одна любовь сковала.

Гармония.
Не устаю я восторгаться
Неповторимой красотой
Земли и неба, чтоб встречаться
Под ослепительной луной
С вечерней трепетной звездой.

Я звездочет совсем неважный,
Но, что мне дорого, скажу,
Не создал бог отраду дважды,
Хочу ли, нет, о том пишу
И взором дивный блеск ищу.

Гарпии.
Я как подумаю о смерти,
Так до утра спать не могу,
Что на родной мне, милой тверди,
На ослепительном лугу
И в лучезарном небосводе,
Открыто, гордо, на свободе,
Витает страшная напасть,
Стальными перьями ликуя,
Опасности в пути минуя,
Чтоб злом неистовым упасть.

Гарпократ.
Молчанья тень в нас: надежды крылья на воле,
Битвы шум стих: божий наказ – смотри в оба.
Спрячь лицемерный яд страсти в сердце,
Дай идее зажечься в душе.

Геба.
В приветливом лице сиянье
Ей юность вечная дала,
Идя с богами на свиданье,
Она сосуд с собой взяла.
Щедра ее душа: "Возьмите
Заветный кубок, пригубите
Душистый золотой нектар", -
Желала искренне застолью,
Легко скользя меж хлебом-солью,
Налив и мне чудесный дар.
 
Гекатонхейры.
Безжалостные, грубые уроды,
Земные чудища, исчадье зла,
Задумали на пиршества походы,
Веселье превратив в очаг огня.
Не дай мне видеть, бог, средь бела дня
Без победителей и побежденных
Бои, где все же удаль верх взяла
И здравый глас, в успехе убежденный,
От семени достойной стойкости рожденный.

Гектор.
Героям стойким время руку жало,
Его к груди прижало, как дитя,
И целый час ему рукоплескало,
В седую вечность радостно маня.
Я вспомнила, как десять лет шутя
Он отбивал жестокие наскоки,
Не упрекнув ни разу ни себя,
Ни брата, что все бытия уроки
Перечеркнул, спеша к прелестнице в чертоги.

Гекуба.
Гордость льет град слез о горькой доле:
- Мой мир – свет и мрак, доброта и злоба,
Детям, бог, дай лавры в сиянье славы. –
            Небо молчало.
 
Гелиады.
Печальна как ты, участь расставанья,
На миг короткий или на весь год:
Невыносимо с родичем прощанье.

Приятны сердцу частые свиданья,
Особенно их шумный хоровод,
Печальна как ты, участь расставанья.

Брат милый сник в пленительном мерцанье,
Покинув лучезарный небосвод,
Невыносимо с родичем прощанье.

Какое горе под лучей сиянье,
Вот так придет когда-то мой черед:
Печальна как ты, участь расставанья.

Лихой костер пылал в знак назиданья,
Легко летя в пучину черных вод:
Невыносимо с родичем прощанье.

Утихомирив слезные страданья,
Смотрю на опустевший, хмурый свод:
Печальна как ты, участь расставанья,

Невыносимо с родичем прощанье.

Гелиос.
                Мороз и солнце – день чудесный,
                Еще ты дремлешь, друг прелестный.
                А. С.Пушкин.
Мороз и солнце – день чудесный,
В кругу священного огня,
Парчовые снега любя,
Бог осчастливил край окрестный,
Роняя луч на праздник местный.

Еще ты дремлешь, друг прелестный,
Одолевая путь небесный,
Взор ослепительный открой,
Веселый пир не за горой:
Вон масленицы вид телесный.

Гелла.
Сиротства беспросветная кручина
В дворце и в жалкой хижине страшна,
Не плачь печальной горечью, лучина,
Ты не поможешь горю: жизнь сложна,
На милосердных взорах пелена.
Но матери отчаянное рвенье
Вело на помощь небо и меня,
Но, видимо, вмешалось проведенье,
И дева пала с высоты в воды волненье.

Гемера.
Скользил по тихоструйным облакам
Прелестный перл, рожденный вдохновеньем,
Хочу понять, а хорошо ли там?
Сегодня я своим стихотвореньем,
Наполненным таинственным волненьем,
Коснусь богов великих бытия:
В своем кругу, под солнечным пареньем,
Подруг небесных и земных любя,
Мечтали высечь искру страсти из себя.

Гемон.
Когда ты зрел, и молод, и успешен,
То кажется мир лег к твоим ногам,
И, если в мыслях сладостных безгрешен,
Дал клятву верности стальным мечам,
То все равно вздыхаешь по ночам
Об образе, придуманном мечтою.
Смерть поспешила по лихим следам,
Готовясь утром к жертвенному бою,
Какого свет не видел, тайну вам открою.

Гений.
Есть в сотворенье мира исключенье,
Об этом я узнала первый раз,
Когда пера коснулось вдохновенье,
Под плачь чернила нацарапав сказ
О том, как взвился волнами Везувий,
Гордец надменный, растревожив улей
Голодной лавы, пепла и камней
Под покровительство самих смертей.
В окно впорхнуло музыки страданье,
Тревожащее спящее нутро,
Вдруг стало как-то сердцу хорошо,
Отрадней, словно вспыхнуло сиянье,
Где вздумал высший разум отдохнуть
И в избранных огонь страстей вдохнуть.

Гера.
Служба Олимпу, родному супругу, вселенскому свету:
Слава богине, очаг уберегшей на небе и суше!
 
Геракл.
Так вот какой ты, добрый гений,
Вертись-крутись: окрыленный взор
Из милых сердцу сновидений,
Облюбовавших мой простор.
Ищу тебя, твой подвиг века,
Отполированный до блеска,
Живущий по своим часам,
Известных божьим небесам.
Благословенно было ложе,
Где миру ты явил себя,
О, если бы моя судьба
Была бы на твою похожа,
Я б билась словом за двоих,
Рождая в стойкой схватке стих.

Первый подвиг Геракла.

     Немейский лев.
Не подходи ко мне, лев, близко,
Я знаю, ты сильней меня,
Ты, словно изваянье диска
В кольце горящего огня.
Я прославляю подвиг первый:
Вот двинулся герой весь нервный
Исполнить прихоти царя,
Над кручей каменной паря.
Я чувствую ту шерсть густую,
Я слышу разъяренный рев,
Я вижу, как льва поборов,
Взял в руки ношу дорогую
И прямо к трону в ранний час,
Чтоб успокоить царский глаз.

Второй подвиг Геракла.

     Лернейская гидра.
Послушай, гидра, а иначе спрут,
Оставь повадки ярые в покое,
Взгляни вокруг, ты не одна ведь тут,
Огня потоки, это что такое?
Не унимаешься, смотри, нас двое:
Я не боец, - поэт, герой иной,
Вмиг очертив большое поле боя,
Потек вперед могучею волной,
Сверкающей победоносною красой.

Третий подвиг Геракла.

     Стимфалийские птицы.
Я вижу стаю боевую
Надменных кровожадных птиц,
И мне не по себе, любую
Пока не стихнет блеск зарниц,
Страшись в пути, она лукаво
Бросает перья влево, вправо,
Победой скорбною гордясь,
В наряды медные рядясь.
Нет в громком многозвучном крике
Ни состраданья, ни любви,
Но что там? Боже упаси
Герою помешать: есть в лике
Пыл героический огня,
Мир защитивший и меня.

Четвертый подвиг Геракла.

      Керинейская лань.
Когда б я луч решилась описать,
Взяла б в натурщицы лань золотую,
Над рифмами став чудно колдовать,
Отраду миру показав живую.

В жилище ослепительных лесов,
Под нежным покровительством богини,
Любя свободу птичьих голосов,
Мечтала дни дожить в небесной сини.

Под кров листвы, крадясь, проник герой
С воинственным копьем не для охоты,
Еще чуть-чуть, он пал б пред красотой,
Летящей по траве пушистой в гроты.

Я вижу ношу в трепетных руках,
Слезу, как проявленье милосердья:
Посеяв в царских лабиринтах страх,
Он завершил отважное усердье.


Пятый подвиг Геракла.

     Эриманфский вепрь.
Кто вепря ухитрился разъярить,
Погнав в траву коварные повадки,
На берег не пустив воды попить,
Земной мир сокрушив, как в доме кадки?
Кто это? Кто завел свои порядки,
Придя на придорожный серпантин?
Смотрю, вдаль засверкали чьи-то пятки,
И смело вышел статный исполин
Своих поступков дивных царь и господин.

Шестой подвиг Геракла.

     Очистка авгиевых конюшен.
Я отшатнулась от зловонья,
Да как же так: не чистить хлев,
Забыть про нужды поголовья,
Жуя отрадно сдобный хлеб?
Опомнившись, хитрец лукавый,
Взглянув на топь и гадость лавы,
С героем устный договор
Скрепил рукой, покинув двор.
Вы ждете, что же дальше было?
Рассказ короткий: мощь ума,
Тряся мышц сильных закрома,
Водою грязь густую смыла
Под пенье сладкозвучных лир,
Шагнув легко в привычный мир.

Седьмой подвиг Геракла.

         Критский бык.
Лилось поверье, бык свирепый
Смог сердце дамы покорить,
Как ухажер великолепный,
Ее приплодом одарить.
В старинном мифе много страсти,
Спаси меня, бог, от напасти
Впасть в грех: не зря пришел герой
И заслонил меня собой,
Вступив в бой с чудищем косматым.
Из стойких мышц полился пот,
Бык, отступив, пошел вперед,
Боднув траву венцом рогатым.
Морской прибой от страха взвыл,
Пока храбрец не победил.

Восьмой подвиг Геракла.

       Кони царя Диомеда.
Вы видели на пастбище табун?
Я видела: в усладе вдохновенной,
Под ржание многоголосых струн
Бег грациозный, волей опьяненный,
Мгновеньем лучезарным напоенный,
Летел вперед: к нему не подойти,
Герой решился, в скачке упоенной
Они проделали по полю полпути,
И по морским волнам в путь дальний потекли.

 Девятый подвиг Геракла.

        Стада Гериона.
Как будто хорошо, когда есть пес,
Дом сторожащий, на лугах скотину,
Тогда нет страха, ветер мне донес,
Гуляя вольно: он узрел долину
И в центре рослого на вид детину,
Который нашу землю исходил,
Но выполнил долг лишь на половину,
Хотя отвагою зло победил
И за усердье сладкий отдых заслужил.
   
Десятый подвиг Геракла.

      Пояс царицы Ипполиты.
Когда узнала я об амазонках,
Душою потянулась в те ряды,
Желая равной быть среди девчонок,
С царицей грозной говорить на ты.
Но это были только лишь мечты:
Герой проник в шатер великолепный,
Как вольный дух с небесной высоты,
На память пояс взяв ее бессмертный
И взор, окутанный презреньем беспримерным.

Одиннадцатый подвиг Геракла.

       Цербер.
Пока живешь, не думай о кончине,
О входе в вечность и о страшном псе,
Твори добро при свете иль лучине,
Мы встретимся в загробном мире все
И там поведем с отрадой о себе.
Миг выдался, пою я о герое,
Шагающем наперекор судьбе
С чудовищем ужасным в адском вое,
Усилив в мужественных пальцах силу вдвое.

Двенадцатый подвиг Геракла.

      Золотые яблоки Гесперид.
Я как-то золото решила надкусить,
И, громко посмеявшись над собою,
Не стала о проделке злой грустить,
А побежала в сад свой за водою,
За родниковой, чистой, ледяною.
Вдруг мне почудилось, что тень скользит,
Взяв яблоко с начинкой наливною,
В неведомый лучистый путь летит,
Где все считают райской кущей Гесперид.

Геракл.
Я ненавижу ревности томленье,
Ее слепую ярость и пожар,
И, как итог, сознания затменье.

Судьбы великолепные мгновенья,
Перечеркнул легко любовный жар,
Я ненавижу ревности томленье.

Постой, герой, отбрось жены даренье,
Наполнен мщеньем судьбоносный дар,
И, как итог, сознания затменье.

В душе предгрозовое настроенье,
Он мог бы ввысь подняться, как Икар,
Я ненавижу ревности томленье.

Довольна ты, коварная, мученье
Плоть истерзало, жизненный нектар,
И, как итог, сознания затменье.

Отец небесный, Зевс, со злом сраженье
Прервал, эгидой заслонив наш шар:
Я ненавижу ревности томленье

И, как итог, сознания затменье.

Герион.
Как много чудищ в этом свете,
И даже в мифах их полно,
Когда б был взор их на монете,
Не каждый б в дом понес добро,
Нажитое путем нечестным,
С хитринкой, уговором лестным.
Но что поделаешь, страж жил,
Стада усердно сторожил,
Он мог бы околеть чуть позже:
Удел был предопределен,
Герой настолько был силен,
Сквозь шерсть добравшись к прочной коже,
Так шею яростно сдавил,
Что пес покорно заскулил.

    Гермафродит.
Ну, что сказать, стыжусь, конечно,
О грешном месте говорить,
В природе многое, что вечно,
Дозволено мне уточнить:
Был юноша тот так прелестен,
Наивен, в речи интересен,
Что нимфа стала слезы лить
И в водный стан его манить.
Поддавшись сладкому соблазну,
Сливаясь, плавали они,
Как светозарные огни,
Прекрасную рождая сказку
О том, что помогла печаль
Лететь в заоблачную даль.
 
Гермес.
Я не совсем сильна в торговле,
С напором деловым вперед
Мне надо двигаться, под кровлей
Решая спрос вещей на год.
Увидев муки дилетанта,
Задор поистине атланта,
Лукавый, милый бог Гермес,
Сменив ряд благодатных мест,
Пришел на помощь мне однажды.
И я втянулась в дивный круг,
Став равною среди подруг
В рядах торговых: даже дважды
За ловкость получила приз,
- Быть первой! - выдвинув девиз.

Гермиона.
В моей светлице приглушенный свет,
Я никого не жду в час этот поздний,
В чужом окне, за сотни тысяч лет
Мелькают очи, как весною грозди.
Они не спят, тоскуя: где же гости?
Где суженый на боевом коне?
Слезинки умещались в нежной горсти,
К ней так рвануться захотелось мне,
Глаза открыла: все привиделось во сне.
 
Геро.
Как жаль, что родилась я не на море,
Я б тоже выбрала для встреч маяк,
Неистовый, не ведающий горя,
Бросающий лучи, как спелый мак.

Желанный друг скользил по водной глади,
Но вздумал ветер с волнами шутить,
Клубя морской простор услады ради
И все живое яростно топить.

Пловец старался: милый берег близко,
Мелькнула девицы прелестной тень,
Но злобная напасть, витая низко,
В прекрасном сердце погасила день.

Полна надежды, дева побежала
На мыс крутой, где виден весь прибой,
Минуту в слезном плаче постояла
И, всхлипнув, бросилась вниз головой.

Гесиона.
Где только нас любовь не настигала:
За плугом в поле, в яростных боях,
Она на шаг легко опережала,
Пыл высекая в доблестных сердцах.
Какая ж страсть кипела в теремах?
Об этом знает только серп лукавый,
А вот девицу милую в цепях
Спас, не щадя себя, воитель бравый,
Герой иной эпохи в окруженье славы.

Геспериды.
Чудный сад взмыл ввысь пред оком небесным,
Нет в него входа для рыцарей смертных,
Снова свет чувств в поволоке печали.
          Сестры сияли.

Гесперия.
                Всюду веешь на просторе,
                Не боишься никого.
                А.С.Пушкин.
Всюду веешь на просторе,
Ветер, мой беспечный друг,
Много у меня подруг,
Но с одной я ныне в ссоре,
И, конечно, это горе.

Не боишься никого
Ты один, герой всего,
Сбросил с девицы рубины,
Оголив грехи ундины,
Тем добившись своего.

Гестия.
Беседуя сама с собою,
Беспечную речь завела,
Благодаря волну прибоя,
Безумную, что вдаль звала.
Богиня пламенного жара
Бредя куда-то наугад,
Брала в путь лепесток пожара,
Боготворя земной наш сад.
Блуждая долго, ненароком
Без злобных умыслов, шутя,
Борясь за власть с небесным оком,
Бросала пламя, как дитя.

Гефест.
Я как-то в кузницу вошла,
Огонь и пламя, жар несносный,
Мечи, доспехи, удила,
Трудился мастер там дотошный.
Ко мне навстречу шел Ахилл,
Что многих в схватке победил,
Он, как гласит одна легенда,
Был кузнецом обласкан: стенка
Готова рухнуть в страшный миг,
Но не каленая работа.
У бога лишь одна забота:
К металлу сердцем он приник,
Творя стальные совершенства
На грани грешного блаженства.

Гея.
Прелюдия рожденья – мать,
И почему-то помолчать
Я захотела, чтоб не портить
Прекрасный образ: кто б стал спорить.

То мать моя, а здесь небес,
Под оком вырос лес чудес
С борьбой за власть и наслажденье,
Познавший взлеты и паденье.

Коснусь одной из многих тем,
Сын Зевс в наш мир пришел затем,
Чтоб показать в сиянье звездном,
Как можно добрым быть и грозным.

Гиады.
Жемчужные слезинки на ветрах,
Сама я оботру, есть мощь в руках,
А вот на скорбном лике не посмею,
Я обращусь к душевному Орфею,
Пусть он, сердец печальных властелин,
Моей души отважный господин,
Помчится следом с песней удалою,
Чтоб стали слезы ливневой водою.

Гиацинт.
На атлетической арене
Была священная борьба,
А рядом, на дощатой сцене,
Решалась пылкая судьба.
Кто диск метнул, теперь не важно,
Все бились яро и отважно,
Но смерть незваная пришла
И красоту с собой взяла,
Как раньше это с ней бывало.
Олимп вниз молнию метнул,
Ветрами нагнетая гул:
Сильнее всех земля страдала,
Из складок выпустив цветок,
Похожий на дум колосок.

Гиг.
Когда надежда привлечет удачу,
Не бойся, смело двигайся вперед,
И точно знай, что сложную задачу
Решишь успешно: мудрый звездочет,
Ища среди сотрудников почет,
Кому-то карту звездную слагая,
Дни праздничные знал наперечет:
Один счастливец, в неге утопая,
Привольно жил, совет друзей на ус мотая.
               
Гиганты.
Когда за власть стальная схватка,
То между двух огней не лезь,
Отмечу просто, для порядка,
Был в смертоносной сваре Зевс.

Я не посмею дать оценку
Ни мощи доблестных богов,
Ни мужеству гигантов: сценку
Пусть смотрят очи всех веков.

Герой.
Не буду именем стих нагружать,
Что не поступок, то ваяй скульптуру,
Сквозь время и пространство полетать
Дозволено перу: одну натуру,
Спортивную, достойную фигуру,
Я выбрала, не пощадив себя,
Он лег плашмя на злую амбразуру,
Поняв: в лихом огне себя губя,
Спасет отечество свое, весь мир любя.

Гигиея!
Губительные язвы эпидемий
Исходят из зловонной духоты:
Гашу свечу, во сне явился гений
И влил мне в сердце капли чистоты,
Единственные спутники здоровья,
Ядреного, без всякого условья.

Гидра.
Ее творец коварством не обидел,
А где лукавство, там жди и подвох,
Кто образ страшный наяву не видел,
Пусть жизнь благодарит, ведь гад подох.
Помог герой ему последний вздох
На поле чести испустить однажды:
Был бой, по показаниям, не плох,
Кто бил один раз, кто ударил дважды,
Не важно, поняла я: биться может каждый.

Гил.
Я не люблю трагичную случайность,
Кто б не был в пьесе истинный герой,
Вода ли, пропасть, вновь вношу я ясность,
Будь в трудных приключеньях сам собой
И, как возница колесницы - в бой.
Судьба ли храбрецу не улыбнулась,
Фортуна ль стала смертною косой,
Но жизнь в печаль сплошную обернулась,
Волной роскошной в одночасье захлебнулась.

Гилл.
Один проводит век в боях,
Другой на сладостной перине,
Кто прав? Копаясь в вещих снах,
Увидела я, что доныне
Поет песнь каждый о своем,
Упоминая водоем,
На поле чести серенаду,
Не утаив грех и порок,
Любимой дорогой порог,
Победоносных дней отраду.

Гименей.
Пой, сладкозвучная свирель,
Предвестница любовной страсти,
Пой громко, словно вновь апрель
Отягощен сияньем власти.
Я вспомнила тебя затем,
Избрав одну из многих тем,
Что ныне праздник величавый,
Торжественный, большой, лукавый:
Вступает гордо в брак чета,
Вкусив вино с кусочком хлеба,
Я ринулась за нею слепо,
Так притягательна фата,
Но по наказу злому бога,
Пока для млечного порога.
 
Гипербореи.
Зажмурившись, я что-то вижу,
Бессвязное, почти пятно,
И в эту сладостную жижу
Открыто ясное окно.
Я здесь своя, вокруг сиянье,
В саду беспечные свиданья,
Но поразило взор одно:
Неповторимое тепло
Из уст невидимых исходит,
Блуждая в воздухе, щадит
И цвет, и красоту ланит,
Как к гостье, вновь ко мне подходит,
Любезничая, вдаль зовет,
Где вечная весна цветет.

Гиперион.
Под ритмы ветров величавой походкой шагает титан,
Робко волнуется край: грозная мощь на свободе.

Гипермнестра.    
Чтоб вам воочию представить всю картину,
Идите, взявшись за руки, в роскошный зал,
Где новобрачных гости чествуют, рутину
Быстрее опустите, скоро будет бал.

Так и закончилась бы свадьба милых древних,
Но рок вмешался в сладострастные дела,
В густой ночи, в тиши, девиц увидев гневных,
Я отшатнулась в страхе, как с песка волна.

Одна из девственниц наказ отца попрала,
Супруга обласкав до золотой зари,
Как сердце чуткое в ночи ей подсказало
По праву высшего из благ земных - любви.

Гипнос.
По повеленью твоему
Я вижу сон с виденьем ясным,
Очнувшись, все же не пойму,
Твой дар невинный иль опасный?
Ответ не спрашиваю, взор
Мой устремлен на древний двор,
Где вел сеанс успокоенья
Ты, ловкий маг, лихой хитрец
И покоритель всех сердец,
Возвысив пыл до упоенья.

Гипподамия.
По повеленью проведенья
Не раз случались чудеса,
Спросив совет у вдохновенья,
Пишу опять про небеса
И про любви перипетии,
Похожие на зев стихии.
Подземный ход всегда открыт
И благонравная супруга,
Отрада, верная подруга,
Всем жертвуя, к нему летит.

Гиппомедонт.
Зачем тебе портал чужой?
Его ковали сами боги,
Тебе дав хуже, все же свой,
Чтоб чисто мел свои пороги.
Так нет же, ты ввязался в бой,
Взмахнув мечом над головой,
Но, что завещано Олимпом,
Хоть лоб разбей, не одолеть,
Таким, как ты, в пучине тлеть,
Закончив жизнь кровавым хрипом.

Гиппомен.
Дня картина: веселой отваги стальные шагов,
Время охоты, сладкой дичи, земным чувствам.

Гипсипила.
Как странно все же, что разврат был раньше,
Пусть не такой, как в наши времена,
Смутив строфу мою, что в грешной каше
Купалась сладко не одна жена,
В ночи долг с мужем выполнив сполна.
Выплескивалось на песок волненье
Речного бега, плакала волна,
Что, напоив водою поселенье,
Гряз понесла, а не святой души моленье.   

Главк.
Когда морские гребни в гневе
Обрушили мощь на суда,
То ни Адаму и ни Еве
Не выжить: вдаль текли года,
В стихии водной те же вопли
И так же бессердечны волны
К мольбе несчастных в страшный час.
Герои плыли, вечер гас,
Ничто беды не предвещало,
Хотелось просто отдохнуть,
Ведь вел домой известный путь.
Но вдруг борт сильно зашатало,
Пловцы пустились к суше вплавь,
Подумай сам, что скрыла явь.

Главка.
Что может быть прекраснее убора
На девственнице в новобрачный миг?
Не знаю я: предположу, блеск взора,
Затмившего неповторимый лик.
Вдруг тишину сразил ужасный крик,
Почувствовав на нежном теле язвы:
Месть ликовала, что венец поник,
Что родичи в ее коварной власти
Под страшным именем: смертельные напасти.

Гонор.
Когда с героем я лицом к лицу,
Я чувствую строптивое дыханье
Фортуны, давшей храбрецу
Не просто удаль, дивное дерзанье
На поле чести под мечей сиянье.
Как не кипел, не волновался бой,
Победе с домом дорогим свиданье
Предрек бог грозный, слившись с синевой,
Не мог налюбоваться на отважный строй.

Горации.
В бою одним мечом не победить,
Должно взыграть священное начало
И спящую отвагу пробудить,
Чтоб поле чести схватка закачала.

Я продолжаю за борьбой следить,
Бойцам б домой, но их вперед бросала
И славу вечную им предрекала
Борьба за честь: жить, чтобы победить.

Приятен слуху моему звук мира:
Окончен бой, готовьтесь все для пира,
Вас ждут в пути сокровища любви.

Что может быть отраднее, герои
Подальше мчались от останков Трои
Со смелым лавром на большой груди.

Горгоны.
Страшилища везде и всюду
Отрадно причиняли зло,
Вовек теперь я не забуду,
Что взор, блуждающий повсюду,
Скосил богатое село.

Есть у чудовищ длинный посох,
Не увернуться, не уйти,
Стреляли так, как в битве порох,
Всех ненавидя, травный ворох
Лелея на своем пути.

Горгофона.
Как много дев нашло в семье уют,
Их уважают, любят там и чтут,
А, если бог послал еще младенца,
Готовь пеленки в виде полотенца.

Да, зрелость девичья всегда в цене,
Дозволено сегодня влиться мне
В тот дивный круг, в живую сферу,
Отрадно разделив ту атмосферу.

Гордий.
Я с хитроумной бестией знакома
Из древних мифов, это был паук,
Взяв ловко в руки прочных нитей пук,
Вязать стал узел под шипенье грома.

И, кто б не брался развязать то диво,
Искусство проявляя, силу мышц,
Не покорялся из веревки прыщ,
Сияя горделиво и красиво.

Вдаль времена текли без остановок,
Пытаясь узел прочный покорить,
Куда там: пот не стала доблесть лить,
Зло разрубив лихим мечом спросонок.

Горы.
Хочу петь гимн тебе, богиня мира,
Что может быть прекрасней на земле,
Чем пышный блеск торжественного пира.

Я видела сияние во зле
И молнии военного пожара,
Отрадно мне, что ты нужна стране.

Вращаясь над дугой земного шара,
Ты песни распеваешь о любви,
Даря всем пламя сладостного жара.

Твоею щедростью наполнены ручьи,
Огромные моря и океаны,
И щебет, что трезвонят соловьи.

Когда ты хочешь отдохнуть, туманы
Спускаю я на дивное чело,
Все замирает, даже сна капканы.

Граи.
Фу, седоволосые старухи,
Им бы пригреться на печи,
Так нет же, ходят злые слухи,
Что бестии те - палачи.

Они, я слышала, уроды,
Их космы подметают пыль,
А зрячий глаз, упавший в воды,
Про них давным-давно забыл.

Граник.
Я видела на фреске ярый бой
И страсти сладострастное паренье,
И мне казалось, это все со мной,
Так чувственно сердец переплетенье.
Мне интересно разгадать стремленье
Быть лучшей, силам злым наперекор,
Скрыв от друзей душевное волненье,
Скользить при лунном свете на свой двор
И наслаждаться, пряча в душном сене взор.
   
Грации.
Я первый раз, как солнце, засияла,
Увидев ослепительную мощь,
Но я тогда, увы, еще не знала,
Что дивное виденье смоет дождь,
И сердце, чтоб печали превозмочь,
Мне будет дорисовывать отраду,
Сменяя незаметно день на ночь,
То пряча, то даря очам усладу,
Стремящуюся на поверку к злому аду.

Грифон.
На вид прелестная игрушка,
Пернатый кокон с головой,
Как оказалось, он не душка,
И в птичьей стае он не свой.
Он жил, скажу вам, многих лучше,
Царя на светозарной круче,
Мог мир коварством подкузьмить,
Чтоб, унеся насилу ноги,
Любила я свои пороги,
В тиши надеясь век дожить.

                -  Д  -
Дамокл.
Подтрунивая над чужой бедой,
Нет-нет, да посмотри на ясность неба,
А вдруг висит меч хитрый над тобой,
Однажды сживший гордеца со света.
Мне не дала покоя байка эта:
Представив первый грозный арбалет,
Рванулась я, как пылкая ракета,
Подальше от застолья и монет
К чернилам и перу, как истинный поэт.

Данаиды.
Раз согрешил, жди божьего суда,
Нет справедливее в подлунном мире,
Конечно, со слезами, это да,
Но ты не так сыграл на звучной лире,
И вот расплата: а бывает так,
На девичьих плечах висит по гире,
Сосуды в обессиленных руках,
В бездонной бочке участи прелестной крах.
 
Данай.
Я отвернусь, дурное созерцанье
Мне не к чему: порок пороку рознь,
Поведать вам о горестном страданье,
Я не посмею, словно в горле кость.
Сегодня я в дворцовом храме гость,
В руке заздравный кубок с пенным медом,
Но с девицами поселилась врозь:
Они за грех унылым хороводом
Шли бочку наполнять, залившись горьким потом.

Даная.
Смотрю на башни круглое кольцо
И вижу девы милое лицо,
Там, взаперти, она жила и чахла,
Любуясь, как летала в сини птаха.
В темницу как-то к ней ворвался дождь,
Как оказалось, сам верховный вождь,
Чего отец боялся, то случилось,
Дитя в союзе дивном получились.
Свирепо выла пышная волна,
Светила одинокая луна,
Мать и младенец плыли в емкой бочке,
Царь, замерев, стоял на рыхлой кочке,
Шепча пророчества плохой конец,
Что сбросит он без времени венец.

Дардан.
Он рвался, не задумываясь, в бой,
Когда трубило мужество: "В атаку!"
Он припадал с наложницею к злаку,
Когда трубил звук яростно: "Отбой!"

Завидев издали щиты друзей
И смелое движенье колесницы,
Поцеловав предплечье чаровницы,
Он с криком двигался на лязг мечей.
 
Судьба, меняя злую ночь на день,
Смущаясь, дождалась своей награды,
Но сладкий миг пленительной услады
Лелеяла, как холит ветка тень.

Дарес.
Веселым днем жрец полон детородных сил,
Настой любви, плач: сын, часть дружины, - трус.
Думы несут вдаль огни моря,
Горечь утраты печалит взоры.
 
Дафна.
Постой, Амур, стрела путь поменяла,
Жди от ее огня большой беды,
Спасти как деву, я не представляла.

Я вижу, как она слезу роняла
На травы золотые и цветы,
Постой, Амур, стрела путь поменяла.
 
Шальная страсть красу запеленала,
Закрыв легко к спасению ходы,
Спасти как деву, я не представляла.

Ветвь гибкий стан спокойно обвивала,
На взор бросая чистоту листвы,
Постой, Амур, стрела путь поменяла.

Где дева? Бог? Лишь ночи покрывало
Да звезд лучистых легкие следы,
Спасти как деву, я не представляла.

А время безутешно напевало,
Что сердца пыл, как грозный сход воды:
Постой, Амур, стрела путь поменяла,

Спасти как деву, я не представляла.

Дафнис.
Я вспомнила сейчас строфу "Песнь песней",
Такие ж чувства, страстная любовь,
Как и у Дафниса: здесь слышу песни,
А там стихов пронзительную боль.

О, пылкие сердца, как вы похожи,
Лишь утро пробуждается от сна,
Гоня дожди, вновь милый и пригожий
Летит туда, где вечная весна.
 
Девкалион.
Какой был год, я точно и не знаю,
Бесчисленный род бога прогневил,
В грехах погрязнув, яростную стаю
На трон высокий смело посадил
И про устав житейский позабыл.
По древу растекаться мыслью - плохо:
Бог непокорных молнией сгубил,
И праведнику из стручка гороха
Велел люд новый поселить, смежив взор ока.

Дедал.
Я наугад, ради забавы,
На небольшом клочке листа
Эскиз нарисовала: травы,
Внизу глухая пустота.
На помощь поспешил строитель,
Да не простой, ума воитель,
Построив лабиринтов цепь,
Лихие крылья для полета,
Зовя меня ввысь небосвода,
В ликующую негой степь.

Деидамия.
Она, как нимфа, на волну взирала,
Малейшее движенье подмечала:
Волнение, таинственную гладь,
Под шелестом ресниц запрятав взгляд.

Все у нее, как у меня: пыл встречи,
Пленительные, сладостные речи,
А на рассвете парус в дальний путь,
Руки порханье с просьбой: "Не забудь!"

Деифоб.
Как часто в жизни так бывает,
Что к грешницам не липнет грязь,
Один, другой их обнимает,
Они пленительный алмаз.
Идет война и гибнут люди,
В алькове сумеречно: груди
Сливаются в одном броске,
Не зная, что на волоске
От смерти лап их пир любовный.
Супруг законный, меч подняв
На сластолюбца, как удав,
Набросился, сбив пыл укромный.
Что дальше? Караван судов
Повез красу под отчий кров.

Деймос.
Идет спокойно ровный строй,
Хоть знает, что в тени шатровой
Не каждый лунною порой
Прильнет к наложнице медовой.
Но это ночью, а с утра
На смелом острие меча -
Огонь очей, стальная доблесть
И то бессмертье, что сперва
Я даже и не поняла,
Смотря на шага злую бодрость.

Деметра.
Не плачь, мать, дочь к тебе вернется,
Лишь только солнышко взойдет,
Твоим заботам улыбнется
И освещать наш мир пойдет.
Я так люблю пору цветенья
Под птиц пленительное пенье,
Ведь молодость, как ураган,
Ворвавшись в сладострастный стан,
Вдаль обессиленной уходит,
Не оглянувшись ни назад,
На в завязи душистый сад,
Не смотрит гордо, просто ходит,
Видением, как домовой,
Любуясь на бег временной.

Демодок.
Сладкий звук уст плыл гармоничной песней,
Плачь, покой души, насладившись пеньем,
Жаль, нежным чувствам гимн в тьме преисподней:
             Прощай, певец!

Демон.
Познав всю сладость власти над землею,
Он ниже опустился по весне,
Зловеще наблюдая за свечою,
Когда я млела в светозарном сне.
Как хорошо, что речь не обо мне,
Его все думы высота носила
При ярком солнце, при скупой луне:
Взяв облако для мягкого настила,
Он изощрялся зло, пока играла сила.

Демофонт.
Боюсь я жгучих языков пожара,
Предвестников непрошенной беды,
Исподтишка, не видя гнев воды,
Воинствуют до головешек яро.

А этот случай из седого века
Под руководством гостьи дорогой,
Зашедшей под кров лунною порой,
Мог сделать бы бессмертным человека.

Я вижу, как все в доме затаилось:
Над пламенем богиня и малыш,
Мать вскрикнула, нарушив нервно тишь,
И в это время бездна отворилась.

Децима.
Меня однажды попросили
Гробницу чью-то описать,
Вот не было печали, лили
Там слезы на старинный лад.
Себя настроив на молчанье,
Я с милой древностью свиданье
Назначила ночной порой,
Чтоб нас узрел лишь серп седой.
И что я вижу: в склепе кости,
А на надгробье ряд венков
В оправе лент, больших цветов:
Родные принесли иль гости,
Я не решилась уточнить,
Одно понятно: лучше жить.

Деянира.
Когда ты в ревности иль в злобе,
Припомни свадебный трезвон,
Тобой любимый, на свободе,
Под сердца пылкого поклон.
Да, был супруг тебе не верен,
Да, у него характер скверен,
Но из плеяды дивных жен
Твоей красой он был сражен.
Как это вспомнишь, стряпай ужин,
Забыв про яд и про хитон,
Сейчас в дверь постучится он,
Смотри, он, кажется, простужен:
Мою ты притчу поняла,
Но смерти ношу отдала.

Диана.
Рань ранняя была туманна,
Зверь в зачарованной красе
Забился под пласты бурьяна,
Увидев, как по полосе
Идет охотница с дружиной,
Став дивной утренней картиной.
Нюх зверя, острые глаза
И даже нежная роса
Ее поход за дичью знали.
Ах, осень, как с тобою быть?
Внесла ты штрих свой в дикий быт,
От точных стрел все замирали,
Боясь попасть под быстрый ход
Богини, шествующей в грот. 

Дидона.
Есть в мифах дивные примеры:
Назло отчаянью, беде,
Берут высокие барьеры
На резвом золотом коне.
Чужой песок, другие дали
Пред взором светлым ликовали:
Она, построив прочный дом,
Роскошный, из камней огромных,
Призрела сразу всех бездомных,
Не склеивших и снежный ком.

Дике.
Сегодня тайну я одну раскрыла:
Богиня справедливости жива!
Я веки с наслаждением закрыла,
В сердечном словаре ища слова,
Что закружилась даже голова
От долгого движенья к милой мысли.
В суде картина эта не нова
В прямом и даже переносном смысле,
Что и подлог, и козни с временем провисли.

Диктис.
Я тоже бы жила на той земле,
Не ведая ни бед, ни снежной вьюги,
Пусть названной немного не по мне,
Но, где гуляют дивные подруги,
И джентльмены, и порою слуги,
И даже сам правитель в час ночной,
Душе и сердцу дорого: заслуги
Светила пылкого, волны морской
Я чествую вновь вдохновенною строкой.
   
Диомед.
Легенда эта в вечности б зачахла,
Вмешался случай, стало поле плахой:
Кто чахнет над богатым сундуком,
Царь чах над златогривым табуном.
 
Но как отдать зеницу глаз герою,
Приплывшему вечернею порою,
Крылатых жеребцов и кобылиц,
Отправить вдаль, как перелетных птиц?

Пыль от движенья злого ликовала,
Следить за схваткой я не успевала,
За парусом, скользящим по волне,
На горизонте помахавшем мне.

Диона.
Избрав для тайной встречи грот,
Во время золотого ливня,
Порхая, как лихой поток,
Вся мокрая, на вид богиня,
Бежала дева по полям,
По скошенным вчера лугам,
И песню тихо напевала.
Я отвернулась, так бывало
И я летела за ручьем
К возлюбленному ночью лунной,
Босая, с прытью тихоструйной,
Чтоб лучезарным ясным днем
Припоминать ветхую лачугу,
Где стала я супругой другу.

Дионис.
С тобою весело всегда,
Идет ли дождь и бьет гроза,
Иль солнце радостно резвится,
Я словно заводная птица.

Зачем же бога осуждать,
Что может он блаженство дать,
Наполнить сердце сладострастьем,
Пир озарив своим участьем.

Диоскуры.
Таким бы силачам, да разум,
То посветлело б небо сразу,
Любуясь на лихих бойцов,
Отраду доблестных отцов.

Лишь только утро рассветало,
Их в поле от проказ шатало,
И так им нравилась борьба,
Что стали прятаться ветра.

А ныне даже замахнулись
На весь Олимп, но промахнулись,
Спаси, судьба, их: божий гнев
Прыть растерзал, как жертву лев.

Дирка.
Когда супруг твой на охоте,
Дом мой и стряпай, мыслей зуд,
Что он с другой в прохладном гроте,
Гони прочь, страхи позабудь.
Ты поступила по-иному,
Услышав звонкую подкову,
За ним вслед, тихая, как мышь,
Пересекла лесную тишь,
Дух затаив в кустах зеленых.
Стрела, не ведая границ,
Ни слез под трепетом ресниц,
Вонзилась ловко в грудь: злой шорох
Направил к горю сразу пса
И в диком ужасе царя.

Диспатер.
С подобным богом лучше не встречаться,
Не спрашивать попутно: "Как дела?"
А то не сможешь даже повенчаться,
Детей родить, карьерная строка,
Останется, как будто сирота.
Но все-таки он власть и повеленье,
Пройдут твои заветные года,
И, хочешь, нет, но с горем столкновенье
Всем предоставит свыше предопределенье.
 
Долон.
Вновь навевает грусть судьба чужая:
Вначале романтический этюд,
Где встреча пылкая, слеза лихая,
Надежда с волей рядышком живут,
Плоды любви чудесные дают.
Но грянул гром, так и у них бывает,
И счет за грех уже года несут,
Он остальной печально разрывает
И, не жалея ни о чем, вдруг засыпает.

Дор.
Я познакомилась однажды
С родоначальником семьи,
Однако, вам скажу, он дважды
Не повторял слова свои.
Суров, я даже побоялась,
Что спросит он, как я металась
В своих сомненьях наяву,
Чтоб я бессвязных дней канву
Прилежно принесла для чтенья.
Но нет, он вспомнил вдруг про бой,
Про звездный шар над головой,
Про вкус домашнего печенья:
От сердца сразу отлегло,
Ведь жить на свете хорошо.

Дорида.
В морской волне увидела я мать,
Она детей своих к себе сзывала,
Чтоб хоть на миг, но радостно обнять,
По имени всех нежно называла
И вместе с ними до ночи порхала.
Луна, взглянув на дивный хоровод,
Путь золотой дорожкой устилала,
А я, не берегу, любя их ход,
Желала стать личинкой в буйной массе вот.

Дриады.
Сидели вместе нимфы на ветвях,
Чудесные, как милые пичуги,
Я вижу их и солнце в облаках,
Но как грустны прелестные подруги.

Их напугал еще вчера сатир,
Забыв приличий древние устои,
Без приглашения пришел на пир,
Сорвав с кудрей душистые левкои.

Дриант.
Забыв, что ты земной вьюнок
И раз цветешь на свете этом,
Завел уютный теремок,
Душистый, благодатным летом.
Взирала я, как на музей,
На прелести чудных затей,
Как дом красою наполнялся.
Но надорвался наш Дриант,
Сверкая, словно бриллиант,
Слепцом во мрачной мгле остался.

Дриопа.
Когда не дал бог в сердце жар,
Будь нимфа ты иль просто дева,
Тебе милей лугов нектар,
Чем ночь пленительного сева.
Лечу я к звонкому ручью
Послушать песню невесть чью,
Мне очень близкую по духу,
По мелодичности своей,
Чтоб там, вдали от всех страстей,
Позволить радоваться слуху.

Дуэллона.
Одни воюют, а другие лечат,
Одни мир попирают и калечат,
Другие строят новые мосты
И бьются за сиянье красоты.

Одни не понимают силу слова,
Хоть именно она всему основа,
Увы, нет справедливости нигде:
В лесу, в пустыне жаркой и в воде.

Одни бегут к столу переговоров,
Другие, мастера тех протоколов,
Зовут, хоть краткий миг передохнуть,
От злободневной темы увильнуть.

               - Е –
Европа.
Смотрю, вновь девица резвится в поле,
В неприхотливой золотой поре,
Не ведая, что скоро грянет горе.

Соскучилась душа по вольной воле,
По сказочной душистой полосе:
Смотрю, вновь девица резвится в поле.

Порыв страстей показывало море,
Хотелось ей промчаться по косе,
Не ведая, что скоро грянет горе.

Видение на луговом просторе
В прозрачной ослепительной красе:
Смотрю, вновь девица резвится в поле.

Как притягательны и луг, и взморье
И в ясный день, и при лихой грозе,
Не ведая, что скоро грянет горе.

Плененный негой бог явился вскоре,
Спокойно притаившись на стезе,
Смотрю, вновь девица резвится в поле,

Не ведая, что скоро грянет горе.

Елен.
Как страшно мысль опутать предсказаньем,
Тогда, что ясный день, что злая ночь,
В пятно сливаясь, яростным свиданьем
С тобою, грешным, встретиться не прочь
И воду в ступе снова потолочь.
Я потому кричу: "Прими за сказку,
Посыл жрецов и жизнь люби, как дочь,
Единственную, нежной сини ласку,
И будешь на коне, сменив на лике краску.

Елена.
Касаясь пальцев белоснежных,
Сражен был молодой храбрец,
Таких прелестных, дивных, нежных,
Не видел он в огне колец.
И темной ночью парус прыткий
Понес их во дворец открытый
Для погружения в любовь.
Мир честный резанула боль:
Дрались бойцы и колесницы,
Она мелькала, как звезда,
Прикрыв лик шелком, иногда
На выступе под блеск зарницы,
И не было чудесней дней,
Когда весь стан следил за ней.

               - З –
Загрей.
Устав от козней глупых смертных,
От их пороков и грехов,
На сонме только для бессмертных
Ввысь взвилось много голосов,
Сравняв селенье с пышным полем
Ветров воинственною волей.
Но стал бог в небесах скучать
На самого себя ворчать:
Взирая на холмов уборы,
Надумал он людей вернуть,
И потому я с вами тут,
Любя моря, равнины, горы.
Как хорошо, что на земле
Не все сгорели в божьем зле.
 
Зевс.
Но как с горящей мощью говорить?
Я даже вида злого испугалась,
А, как узнала, может бог убить,
От личной встречи сразу отказалась
И на недомогание сослалась.
Конечно, понял он уловки ход,
Я мучилась, в сомнениях металась,
Ведь Зевс, взяв в руки ясный небосвод,
Над всем: "от А до Я" владыкою слывет.

Зелос.
Люблю описывать пыл боя,
Отвагу доблестных бойцов,
Вон замер трус в движенье строя,
Позор накликав на отцов.

Люблю бойцов характер стойкий,
В кругу товарищей своих
Всегда покладистый, спокойный,
А в битве бьющий за двоих.

Люблю их быт несовершенный,
Простой, как на любой войне,
И даже взор луны блаженный
На нежной голубой волне.

Люблю, когда мечи пируют,
Когда спят в ножнах боевых,
Когда владельцы их ликуют
В шатрах в объятьях неземных.

Зет.
Друзья, крылатые сандалии не байка,
Взирая в лучезарный ясный небосвод,
Увидела я, как стрел прытких, метких стайка,
Вниз льется на коварных гарпий хоровод.
Герой нас защитил, сноровки не жалея,
В лучистой синеве, как Марс, свирепый рея,
О, как хотелось бы мне радом с силой стать
И от напасти, что на нас враждебно смотрит
И в бедах наших наслаждение находит,
Плечом к плечу, стрела к стреле мир охранять.
 
Зеф.
Довольствуясь отрадно малым,
Ты дольше в мире проживешь,
И, став с лет ношей даже слабым,
Среди родных уют найдешь.
Но Зет мечтал о сласти власти,
Мгновенно ярые напасти
Так поглумились над судьбой,
Что даже схватка отступила,
Увидев: впереди могила,
Качнув спесиво головой.

Зефир.
Когда ты ласково по коже водишь,
Мне кажется, что тешится Зефир,
И, что, когда ты глаз с меня не сводишь,
Я, как и он, твоей души кумир,
Лелеем сладострастный, пылкий мир.
Его порою, не таясь, ругают,
А он хороший, просто командир:
Там, где ветра холодные блуждают,
Вольготную стезю его не понимают.

                - И –
Иакх.
Когда кипит свирепый бой,
Бойцу на поле все понятно,
Все ясно: если славный строй
Рассказывает байки внятно.

Ах, время: что же стало с ним?
Я вижу старческие очи,
Он, обессиленный, один,
Взирает на сиянье ночи.

Ивик.
Когда мне трудно, в небо я смотрю,
Защиты ли, участия там жду,
А, может, просто жизнь свою люблю
И в реку горя дважды не войду.
Вот так же, видно, испытав беду,
Не получив от злобы состраданья,
Он выкрикнул: "Клин птичий, я в плену!"
В душе надеясь, хоть не на свиданье,
А нелюдям за поруганье наказанье.

Идас.
Как нас воспоминанье вдохновляет,
Кипевшее в воинственных боях:
Дух радостный мгновенно поднимает
И пламя страсти в молодых очах.
Сидит прелестница в алькове при свечах,
Ночной порой героя поджидая
С букетом ослепительным в руках:
Хоть за порогом выла стужа злая,
Внутри тепло: дом охраняла мать родная.

Идея.
Сидела девица на рифе,
Купая ноги в гуще волн,
Подкрался незаметно челн,
Став новою строкою в мифе.

Взирало солнце на те встречи,
Миролюбивая луна,
Но челн уплыл, она одна
Да моря ласковые речи.

Никто не осудил желанья,
Но в тягость был ее приплод:
Так повелось, что честный род
Чтил пиром сладкие свиданья.

Идоменей.
Судьбы зигзаги непонятны,
Так славно начинался путь,
Но появились вскоре пятна,
Хоть начинай всю жизнь обратно,
Вписав победный ряд на грудь.

Где прядь седая развевалась -
Чужбины скорбная земля:
Вода чужая здесь плескалась,
За леску рыба не хваталась,
Любя роскошные моря.

Икар.
Икар, ты первый небо покорил,
Летя на ясный свет светила,
Как нежно ты его тогда любил,
Что даже смерти роковая сила,
Которая тебя в пути косила,
Не стала останавливать полет.
Ты выше воспарил, она следила,
Как вдохновенно ты спешил вперед,
Не сожалея, что нырнул в пучину вод.

Икарий.
Покинуть дом родной - печаль большая,
Но есть надежда, хоть когда-нибудь
Назад вернуться: здесь беда другая,
Переселения несносный путь
Ведет вперед, о прошлом позабудь,
Раз нет иного выхода у сердца,
Быть может, там поймешь ты жизни суть
И станешь родичем для иноверца,
Опорой, другом, а не ношей иждивенца.

Иксион.
Порочные дела ужасны:
Стирают боги их огнем,
Сверкнув очами, нам опасны
Те молнии лучистым днем.
Беда вдвойне, когда грех явный
Навеки сделал род бесславным,
Вдаль двинувшись, как карусель,
В дом целомудренный и грешный,
Грызя с потомками орешки,
Пока порок не смоет сель.

Ил.
Как хорошо быть под эгидой бога,
Тогда не в тягость страшная война,
Бег времени у отчего порога
Представит славу знамени всегда.
У победителей любовь одна:
К родной земле, к пленительным порогам,
Где плещется вольготная волна,
И, как не отношусь я к битвам строго,
С моральною изюминкой дружить не плохо.

Илионей.
Решил жениться, сотни раз подумай,
Чтоб не была сварливой или злой,
С каким приданым, в общем, все обдумай,
Чтоб ниц не пал, вращая головой.
Гордыню просмотрел, плох выбор твой:
Жена еще с утра грубила богу,
Вмиг потеряв весь сев любовный свой,
Без страха и молитв бредя к порогу,
Как на зимовку злой медведь в свою берлогу.

Илифия!
И я молилась за ее судьбу,
Любительницу часто падать в пропасть,
Исполнив долг свой, девицу-красу,
Фактически жену, втянуло в лопасть.
История гласит: ночной позор
Язвительно слух носит до сих пор.

Инах.
Еще один скиталец, здравствуй!
Ты вел друзей на водопой,
Плутая по земле, что ж, властвуй,
Пусть будет в здравии род твой.

Ты потрудился не на шутку,
Уютный обустроив быт,
Найдя свободную минутку,
Пришел сам бог, умерив прыть. 

Ино.
Мать в выси, дети в смертном страхе,
За что царица их казнит?
Бесправных, головы на плахе
От тела хочет отделить.

Где друг, небесный перевозчик?
Спаси кровиночки от бед,
Нашли, синь, мглу на них и дождик,
Стерев спасенья четкий след.

Летело славное мгновенье
В прозрачной легкой чистоте,
Не удержав груз, в моря рвенье
Все рухнуло, как в вещем сне.

Ио.
Не так грешна, чтоб овод ел,
Ну, да, была в любовной связи,
Но кто страстями не болел,
Кто не любил любви алмазы.
Вдруг все потухло: в сердце страх,
А шкура в жутких волдырях,
Копыта сбитые, все в ранах,
Кровь двигалась за ней ручьем.
Печальней зрелища при том
Нет даже в скорбной ветхой раме.

Иобат.
Смешно: кто сладко жить не любит
В своем дворце в кругу друзей?
Пусть время сердце не осудит,
Впитавшего огонь страстей.
Да, были бури, были штили,
Перетерпев все, пережили
Большие беды: вот опять
Сияет солнце, реют птицы,
За праздничным столом девицы
И вечности лучистый взгляд.

Иокаста.
Она кричит: "Беда нахлынет,
Пора лихой поток пресечь".
Без пониманья голос никнет,
Не повторяя больше речь.
А жаль, прислушались б немного,
Тогда у отчего порога
Не стала бы эллинов рать:
Герои б храбрые не пали,
Морские волны б воспевали
Прекрасной Трои благодать.

Иола.
Когда бой, девам не до смеха,
Уходят юные года,
И только одиноко эхо
Порой зовет: "Сюда! Сюда!"
 
Лишь осветил высь чуткий лучик,
Что стало с девичьей душой!
Мерещился ей всюду лучник,
Пришедший за своей женой.

Иолай.
Когда спешит на поле чести рать
И скачут боевые колесницы,
Не должен воин в думах умирать.
Я вижу молнии в глазах возницы
И кожаного кроя рукавицы,
Смешавшись с ветром, он летел вперед.
Искрились ярой ненавистью спицы,
И вдруг все стихло: конь назад бредет,
А смелый взор почувствовал смертельный гнет.

Ион.
Один всем сердцем полюбил свободу,
Другой желал продолжить ярый бой,
А третий лить в кашпо с цветами воду,
Любуясь благодушной синевой.
Но есть еще четвертый, он иной,
Как властью наделенный представитель,
Устраивая в храме пир горой,
Необычайной роскоши любитель,
Мечтал свой грешный век дожить, как небожитель.

Ипполит.
Я не берусь описывать пороки,
Особенно кровосмешенья грязь,
Ввек не отмыть те царские пороги,
Не обелить загаженную связь.
Мне мил любовный пыл, я, не таясь,
Приветствую влюбленных новобрачных,
Будь на невесте тонкий шелк иль бязь,
Я славлю чистоту: в альковах злачных
Страсть на виду, как будто во дворцах прозрачных.

Ипполита.
Смотрю на своенравную царицу,
Спешащую с утра в дневной дозор,
На дев в доспехах ратный вереницу,
Покинувших за нею царский двор.
Я тоже поспешила на простор,
Про схватку умолчу, назад дружина
Втекла, ликуя, в свой родной шатер,
Внутри был гость со статью исполина,
Держащий славный пояс: вот и вся картина.

Ир.
Рожден кто с рабскою душой,
Не воспарит к звезде лучистой,
Век ползая, как червь земной,
Замрет однажды в почве мшистой.
Сегодня, видно, день его,
Не подпуская никого
К пирующей вовсю ватаге,
Пытался гостя оттеснить,
Не дав ему ни есть, ни пить,
За что распластан был на плахе.

Ирида.
Я получаю часто вести
От милых родичей, друзей,
О том, что дети все на месте,
Бывает полон дом гостей.
Сегодня я парю по сини
В кругу богов в огне стихии,
Со мною вестница-краса:
Я засмотрелась на сиянье,
Она несла сердцам свиданье,
Любя меня и небеса.

Исида.
Сюда, ко мне, на пышный пир,
Здесь будут овощи и фрукты,
Какие бы не знал наш мир,
Когда б не сонма прихоть: фу ты,
Не сок, божественный нектар,
Пора делиться: небо, стар
Твой сад, когда-то изумрудный,
Теперь богаче мы, мир мудрый
Земное чудо наплодил
И пригласил на миг Исиду,
Не дав ее средь нас в обиду.
По полю, пустоши водил:
Где б спутница не появлялась,
Там диво дивное рождалось.

Исмена.
Не всем дал бог стальное сердце,
Душа рвалась, но не смогла
Подумать ни о страстотерпце,
Ни что обряд свершить должна.
О, глупый страх повиновенья,
Поступок на одно мгновенье:
Посыпь холодный плах землей,
Стань брату доброю сестрой.
Так, нет, текли ручьями слезы,
Как тень она к себе брела,
Вновь возвращалась, не спала,
Все пережив: и зной, и грозы,
Но стойкость снова подвела,
А храбрый подвиг скрыла мгла.

Итал.
Спасибо, милые просторы,
Что приютили нас, людей,
Кому-то вы воздвигли горы,
Морей потоки, косогоры,
Мне подарили гладь степей.

Я не грущу, сажусь в повозку
И еду мир обозревать,
Как он хорош: смотрю на соску,
Прошла античность это, сноску
Хочу отрадно прочитать.

Идут вон славные герои,
Отвага не моей страны,
Спеша от стен далекой Трои,
Один, вдвоем, а эти трое,
На зов приветливой судьбы.

Ифигения.
Есть храмы, где живут святые,
Где девственницы, где болезнь
И где изгнанницы земные,
О них моя сегодня песнь.
Будь счастлив даже на дне моря,
Ты жив, знай, не коснулось горе
Тебя, твоих родных, друзей,
Лети на зов души своей.
Что на волне там? Парус белый,
На палубе любимый брат,
Невзгоды канули все в хлябь,
Поплыл назад корабль смелый
Вдаль без позорного клейма,
Везя и жрицу, и меня.

Ификл.
Не сосчитать боев и схваток
В те стародавние года,
Стратег, покинув мрак палаток,
Пришел на миг ко мне, сюда.

Он переполнен вдохновеньем
За пользу доблестной судьбы,
Наивная, к нему я с рвеньем,
Несусь за знаньем борьбы.

Не огорчая дилетанта,
Он колесницу показал,
О, сколько надо там таланта,
Чтоб вдаль возница поскакал.

Прошу остаться, выпить чаю,
Держа для записей блокнот,
Отрадно гостя величаю,
Вплетая в рифмы терпкий пот.

Ифис.
Девицы тоже рвутся в смертный бой,
Что думают они, мне не известно,
Пример из давней седины такой:
Надев доспехи и узнав то место,
Где шаг не ступит ни одна невеста,
Они легко влились в отважный строй,
И, надо должное отдать, не тесто
На поле мужества меч боевой,
Поведший молодцев в атаку за собой.

Ифит.
Люблю смотреть на жертвоприношенье,
Так называемый святой обряд,
Большим богам земное подношенье,
Окутавшее дымом светлый взгляд.
Не вышел ты сегодня на парад,
Забыв про робкое повиновенье,
Что исстари чтил жизненный уклад.
Расплата сразу: злое ослепленье
И без ответа синевы души моленье.
    
             - К –
Кадм.
Когда идет война, то всем понятно,
Кто верный друг, а кто смертельный враг,
Как хочется о мире петь отрадно,
Подняв над полем чести вольный флаг.
Идет вперед, ускорив быстрый шаг,
Отряд, ища в пути привольные долины,
Оставив за спиной ад передряг,
Любя светила ясного картины
И косяки, скользящие в волне и ныне.

Как.
Любя разбойничьи повадки,
Он не гнушался озорством,
Так называемые прятки
С привычным алчным воровством.
А были схватки и похуже,
Для смерти приготовив ужин,
На травах золотых лежал
И встречу с новой жертвой ждал.
Как хорошо, что есть герои,
Их стойкий дух непобедим,
Когда мы сладко хлеб едим,
Поодиночке, двое, трое
С лица земли стирают зло,
Всем дерзким выпадам назло.
 
Калаид.
Поверьте мне, летаю я во сне
С прекрасным юношей в воздушной паре,
Не страшно в сини ни ему, ни мне,
Крылатые, мы в облачной вуали
Исследуем космические дали.
Попались гарпии, мы их разим,
Чтоб перья мир наш не атаковали,
С задачей справившись, вперед спешим,
Полетами к сиянью все же не грешим.

Калипсо.
Прочь, чары, с мужественных глаз,
Герой не хочет жить в тумане,
Он говорил тебе не раз,
Что должен быть в военном стане.

Прочь, наслаждения узда,
Да, он мужчина, храбрый воин,
Но дома ждет его жена,
Дворец, что им самим построен.

Прочь, сизокрылая волна,
Ему роднее берег милый,
Приветливая сторона
И сердцем чтимые могилы.

Прочь, недостойная любовь
И ночи в золотой темнице,
Скорей на волю, сбросив боль,
К ней, верной, ласковой царице.

Каллиопа.
За плотной занавеской тишина,
Я не люблю смотреть в чужие окна,
Сегодня ночь особенно нежна,
А в прошлую я под дождем промокла
И в сердце лира незаметно смолкла.
Мне все же есть о чем привольно петь,
Пусть образ собирательный, с истока,
Готов под солнцем драгоценным зреть,
А значит, в сладострастном вдохновенье млеть.

Каллироя.
Нет, ты не дева, ты услада,
Пленительнее не создать,
Цветок засушенного сада,
Умеющий взор потрясать.
Тебя лепили снег с пожаром
В каком-то сладострастье яром,
Любя тебя сильней себя,
Как уменьшенное светило,
Что всех сияньем победило,
Со мной знакомиться ведя.

Каллисто.
Большой медведице земной привет!
Гуляя по роскошной звездной сини,
Ты ворвалась в пленительный сонет
Таинственной языковой стихии.

Как стала ты созвездием, ответь?
Откуда черпала стальные силы?
Молчишь: была ты на краю могилы,
Забыв о счастье чувственном куплет.

Я разглашать не стану сердца тайны,
Они твои, мне мифы говорят,
Что радости житейские бескрайни.

Я верю им, глаза мои горят,
Смотря на величавую мадонну,
Надевшую жемчужную корону.
 
Калхант.
Устлали предсказателю дорогу
Его прозренья, вещие слова,
Один, в тиши, молясь большому богу,
Поведал, как идут в бою дела.

Доспехи отложив, взглянув в даль моря,
Почувствовал в грудь мощную удар,
Нахлынувшее из волн гневных горе
И за спиной неистовый пожар.

Камены.
Идешь своей дорогой, так иди,
От любопытства слепнет взор лучистый,
Что стало с бедным путником? Смотри:
Он устремился в хоровод нимф чистых,
Танцующих средь водопадов быстрых,
И незаметно под землей пропал,
Попав в убежище останков мшистых.
Луч солнца в этот миг еще не спал,
И, чтоб не быть свидетелем, вдаль убежал.

Капаней.
Грех мимолетен, а гордыня,
Как въестся в мысль, не оторвать,
Тогда беда, в уме пустыня,
Желающая обглодать
И сердце, и дум благодать.

Не слышит слух увещеванья,
Не видит взор кровавый след,
Стрела, как скорбный знак прощанья,
Жизнь рвет на части в цвете лет,
Зовя на траурный обед.

Капий.
Как хорошо, когда наставник,
Твой дядя иль родной отец,
Почти лекарственный кустарник,
А по-иному, мудрый жрец.

Я тоже притчи те любила,
Присяду тихо на плиту,
И, что душа моя просила,
В свое прозрение вплету.

Потомки милые гурьбою
Шли память дорогую чтить,
В тиши, под тенью вековою,
И радоваться, и грустить.

Кармента.
Дом в смуте злой, ждут повитуху,
Застряли дрожки, как назло,
В размытой колее, но слуху
Все чудилось, вблизи село.
Взяв узелок, одна, в дорогу
Пошла к далекому порогу
Боль облегчить и пытку мук,
Чтоб выстрелил рожденья лук.
Все удалось ей, сердобольной,
И, не спросив, грешна? честна?
Спешила вновь на свет она,
К страдалице, на миг безвольной,
Любя пречистое дитя,
Всех милых женщин и меня.

Карпо.
Хочу немного я отвлечься
От мифов чудной суеты,
От красоты и спать улечься,
Чтоб видеть сладостные сны.
И что же? Сад миропорядка:
Вокруг и радостно, и сладко.
Кто обладатель дивных чар?
Кому бог дал душистый дар?
Не скажет ничего мне имя,
Да, кто-то сладострастно жил,
По-своему судьбу кроил,
Махнув рукою лишь для вида,
Я вслед машу сквозь свет времен,
Любя античный перезвон.

Кассандра.
Она отрадно душу открывала,
Любя родных и милый свой народ,
Идти за нею следом призывала,
Молясь в тиши на ясный небосвод.
Понятен мне речей круговорот,
А многим нет, они бегут в испуге,
Она за ними, открывая рот,
Гася тревогу в бессердечной вьюге,
Не ведающей о божественной услуге.

Кассиопея.
Я так привыкла жизни дни считать,
Умчалось в Лету детство золотое,
Но некогда мне в зрелости скучать.

Что в небесах? Вон облако седое
И чей-то одинокий грустный взгляд,
Бывает так, ведь дело молодое.

Спустились боги в лучезарный сад,
За ними дождик двинулся на травы,
Сметая слезы горя наугад.

Стихи не судьи, те, и эти правы,
А я, свернувшись нежным калачом,
Хочу подбросить в миф немного славы.

Касталия.
Я испытала жажды терпкий вкус,
Тогда душе и белый свет не в радость,
И вдруг, о, чудо! ключевая сладость,
Все, спасена! Жизнь, намотай на ус.

Как ты щедра, привольная земля,
Почувствовав, что мне сегодня плохо,
Стою, как прах, у смертного порога,
Спасенье подарила рек струя.
 
А следом и другим, планета вся
Наводнена живительною влагой,
И я, склонившись тихо над бумагой,
Пишу про архаичность, мир любя.

Кастор.
Когда к тебе свет белый благосклонен,
Не требуй большего, синь не гневи,
Забудь про плутовство и будь покорен,
А то утонешь в собственной крови,
Не покорив видение любви.
Я слышу легкий ход колес повозки
По скользкому коварному пути,
И потому бегу от той дорожки,
Где алчность дерзкая протягивает ножки.
 
Катрей.
Когда в семье достаток, добрый лад,
Вокруг друзья, хорошие соседи,
Гуляет солнце по стезе палат,
То можно время провести в беседе
На смачном и питательном обеде
О прибыли, торговле и войне,
В концовке о торжественной победе.
Но откровения порой ведут к беде:
Сражается злой гений сам с собой во сне.

Квирин!
Какая есть, люби свою судьбу,
Великую ль, обычную, простую,
И во дворце, и ринувшись в борьбу,
Равнение держи на высь святую.
История у мифа такова:
Надежда, вера впереди всегда.

Кеик.
Избави бог от кораблекрушенья,
В единый миг надежду и любовь
Уносит волн неистовых сраженья.

В груди, еще живой, стальная боль,
А воды гнут на дно мужскую силу,
В судьбу вмешаться, добрый миф, позволь.

Всех смертных час лихой ведет в могилу,
Для избранных, как исключенья знак,
Стать можно птицей, бегая по илу.

Приятно то чириканье, вот так
Закончилась печальная легенда,
Пример для любознательных зевак.

Кекроп.
Под шкурою звериной хищный нрав
Разнежился на солнечной лужайке,
На вид он мил, но все равно удав,
Глотая яростно по сдобной сайке,
Не думал, что наносит вред хозяйке,
И миру доброму, и пиршеству горой.
Его б на привязь, дав еду, как лайке,
Тогда бы, кубки сдвинув в час лихой,
Отметили герои праздник дорогой.

Келей.
Гуляют невидимкой боги,
А если в гости захотят,
То стертые босые ноги
У двери старенькой стоят.
Так и в старинном мифе было,
Свирепо вьюга в поле выла,
Гася в жилищах тусклый свет,
Луна, как стертый блеск монет,
Смотрела изредка на землю.
Гостеприимный старичок
Вращался, как лихой волчок,
На стол поставив хлеб, не смею
Я описать богов дары
И храм на острие горы.

Кеней.
Не спрашивай, кто под одеждой браной,
Есть слово емкое для всех лихих рядов,
Отважный воин: и в кольчуге рваной
На поле боя рьяно бьет врагов,
До смерти, точно зная, сто шагов,
Он все равно идет в кровавую атаку.
Ему б салют с сияньем огоньков
И почести, как Марсу: я закладку
Вложу в страницу, миру подарив тетрадку.

Кентавры.
Я рисовать их сильными пыталась,
А выходил запутанный эскиз,
Я издали их статью любовалась,
Воспринимая встречу, как каприз.
Они спустились всей гурьбою вниз
На пиршество, на свадебное чудо,
Так ешь и пей, с гостями веселись,
А им нужна разбитая посуда,
Героев смелых кровь и валуны в полпуда.

Кербер.
у каждого есть в этом мире место,
Один поэт, другой дом сторожит,
То человек иль зверь, одно известно,
Он жизнью краткосрочной дорожит
И пред опасностью любой дрожит.
А здесь мохнатый пес многоголовый
Не просто по долине вдаль бежит,
Страх нагоняя на людей, большой, здоровый,
Вход в мир подземный охраняет в час свободный.

Керкион.
Жестокости в те времена хватало,
Опять шалит разбойничья душа,
Кому ума в большом пути хватало,
Шел стороной от горя не спеша.

Мгновение расплаты вдруг настало,
Отпрянуло лукавство, чуть дыша,
В таинственную заводь камыша
И, замерев, что будет дальше, ждало.

Смотрели, наслаждаясь, небеса,
Как подняла пыль битвы полоса,
Прах бездыханный уложив на травы.

Летели птицы в дальние края,
С собою доблесть храбрую зовя,
За гор хребты в зеленые дубравы.

Кекропы.
Кто вас подрезал до детей?
С какою целью? Не понятно,
Смотреть тем взору веселей,
Когда вы говорите внятно.
Сегодня будет смертный бой,
Вы все, единою толпой,
Отправитесь громить героя:
Вас тысячи, а он один,
Как схватки добрый властелин,
Смеясь, ждет нападенье строя.

Керы.
Вы хоть смотрите, кто пред вами,
Зачем схлестнулись вы с богами?
Вам разве мало бед своих,
Тяня воз в вечность за двоих.

Не удосужились ответить,
Решили жертвы сами метить,
Позор! Везде ужасный стон,
Печальный звук со всех сторон.

Все, доигрались, людям плети,
Вам молний яростные сети,
Чтоб вновь сияла благодать,
Таких, как вы, к себе не звать.

Кет.
Плыви, роскошное созданье,
Ты чудище, но все ж добряк,
Сегодня встреча и прощанье,
С легендой милою свиданье,
Представь: я рыба, водный знак,
И мы с тобой в одной стихии
Летим в пленительную даль
С фольклорной притчей, но другие,
В морской воде всегда лихие,
Стремленья закаляя сталь.

Кето.
Я наблюдаю за стихией вод,
Изменчивой, как сердца настроенье,
Все так же ясно светит небосвод,
Все тех же чаек над волной паренье,
Но поменяло нрав стихотворенье,
Ведь смертный вздумал власть свою чинить,
Морской стихии прописав смиренье.
Но небо все же лучше не дразнить,
А то пойдешь на дно тотчас червей кормить.

Кефал.
Как хорошо в лесу осеннем
Средь увядающей листвы,
Дух, умиротворенный зреньем,
Искал звериные следы.
В густой траве какой-то шорох,
Быть может, это чащи сторож?
Нет, это все же человек
С огнем желания меж век.
Я в ту же сторону взглянула
На блеск прелестной наготы,
И прочь скорей от красоты:
Богиня вслед копье метнула,
Попав в охотника тотчас,
Смотревшего на воду час.

Кефисс.
С лихой водой лишь сила спорит,
Вперед, назад легко летя,
Подводный мир тем играм вторит,
Зовя поплавать и меня.
Как хорошо в морской стихии,
Лелеющей тела нагие,
Я не стесняюсь, водный пир,
Позвав ветра с усладой лир,
Чудил: чудесное паренье,
Не знающее ни молвы,
Не зависти, не суеты,
Щадя самих богов творенье,
Волн лучезарных стойкий храм,
Стремилось к дальним берегам.

Кибела.
Есть добрый гений, а есть злой,
Портрет описывать не стану,
Отправлюсь вслед за свитой той,
Прибившись сразу к злому стану.

Чудила оргия с утра,
Но люди были все довольны,
Шумели лишнего там? Да,
Те пиршества довольно вольны.

Мне не подходит дикий шум,
Отправлюсь лучше в стан напротив:
Там светлое сиянье дум,
И это мне как раз подходит.

Кидиппа.
Металась жрица: "Горе! Горе!
Конь резвый ногу подвернул,
Богиня ждет, все, кинусь в море,
Там не один грех утонул."

Два сына, молодцы лихие,
Набросив на себя хомут,
Как кони быстрые, степные,
В повозке мать на пир везут.

Богиня, нервно сузив веки,
Бессмертие шлет удальцам,
Такого не было вовеки,
Что выпало тем сыновьям.

Кизик.
Ошибка может стоит жизни,
Читаю мифы прошлых лет
Не ради горькой укоризны,
А чтоб самой найти ответ:
Где враг? Где друг? Где в доме гости?
И почему все на погосте
В кровавом ужасе лежат?
А дело было это так:
Корабль двигался по морю,
Гостеприимство отыскав,
Воды, яств сладостных набрав,
Вперед помчался, как по полю,
Но ветер маску поменял:
Гость друга вмиг атаковал.

Киклопы.
Такую силу надо поискать,
Хребты и те им кажутся пушинкой,
А дикий нрав лишь только бы кусать,
Громить весь мир тяжелою дубинкой,
Встречать гостей незримой невидимкой
И тешиться над скорбною судьбой.
Свет оградил себя от бед прививкой,
Держась подальше от тропы такой,
Где можно просто поплатиться головой.

Кикн.
Когда б мы все созвездиями стали,
Ночь незаметно превратилась в день,
Историю б при свете звезд читали,
Отбросив от себя сомненья тень.
Вот жизнь была б! Под ласковую сень
Тек б подвиг и лучистая победа,
А остальным, кому сражаться лень,
Хватает игр, вкус смачного обеда,
Здоровья и гостеприимного соседа.

Килик.
Разбрасывает жизнь по свету
Кого куда, я песню эту
Пою с ветрами заодно,
В мир девственный открыв окно.

Однако там не все в порядке,
Не все копаются на грядке,
Иным волн пенье подавай,
А лучше безопасный край.

Здесь прижилась страстей натура,
Полезная сердцам микстура,
И даже недруг за межой
Стал вскоре правою рукой.

Кипарис.
Из слез пророс печальный кипарис,
Лаская синь зеленою макушкой,
Люблю его я твердый сочный лист
То с соколом, то с прыткою кукушкой.
А за роскошной солнечной опушкой
Сородичей примерная семья
Поведала потомкам, но на ушко,
О смутном прошлом предка: у ручья
Заполыхав красой, как дивная свеча.

Кирка.
- Сильнее волны друг о друга бейтесь,
Впрягайте ветер злобный в паруса,
На берегу соленой пеной лейтесь,
О, да помогут мне вновь небеса,
Направив корабелов путь сюда, -
Волшебница так заклинала море,
Несущее привольные суда.
И гости, пиршество признав за горе,
Привет послали ей с роскошной глади вскоре.

Клелия.
Живя заложницей в темнице,
В закрытой клетке золотой,
Подруге в небесах, зарнице,
Воздушный поцелуй порой
С унылой песней посылала
И никого не обвиняла
В постигших бедах нить судьбы.
Но слезы - горечи послы,
Омыв небесные палаты,
И стойкий венценосный трон
Под ветра шум со всех сторон,
Под громогласные раскаты
Печаль подняли в высоту
Вдыхать свободы чистоту.

Клеобис.
Не знала мать, что в детской колыбели
Посапывает благородный сын,
Подруги ей на ухо часто пели:
- Из миллиона доблестный один
И тот своим желаньям господин. -
Свет, выпестовав из мальца мужчину,
В повозку впряг: "Лети, как птичий клин!"
Богиня, видя дивную картину,
Бессмертье сразу подарила исполину.

Клеопатра.
Я на пиру у царственной пантеры,
У хищницы, у сладостной жены,
Вдаль потекли подвижные галеры,
Используя лихой поток волны,
Чтоб стать египетским венцом войны.
Иду к себе, проиграно сраженье,
В печали гробовой любви послы:
Последнее высокое моленье
И слезы яда нежат умиротворенье.

Климена.
Большой семье широкие дороги,
На перекрестке, мать, всех собери,
Благословляя, дивные пороги
В пути сияньем теплым освети,
Немного света все же сбереги,
Вдруг кто-то ненароком заплутает
Иль попадет в беду: тогда беги,
Один лишь бог судьбы зигзаги знает,
Когда мать за кровинку просит, помогает.
 
Клио.
Меня ты усадила за былины,
Сроднив с лихой судьбой богатырей,
Я, честно дочитав до середины,
Прошлась неспешно по земле степей,
Решив узнать о родине моей:
Что было в старину, а что сегодня
На вольной суше, на груди морей?
О мире повела ты речь свободно,
Я молча слушала, устроившись удобно.
 
Клитеместра.
Зачем высокий ум родил злодейство?
Зачем ты с глупым ханжеством в родстве?
Зачем обмануто тобой семейство?
Зачем дух в сладострастном колдовстве?
Зачем в печали горькой пир заздравный?
Зачем меч обагрен беды ручьем?
Зачем тебе закат судьбы бесславный?
Зачем объята совесть сладким сном?
Зачем порог царя запятнан кровью?
Зачем свет белый с черной полосой?
Зачем не стала никому свекровью?
Зачем позор над гордой головой?

Клитий.      
Гордясь невиданною силой,
Мог пользу б миру принести,
Он, став над мрачною могилой,
Желал на прах венки нести.

В бою удар всегда смертельный,
Ему сдвигать бы гор горбы,
Каналы рыть, проход туннельный,
А он ломал живым хребты.

Герою снова честь и слава!
Хранимый звездной полосой,
Как лютого вулкана лава,
Скосил зло доблестью стальной.

Клития.
Не осуждаю я влюбленных,
Пусть даже с чередою бед,
Невинных, счастьем наделенных
На миг иль на десятки лет.
Случилась эта быль когда-то,
Тогда еще краса заката
Служила нежным небесам,
Столетия спустя лишь нам.
Они расстались, но однажды
Подсолнечник пророс в траве,
Что было в дивной голове?
Увидело светило: каждый
Его достойный легкий шаг
Отслеживал взор, словно маг.

Кодр.
Как подвиг описать, не знаю,
Бывает, хилый человек,
А вижу, устремившись в стаю,
Себе кричит: "И я летаю!"
Разлив отвагу между век.

Решает все момент кровавый,
Меч сломан, рукопашный бой,
Отчаянный, суровый, правый,
Дерущийся стальною правой
На поле чести в день лихой.

Вдруг все замолкло: мир желанный
Несет достаток и уют
В семейный круг, свой, долгожданный,
В гражданский иль любимый браный,
Где жены слезы счастья льют.

Кой.
Выплескивай стальных мышц силу
В труд созидательный, в успех,
А то придется рыть могилу
Прилюдно на глазах у вех.
Бежит гигант по грешной суше,
За ним такой же, всюду души
Терзая на своем пути,
Как будто это мотыльки.
Наскучила богам та воля:
- Набегались, и в щель земли,
Там многие до вас легли,
Соратники большого боя. -
Скала, подумав, пала вниз,
Другая бросилась на "бис!"
 
Кокал.
О, хитроумные проделки,
Встречаете с пучком цветов,
Вращаясь, как ручные белки,
Потом ведете в стан дворцов.

Решил гость в сауне помыться,
К его услугам и вода,
И пар, чтоб мог он насладиться,
И скрытая от глаз беда.

А утром слезы в царском зале,
Роскошный траурный поход,
Какого небеса не знали,
Послав врага в подземный ход.

Конкордия.
Согласия бы в мир побольше,
Тогда бы сгинула война,
Достоинство б в зеленой роще
Гуляло, взяв с собой меня.

Что это: быль иль сновиденье?
Вокруг погромы и вражда,
Краса-девица, как виденье,
Растаяла с печалью льда.

На зорюшке она вернулась,
Сердца стальные пристыдив,
Кому-то в сини улыбнулась,
Всю землю медом напоив.

Копрей.
Достоинство с бесценною крупицей
Сравню, я шумных споров не боюсь,
Но вот беда, Копрей рожден тупицей,
Хочу ли, нет, о лесть годами трусь,
Лишь вам скажу, он настоящий гусь:
Где власть, там и его следы большие,
Я о судьбе земли в тиши молюсь,
Собрав и мысли, и слова лихие,
Он норовил пробраться в закрома чужие.

Кора.
Любуясь мраморной скульптурой,
Заметила я блеск и лоск,
А оказалось, это воск
С умеренной температурой.

Умельцы древности в фаворе,
Их привлекал мужской портрет,
Чтоб видно было, бог-атлет
Всегда в воинственном дозоре.

Однажды милые подружки
Нагрянули в искусства храм,
Танцуя солнцу и ветрам,
Как над цветами в поле мушки.

Увидев танец, мастер замер:
Пленительных натурщиц взгляд,
Из нитей шелковых наряд
В ваянье трепетное запер.

Корибанты.
Что восхваляют оргии на поле,
Резвясь, ликуя в лунной тишине?
В подробности неведомо ни мне,
Ни даже своенравной вольной воле.

А пиршество лилось, забыв про горе,
Случившееся на большой волне,
Довольное самим собой вполне
На золотом божественном просторе.

Сегодня стал прибежищем им храм,
Куда закрыт вход на засовы нам,
Лишь можно слушать звуков дивных пенье.

Укрывшись в черной туче, грозный бог
Пир разогнать лихим огнем не смог:
Нашло на сборище, как видно, наважденье.

Кориолан.
Гордыню я сравню с болезнью,
А самолюбие с бедой,
Бывает, кто-то легкой лестью
Играет с собственной судьбой.
Регалии, почет, удача,
Куда без них, моя задача
Добро от зла лишь отделить,
Произнести речь об отваге
И помнить о душевном страхе,
Что может в грозный миг убить.

Коронида.
Когда могла бы роща говорить,
Какие бы любовные рулады
Решилась бы созвездьям подарить
В мгновенья целомудренной услады.
Все встретиться с желанной гостьей рады,
С улыбкой вспоминая о тех днях,
Меняющих ночных страстей наряды,
Незабываемых душистых снах
Под лунные аккорды в прытких облаках.

Креонт.
Отец дождался свадебного пира,
В сиянье белоснежном видя дочь,
Играло в сини солнце, словно лира,
Спешила гостья девице помочь,
Надев венца блеск: сразу злая ночь
Окутала пленительные очи,
Стан пошатался, стало ей невмочь,
Царь кинулся к невесте, что есть мочи,
Но и его судьба вмиг превратилась в мощи.

Кретей.
О, город дивный, ты прекрасен,
Продумал все до мелочей
Создатель твой, но враг опасен,
Идя с долины невесть чьей.

О, стены мощные, бойницы,
Вы охраняете портал,
Сокровища, ценней зарницы,
И в сундуках литой металл.

О, благодатные арены,
Вы протрубили общий сбор,
Атлеты мчались, как сирены,
Могли бы мчаться до сих пор.

О, времени непостоянство,
Где был дворец, там ныне пыль,
Из трав роскошное убранство,
Зовущееся: наша быль.

Креуса.
Сегодня день большой отрады,
Играла музыка вдали,
И гости, как бойцов отряды,
Теснились на клочке земли.
Невеста услужить всем рада,
В сиянье чистого наряда
Ждала напутствие отца,
И в этот миг кольцо венца
Ей нежно обрамило косы.
Соперница, мелькнув, как тень,
Испортила чудесный день:
На девицу, как запах розы,
Направила смертельный яд,
Убив с усладой нежный взгляд.

Кронос.
Жил-был титан, подобной властью
Не каждый светоч наделен,
Лихой, с немереною страстью,
И вот в капкан попался он.
Была борьба, но трон свободен,
Сын схваткой доблестной доволен,
Низвергнув злобного отца:
Синь целомудренно склонилась,
Отрадно свита оживилась,
Став под сияние венца.
 
Ксанф.
Любя пророческие байки,
От воинов не отставал,
Умчались на зимовку стайки,
Храбрец от битв лихих устал.
Лежал меч острый без движенья,
Не знавший в схватке пораженья,
Доспехи рядом прилегли,
Дух жаждал доблестной победы,
А время посылало беды,
Врагов каленые клинки.

Ксуф.
Постойте, люди, царь явился к вам
С уставом четким, с буквою закона,
И предложил построить дивный храм,
Мир почитая, тишину покоя.
Внимала синь речь пылкую героя,
Взяв под эгиду непорочный край,
Премудрость созидательного строя,
Чтоб, кто ступал туда, то думал: "Рай!
Сад в золотых цветах и звонкий птичий грай".

Куреты.
Мы по обличью милые младенцы,
А вот внутри у каждого свой гнев:
Есть зло творить ужасные умельцы,
В фаворе вновь добра вольготный сев.
Для отдыха на выступ скал присев,
Я вижу безупречную картину:
Скользя по горной круче, словно лев,
Спустился гость на сочную равнину,
Оставив позади себя беды кручину.


              - Л –
Лабдак!
Лети вперед, отважный воин,
Азартный, гордый человек,
Быть первым в битве ты достоин,
Дерзай, так создан грешный век.
Ау! - кричала смерть вдогонку,
Казнив за дивной славой гонку.

Лаверна.
В моей душе тревожное смятенье:
Из рога изобилия волны
Дары явились только на мгновенье.

Красой сияя, дивное творенье
Похоже на живой цветок весны:
В моей душе тревожное смятенье.

Сокровищ дивных пылкое томленье
Искрилось в закромах большой казны:
Дары явились только на мгновенье.

Что это: легких облаков паренье
Иль манна с горней щедрой вышины?
В моей душе тревожное смятенье.

О, были явь, о, чудо сновиденья!
Под тяжким гнетом белой пелены
Дары явились только на мгновенье.

Устои жизни после потрясенья
Упали в хлябь под ясный взор луны,
В моей душе тревожное смятенье:

Дары явились только на мгновенье.

Лавиния.
Отца торжественное слово
Решало все: дочь в тишине
О счастье новобрачной снова
Молилась: как-то в темноте
В портал тревожно постучали,
Огни роскошные встречали
В дворцовом зале храбреца:
Царь с гостем вмиг запировали
И свадьбу на заре сыграли,
Восславив кубком два кольца.

Ладон.
Есть в мире кущи золотые,
Вечнозеленые сады,
Они, как кубки дорогие,
Неимоверной красоты.
Туда нельзя, там страж дозорный:
Был случай для него позорный,
Когда под носом, словно тень,
Мелькнул атлант с плодом лучистым,
Растаяв сразу утром мглистым,
Как тает в смуглой ночи день.

Лай.
Летело время в колеснице,
А следом ехал грустный царь,
Дитя, прилипшее к царице,
Как жрец изрек: "Смертельный дар".
Высокий ум не напрягая,
Себя и царский трон спасая,
Отправил бедное дитя
Вдаль, в неизвестные края.
Сменило время колесницу,
И рядом мчался гордый царь:
Скажу вам, это было встарь,
Нездешний гость, спеша в столицу,
Кнутом удары получил,
Удар ответный: царь почил.

Лакедемон.
Как воспитать в себе спартанский дух,
Стальную честь, железные поступки,
Чтоб тело было легкое, как пух,
Играя с соплеменниками в жмурки,
Почти нагое, без простой тужурки?
То сложный выбор: злые времена
Схлестнулись лихо на овечьей шкурке,
И не было отважнее звена,
Крушившего соперников стрелой огня.

Ламия.
Как отказаться от земного счастья,
От чувств, играющих твоей судьбой,
Не выпросив потом к себе участья
Богов и матери, толпы большой?
Постой, не торопись, взор роковой,
В подземном мире одиноко, страшно,
Судья там неподкупный, лютый, злой,
Быть деве непорочной очень важно,
А грешница должна сгореть в огне отважно.

Лаодамант.
Рог изобилия встречал гостей:
В восторге яростном волненье моря,
Прозрачное, как синь страны моей,
Принесшее в роскошный край героя,
Скитальца бедного, почти изгоя.
Речь мудрая витала над столом,
Воспоминаниями учтиво вторя:
- Я в колеснице плыл, рубил мечом,
Ход из троянского коня открыв плечом. -

Лаодамия.
Ромашку пышную в руках неся,
От глаз враждебных я ушла подальше,
Неведомо чего вдали ища,
Смотря на метки четкие на пальце.
Кружилось время в сладострастном вальсе,
Любить всем сердцем девицу зовя:
Отваги ль не хватало ей в том танце,
Пылала ль слишком яркая заря,
Блеснув красой, растаяла, как снег, вмиг вся.

Лаокоон.
Когда взглянуть решишь на муки ада
Воочию, вдали от зорких глаз,
То вспомни мужество в оковах яда,
Дошедшее в резной красе до нас.
Не ведаю реакцию у вас,
А вот меня искусство поразило:
И крик души, и рвение, но гас
Очаг любви, сердечное светило
И слез журчанье, что страдание омыло.

Лаомедонт.
Я не люблю наряды лести,
Коварства праздничный убор,
Кто так же думает, мы вместе
Из сердца выметем позор.
Бывают матери кукушки,
Есть и отцы: под крик квакушки
Рассказывают нам про честь,
Про битвы, коих и не счесть,
Про яростные эпизоды
Всемирной славы на века,
Увы, чужой: ему бока
Не раз враг мял, тузы колоды
И те б не сели с ним за стол,
Узнав про скряги хитрый взор.

Лапифы.
Зачем испортили вы свадьбу?
Зачем пришли на пышный пир?
Зачем устроили вы драку?
Зачем спугнули добрый мир?
Зачем с героями схлестнулись?
Зачем кровь обагрила пол?
Зачем, уйдя, опять вернулись?
Зачем щитом стал прочный стол?
Зачем вы пили много зелья?
Зачем на празднике нрав злой?
Зачем стих дивный звук веселья?
Зачем из схватки вышел бой?

Лары.
Кто покровительство не любит?
Молчите, в доме тишь и гладь:
Отрадный свет вас приголубит
Дав сердцу с сердцем добрый лад.
Я заодно с радушной силой,
Незримой, для жилища милой,
Спешу ли в сад, она за мной,
Склоняюсь низко над рекой,
Вокруг меня ее дыханье,
Участье, я защищена.
О, благодатная волна,
Я не прошу с тобой свиданья,
Мне б на тебя хоть раз взглянуть,
Чтоб славить благородный путь.

Латин.
Есть на земле привольные угодья
С сияньем золотистым в небесах,
Несущим облаков гряду, как хлопья,
Там сердце хочет стариться: в словах,
Гнездящихся в античных образцах,
Распознаю я храмовую силу,
Камин роскошный в нежных изразцах,
Посла богов и прочую рутину,
Создавших мир, как безупречную картину.

Лаэрт.
Залил дождь суровое лицо,
Склеив веки у отца от горя,
В сердце пламя, думам горячо,
Знал он точно: это божья воля,
Честь и зло схлестнуть на поле боя.
Время шло, корабль ветер гнал
Под веселый шум и гам прибоя,
Сын отцовский взор легко узнал
И к родным ногам, как в юности, припал.

Леандр.
Ненастье лучше дома переждать,
Но если разум слеп, а чувства гонят,
То волнам лютым ныне благодать,
Они и корабли, и жертвы гробят.

Затух на кромке берега маяк,
Мгла гложет сладострастных дум паренье,
А ветер воет, подавая знак:
Беда идти решила в наступленье.

Морской песок, тебе пловца не жаль?
Средь водорослей, косяка густого
Набросит смерть прощальную вуаль,
Укрыв любовь от взора дорогого.

Левкипп.
О, если ты пленен красой,
Правдиво говори об этом,
Не стой у горя за спиной:
Примеров тьма на свете белом,
Когда невест хотят украсть,
А женихам помочь упасть,
С плохим, с хорошим ли исходом.
Слежу я зорко за походом,
А, где борьба, там смерть и кровь.
Не о таком мечтал царь свадьбе,
К чужой нерасторопной свахе
Помчался быстроногий конь,
А следом храбрая погоня
Рванулась, от досады воя.

Леда.
- Кто мать твоя, - ответь, - Елена?
Кто твой отец? Скажи, прошу. -
Но на лице, не знавшем тлена,
Вопрос ответный нахожу.
О, быль святая, Зевс могучий,
Прогнав подальше злые тучи,
Ввысь белым лебедем взлетел
И девицу в саду узрел.
Расправив крыльев парашюты,
Любил, как будто первый раз:
Слеза, катясь из юных глаз
На щеки и нагие груди,
Переполох не подняла,
А тихо дочку родила.

Лемуры.
Я лишь предположить могу,
Боясь заглядывать подальше,
Что в подземелье, не солгу,
Прах находил покой и раньше.
Но, прежде чем мне стать ничем,
Пойду-ка к родственникам всем
На чай, на пир, на день рожденья,
На расставанье при луне,
На встречу в солнечном огне,
Боготворя земное пенье.

Лестригоны.
Да, что ж вам, мяса не хватило,
Что, море взбунтовав рукой,
Вытягивали вы из ила
Пловца с понурой головой.

Зачем вам злое развлеченье?
Имея мощь бойца и стать,
Вы губите вокруг веселье,
Божественную благодать.

Вы снова тешились камнями,
Стирая блеск с лица земли,
Любуйтесь лучше облаками,
Утесами в струе реки.

Герои как-то ненароком
Чудесной утренней порой
Столкнулись с кровожадным роком,
Мечом восстановив покой.

Лета.
Река забвения! Да, что ты!
Такая ж, как у всех, вода
Спешит в ход подземелья годы,
Там канув раз и навсегда.

А это кто в проворной лодке?
На вид трухлявый старичок:
Возница душ! В речной походке
Сверкнул известный пятачок.

Прощай, волна, еще не время,
Мне с милой вечностью дружить,
Хочу взрастить родное семя,
Потом стан сна лишь посетить.

Лето.
Сорвал венок с волос не ветер,
Не дев веселый хоровод,
Его снес пыл, что ночью светел,
А днем, как хмурый небосвод.
Сам Зевс избрал себе подружку,
Придя на пышную пирушку,
Мораль как раз к себе ушла
И дева тут же понесла.
Отрадный эпилог не кончен,
По небу ревность, зло шаля,
Примчалась в знойные края
На бал любви: был сон испорчен,
И девять месяцев подряд
На землю падал грозно град.

Либер.
Ценю я изобилие плодов
На пышных ветках в золотом убранстве,
Без имени, а просто всех сортов,
В стыдливом благородном постоянстве.
А вот лоза, речь не идет о пьянстве,
Лишь о веселом карнавальном дне,
Текущем в бесконечном легком танце,
И впереди, как будто на коне,
Вдаль шествовал правитель в лавровом венке.

Либертас.
На грешной суше отлетав,
Так хочется ввысь устремиться,
Пусть нет там моря, гор и трав,
Но можно в звездный мир влюбиться
И в выборе не ошибиться.

Но почему-то смолкла мысль,
Синь хороша, но нет простора
Для спора, чтоб Эзопов смысл
Встревожил грани кругозора,
Пыл вдохновенного задора.

Ликаон.
Зачем испытываешь ты терпенье?
Зачем с кощунством диким заодно?
Зачем тебе со злом пересеченье?
Зачем в живой душе гнилое дно?
Зачем от светлой доли отреченье?
Зачем в огонь прорублено окно?
Зачем вокруг хвастливых звуков пенье?
Зачем на скатерть снова льешь вино?
Зачем судьбе коварное горенье?
Зачем мгновенью жизни все равно?
Зачем в опале грозной все селенье?
Зачем на лбу родимое пятно?
Зачем проиграно с врагом боренье?
Зачем в слезах дождя дворца стекло?

Ликомед.
В дворцовой зелени прохлада,
Веди меня туда, судьба,
Влюбляться возле водопада,
Весеннюю красу любя.
Враждебные мечи остыли,
Волшебный запалив фонарь,
Взволнованно желанья ныли
Все так же, как в былую старь.
Вино, избрав для встречи кубки,
Втекало по ночам в альков,
Вращая пухленькие губки
Вокруг сердечных угольков.
Ветра отрадно улыбались,
Встречая долгожданный мир,
В пленительный уют вторгались,
В роскошный хлебосольный пир.

Ликург.
С богами спорить бесполезно,
Я знаю это по себе,
Им жертвы приносить полезно,
Того желаю и тебе.
Ты не услышал, очень жалко,
И по спине ходила палка
Не раз, не два: а был ведь пир
С напевом сладкозвучных лир,
На оргий пиршества похожий,
С полетом обморочных стрел,
С объятием душистых тел,
Что пятился под тень прохожий,
Боясь позорного венца,
Судьбы бесславного конца.

Лин.
Трагедии коварство не люблю,
Моя душа, сжимаясь в ком пушистый,
Подобна, в клетке прочной, соловью,
Куда не проникает свет лучистый.

Чужую долю на лету ловлю,
Характер, честно вам скажу, ершистый,
Но можно было жить, путь мшистый
Проходят многие, я их хвалю.

Войти пытаясь в реку жизни дважды,
Он пал в капкана щупальца однажды
Под вопли страха в золотом лесу.

Пора бежать отсюда, всюду горе,
Псов оргия на девственном просторе:
Печаль я эту в сердце унесу.
 
Линк.
Зачем тебе сокровищ горы,
Наивный смертный человек?
Люби воздушные просторы
И свой неповторимый век.
Меня не слышишь ты, печально,
Но повторю я специально
Седую притчу для тебя:
Богов пугает блеск жилища,
Им ближе беды пепелища
И разоренная казна.

Линкей.
Бог дал ему не очи, окуляры,
И про него забыл, умчавшись в синь:
Горящие на километры фары,
Пока хватало в теле мощных сил,
Он милым соплеменникам дарил,
Любуясь с наслаждением закатом,
Встречая солнца свет, всегда просил,
Чтоб быть добру единокровным братом,
А матушке-земле спасательным отрядом.

Литы.
Обманываться сердце радо:
Лишь пискнул нежный голосок,
И воины, как будто стадо,
Ныряют в западни лесок.
В клубах коварного тумана
Плутают, в душах яд кальяна,
А чары тешатся сильней,
Ведя заблудший ум по кругу,
Виденье, ну точь-в-точь подругу,
Бросая в негу простыней.
 
Лих.
Постой, лихой бегун, ты смерть несешь, 
Не чувствуя, что в лоб бьет злобно ветер,
Лирическую песнь в душе поешь.
 
В одежде яд, а ты вперед идешь,
Любя свой юг, на хмурый лютый север,
Постой, лихой бегун, ты смерть несешь. 

Жены печаль вовек ты не поймешь,
Ступая на душистый нежный клевер,
Лирическую песнь в душе поешь.
 
Пешком шел, а теперь волну гребешь,
И кажется, что долгий путь твой светел:
Постой, лихой бегун, ты смерть несешь.

С героем грозным пылкой встречи ждешь,
И, вспомнив дом свой, едкий серый пепел,
Лирическую песнь в душе поешь.

Пред подвигом отрадно спину гнешь,
Дары с тобой, как страшный рок наметил:
Постой, лихой бегун, ты смерть несешь,

Лирическую песнь в душе поешь.

Лукреция.
Ты хочешь знать про нравов чистоту
Тех лет с морально-нравственной основой?
И я хочу, и потому лечу
Сквозь расстоянье за легендой новой,
Подбитою словесною подковой,
Чтоб знала вся великая земля,
Честь не сверкала маркою торговой,
А кто на святость посягнул шутя,
Тот плачет пусть до дней последних, как дитя.

Луна.
Она свежа, она прекрасна,
Как притягательный магнит
Из лучезарного атласа
Днем спит, а по ночам горит.
Я буду ждать свиданья с нею,
Единственной, но все ж робею:
Ей объяснялся взор в любви
Не только мой, а всех живущих
На суше, в море, в залах лучших
Густой толпой и визави.

Люцина.
Таких историй в мире много,
Любил, а утром позабыл,
Не утруждай напрасно ноги,
Вчера дворец тебе дарил,
А ныне он в пути-дороге,
Встречая новые пороги.
Утешь себя одной слезой,
Соленой, горькой,дорогой,
А по весне готовь пеленки,
Земля родит и ты родишь:
Прелестный пухленький малыш
Протянет ласково ручонки,
Любя тебя и скрытый грех,
Очей сиянье, чистый смех.

Люцифер.
Я думала, беда в гордыне,
О, нет, познав услады власть,
За нить правленья б и доныне
Хватался, такова та сласть.
Но боги молнию пустили,
Пыл своенравный охладили,
Спалив и крылья, и глаза,
Одна седая полоса
В печальном воздухе витала,
Без злобы опускаясь в тьму,
Где приготовили ему
Приют из прочного металла,
Чтоб бурю громогласных слов
Гасил земли безмерный слой.

              - М –
Май.
Попался сонму на глаза цветущий май,
Резвящийся в чудесных переливах света,
Внизу царил холодный и бесплодный край,
Не знающий красы божественного лета:
Синь ясная послала вестника весны
Воздвигнуть для времен веков свои мосты.
 
Майя.
Собравшись с мыслями, жрец говорил,
В виду имея девицу другую:
Он за грехи ночные не корил,
Советуя пройти стезю лихую.
Невинность, выбрав ночку золотую,
Любила до рассвета, не боясь,
И вдруг опомнилась, почти нагую
Ее увидел сад: себя стыдясь,
Оставив плод люби, взвилась ввысь, не таясь.
 
Макария.
Себя и в жертву принести,
Такому в мыслях не вместиться,
Парить, любви цветы нести,
Ответной нежности добиться,
Вот это, дивный край, по мне.
Трубили беды о войне:
Не думая о вольной воле,
Решил дух смелый поневоле
Свое отечество спасти,
Отдав себя на растерзанье,
На смерти злое истязанье,
Чтоб мир столетье мог цвести,
Забрав одну слезу скупую,
Взамен отраду дав живую.
 
Мания.
Не надоело любоваться
Самой собой, постой, хоть миг,
Мир посмотри: пора влюбляться,
Чтоб неуемный дух не сник.
Не любишь ты друзей советы
И песен шумные куплеты,
Как барс, бросаешься на тех,
Кто в жизни поимел успех.
Все быть твоим никак не может,
Нас миллионы, посмотри,
И в мыслях метим мы в цари:
Фортуна избранным поможет,
А остальную груду дел
Несет, коря людской удел.
   
Манто.
Нельзя делить богов и всуе
На нужных и всех остальных,
Они единое, в той сбруе,
Где часто видим мы святых.

У шествия своя задача:
Богиню страсти и любви
Без слез и горестного плача
Воспеть сиянием строки.

Все рады услужить богине,
Пыл жертвенный бросая ввысь,
Ликуя на большой равнине
Под треск огня, что падал вниз.

Не сосчитать большие беды
На посиделках в ранний час,
Из века в век шептались дети:
- Обида больно бьет и нас. -

Маны.
Конечно, все боятся смерти,
Безвестной, на просторе дна,
Понятно мне: на грешной тверди
Зима бывает и весна,
А там лишь мрачные палаты.
Одежда пышная и латы,
Встречаясь с тлением, грустят,
Жалея праха злую долю
И вспоминая света волю,
Решают: рай был там, здесь ад.

Марпесса.
Сад, позови меня в дорогу,
Взор робкий одолела грусть,
Хочу припасть к небес порогу
Самих богов, из первых уст
Поведать о красе стыдливой
И в буре жизни нерадивой:
Подруги бросились любить,
Показывая совершенства,
Ища сладчайшего блаженства,
Она просила не губить.
 
Марс.
Гляди, отважный Марс: победа!
Гремит позором ярый враг,
Гнев разливая на ширь лета,
Гоня из мыслей жуткий страх.
Гулял и ты по полю с ратью,
Глотая пыль и едкий дым,
Года летят, каленой статью,
Громя одних, спешишь к другим.
Гоняясь снова за успехом,
Гадаешь: пан или пропал,
Гудит отрада четким эхом,
Глаза ведя на грозный вал.
Где битва, там ты полководец,
Галантный, доблестный боец,
Глагол шепнул: "Первопроходец,
Греха военного отец".
 
Марсий.
               О страшное, невиданное горе:
               Прогневали мы бога, согрешили.
                А.С.Пушкин.
О страшное, невиданное горе:
Боясь, что станут вещими слава,
Кричу: "Смирись, гордыня, на просторе,
На выбранном богами чистом поле,
А то падет с плеч буйных голова!"

Прогневали мы бога, согрешили,
Расплату жди, отчаянный гордец,
Забыл, чему учил тебя отец?
Ветра природе слезы осушили,
Друзья ж беду печально обступили.


Махаон!
Минута, ты дыханье часа,
А если грянет вдруг беда,
Хронический недуг, то чаша
Азартного природоведа,
Отвар даря, поможет жить,
Невесту на руках носить.

Мегапент.
Кто б мог подумать, что на состязаньях
Сразит царя не молния, а диск,
Атлет, неистовый в своих дерзаньях,
С трибун услышал вроде детский писк.
Что натворил руки упругой риск!
Веселый зритель замер на мгновенье,
Друг поспешил на помощь под дум крик,
Ошибке горькой вымолив прощенье,
Отдав и трон, и землю под его правленье.

Медея.
Волшебницу нельзя ни злить, не трогать,
Лишь боги ведают, что в сердце том,
А то вопьется в горло медный коготь.
 
В семье веселой был и лад, и строгость,
Все изменилось лучезарным днем:
Волшебницу нельзя ни злить, ни трогать.

Здесь пышный пир, а за стеной убогость,
Пустите гостью в этот дивный дом,
А то вопьется в горло медный коготь.

Подарок дорогой, давно не новость,
Сиял лучисто-светозарным злом,
Волшебницу нельзя ни злить, ни трогать.

На этом и закончить бы мне повесть,
Шутить опасно с ней при всем при том,
А то вопьется в горло медный коготь.

Яд тешился над жертвой бедной, скорость,
Ход набирая, словно снежный ком:
Волшебницу нельзя ни злить, ни трогать,

А то вопьется в горло медный коготь.

Медонт.
У хитрости двойное зрение и слух,
Отрадно за нос поводив наивность,
Прилюдно из глубин воды он вышел сух,
Держа в запасе маску с надписью: невинность.
А время мчалось по простору, словно конь,
Друг, ложь и хитрость даже всуе не затронь.

Медуза.
Какую ж надо злость иметь,
Чтоб в камень превращать живое
И от восторга в сини млеть,
Считая все своим, в покое
Оставив лишь родных сестер,
Таких же жгучих, как костер.
Ее в живых нет, праздник чести
Принес пленительные вести,
Но встретить можно алчный взор
На доблестных щитах дружины,
Как символ страха в час кручины,
Спешащей защитить свой двор
От всякой нечисти поганой
На поле, на лужайке браной.

Мезавлий.
Что чувствуют рабы в неволе?
Об этом можно лишь гадать,
А этот раб по доброй воле
Хотел чужой край защищать.
И так втянулся в роль героя,
Что не давал другим покоя,
Все бремя возложив на них,
Бесправных, жалких и нагих.
Смотря на неба переливы
Родную землю вспоминал,
Где звонко пел и танцевал,
Таскал лихих коней за гривы,
Валясь с любимою в сугроб,
Похожий на хрустальный гроб.

Меламп.
Мне рассуждать приходится о многом,
Что есть добро, и что такое зло
В жилище пышном, в тереме убогом?

Корысти алчной ныне повезло,
Пока светило открывало взоры,
Она впорхнула в спящее село.

Там по ее вине шли разговоры
О розни между близкими людьми,
Друзей представив горькие укоры.

И вот вмешалось прорицанье, мы,
Беспечные, незрячие котята,
Замусорили сразу все мозги.

Пришла на помощь радостная дата,
Свет, вспыхнув в залах дивного дворца,
Короновал царя, как мира брата.

Меланипп.
Кто бой назвать решился вдохновеньем
Оружия на поле бытия?
Молчат, там жизнь становится мгновеньем,
И описать ту скорбь пером нельзя.

Слежу за рукопашным нападеньем,
Где гиб отец и сын - одна семья,
Бог весть о чем сияние моля
С неколебимым внутренним усердьем.

Увидев смерть с обратной стороны,
Он ужаснулся, море тишины
Плескалось перед ним последний раз.

На милой родине цвела девица,
Кровь взбудоражившая, словно птица,
Но не проделать в сад тот чудный лаз.

Меланиппа.
Смерть вызов бросила герою
И поплатилась головой,
Детали боя я раскрою,
Как говорят: одной рукой
Он прекратил бесславный бой.

О, очи, видите вы много,
Но сечи ярость не для вас,
Вы девственны, еще немного,
Замужества ударит час
И пригласят на свадьбу нас.

Кто движется в ряду отважном?
Она, прелестное дитя,
С мечом стальным и криком жадным,
Перешагнув в крови поля,
Пришла, где вольная земля.

Победоносный пир приятен,
Здесь можно чарку пропустить,
Сесть рядом, кто с рожденья знатен,
Награду с честью получить,
Кого-то всуе полюбить.

Меланфий.
Постой, ведь ты же не собака,
Чтоб руки всем гостям лизать,
Смотри, здесь будет скоро драка,
Стрела намерена летать.

Ты слеп сегодня, злобный гонор
Тебя спалит, как куст сухой,
Не слышишь разве царский говор,
Гудящий за твоей спиной.

Сам ешь, а путнику и хлеба
Не удосужился подать,
Взирай последний раз на небо,
Хозяин твой решил стрелять.

Сюда, безродные дворняги,
Вам бросили под нос куски
Того хвастливого бедняги,
Что всуе потерял очки.

Мелеагр.
Устраиваем сами мы пирушки,
А сердцу говорим, что даты день,
Даря почетному лицу игрушки,
Не видя, как в сеть завлекаем лень.
Открыла битва в зал роскошный дверь,
Зовя к оружию мужскую половину:
В атаку ринулась лихая тень,
Он пировал, приветствуя ундину,
И вдруг встал, матери увидев пелерину.
 
Меликерт.
Что напугало милого мужчину,
Стремглав умчавшегося в темный лес,
Пугая стражу, храбрую дружину
И даже лучезарный блеск небес,
Не буду уточнять, резвились факты,
Что в тело бренное вселился бес:
Больной, стеная, умолял из шахты,
Печальной, отпустить его под парус яхты.

Мемнон.
Боготворя ума палату,
Я многое тому прошу,
Кто не взымал за слово плату,
Не применял в миг бед пращу.
У времени в запасе правда,
Сразившая цель, как кувалда,
На поле выведя бойцов,
Считала колотые раны,
И капли крови, и изъяны
Достойных славы храбрецов.

Менелай.
Грустишь? Напрасно, ты ведь честен,
Пусть слезы подлость злая льет:
Она нектар сегодня пьет,
А завтра славный бой уместен,
Герои все сплотятся вместе.

Не удивился ты, что парус
Вдаль за собой страну увлек
И вслед поплыл друзей поток,
Вмиг возвеличив чести статус
И справедливость, словно святость.

Синь моря, принимай отвагу,
Еще не знали берега
Такой атаки на врага,
Здесь нервы натерпелись страху,
Увидев колесницы тягу.

Бой одиночный, рукопашный,
Болею сердцем за него:
- Соперника бей своего
По темечку гнилому дважды,
И пусть свой лавр получит каждый. -

Менесфей.
Я тактик лишь в стихосложенье,
А ты и тактик, и стратег
Не где-нибудь, в лихом сраженье,
В атаке: впереди ты всех
С военной доблестной наукой.
Твоя взяла, болея скукой,
Я рифмы звонкие зову,
Вслед за гармонией плыву,
Чтоб прочитал их взор унылый.
А ты опять ведешь войска
За дело правое, тоска
Увяла здесь, рассвет ленивый
И тот желает в гуще быть,
Врага лучом лучистым бить.

Менетий.
Отец на битву провожал
Родного сына в час тяжелый
И песнь о мире напевал,
Как будто это праздник новый.

Он громогласно направлял
На подвиг милую кровинку,
И незаметно наставлял,
Держа в своей руке дубинку.

Еще о славе прошептал:
- Даст бог, вернешься в пышном лавре, -
О деде храбром вспоминал
И о поверженном им мавре.

Мент.
Я разочаровалась в милом друге,
Мы летом вместе были на лугу,
Как прыткие стрекозы на досуге,
И правда было хорошо, не лгу,
К зиме расстались: миру ни гугу,
А то подумает, что подсмотрела
В античном коробе себе игру.
Нет, просто чуткая душа горела,
Любя отчаянно бессмертного пострела.

Мента.
Вот стать бы императором ума,
Об этом, правда, я и не мечтала,
Чтоб ратью слов повелевать сама
Могла я лихо, хоть бы для начала.
Мои года кукушка посчитала,
Мне посоветовав расширить кругозор,
Я философский очерк прочитала
И заглянула на античный двор,
Вступив отважно в милый сердцу честный спор. 

Ментор.
              О сколько нам открытий чудных
              Готовит просвещенья дух.
                А.С.Пушкин.
О сколько нам открытий чудных
Несет прозрение ума:
Императрица-мысль сама
Взяла власть в областях премудрых,
Махнув крылом с порогов трудных.
 
Готовит просвещенья дух
Не только музыкальный слух,
Задумка выше: чудо храмы,
Сиянье мирной панорамы,
Пульс сердца легкий, словно пух.

Мера.
Собак не раз поэты воспевали,
И есть за что: за добрые дела,
Они жилище зорко охраняли,
Хозяина: дорога вдаль вела,
Не предвещая страшную кончину,
Но, видимо, судьба уже плела
Для горя горемычного корзину,
Избрав для битв неравных темную низину.

Мерион.
Смотрю на бюст, нет, что-то здесь не то,
Чудесная скульптура греет душу,
Везде ваянья, я стою в пальто,
Как вождь, ступивший с воинством на сушу.
Я заповеди мира не нарушу,
С героем храбрым мрамор обойду
И все награды, что здесь обнаружу,
Отдам ему и в тишину уйду,
Возненавидев, где бы не было, войну.

Меркурий.
Есть личности с десятками профессий,
Я одолела славно только две,
Став вновь за знаниями в хвост процессий.

Как оказалось, бог, взяв рынок местный,
Держал бразды правления в руке:
Есть личности с десятками профессий.

Устав торговли четкий, повсеместный,
Купцы от всех держались в стороне,
Став вновь за знаниями в хвост процессий.

Устав от длинных громогласных шествий
Зашел бог с вестью радостной ко мне,
Есть личности с десятками профессий.

Он сосчитал порыв проворных действий
При ярком солнце, при скупой луне,
Став вновь за знаниями в хвост процессий.

Витрины без воинственных агрессий,
Одежда, обувь, кожа, ткань везде,
Есть личности с десятками профессий,

Став вновь за знаниями в хвост процессий.

Мероп.
Мечтает он, она мечтает
О сладкой прелести любви,
Свет чувств их в рощу улетает,
Отрадней места не найти.
Ей слезы, грусть ему досталась,
Ромашка жухлая валялась
И у него, и у нее:
Голубка ищет своего,
А голубь бог весть где витает
С печальной ревностью в очах,
Ему не мил ни дом в цветах,
Ни утра синь, душа пылает,
Но не с кем ложе поделить,
В уме вопрос: "Как дальше быть?"

Меропа.
Иду я по лугам альпийским,
Где травы с человечий рост,
Вон бабочка в шелках индийских,
Вот мотылька пушистый хвост.
Никто душе моей не нужен,
Ничто не трогает: ни ужин,
Ни пышный бал, ни маскарад,
Ни легкий праздничный наряд.
Так и она, тень-одиночка,
Вдыхая солнца яркий свет,
Забыла про любви обет,
Как ветки молодая почка,
Отрадной радостью цвела,
Пока не съела сердце мгла.
 
Метида.
Беда иль нет, не мне судить,
Жена была умней супруга,
Умела хоровод водить,
Петь песни в середине круга,
Беседу с гостем поддержать,
Мечом ряд лет перелистать.
А у него одна гордыня,
Напыщенность, свой средний рост,
Как стать гиганта гордо нес,
Хоть в разуме одна пустыня.

Мидас.
                А орешки не простые –
                В них скорлупки золотые.
                А.С.Пушкин.
А орешки не простые,
Хороши, съесть не могу,
Я царю их отнесу,
Где плясуньи молодые,
Там подарки дорогие,
В них скорлупки золотые, 
Перлы светлые, живые
Только плачет горько царь:
Чаша, как закрытый ларь,
Где одни куски литые. 

Минерва.
Я тягой к знаниям болею,
На письменном столе словарь,
Что не статья, то сердцем млею,
Лежал когда-то здесь букварь -
Родоначальник всей науки,
Искусства и словесной муки.
Свеченье мысли на века!
Спасибо, древняя строка,
Поклон тебе, богиня мысли,
Что от животной кутерьмы
Спасла нас, в робкие умы,
В прямом и в переносном смысле,
Вдохнув прозренья яркий свет
На многие десятки лет.

Миний.
Как уберечь сокровищ горы,
От злых непрошеных гостей,
Чтоб дива дивного узоры
Ласкали блеск одних очей?

И чьих? Их верного владыки,
Чтоб по ночам взор сладко спал,
Как в недрах корень повилики,
И душу никому не рвал.

И царь задумался: есть храмы,
Дворцы, роскошные дома,
Есть в них просторные подвалы,
Со снедью всякой закрома.

И он решил построить чудо
Для ценной утвари, вещей,
Ряды, где нежилась посуда,
Для золота, красы камней.
 
Минос.
Величественный, грозный остров, здравствуй!
Ты наводил страх жуткий на гостей,
Решили боги: быть грозе там, властвуй,
Царь своенравный, лучший из царей
На суше прочной, в зыбкости морей.
Я вижу флот, как лебедей семейство,
Плывущий за добычею своей:
Век пережило праздничное действо,
Но душу теребит подземное злодейство.

Минотавр.
Коварных чудищ с детства я боялась,
Листая сказок глянцевый формат,
С ужасным Минотавром повстречалась:
Глаза пожаром яростным горят
И, как на жертву, на меня глядят.
Я текст печатный быстро прочитала,
Обрадовавшись, что идет назад
Над злом победа из глухого зала,
Что издавна быль лабиринтом называла.

Мирра.
Я сжать решила мощь лихой воды,
Но ничего, увы, не получилось,
Вот так и девице любви плоды
Не удержать: раз ночью отлучилась,
Потом лишь поняла, что с ней случилось.
Печаль поступка одолел мороз,
Хитрить, юлить она не научилась,
Деревенело тело, из волос
Текли на луг потоки безутешных слез.

Миртил.
Тебя из бедности тянул сам бог,
Не всем он раздавал так просто булки,
Твой образ жизни холил и берег,
Послав коней воздушных для прогулки.

Оставил позади ты сеть дорог,
Летя за данью в злые закоулки,
О, чрево ненасытное, сосульки
Увидел сразу возле резвых ног.
 
А хлябь не видел: погоди-ка, скаред,
Рай променяв на ад, смерть зубы скалит
Холодной челюстью, все, ты пропал.

Насытил бы себя посильной платой,
Лишь издали б следил за знатной дамой,
До старости б с другою ликовал.

Митра.
Там, в незнакомой стороне,
Ее ровесники с мечами,
Заботясь о чужой жене,
Сверкали грозными очами.
Она, взирая из окна
На желтоперые поля,
Неколебимых волн походы
На берег под надзором круч,
Молила стаю легких туч
Вернуть его, пусть через годы.

Мойры.
Не обмануть судьбу, как не пытайся,
С рождения мы под ее пятой,
Ты лучше мило жизни улыбайся.

Что, испугался? Ну, хоть раз признайся,
Словами попирал свой путь слепой:
Не обмануть судьбу, как не пытайся.

В делах любовных сколько не копайся,
А будешь вечно стороной второй,
Ты лучше мило жизни улыбайся.

Увидел солнце, сразу развлекайся,
Нежданно подкрадется миг седой,
Не обмануть судьбу, как не пытайся.

Детьми родными как не разрастайся,
Останешься наедине с собой,
Ты лучше мило жизни улыбайся.

Быть личностью свободной постарайся,
Вертя проворно мудрой головой:
Не обмануть судьбу, как не пытайся,

Ты лучше мило жизни улыбайся.

Мом.
Я сатирические сказки
Писала только для себя,
Нет, откровенничать нельзя,
А вдруг не то услышат власти,
Тогда пойдут лихие страсти.

Остроты все-таки полезны,
Но в меру, ох, избави бог
Затронуть мне измены рог:
Нагрянут сразу все болезни,
Глаза запорошив до рези.

Язвить, паясничать не сложно,
Сердец ошибки исправлять,
На истины путь наставлять
Полезно тихо, осторожно,
Чтоб не было душе тревожно.

Мопс.
Дебаты под другим названьем
Бывали в давние века,
Кто со стихом, а кто с прозреньем
Смекалкой, милым вдохновеньем
Сражался яростно с утра.

К кому ж фортуна благосклонна?
Тот и другой на вид атлет,
Учтиво сделав три поклона,
Подняв в высь неба полрулона,
Читали каждый свой куплет.

Что было главным в дивном споре?
Отпор гордыне: до сих пор
Пью тот душистый разговор
На вольном девственном просторе,
Как воин, в лавровом уборе.

Морс.
Молилась, может, и не надо,
Момент кончины предрешен,
Мечась, небесная лампада
Миг замерла: "Все, погребен".
Молчал взор от непониманья:
Могила на краю земли,
Мог гость прожить век без страданья,
Мирясь с супругой и детьми.
Мир усыпальницы безвестен,
Молва несла из уст в уста
Мирские истины, как вести,
Моргнув мне, что там пустота.

Морфей.
Зову тебя, ты мой спаситель,
Я ночи напролет не сплю,
Кто это, едкий искуситель,
Земной чудак иль небожитель,
Пришел ко мне, не разберу?

Мне нужен сон для избавленья
От грустных мыслей и тоски,
Возьми скорей бразды правленья
И подари мне сновиденья,
Как волны золотой реки.

Ты щедр сегодня на подарки,
Пусть визуальные, беру
Зачем, не знаю, нити, прялки,
И возле бархатной фиалки
Вновь вензель дорогой плету.

Музы.
Мне б вашу волю, разум ваш,
Какие б я стихи слагала!
Простой катрен, мой верный паж,
Брал чувств порыв на абордаж,
Чтоб рифма прыткая плясала.

Вы в небо, я за вами вслед,
Поговорим там на досуге,
Как создавался рай без бед,
Как Ева прервала обет,
Заботясь о любимом друге.

Все в красках, в бережных словах,
Как вы мир творческий учили,
Даря лирический размах,
Броженье в пламенных умах,
Чтоб славную эгиду чтили.
 
                - Н –
Навплий.
В ночи девица согрешила,
Ее позор лег на подруг,
Да так упорно, что злой слух
Проворная волна ловила
И в стан военный уносила.

А там был муж, по воле рока
Ранимый едкою молвой,
Такой поднял ужасный вой,
Что быстро на хвосте сорока
Поведала о гневе бога.

Круша сердечные опоры
В кругу неистовых мечей,
Интриговал всех матерей
Под громогласные укоры,
Злорадно закрывая взоры.

Навсикая.
На закате вспоминает
Сердце о больших делах:
Царь походы прославляет,
Воин спорит о мечах,
Дева взор свой опускает,
Снова в облаках витает:
Чистота в ее устах,
И в поступках, и в стремленьях,
И в беседах, и в моленьях,
И в сияющих очах.

Нарцисс.
Прости, мир дивный, самолюбованье
Ты тоже должен стойко пережить,
Пороков тьма, с самим собой свиданье
Не каждый назначает, как же быть?
Взор хочет самого себя любить.
Прекрасен юноша, я и не спорю,
Но одному на свете не прожить,
И, относясь к его красе, как к горю,
Прошу богов о милости: дать сердцу волю.
 
Наяды.
Купайтесь, дивные неяды,
Я буду просто наблюдать,
Как вы бросаете вдаль взгляды
На волн привольных благодать,
На увядание мгновенья,
На воли легкое паренье
Под бег взволнованной струи,
Где блещут тускло фонари.
По тени горечи я вижу,
Вы берег ищете родной
С холодной дымкой дождевой,
Без самоцветов броских нишу,
Но с сердобольной теплотой,
С душевной щедрой добротой.

Нелей.
Трубит труба: иль жизнь, иль смерть!
Как нива, всколыхнулись души,
И старость в злую круговерть
Взор бросила, и следом уши,
Желая все знать о боях,
О милых сердцу сыновьях.
Потухли очи ветерана,
Грудь рассекла позора рана,
Сын лучше б от удара сник,
В своем кругу он им б гордился,
И год за годом тихо длился.
От бед закостенел язык,
Бежали слезы в глубь рассудка,
Как в зев голодного желудка.
 
Немезида.
Когда ты грабишь род людской,
Забрав у нищего полушку,
Вверх посмотри: над головой,
Такой здоровой, удалой,
Возмездия увидишь пушку.

Тебя порвет и в пух и в прах
Не мощный взрыв, не меч булатный,
А муки совести, вот так
Богиня подает всем знак,
Чтоб честно жил, как воин ратный.
 
Неоптолем.
                Ветер по морю гуляет
                И кораблик подгоняет.
                А.С.Пушкин.
Ветер по морю гуляет,
Ну, подумаешь, герой
Мчится вдаль под синевой:
Вал могучий в глубь ныряет,
Волны в стаю собирает
И кораблик погоняет,
Потому что точно знает,
Хоть лихой прибой кипит,
Но сильней толпа шумит:
Сын родителя встречает.

Нептун.
Нептуна колесницу пропустите,
А то так возмутит движенье вод,
Что, словно птицы, в небеса взлетите.

Я видела воды водоворот,
Там не спастись, там смерти покрывало
Туда-сюда без удержу снует.

Сегодня солнце ласково сияло
Морского бога поманив в поход,
Такого дива раньше не бывало.

Любя суда, на палубе народ,
Он гладил волны золотым трезубцем
И был похож на первый пароход.

Не зря его зовут порой безумцем,
Увидев непокорную струю,
Ударил, как гроза, и вниз с трезубцем.

Он скрылся, а я песнь о нем пою,
Как жаль, что он ее конец не слышит,
Где я вовсю кричу: "Твой нрав люблю!"

Нереиды.
Морской волне всегда приятно
Менять свой будничный наряд,
Монисты прикрепив опрятно,
Моллюски, водорослей ряд.
Медлительно луны движенье
Меж гибким морем и звездой,
Меня влекло изображенье,
Мелькнувшее, как меч стальной.
Молочным мне казалось утро,
Мгновенья чуда я ждала,
Моя веселая натура
Медузу прыткую звала.
Мой зов по нраву нереидам,
Мазурка это или вальс -
Магический концерт, всем видом
Мигаю: "Помню я про вас".

Нерей.
Кто любит дом свой, море, рощу,
Тот счастлив долгие года:
Морской хозяин, взор я брошу
На водной роскоши поля,
Но прославлять тебя не стану,
Я просто мысленно представлю,
Как ты в подводной мгле живешь,
Плодишься, радуешься диву,
Плетя просторную корзину,
Улов судьбы в нее кладешь.

Нерия.
Припев, раскрыв любви картины,
Не пожелав петь дальше, смолк,
А мог бы, лишь до середины
Довел он свой влюбленный полк.
О счастье девицы ни слова,
Когда потеряна подкова,
То жди непрошеной беды
На суше или у воды,
Не важно, просто взор мне жалко,
Смотрящий робко в небеса,
Откуда грозно бьет гроза
За грех, как огненная палка,
Чтоб холст дописанный свернуть,
В хранилище души вернуть.
 
Несс.
Стой, чудище, своим коварством
Вредишь ты так же и себе,
Владея тихим водным царством,
Подумай о соей судьбе.
Могло б ты царствовать и дальше,
Но сколько в алчном взоре фальши,
Желавшем жертву подманить
И погубить злорадным зевом:
Вдаль шел герой, разбой меж делом,
Решив, как муху, раздавить.
 
Нестор.
Ветра запутали седые пряди,
А он стоял упорно, как скала,
Собратья напирали лихо сзади,
Но отрекаться от речей нельзя:
Хоть в милом стане тихая возня.
Он поднял руку, взор взыграл, как свечи,
В уме набата бой: "Война! Война!"
Чтоб распрямились доблестные плечи,
Описывать стал блеск победоносной сечи.   

Ника.
Не зря она крылатая, как птица,
Сегодня здесь, а завтра не найти,
Хочу в кольчугу ныне обрядиться,
На поле чести с пращуром пойти.

Ночь на просторе жутком, мне не спится,
Бой стороной уже не обойти:
Наш предводитель мчится впереди,
А следом рать, и я одна девица.

Решив в глаза победе посмотреть,
Я стала дивной храбростью гореть,
Чтоб стать ее подругой боевою.

Я битву оценила, ряд знамен
Неслись к ней яростно со всех сторон,
Крича, шумя: отрадно мне, не скрою.
 
Никта.
Бог дал детей ей, сколько звезд на небе,
Без счета счастье, любо посмотреть,
Проговорю вскользь о насущном хлебе
И о заботах матери: терпеть,
Любя ласкать и добротой гореть,
Ей прописала щедрая натура.
Раз хоровод решил к ней прилететь,
Узнав о том, роскошный блеск пурпура
Набросила на плечи, как сама фортуна.

Никтей.
В те времена и вдруг политик,
Но внутренний, любя уют,
Сам и творец, и строгий критик,
Взирал с высот: "Дела идут".

Как жить без пира и без лиры,
Когда вокруг одно добро,
Девицы милые, сатиры,
И всем в подарок серебро.

Притихли алчные соседи:
- А вдруг поднимет рать мечи,
Мы попадем в стальные сети,
Нет, лучше бедность у свечи. -
 
Нил.
Я не решусь сегодня плавать,
У берега прилив, как зверь,
Подбросив мощь, захочет пасть
На землю черствую, чтоб твердь
Оттаяла от суховея,
И, словно ласковая фея,
Желанья принесла в волне
Всем жителям и лично мне.
О, чудеса, в мгновенье ока
Зеленели все поля,
Вдаль поплыла моя ладья
В сиянье общего потока:
Куда? Пока что не пойму,
Быть может, к дому моему.

Нимфы.
Очарованье ослепило взоры,
Не смею я подняться в высоту,
Где прелестей нетленные узоры,
Что не одна я в этом мире чту.
Сегодня нимфам милым я служу
Без изречений, слов подобострастных,
Без лести и поклонов, нежно жму
Им пальчики на склонах неопасных
При золотого солнца поцелуях страстных.

Нин.
О, сердце, ты полно любовью,
И это хорошо, жена
Припав отрадно к изголовью,
Как к суше робкая волна,
Шептала страстно о балконах,
Парящих в вышине газонах,
Похожих на чудесный рай,
Как взор ее весь лучезарный,
Лик молодой, почти янтарный,
Как дивный сладострастный край.

Ниоба.
О, смертная, умерь свою гордыню,
Да как посмела ты на высь роптать,
Не видишь разве гневную богиню.

Придя домой, проси помочь святыню,
Она лишь сможет гонор твой унять,
О, смертная, умерь свою гордыню.

Смирившись, превратись пред ней в рабыню,
Устав небесный лучше почитать,
Не видишь разве гневную богиню.

Впустила в сердце ты свое пустыню,      
Где может только суховей витать,
О, смертная, умерь свою гордыню.

Ты можешь вырыть братскую могилу,
В ней будут дети вечно почивать,
Не видишь разве гневную богиню.

Смотрю на бойню жуткую и стыну,
Остановить не в силах молний рать:
О, смертная, умерь свою гордыню,

Не видишь разве гневную богиню.

Нирей.
Один, чтоб почести в бою добыть,
Отважно проливает кровь святую,
Другому просто надо рядом быть,
Заметив оборону круговую,
Для взора боязливого родную,
Бежать, как ветер удалой, стремглав,
Меч обнажив, за кромку боевую:
Крик ярый на свободе обуздав,
На грудь тщедушную повесить ценный сплав.

Нис.
Еще с античных дорогих времен
Идет разлад родных детей с отцами,
Хоть сердце подсказало, мудрецами,
Порочный круг тот до сих пор силен.

Дочь выбралась из-под тугих цепей
Себе и свету целому на горе,
Пока любовь резвится на просторе,
Не сладить разуму с огнем страстей.

Владыка потакать злу не привык,
Сразив мечом извилины порока,
Прах сбросив с одичалого порога,
От ран кровоточащих тихо сник.

Нот.
Не обуздать стихии нравы,
Пленительный вольготный бег,
Взрывающий ударом травы
И легкий искрометной снег.
Сегодня отдых у природы,
Текут спокойно в море воды,
Не до войны, не до врагов,
Холодные, но все ж напевы,
Тщедушные, но все ж посевы
В объятьях мирных берегов.

                - О –
Одиссей.
Когда меня бы небеса спросили,
Кем из героев я б хотела быть,
Я не задумываясь, что есть силы,
Кричала б: "Смелым Одиссеем!" Плыть
Под парусами на войну, парить
Над вороньем с премудростью великой,
Край милый, верность пылкую любить,
На острове, прижившись повиликой,
Среди растений жить царицею безликой.

Оиклей.
Взяв честь и совесть на поруки,
Возглавил воин грозный флот,
Война, известно, любит муки,
Вот он спасение ведет.
Высоким помыслам горенье
Вложили сами небеса,
Вперед, отважное явленье!
Вперед, прозревшая душа!
Весть приходила, уходила,
Воздушный парус вдаль вела,
Востока синь его любила,
Врагам строптивым смерть несла.
Воочию б увидеть это
Водоворот злой не дает,
Воинственно гася луч света,
В морской поход без них идет.

Оилей.
Догадка и чутье, спешите
Помочь мне мифы разгадать:
Циклопов яростных ищите,
Их надо за злой нрав изгнать.
Спасибо, разума посланцы,
Вы помогли мне, только танцы
Неистовые, как их гнев,
Напоминают о той были,
Что плохо ль, хорошо, но жили,
Уйдя однажды в хляби зев.

Ойбал.
Земля ждала достойного царя
И дождалась, ликуйте, выси мира,
Лишь в небесах проклюнулась заря,
Увидел двор любимого кумира.

Текла за речью речь, он призывал
Воздвигнуть крепость грозную, как горы,
Невиданный доныне идеал,
Лелеющий отеческие взоры.

Мелькали камни мощные в руках,
Кипела благодатная работа,
Зерно, сияя в полных закромах,
Не ведало о подвигах похода.

Однажды к стенам подошли враги,
Позарившись на золото короны,
Из тайников посыпались мечи,
Тесня вдаль алчности скупые стоны.

Ойней.
Богам возможно ль сразу угодить,
Явившись к жертвеннику спозаранку?
Поодиночке лучше их любить,
Преподнося в клубах огня баранку.
Царя жизнь вывернула наизнанку
В угодье упоительных лесов:
Приняв стать боевую и осанку,
Погнав вперед лихую свору псов,
Услышал вепря стон, богини грозный зов.

Океан.
Вода в морях, в просторных океанах,
Соленая, с лукавой синевой,
Порою в нежных золотых туманах,
Зовет мой легкий парус плыть с собой,
Сперва по линии береговой,
Показывая мощь безмерной силы,
Потом красу волны почти стальной:
А я ищу подводные глубины,
Чтоб описать потом чудесные картины.

Океаниды.
Я при рожденье мысль схватила,
А девы водные красу,
Везде природа победила,
И я тайком ее прошу
Меня позвать на бал подводный,
Таинственный и благородный,
Чтоб распознать их скрытый нрав.
Усилия напрасны, сплав
Души и тела неизвестен,
В лучистом косяке паря,
Смотрели нежно, как заря
Шлет им загадочные вести
О солнце, звездах и луне,
Таких чудесных по весне.

Олимп.
Не раз я гору рисовала,
Где так вольготно жить богам,
Не то, чтоб чудо идеала,
А настоящий божий храм,
И вот я ныне тоже там.

Прекрасен, лакомый кусочек,
Смотрю вперед, по сторонам,
Ни ям нет, ни высоких кочек,
Дорога ввысь, к святым местам,
Лучистая, увы, не нам.

Здесь сонм решал свои вопросы,
Отсюда молнии стрела
Сквозь тучи черные, сквозь грозы,
Летела грозно на поля,
Что вздрагивала вся земля.

Мне на глаза попалась лира,
Сам Аполлон на ней играл,
Я, сторонясь лихого пира,
Пошла на выступ мощных скал,
Любя их быт, любовь, скандал.

Олимпийцы.
Хоть был разлад, семья едина,
Отец есть, мать и дети есть,
Живая древняя картина,
Былая радостная песнь.
Что ж, покажитесь всем однажды,
Без родственников, верной стражи,
В вас мира нашего черты,
И ум, и роскошь красоты,
И доброта, и гнев великий,
И та таинственная суть,
Что знает время наизусть.
А мы, как бедные заики,
Миф одолев, желаем знать:
Откуда эта благодать?

Омфала.
Вон тучи по небу летают,
И, может среди них она,
Они беду ее не знают
И потому в пляс зазывают,
Чтоб в сини не была одна.

Историю своей печали
Не хочет меж ветров пускать,
Как было хорошо вначале:
Ее костры любви встречали,
Днем не желая отпускать.

Поверив ласкам, слову, делу,
Как яблоня, плод принесла,
И вот теперь по свету белу,
В душе воздвигнув горя стелу,
Не узнанная им, ушла.

Опа.
Взрастила зависть щупальца стальные,
А щедрость в сердце пламенном любовь,
Не по дороге им: пути шальные
Одной из них заледенили кровь,
С другою встречу предсказали вновь,
Отправив их встречать восход прекрасный.
Воздев ввысь взор, почувствовала соль
В гортани злость, увидев месяц ясный,
А доброта поток нектара благодатный.
 
Ореады.
Я выросла в горах высоких,
То в пышных шапках, то нагих,
Но нимф красивых, синеоких,
Веселых, озорных и строгих,
Не встретила в краях глухих.

Так кто ж они, хребтов чертовки?
На вид обычные девчонки,
Чуть-чуть прелестнее, чем мы,
С невероятной высоты
К нам протянувшие ручонки.

Мне, может, показалось это,
Нет гор в короне золотой,
Весны нет, праздничного лета,
Тревожащего сердце света
Прекрасной утренней порой.

Вдали что? Пение пастушки
На девственной груди опушки?
Звук нежный, ласковый, живой,
Я на равнину, он за мной,
Так и идем, как две подружки.

Орест.
Трагедия не вымысел, а правда,
Порой так гибнет славная семья,
Для всех одна, единая удавка,
Кто прописал то средство для битья?

Помчался в море парус разъяренный
В чужие земли, в скорбные края,
В своих правах законных убежденный
Икать прощенья, волю лишь любя.

Играло море с берегом нездешним,
Смотря на жрицу в белой простыне,
Путь гостю дорогому в храм был здешний
По каменистой хоженой тропе.

Назад дорога судно подгоняла,
Подняв наверх возмездия клинок,
Кровь омут бед покорно пополняла,
Казалось, белый свет стал одинок.

Орион.
Охотница летит, за нею свита,
Ломая травы, как сухую трость,
Туника луком, стрелами обвита
И рядом с нею необычный гость:
Охотник? Нет? Но родовая кость.
Она глядит на дичь, он на богиню,
Что рассмотреть безумцу удалось?
Меж век самодовольную гордыню,
Бегущую на лучезарную долину.

Орк.
На белом свете много красок,
В подземном царстве лишь одна,
Имеющая массу масок
Из злого адского огня.
По воле случая ль, промашке,
Бог подземелья шел по кашке,
Любуясь на красу земли,
Где травы пышные цвели,
А он, хозяин их кореньев,
Встречая сморщенную тень,
Не ведал, что такое день,
Из скольких состоит он звеньев.
Подумав, головой качнул,
В щель мрачную опять скользнул.
 
Орф.
Я вижу: стадо вдаль плетется,
А следом необычный страж,
Как вихрь огненный несется,
Где только сам вожак пасется,
Нагнав на все живое страх.

Да как его не испугаться?
Две головы и чешуя,
Чтоб бить хвостом, легко кусаться,
Могучей силою плескаться,
Пока мир не спасла стрела.

Орфей.
Достоинства пусть скажут за себя,
Я о другом, про мужа половину,
Покинувшую пышные поля,
Любви цвет распустив наполовину.
Певец нашел тьмы страшной середину,
Страдая голосом и пламенной душой,
Так растопил бесчувственную льдину
Подземной шири с черною дырой,
Что отпустил бог тень за лирой золотой.

Осирис.
Первоначальное творенье сложно,
Придуманное лишь моей душой
С находками, ошибками, но можно
Их обвести вольготною рукой
И ждать оценку вечности святой.
В те времена происходила смена
Одной большой формации с другой:
Богами сразу заполнялась сцена,
Власть предыдущая подать и звук не смела.

Офельт.
Пророк твердит, а эхо вторит,
Я слышу лишь тревожный звук,
Был, кажется, обычный вторник,
На ранней рани мел двор дворник,
Сеть для обеда плел паук.

И вдруг за поворотом схватка
Двух ратей с пагубной косой,
Народ, сюда! Чуть-чуть порядка,
Закроет горе поля латка,
Став светозарной тишиной.

Сокровища чужой опушки
Там и останутся сиять
Для вас, веселые подружки,
Для вас, прелестные пичужки,
Чтоб смерть с земли навек прогнать.
 
                - П –
Пакс.
Да кто ж не любит мирное веселье,
Напевы птиц, сияние лучей,
Таким гостям все рады: и селенье,
И город с сотней пламенных огней.
Чем больше тишины, тем мир милей,
Пора читать научные трактаты,
Слагать стихи о родине своей,
Писать картины, как приходят сваты,
Пир свадебный ведя в роскошные палаты.

Паламед.
Война съедала плоть и разум,
И всей ей мало: день за днем
Бежали волны, но ни разу
Не мог поплыть он в отчий дом.
Прозрение терзало душу:
- Покинь скорей чужую сушу. -
А голос совести кричал:
- Здесь справедливых дел причал,
Уйдешь с победою довольный. -
Храбрец, вздыхая, затихал,
Смотря, как в шторм высокий вал
Летел вперед самодовольный,
Зовя мечи вперед идти
И свет найти в конце пути.

Палес.
Под блеск небесного огня
Табун шел мерно по поляне,
И не было счастливей дня,
Чтоб колокольчиком звеня,
Он рос, тучнея, в дивном стане.

Увидев рябь прозрачных вод,
Табун от грязи очищался,
Ему все нипочем: рыб рот
Воинственный водоворот,
Что вольной мощью наслаждался.
 
Закрыла туча солнце, дождь,
На землю бросив грозно капли,
Погнал назад табун, лишь вождь,
Сломав трав колос, словно рожь,
Гнал молнии, как вражьи сабли.

Паллада.
Быть под эгидою богов
Мечтают все: и месяц ясный,
И пики трепетных лесов,
И взор людской, такой прекрасный.
А на войне свой талисман
Имели сразу много стран,
Речь об одном веду я ныне,
Принадлежавшем той богине,
Что чествует мир и сейчас:
Пленительное изваянье,
А сколько мощи в нем, страданье
Не по его вине, но час,
Когда низвергла стойкость бремя,
Запомнило навеки время.

Паллант.
Однажды исполин поднялся
И жуткой тени испугался,
Увидев, как трепещет лист,
Неповторимый блеск монист,
В домах священные святыни,
Песок неведомой долины,
В роскошной зелени поля,
Достигшие вершин леса,
Неугомонных птиц паренье,
Незрелое стихотворенье,
Журчанья ласковой волны,
Величье девственной весны,
Движенья в танце хоровода
Под ясным блеском небосвода,
Мгновенно на муравку сел:
Пугать он землю не хотел.

Пан.
- Сюда, ко мне лети, свирель! -
Но звук чудесный отдалялся,
Видение, как будто тень,
Пришло: день ясный разгорался,
Ведя приветливо его
В мой сад, как друга своего.
Разумный мир с ним встреч боялся,
И я скажу вам почему:
Изъян, доставшийся нему,
Прилюдно сам с собой сражался.

Пандар.
Как не язвительно клянем мы мир,
Достоинства свои пытаясь всунуть
В свирели звук, идя на званый пир,
Не удается: стоит ветру дунуть
И, где цвела судьба, ему раз плюнуть
И обратить рай плодоносный в прах,
Где нет амбиций и ироний, юркнуть
В расщелину, забыв и жуткий страх,
И увядание покорное в глазах.

Пандарей.
Когда терпенье на исходе
У нрава гневного богов,
То стрелы молний на подходе
Всех грозных видов и родов.

От скудоумья гибнут страны,
Мор набирает оборот,
Простив надменности изъяны,
Погибнуть может весь народ.

Пора опомниться, но снова
Идут амбиции вперед,
Лишив сомненье дара слова,
Как бег волны водоворот.

Смежила вмиг гордыня веки,
Увидев острую стрелу,
Не злил бы сонм, то жизни реки
Отрадно смыли б с дум смолу.

Пандион.
Прозренье наступило поздно:
Не та невеста перед ним,
Смотря на пир чудесный грозно,
Лишь видел с жертвенника дым
И деву дивную, как лебедь,
Прелестных уст журчащий лепет,
И хляби неприглядной зев.
За пиршественный стол присев,
Поцеловав красу очами,
Забыв про долг, мораль и честь,
Послал ей страстным взором весть,
Простившись тут же с небесами,
С мечтой о счастье, о семье,
Растаяв в мертвой тишине.

Пандора.
Чтоб бесприданницу утешить,
Решил единогласно сонм
От всех богов по малой вещи
Отправить в ящике с гонцом.
Наполнив пустоту дарами,
Лелеяли, что дали сами,
И вдруг раздался крышки стук,
Выплескивая ввысь печали,
Что гости в панике бежали,
Как от сирен, под взмахи рук.

Парис.
Бездумной прыти в нашем мире много,
Прелестна красота, но ум важней,
Я чувствую, что не хватает слога
Заслон воздвигнуть между двух страстей.

Любовь с войной схлестнувшись понемногу,
Светилом жизни била из очей
Во имя чести доблестных мужей,
Молясь единому в печали богу.

А где же он, зачинщик стольких бед?
Где отдыхает? Что ест на обед?
У ног своей святыни ясноокой.

За стенами очередной ужасный бой,
Гордец, склонившись перед ней одной,
Вновь пребывал в тоске своей глубокой.

Парки.
Клубок судьбы я не отдам,
Пусть ваши ножницы тупые
Другой разделят пополам,
Злорадно бросив в страшный хлам,
Уйдите, словно вы слепые.

Не нравится вам мой каприз,
Да и не надо, я иная,
Взгляните на прекрасный фриз,
Лечу я ввысь, а кто-то вниз,
Я радость вечно молодая.

Не верите, бог вам судья!
Фу, кажется уговорила
Идти их прочь, моя стезя
Спешит вдаль, отступать нельзя,
Чтоб чуткая душа творила.

Парфенопей.
Описывая страшный миг баталий,
Я выбираю сразу одного,
Героя ль, труса в месиве фекалий
И чествую, как друга своего.

Сегодняшний храбрец из прочной стали,
Я искренне люблю уже его,
Такой отваги нет ни у кого,
Он все предвидел, но не смерть в вуали.

Заполнила кровь молодую грудь,
Он, не сдаваясь, продолжал вдаль путь,
Лихим мечом врагов одолевая.

Земля ухабы стерла, валуны
И битвы одинокие следы,
Маня к себе, как девица нагая.

Пасифая.
Зачем писать мне о паденье?
Зачем винить большую страсть?
Зачем не рассвело прозренье?
Зачем не применил бог власть?
Зачем желанья правят балом?
Зачем грех стал ее вождем?
Зачем чудит при свете талом?
Зачем кружится под дождем?
Зачем песнь прервала пичуги?
Зачем мила ей лишь луна?
Зачем вдыхала дух кольчуги?
Зачем в ней ревности волна?
Зачем грудь завистью пылала?
Зачем открылся бездны зев?
Зачем не так долг понимала?
Зачем чувств прервала посев?

Патрокл.
На миг став доблестным Ахиллом
В доспехах от самих богов,
Пошел отважно на врагов,
Любя и смерть под прочным илом,
И прах, доставшийся могилам.

Как он парил, как он разил,
Что чуть не дрогнул стойкий Гектор,
Но вышло солнце, как прожектор,
Огонь подмену осветил
И воин воина сразил.

Я думала, тек дождь осенний,
А это плакала душа,
Друг из шатра шел не спеша,
Как мужество, как славы гений,
Отбросив сладость сновидений.

Я снова вижу жуткий бой,
Мечи от ужаса дымились,
А два героя пуще бились:
Один поник вдруг головой,
Второй побрел в свой стан лихой.

Пегас.
Крылатый конь, лети вперед смелее,
Как я б хотела мчаться за тобой
По девственной космической аллее.

Я вижу: солнце дивное алеет,
Маня вслед за собой день золотой,
Крылатый конь, лети вперед смелее.

Душа от безысходности болеет,
Что не могу бежать с моей звездой
По девственной космической аллее.
 
Закат пусть гаснет, небо вечереет,
Нет лунного напева над землей:
Крылатый конь, лети вперед смелее.

Мир без весны, без осени беднее,
А он скользит предутренней порой
По девственной космической аллее.

Чем выше высь, тем красота милее,
Как будто поле залито росой:
Крылатый конь, лети вперед смелее

По девственной космической аллее.

Пейто.
Божественный дар, славный разум, здравствуй!
Ты славишь мир наш, милое жилье,
Тебе словесный трон: живи и властвуй,
Но есть и скудоумие, жулье,
Увидев ценности твои, кричат: "Мое!"
Но, как бы голос не был их напорист,
Им не забрать сияние твое:
Известный почерк четок и уборист,
Таким же слогом я пишу потомкам повесть.
 
Пеласг.
О, сколько мертвых языков
В хлябь кануло в отрадном мире,
Ищу на карте рать хребтов,
Где добрые бедняги жили.

О, сколько в славном мире бед,
Где пышные сады парили,
Враг, налетев, стер даже след,
И о народе все забыли.

О, сколько надо мыслям лет,
Чтоб вновь о нем заговорили,
Пустая трата сил, обет
Давало сердце: речи стыли.

Пелей.
Остановился на мгновенье
В реке лихой водоворот:
Нет тишины, в сердцах моленья,
Когда в набат бьет грозный год.
Слегка вздохнув, он весь зарделся,
В глубокую печаль оделся,
Что люди выбрали войну,
С косой костлявую вдову.
Ей и себя, и вас не жалко,
Придя на распрей ход взглянуть,
Закрыла всем обратный путь,
Хоть было, как в Помпеях, жарко,
И крики, и ужасный гул,
И воин без воды тонул.
 
Пелий.
За власть пролилось много жаркой крови,
Удачливым бог подносил венец,
А для бесчестья, грозно хмуря брови,
Спокойно слал трагический конец:
Наследник появился наконец,
Права на трон наследный предоставив,
На многое способен был хитрец,
Жезл царский ловко в сторону отставив,
Шлет гостя за руном, путь к гибели представав.

Пелоп.
Не состязанье это колесниц,
Как мне в начале хода показалось,
Подняв ввысь пыль, колеса шли без спиц,
А гонка за удачу продолжалась.

Куда ты, зло, тебе б ловить синиц
И думать, чтобы семя размножалось,
Чтоб солнце мирно с вечером встречалось,
Ты ж присмотрел не по себе девиц.

Ему кричала совесть: "Образумься!
Ты бос с рождения, сперва обуйся,
На пир стекаются одни вожди".

Не слышал он, но вняли просьбу скалы,
На вираже крутом стеною стали,
Вниз бросив вожжи с каменной руки.

Пенаты.
Как дорог мне семейный мой очаг,
Где я азы добра и зла внимала,
Любя свою страну и вольный флаг,
Но одного еще не понимала,
Что на земле есть у всего начало:
Взялась кого-то охранять судьба,
А есть хранители, что небо посылало,
Не важно, замок это иль изба,
Но где они, там благодать, а не борьба.

Пенелопа.
Я на причале ныне не одна,
Со мною верность, что воспели песни,
Царя, скитальца мудрого, жена,
Давно не слал о нем ей ветер вести:
Им хорошо когда-то было вместе,
Но позвала честь храбрость на войну,
Разгул нагрянул тут же, как к невесте:
У времени мы мирного в долгу:
Светило счастья вновь взошло, я вам не лгу.

Пенфей.
                Люблю грозу в начале мая,
                Когда весенний первый гром.
                Ф. И. Тютчев.
Люблю грозу в начале мая,
Когда мечей стих алчный блеск,
Погас костров могильный треск,
Тогда я по траве босая
Бегу, свет в гости приглашая.
 
Когда весенний первый гром
Ударил в небе голубом
Без туч сиреневой закваски,
Вакханки в неприглядной пляске
Втекают веселиться в дом.

Пенфесилея.
Когда в бою смертельном дева,
То что-то на земле не так,
Каленые мечи то слева,
То справа, время бьет тик-так,
Как раз для яростных атак.

В доспехах ты отважный воин,
Кто пол в сраженье разберет,
Печаль одна для всех: пыл воет,
Открыв кровоточащий рот,
Кричащий речь наоборот.

На поле чести дня останки,
Для взора не из легких вид,
На смерть злой гений сделал ставки
И проиграл: душа болит,
Что непорочность здесь лежит.

Периер.
У родовитого вельможи
Бывает будний день и пир,
А в царской театральной ложе
С напевом сладкозвучных лир
Чудесный благодатный мир.

К тому ж, сегодня день особый,
Рожденья дата, юбилей,
Явились знатные особы
С подарками земли своей
И для него, и для детей.

Хочу все розовым раскрасить,
Но капля капает чернил
На долю царскую, украсить
Не смею жизни серпантин,
Что бог однажды начертил.

Перифет.
Как распоясался разбойник,
Кто б не прошел: уже покойник,
От горя весело ему,
Что с путника взял хоть суму.

Тень дня за горы, он за нею,
С высот взирая на аллею,
А вдруг появится храбрец,
И сразу же судьбе конец.

Мелькнув увесистой дубиной,
Лег спать: став над седой стремниной,
Герой с воинственным лицом
Счищал порок с земли мечом.

Перса.
Кого ты ждешь, краса-певунья,
Открыв в мир солнечный окно?
Светило! Ныне полнолунье,
Оно от дома далеко.
Иди в светлицу, там свет яркий,
Перебери любви подарки
И станет легче на душе.
Смотри туда: летит уже
Гонец, отважный чуткий ветер,
Неся известие тебе
О тишине, и о войне,
О крае, где тебя бог встретил,
Что в пылких думах только ты,
Лик безупречной чистоты.

Персей.
Кто душу добрую оценит,
Тому бессмертие давать,
А то зло постоянно метит
Лучистый путь атаковать.

Лети, герой, по неба полю,
Как ты прекрасен в вышине,
Сам обретя однажды волю,
Так поступить желаешь мне.

Спасибо, я земная птица,
Взлетев ввысь, быстро опущусь,
А ты, как пылкая зарница,
В пути, я у тебя учусь.

Но раз зашла речь о герое,
То будем подвиг обсуждать,
Как на горе рыдало горе,
Устав от зла пощады ждать.

Прочь, чудище, в лихое море,
Не повезло тебе в бою:
Парят в прозрачной сини двое,
Как будто голуби в раю.

Персефона.
Мечтала мать дочь выдать замуж
За парня круга своего,
Как будто в школе строгий завуч,
Смотрела то на одного,
То на другого, ранней ранью,
Она прислушалась к рыданью:
Бог подземелья свет очей
Нес нежно во дворец печальный,
Отбросив белый шелк венчальный
Во имя прихоти своей.

Пигмалион.
- Я не отдам тебя другому,
Да, мрамор ты, да, мой каприз,
К тебе, как к милому святому,
Я отношусь, ты, словно бриз,
Меня ласкаешь дуновеньем.
Упившись сладостным мгновеньем,
Могу спокойно умереть,
Я все познал, и мир терпеть
Не собираюсь дальше, руку
Дай мне, мой бог, как хорошо,
Ты злишься, попрошу еще
Взглянуть хоть раз на сердца муку,
Ты ожила, не может быть,
Позволь тебя боготворить. -

Пигмеи!
Племя карликов, куда вы?
Иль не слышите меня!
Где коварные удавы,
Моря грозная волна,
Ежедневно масса стычек
И огонь беспечных спичек.
 
Пилемен.
Я вспомнила, как Грибоедова везли
Из Персии домой усталые волы,
Все та ж печаль, все те ж слез горькие потоки.
Мы из истории не извлекли уроки,
Что тихоструйной речке не нужна война,
Что от кровавых струй гнилья полна она.
И здесь везут домой отважного героя,
О беды страшные: что натворила Троя!
Рассвет лучистый, сжалься над моей судьбой,
Не отправляй любимого в смертельный бой.

Пирам.
Ромео и Джульетту вспомнив,
Я слезы вытерла тайком:
Лев, наклонившись над платком,
Воды из чистой речки выпив,
Увидел лань, и был таков.

Влюбленный рыцарь безутешен,
И, шелк цветной поцеловав,
Последний вздох траве отдав,
Взглянул ввысь: стылый взор безгрешен,
Как косточка внутри черешен.

Покинув грот, пришла девица,
Не веря собственным глазам,
Что друг к себе позвал смерть сам,
Вниз пала, как степная птица,
Чтоб их двоих взяла гробница.

Пиреней.
На справедливый суд богов
Надеется порой надежда,
Невинность, люди всех родов
И даже ветхая одежда.
Кто говорун, а кто молчун,
Кто честен, а кто жуткий лгун:
Их всех на свет выводит время,
Не отсидеться, ногу в стремя
Не вставить, вдаль не убежать.
Кто грубо силой наслаждался,
Теперь в крови своей купался:
Не стал сонм мудрый долго ждать,
Вмиг пригвоздив порок на месте
Во славу непорочной чести.

Пирифой.
Свою гордыню обуздай немного
Сию минуту на моих на глазах,
Дала судьба тебе с рожденья много:
Богатство, что мне виделось во снах,
Богов опеку на земных пирах.
Изнеженному сердцу снова мало,
Узрев вдали прелестницу в шелках,
Велел ткань сбросить в середине зала,
Но небо на защиту женской чести стало.
 
Пирр.
Мне жалко рать с неистовым главой,
Держащим наголо мечи стальные,
На полотно бы храбрецов гурьбой,
На пиршество, где звуки золотые,
Известные, любимые, родные.
А их толкнули в бой, чтоб ни один
Не смог поцеловать глаза святые,
О, что наделал властный властелин:
Не поле чести это, а кровавый блин.

Пирра.
Однажды в ярости великой
Бог разорил земную твердь,
Оставив красоту безликой
И неприглядной, словно жердь.
Бежало время: богу скучно,
Гнев выплеснуть вниз несподручно,
И стал он мир обозревать,
Поштучно всех людей считать.
Их оказалось только двое,
Сердец безгрешных, муж, жена:
Души искрящейся волна
Спустилась к ним с пчелиным роем,
Велев: "Творите, как и я,
Вновь будет на земле семья".
   
Питфей.
Я вижу, как истерты ноги,
Как скулы от беды свело,
Скитальцы милые пороги
Покинули, их вдаль вело
По рыхлым тропам, бездорожью
К полям с живительною рожью.
И благодатный час настал,
Властитель, хоть иноплеменный,
Гостеприимством одаренный
Всех накормил и обласкал.

Пифия.
Ветра, остановитесь, в небе птицы,
Пророчица желает говорить,
Взор напряженный, как и у орлицы,
Умеющий среди богов парить,
Из уст великих истину ловить.
Хочу узнать я путь свой судьбоносный,
Чтоб, вняв совет, отрадно дальше жить,
Держа вольготный флаг победоносный,
Для недругов завистливых моих несносный.

Пифон.
Чудовище решило прогуляться,
На белый свет спокойно посмотреть
И снова за свои проделки взяться.

Попробовав с ветрами развлекаться,
Их в беге неуемном одолеть,
Чудовище решило прогуляться.

На звук мух не желая отвлекаться,
Надумало вершину одолеть
И снова за свои проделки взяться.

Вдруг видит: дева кинулась плескаться,
Взор бросив вниз, послав хвостом ей весть,
Чудовище решило прогуляться.

От жара кожа стала раскаляться,
Оно юрк в щель, чтоб зной перетерпеть
И снова за свои проделки взяться.

На небе звезды стали просыпаться
Пленив лик лунный в золотую сеть:
Чудовище решило прогуляться

И снова за свои проделки взяться.

Плеяды.
Сестрички в небе, как синички
На ветке позднею порой,
Вращают ловко головой:
Да, хороши! Лучей косички
Отрадным взором заплету
И вновь отправлю в высоту.
Там их роскошное жилище,
Друзья, холодные, но есть,
Седой луны ночная песнь:
Здесь после войн пепелище.

Плисфен.
Не дай бог разъярить мне месть,
Она тогда, как рой осиный,
Бездумно жалит образ милый,
Пуская дальше злую весть,
Что жертв поверженных не счесть.

Где добрые дела? Их нет,
Запрет на них дала чья сила?
Что за могилой шла могила,
И в душах не найти просвет,
Не то что благодатный свет.

Пыл ночи погасил не меч,
Не войн страшные пороки:
Раздор семьи, и вот пороги,
Не зная пламя нежных свеч,
Забыли, что такое речь.

Плутон.
Я почему-то сильно удивилась,
Что бог подземный может хохотать,
И долго на себя зачем-то злилась.

Всему живому хочется летать,
Богам в высотах кланяясь усердно:
Здесь за пороки надо отвечать.

Я б постеснялась богу откровенно
Поведать о себе греховный сказ,
Земная твердь, прошу, будь милосердна.

Процессия печали, бедный глаз,
Ты слезы льешь и в радости, и в горе,
А как иначе? Не спросили нас.

Кость с костью уместились на просторе,
В кругу душистых лютиков и роз,
Куда придет бог для расспросов вскоре.

Плутос.
С мошенником игра опасна,
Когда вновь на кону подлог:
Да, быль суровая не сказка,
Иной печальный эпилог.

Интриги на потом оставлю,
У каждой сути свой черед,
Как весь разгул страстей представлю,
Кричу: "Смотри вокруг, народ!"

Плут подобрался к высшей власти,
Резвясь на пышных торжествах,
Спасения нет от напасти,
Укоренившейся в веках.

Полидамант.
Тревожная ночь у стратега:
В уме не сон, а смертный бой,
Здесь колесницы, рать в доспехах
И за спиной лихой прибой,
Так жаждущий лететь домой.

Луна, отлично зная сечу,
Замедлила огня восход:
Друг к другу вновь идут навстречу
Две истины который год,
Что даже сер стал небосвод.

Пора! Трубят усердно трубы,
Закончен бой: опять ничья,
Стратег, поджав уныло губы,
Увидел, что в шатрах свеча
Готовит схватку для меча.

Полидамна.
Как изменить зигзаг судьбы,
Запутавшейся в жизни тропах?
Бегу к гадалке: бег галопом,
А вдруг из беспробудной тьмы
Прольется свет на зов мольбы.

В стремленьях я не одинока,
О, небеса, вас теребят
Провидцы, а потом трудят,
Где счастье расцветет до срока,
Где в бездну скорая дорога.

А что же вечная душа,
Как ей быть в дикой обстановке?
Она как будто на веревке
Идет безвольно, трепеща,
На повеленье трубача.

Зажмурившись, ждет сердце встречи
Бог весть с кем, это жуткий миг,
И вдруг отрадный пылкий крик:
Вокруг сияющие свечи,
Знакомые с рожденья речи.

Полидор.
О, кара, ты летишь на крыльях,
Одолевая долгий путь,
Путеводитель - взор: мантилья
Расплывшись в сини как-нибудь,
Достигла вскоре точной цели,
Где в путы воровство одели.
Как не юлил хитрец отменный,
Пытаясь выбраться сухим,
Возмездия меч взмыл над ним
На зорьке в день обыкновенный.

Поликрат.
Когда фортуна золото теряет,
А ты, найдя, танцуешь и поешь,
- Остановись! - друг предостерегает, -
Ты головную боль лишь обретешь
И, празднуя, от кары не уйдешь. -
Ничтожна ты, натура человечья,
Отдав сегодня все, назад гребешь
Его лопатой, чтоб руно овечье
Легко прикрыло дум порочные увечья.

Поликсена.
За синим морем бой за боем,
Там за жену чужую спор,
Кто победит, был уговор,
И станет истинным героем,
Тот выйдет с нею перед строем.

А здесь, на берегу отрадном,
Цветок невинный увядал,
Он все душою понимал,
Что милый на войне с отрядом,
Но паруса искал вновь взглядом.

Однажды облако за судно
Она в тумане приняла,
Но то была беды слеза,
Приплывшая к ней ясным утром,
Велев убрать фату и пудру.

Полиник.
Родные братья, что же с вами
За роскошь сделала борьба?
Трон власти снова пред очами,
Взмахнув бездушными мечами,
На землю пала ниц судьба.

Не видит тусклый взор светило
Ни твой, храбрец, и ни его,
Обоих яро жизнь просила,
Примеры горя приводила,
Но вы добились своего.

Сияли мощной силой стены
Днем раскаленным не для вас,
Вам, видно, не хватило сцены
Играть с актерами, арены
Шалить, как клоун, в нужный час.
 
Лежите, чутких слез не видя,
Гордыне снова повезло,
Как у медали есть два вида,
Как у истории сказ гида,
Так у печальной схватки зло.

Полифем.
Пещер, каких на свете много,
Пришлось мне как-то посетить,
Проход с извилиной немного
Привлек вниманье: можно жить.
Путь длился дальше, там жилище,
Пыль, поднимаясь ввысь столбом,
Привольно мчалась к прочной нише,
Приветствуя меня тайком.
Пусть так, там жил циклоп когда-то,
Преступно все суда круша,
Приплывших мореходов в стадо
Пустил, губя их не спеша.
Противник дикого безумья,
Премудрый Одиссей восстал,
Пронзив огнем глаз в скудоумье,
Поплыл вдаль мимо грозных скал.
Переполох в горах случился,
Под утро оглушая тишь,
Пуская камни, зверь бесился:
Проказничая, словно мышь.

Помона.
Все говорят: "Журчит ручей",
А мне милей журчанье лета
В пленительной листве ветвей
Под блеском золотых очей
Во время лунного совета.

И я такая не одна,
Чуть склеило светило веки,
В груди прелестницы весна,
Пыл раскаляя докрасна,
Прощала сердцу все огрехи.
 
Понт.
Как разливается вода красиво,
То переливы дивные, то рябь,
Земля приемлет ласку волн стыдливо.

Светило милое, со мною сядь,
Приветим благородные посевы,
Я, как и ты, взор не могу отнять.

Здесь хорошо, но есть еще наделы,
Где рыбы могут мимо проплывать,
Имея безграничные пределы.

Хочу полетом ветра управлять,
Чтоб заглянуть в чудесные глубины,
Не камерой, а сердцем лишь снимать.

Там водоросли пышные, как гривы,
Сокровища бесценные, и я,
Их обозрев, стремлюсь вновь на равнины.

Портун.
На берегу росли причалы,
Вот вырос, наконец, и порт,
Прочь, от красы морей, вандалы,
Здесь место для гостей: был горд
Владелец дивного богатства,
Вновь наслаждаясь чудом братства,
Тюками разного добра:
Душистых специй, серебра.
Стоянка щедрых мореходов
Продлилась долго: день вставал,
Гулял и в вечность убегал
Для новых огненных походов,
Душе позволив петь, плясать,
Хвалить земную благодать.

Порфирион.
У агрессивного гиганта
Взор даже по утрам горяч,
Не дал ему бог ни таланта,
Ни сердца доброго: кто зряч,
Пусть видит ярости атаки
В момент неимоверной драки.
Прервал бой жуткий дюжий стан,
Мелькнувший рядом на мгновенье,
Как света белого виденье,
Отправив зло в земной капкан.

Посейдон.
Уснул морской бог, вот и ладно,
На тихой глади благодать,
Взор от судов не оторвать,
Плывущих вереницей складно,
Одевшись в белое нарядно.

Проснулся бог морской: и что же?
Бурля, коварная вода
Металась грозно то сюда,
То вдаль, мороз пошел по коже,
Как в ветреные дни по роще.

Поднялся бог морской с трезубцем,
Решив устроить званый пир:
- Прошу ко мне, подводный мир,
Я стану, хоть на миг, безумцем,
Повеселимся, бью трезубцем! -

Умчался бог морской довольный,
Покорная волна за ним,
Куда? Зачем? Неодолим
Путь искрометный, резвый, вольный,
Как царь в карете в город стольный. 

Праксифея.
Война потребовала жертв невинных,
Столкнув надменно лбами храбрецов
В стальных доспехах, доблестных, красивых,
Отраду, гордость светлую отцов,
Отдав назад усопших мертвецов.
Явился мир, откуда и не ждали,
У жертвенника девы громкий зов:
Враги от страха с поля убежали,
Победоносные дни восторжествовали.

Прет.
Так вот к кому шла с ящиком Пандоры
Невеста в одеянье золотом,
В нем не сокровищ горы, а раздоры.
Начну сначала: в небе голубом
Летели боги в царский пышный дом
На пир, но тот увял, едва начавшись.
Увидев беды, гости кто тайком,
А, кто воочию, за руки взявшись,
Умчались прочь, взглянуть на яства побоявшись.

Приам.
Царю земной поклон от нас, потомков,
За благородный ум, за честный взор,
О, сколько пролила душа потоков
И слезных, и кровавых: гордый двор
Соседей принял вызов, ярый спор
Продлился годы, беды умножая.
Надежда трона, сын, убит в упор:
Пошла в стан вражий голова седая
О милосердии героя умоляя.

Приап.
Рисую сад, какого не бывало,
С листвой огромной, словно лопухи,
Сверкающие шелком покрывала,
Душистые цветочные духи:
Там расцветали страстные грехи,
Не осуждаемые, как сиянье розы,
Где балом правили лишь мотыльки,
Похожие на спелый цвет мимозы,
Сердцам сладкоголосым не неся угрозы.

Прокрида.
За годы грусти чувства растеряла,
Пылавшие неистовым огнем,
Потом слова, что сердцу доверяла
И замерла, любуясь ясным днем.

Супруга, как бездушный лед, встречала,
Заполнив дивный взор туманным сном
И отчужденьем: стало что потом?
Душа без искр любовных увядала.

А много ль надо было храбрецу?
Одумайся, прижми ладонь к лицу,
При пылкой встрече засияй светилом.

Меня лишь слышит ветер озорной,
Она, умывшись горькою слезой,
Сожгла дотла очаг страстей при милом.

Прокруст.
Прокрустову приманку обойди,
Пусть лучше обольют тебя дожди,
Получишь насморк и бронхита беды,
Но, подлечившись, будешь есть конфеты.

Злодея ложе - в страшных муках смерть,
Как хорошо, что нет его теперь,
А то могло рост небольшой исправить,
Гигантский мимоходом обезглавить.

Слегка шуршит осенняя трава,
Направив храбреца с мечом туда,
Где кровь невинная лилась ручьями,
Чтоб исполин поник, взмахнув руками.
 
Прометей.
Я у богов приветливо спросила:
- Что значит благородная душа? -
Наполнила взор огненная сила,
Что и титана, не таясь, скосила,
Уйдя в небесную синь не спеша.

Вдруг разразился гром в горах могучих,
Бросая золотой огонь на луг:
Бесстрашный удалец, один из лучших,
Раздвинув мощью исполинской тучи,
Мир спас от мук, как настоящий друг.

Его портрет я вставлю нежно в раму,
Как родича родного своего,
Зачем вопросы, по утрам панаму
Снимать, склоняясь, буду: панораму
Воздвигну возле дома моего.

Здесь летопись неповторимой доли
Во имя нас, во славу добрых дел
Он в ковах ада и в цепях неволи,
И в пламени непроходимой боли
Гнев божий ради смертных одолел.
 
Протей.
Да сколько ж можно потешаться
И над доверчивой душой,
И даже над самой судьбой,
Любуясь горем, наслаждаться,
В окрас всех видов наряжаться.

Он, выбрав роль хамелеона,
Ласкался к силе храбреца,
К доспехам ратным без конца,
А утром строил козни снова,
Крича бог весть что, как ворона.

Не любят боги хитрость смертных,
Чуть что, и вместо тела прах,
Стоял в тот вечер на часах
Дозор из рыцарей бессмертных,
Что было, не слабонервных.

Протесилай.
Зачем пророчеству печалить
Отважных воинов с утра:
Как парус к берегу причалит,
Падет у первых голова.

Кипели гневом мореходы,
Ступить ногою на песок,
Открыв для доблести проходы,
Не смели, вспомнив вновь про рок.

Вот что однажды Одиссею
Пришло на ум, на прочный щит
Стать радостно: теперь я смею
Сказать, что первый был убит.

Помчались воины на поле,
Круша зло недругов ряды,
Ждала их слава, песнь о доле
И лавры дивной красоты.

Психея!
Прелестная душа, открой-ка очи,
Сверкни неповторимой красотой,
Изюминку оставь для темной ночи:
Хотела б я быть иногда такой,
Единственной, нетленным идеалом,
Язык родной, шепни: "Царицей бала".

              -  Р –
Радаманф.
И в помыслах бы лучше не грешить,
А то, когда придет за грех расплата,
Сквозные дыры латкой не зашить,
Очнись, ведь у тебя ума палата.

Жизнь длинная, и как ее прожить,
Чтоб пред судьей, когда наступит дата,
Представ во всех регалиях солдата,
Богов любовь и ласку заслужить.

Да, я не воин, гражданин планеты,
Но там, во тьме, кухарки ли, поэты
Должны судейству исповедь излить.

И, что казалось раньше мне досадой,
Проступком малым, оказалось адом,
Где тени слезно просят их простить.

Рес.
Не любят боги своенравных,
Хвастливых, дерзких и лгунов,
Когда ж пороки все в одном
Среди мужей достойных, бравых,
То молнии бьют всех неправых.

Бои сменяли ловко схватки,
А, там, где ты, опять подвох,
Бесчестье и переполох,
Как будто праздничные святки:
Резвись и бегай без оглядки.

Повеселился ты на славу,
Пора за козни отвечать,
А ты давай табун вдаль гнать,
Не ожидая гнева лаву,
На шелковистом поле яму.

Рея.
Когда малыш в утробе материнской,
То, время, затаившись, чуда ждет,
А что в душе отцовской, исполинской,
Я лучше отвернусь: вновь кровь течет,
Титан довольный песенки поет,
На солнце лучезарное взирая,
Что сын наследный трон не отберет,
Но мать, слезу украдкой вытирая,
Спасла дитя, плод милый с валуном меняя.
 
Рея Сильвия.
Кто хочет чистоту увидеть,
Зову в весталок дивный круг,
Чтоб девственниц всех не обидеть,
Прошу и их, и вас на луг.
Одни дают в тиши обеты
Хранить себя и в мир, и в беды,
Другие только до поры
Беречь сердечные костры.
Ума ли было помутненье
Иль был в ночи проворен бог,
На перепутье трех дорог
Невинная душа в смятенье
Качала малое дитя,
Глазами милый храм ища.

Рода.
Подруги резвые хватали
Подарки ценные небес,
На смотр щедро выставляли,
Благодаря богов, плясали,
Шумели, как могучий лес.

Одна из них, держась в сторонке,
Глотала горькую слезу,
Ей не достался дар, в той гонке
Ее ветра толкнули к горке,
Чтоб переждать в тиши грозу.

Увидел сонм ее печали,
Обиду только на себя,
И сразу так захлопотали,
Что волны пенные взыграли,
Качая остров, как дитя.

Рома.
Светило, покажись скорее,
Хочу я деву рассмотреть,
Молва идет, что нет милее,
Что суждено ей век гореть
Красой нетленной, не старея.

Она пошла в сад изумрудный,
А я за нею, словно тень,
Благодарю, творец премудрый
За быль: затмила дева день,
Лишь распустил ей ветер кудри.

Свет, замерев от восхищенья,
Приветливо заговорил
Не ради слова обольщенья,
А ради правды: он светил,
Но полон первый раз смущенья.
 
Ромул.
Так вот какой ты, вечный город,
Прекрасная мечта в фате,
Лютует одичалый холод
Иль зной, ты в той же красоте,
На той же самой высоте.

Есть в сердце, да, твоем, надгробье,
Источник дорогих начал:
Таинственных небес подобье,
Для вех дорог родной причал,
- Свеча земли! - как сонм сказал.

Хожу, молчу, мне здесь комфортно,
И представляю, здесь мое,
Бойца лирического фронта,
На площадь главную окно,
Где жить мне вечно суждено.

                -  С –
Салация.
Как ночь сменяет лучезарный день,
Так зло сменило и добра сиянье,
На месте не оставив даже тень.

Вначале было милое сказанье
О девице-красе на берегу,
И вот уже узнала о страданье.

Я волн волненье в строках сберегу,
Им все известно о подводном мире,
Где ложе страсти рыбы стерегут.

Зачем девице жить в холодной шири,
Без солнца теплого, без аромата роз,
Без нежных чувств, без придорожной пыли.

Быть может, не туда сую я нос,
Но, где слеза, стенания до срока,
Там злат венец не лег на узел кос.

Салмакида.
Не дай бог так влюбиться страстно,
Стеная, ждать лучистый взор,
Что даже, если небо ясно,
Слезами заливать свой двор,
Смотря на белый свет в упор.

Устало небо от рыданий,
От вздохов потеряв покой,
И, подарив им гроздь свиданий,
Соединило рай земной
Ночною лунною порой.

На зорьке отшатнулся ветер
И тихоструйная волна,
Он ринулся на дикий север,
На дно запряталась она:
Шла вдаль двуполая жена.

Салмоней.
Унять гордыню никогда на поздно,
Ишь распоясалась как во дворце,
На свет приветливый взирая грозно.
А кто виновник спора? Царь в венце
Двор наставлял на золотом крыльце,
Забыв, что он всего лишь злая мошка
В понятии богов, гнев на конце
Лихой стрелы, как на охоте кошка,
Вцепился намертво в резной откос окошка.

Салюс.
Я не люблю звериные натуры,
Без света мыслей, смелости ума,
Они, как фикус, только для микстуры,
Иным заполнена их голова.

Ведь есть примеры, взять хотя б скульптуры,
Земное благородство, силы тьма,
Поступки, что свели меня с ума,
По ним учась, спешу опять на туры.

Не отпускает дом и смех детей,
Смотрю на мир коварный веселей,
Не становясь ненужной вещью лома.

А вдруг ударит молнии копье,
Что было некогда твое, мое,
Однажды станет пепелищем снова.

Сарпедон.
Отваге в битве поклоняйся,
Она ведь твой защитный щит,
От злых ударов уклоняйся,
Отлично ты для славы сшит.
Один на поле тоже воин,
Оружие - вот верный друг,
Обиду прячь, ты жить достоин,
Однажды побежать на луг.
Огонь удачливым поможет,
Отрадно схватку осветив,
Ответь, герой:"Что сердце гложет?
Очаг ли вспомнил, гривы ив".
Опять бои и вновь победа,
Отборных храбрецов ряды
Отхлынули вновь до обеда,
Осада Трои впереди.

Сатиры.
Где нимф веселый хоровод,
Свирели тонкие напевы,
Там жди тебя, проходит год,
Вновь чувства светлого посевы
Мощь набирают, как ток вод.

Счастливый ветер, с ними ты,
Трепля отрадно платья ткани,
Поклонник дивной красоты
Взор пылкий прячешь под ветвями,
Любуясь плавными руками.

Лишь в сумерки взор осмелел,
Луна ль на поле подтолкнула,
Иль смех, что радостно звенел,
Душа, как птица ввысь вспорхнула,
Круг хоровода зашумел.
 
Сатурн.
Есть города, селения, планеты,
Я не решила, где я жить хочу,
Названья есть и важные приметы,
Я прошлое по букварю учу.
Поставив к иллюстрации свечу,
От вида жуткого титана отвернулась,
Я лучше на край света полечу,
Где хижина от ветхих лет согнулась,
А доброта души на зорьке вновь очнулась.

Селена.
Надела б на тебя, луна, фату,
Увы, нельзя, ведь ты еще и месяц,
И лунный серп: все так, про чистоту,
Про непорочность люди слухи месят,
На зависти весах желая взвесить
Доступную нам сторону любви,
Вторую, драгоценную, повесить
В салоне, где холсты, как чертежи,
Отправив мысль на гоночные виражи.

Семела.
Друзей советы проверяй,
Моя наивная невинность,
Родному сердцу доверяй,
Ведь миром правит злая лживость.
Я заблудилась не в лесу,
Где в норы гнал храбрец лису,
А в шумном женском хороводе,
Поющем песни о свободе.
Там слова правды не найти,
Да, мудрость копится годами,
Взор, следуя за туч стадами,
Хотел от горести уйти,
Но, видя бледный лик в печали,
Плющ бросил вниз, как шелк вуали.

Семирамида.
                Чтоб музыке было являться удобней
                В чужом я себя заточила дому.
                Б.Ахмадулина.
Чтоб музыке было являться удобней
Сегодня в наивную душу мою,
Песнь песней с утра я уже не пою,
А пела с усладою в день новогодний
То с пафосом правды, то с искрой пародий.

В чужом я себя заточила дому,
Зачем? Почему? До сих по не пойму,
Быть может, полезны мне речи природы,
Напев тихоструйный и запах мимозы,
Чтоб петь о заветном тебе одному.
 
Серапис.
Когда в душе покой уютный,
Куда не бросишь взор - добро,
Колонны ль леса, ветер жуткий,
Кричи, как в детстве: "Все мое!"
Клинок войны стих величаво,
Как нравится мне мирный путь,
Картина дня имеет право
Казаться лучше, чем дум суть.
Корабль, вспомнив в синем море
Коварный бой десятый год,
Кивнул светилу, в сердце горе
Кипело, встал за честь народ.
Кто не откликнулся на беды,
Казнил со временем себя,
Куй, стих отважный, стяг победы,
Как волю в воинах судьба.

Сивилла.
Какая ты на внешний вид, сивилла?
Какой характер, поступь, лика взгляд?
Я знаю, ты душе моей светила,
Когда я испила измены яд.
Я, отвергая всех мужчин подряд,
Сквозь разочарованья слезы слышу,
Что речи, как спасительная рать,
Несли уму лирическую пищу,
Сияющую милосердным светом нишу.

Силен.
Ах, нимфы, милые певуньи,
Вы сводите сердца с ума,
В кругу веселом говоруньи,
Но только лишь взойдет луна
И страстью полнится душа.

Приходят в гости к вам сатиры,
Ведя совместный хоровод,
Вначале добрые задиры,
Потом, как волн водоворот,
Комкая все наоборот.

К рассвету видно: все устали,
Спасибо, травы, за уют,
Вы нежные тела ласкали
С надеждой, что глаза уснут,
Не слыша, как уходит плут.
 
Сизиф.
Мне страшно видеть камень на горе,
Летящий вниз, твердь мрака сотрясая,
Как тень под ношей в пламенном огне,
Достигшую высот, как голь нагая,
Горючую слезу тайком глотая,
Печально смотрит на злой монолит.
Горбатая спина, грех проклиная,
Ползя вперед, вновь бременим гремит,
Прощение желая заслужить, спешит.

Сильван.
Когда глава рачительный хозяин,
То дело спорится в угоду небесам,
Взгляни на пашню: там работник - барин,
Отрадно пашет, сеет и жнет сам,
Все по природным дорогим часам.
Гостеприимность сердцу только в радость,
Стол накрывает, как большим богам,
Напитки, мясо, на закуску сладость,
Блаженствуя, прочь гонит внутреннюю слабость.
 
Синис.
Исподтишка губить позорно
И путника, и червяка,
Рука разбойничья проворно
Один раз, а потом повторно
Смертельно бьет, наверняка.

Услада продолжалась долго,
Путь кровью стылою залив,
Душ пострадало очень много:
Взглянуло небо на зло строго,
Послав рать молний на грудь нив.

Не внемлет хитрая душонка,
Разя невинного сильней,
Росла и крепла распашонка,
Когда-то детская ручонка,
Снесла порок с земли своей.

Синон.
Я о поступке смелом говорю,
Не как союзник или очевидец,
Я справедливый путь боготворю,
Как тело для работы легкий ситец.

Троянский конь, я и тебя люблю,
Отважный, стойкий деревянный витязь,
По исповеди прошлого, не видясь,
Участвовавший в огненном бою.

Ворота распахнулись, вот удача,
А следом скрип металла, ярость плача,
Напасти нескончаемой конец.

Что у тебя в уме, лишь бог рассудит,
Никто не упрекнет и не осудит,
Что ты домой вернулся наконец.

Сирены.
Я слышала, что вы милашки,
Отважно сев на выступ скал,
Что злые волны рассекал,
Из пены делали ромашки,
Гадая, словно мы, букашки.

Зачем вам: любит иль не любит?
Вы сладость грозная морей,
Увидев мачты кораблей,
Ваш дивный звук живое губит,
Сердца влюбленные голубит.

В тумане вы еще милее,
Какой-то радостный обман
Манил порок из разных стран
Испить хмель голоса быстрее,
Повиснув на высокой рее.

Ах, обольстительницы мысли,
Чем ближе вы, тем гуще мрак,
Я вижу, как погиб моряк,
Что паруса, как коромысла,
И что моя строка без смысла.

Сириус.
Я астрономией не увлекалась,
Но звездное сияние люблю,
Теперь-то каюсь, вот бы повстречалась
Мне в небе яркая звезда, горю
С ней познакомиться: благодарю
Богов премудрых за расположенье,
Ко мне, что я в сияющем краю парю,
Испытывая радость наслажденья,
Излечивая душу от предубежденья.

Скамандр.
Как много в мире заповедных мест,
На первый взгляд бесцветных и невзрачных,
А всмотришься, сияние невест.

В густой траве я вижу ключ прозрачный,
Так хочется целебных струй испить
И прочь бежать от заведений злачных.

Под покровительством небес любить,
Куда без них, в быту мы просто мошки,
Боготворя природу, миг парить.

И пусть нектар пью из железной ложки,
Но поле, где я встретила ручей,
Отрадно вспомнив, становлюсь моложе.

Скирон.
Хребты прекрасные, вас гений,
Наверно, создал в миг любви,
Для дивных встреч, уединений,
Для светозарных слез, молений,
И вдруг я вижу блеск крови.

Коварный оборотень вышел
Из мрачной глубины пещер,
Чем горы вековые выше,
Тем он сильнее ядом пышет,
Нацелив на гостей тьму стрел.

Не долго тешился разбойник,
Шел мимо доблестный храбрец,
И вот уже наглец покойник,
Ручей, как горный рукомойник,
Помыл меча стальной конец.

Соль.
Величественно в колеснице
Отправился возница в путь
К сестре, пленительной зарнице,
Я следом, лишь успев обуть
Сандалии, как пух орлиный,
С высот взирала на мир дивный.
Кто раз увидит яркий свет,
Забудет, что давал обет
Любви, затмивший дум сиянье.
Куда не брошу взор, он вновь,
Добрейший друг, даря огонь,
Ведет не просто на свиданье,
На встречу неба и земли,
Весны и трепетной зимы.

Стентор.
Постой, храбрец, довольно мщенья,
На поле даже тени нет,
А ты крушись без сожаленья
Божественной природы цвет.
Сонм вызвал молнии на помощь,
Сменив день солнечный на полночь,
Но вдаль строптивая душа
Летит, огонь не замечая,
Добро на зло в пути меняя,
От ярости едва дыша.

Стикс.
Из той реки боюсь воды напиться,
Предание о многом говорит,
Мне лучше с места скорби удалиться.

Я не могу на свой поступок злиться,
Хотя душа неистово горит,
Из той реки боюсь воды напиться.

Окликнуть бы возницу, в лодку влиться,
Но прах очередной внизу лежит,
Мне лучше с места скоби удалиться.

Молчу, грущу, ко входу не пробиться,
Светило, как назло, вовсю дымит,
Из той реки боюсь воды напиться.

Прощай, чужая даль, не могут взвиться
Здесь мысли ввысь, взор тоже не парит,
Мне лучше с места скорби удалиться.

Слезами б беспричинными залиться,
Обнять родных, но в горле ком стоит,
Из той реки боюсь воды напиться,

Мне лучше с места скорби удалиться.
    
Сфенебея.
Что у меня в душе творится
Не знаю даже я сама,
Потемок тьма, как говорится,
Судьба, растравив паруса,
Вмиг понеслась на ложе страсти,
А там девиц в любовной власти
Не сосчитать: и вот одна,
На вид невинное созданье,
Так опозорила свиданье,
Что свод покинула луна.

Сфенел.
Да, колесница колеснице рознь,
Так только Аполлон гулял по сини,
Врываясь в злобное сиянье гроз:
Подобно богу, по кровавой шири
Летел герой, один из лучших в мире,
И честною рукой косил врагов.
Моя строфа играла там на лире,
Пройдя вспять беспримерный путь веков,
Чтоб подбодрить в смертельной схватке храбрецов.

Сфинкс.
Твои загадки разгадало время,
Как не умен был ты, но мир умней,
Быть может, боги наложили бремя
На разум твой, ты подзывал гостей
И, наслаждаясь мудростью своей,
Легко парил под дивным мирозданьем.
Не раз слеза катилась их очей
Печальных путников: с лихим заданьем
Герой отважно справился, сверкнув познаньем.

Сцевола.
Любви сиянье многогранно,
Отчаянный герой, постой!
Ты выглядишь сегодня странно,
Спешить бы мог к себе домой,
Но ринулся в смертельный бой.

Любовь к родной земле священна,
За ней идут мать и жена,
Там поле битв, кровь по колено,
Здесь тишь: душевная волна
Отрадного огня полна.

Любовный свет в груди не дремлет,
Хваля победоносный быт,
Тома воспоминаний треплет,
Вещая, как был мир добыт,
Как он войною страшной сыт.

Сцилла!
Стоит на страже злая сила,
Ценя свой варварский грабеж,
И рядом с ней мощь исполина,
Лбом сталкиваясь, на дележ
Людской беды спешат в припрыжку,
Ад принимая за отрыжку.

              -  Т –
Тавмант.
Да, любят небеса героев,
Что с честью пронесли свой меч
Все десять лет подряд под зноем,
Под ливнем без горящих свеч.
И вот простор, морской, отрадный,
Как захотела высь, парадный,
В мундирах гребневой волны
До берегов родной Эллады
Нес парус, словно гроздь услады,
Подальше от руин войны.

Талия.
Сдружилась муза с лицедеем,
На радость сцены, как-то к ним
Зашел писатель с краской, с клеем,
На лица нанеся им грим.
Смеялся до упада зритель,
Пороки обличать любитель,
Хваля актеров и игру,
Что кассу, облепив, как мухи,
Зеваки распустили слухи
О зле на нравственном пиру.

Талос.
Доподлинно мне не известно,
Как звали, и кто был таков
Изобретатель тех веков:
Трудясь, на пагубное место
Отправил робота, тот честно
Круша все, в ужас приводил
Людей, животных, птиц в округе,
И, что печально, он о друге,
С своим творцом не говорил,
Кого не видел, всех губил.
И механизм в нем не ломался,
На металлических ногах
Бежал, вокруг посеяв страх,
И кто б вблизи не появлялся,
Как кот на мышь легко бросался.
Но был бы миф не завершен,
Когда б он продолжал чудачить,
Несчастных путников дурачить:
Бой с храбрецом был завершен,
Металл своим огнем сожжен.

Танатос.
В кроссворде я о нем узнала,
Взяв тушь и острое перо,
Портрет из линий написала,
Как не чернила, все равно
Взгляд получался четкий, светлый,
На черном профиле приметный.
А как иначе, отжил ты,
И разводные все мосты
Он сводит: "Милости к нам в гости,
Знакомьтесь, это тень веков,
Здесь стан античных стариков,
Чем дальше, тем моложе кости,
Порядок вечный, добрый мир,
Прошу и вас на званый пир".

Танит.
Несправедливо со звездою,
На глаз большой величины,
Порою тусклою, с земною
Мне сравнивать: пускай чины,
Регалии на грудь мундира
Повесив, в середине пира
Отрадно назовут красу.
Без зависти я унесу
Оценку щедрую в мир звездный,
Где лучезарная душа,
Чай разливая не спеша,
Лишь улыбнется, спор ведь грозный:
У каждого своя стезя
И обойти ее нельзя.

Тантал.
В пословице так: по одежке
Протягивай, дружочек, ножки.
Но гонор мудрость ту не внял
И, празднуя, жить продолжал.

А тут событие большое
Не на земле абы какое:
В лучистых дивных небесах,
Где боги сами на часах.

На снисходительном застолье
Еды, напитков сладких море,
Наевшись, гость давай хитрить,
Дары небес друзьям дарить.

Чтоб спесь не зазнавалась в выси,
На плечи муки вмиг повисли,
И до сих пор гнетут его,
Признав давно за своего.

Тарквиний.
Порок живуч, а нравы вянут,
Века за все концы их тянут,
Куда? Зачем? Кому назло?
Что зубы от тоски свело:
Когда ж дела добра воспрянут?

Царь утром посмотрел в окошко,
Клубы тумана, как окрошка,
Не град, а сотни диких стрел
В портал воткнулись: дом горел,
Где двор? Была с ним только кошка.

Глаза зажмурив, он молился,
С высот уныло дождик лился,
Что видел взор сквозь пламя век?
Родную ль землю, буйство ль рек,
Нам не узнать, царь вдаль стремился.

Тарпея.
Цари, сюда, с горой подарков,
Как наряжаете вы дев,
Хочу смотреть: нарядно, ярко.
В парчу, в шелка их приодев,
К дарам чудесным приступили,
Сердца, ликуя, шик любили.
Что сделала из них одна,
Перечислять мне не придется,
За нею рваный шлейф плетется
И взора гневного волна.

Тартар.
Хочу живой туда войти,
Навек не дай бог раньше срока,
Как сладостный Орфей, в пути
Расширив сразу оба ока,
Искать всех пращуров своих,
По фотографиям, живых.
Я их любила, как им в хляби?
И Данте к ним не славы ради
Спускался, сколько он познал!
То от печальных сцен смущался,
То бегством от огня спасался,
Отчет свой написав, мне дал,
Что делать нечего там жизни,
Сияющей в своей отчизне.

Тевкр.
Одни бегут, иные в цель стреляют,
Болею я за тех и за других,
Вот чудо: боги среди них мелькают,
Любя их, как сородичей своих.
А состязанье длится, ветер стих,
Не смея вмешиваться в волю неба:
По триумфаторской тропе для них
Несли прелестницы венки из хлеба,
Весть: в путь за лучезарной колесницей Феба.

Теламон.
Ту схватку назову не просто боем,
Баталией, решался важный спор:
По синеве шагали боги строем,
Желая захватить атлантов двор.

Предрешено все было свыше, с воем
Взмыл на защиту новых сил дозор,
Хоть пораженье в битве не позор,
Осадок в сердце лег безмерным горем.

И что я вижу: дивный шар земной
У рыцаря небес над головой,
Стоящего отрадно и доныне.

К нему Геракл в гости заходил,
Что вам сказать, немного похитрил,
Прочь убежав по золотой долине.

Телегон!
Тайну ложа разглашать постыло,
Естество всегда берет свое,
Лишь скажу, давно все это было:
Ежечасно сердце песнь поет,
Говоря, что ночь помыло мыло,
О последствиях трубить смешно,
Нам послав любви улыбку мило.

Телемах.
Пора и мне переодеться
И заглянуть в известный дом
Под видом гостя, в горле ком,
Куда от шумных криков деться
И в одиночестве согреться?

Пирует алчная ватага,
Не видя сына скорбный взор,
Пробрался б на подворье вор,
В борьбу б меч ринулся, но плаха
Пока не заслужила праха.

- Отец! Отец! - уста взывали,
Ответил, как умел, прибой,
И вдруг, о, чудо: смелый бой,
От страха женихи бежали,
Царя жена и сын встречали.

Телеф.
Пока не испещришь лоб шишкой,
Ошибки не исправишь век,
Я мудрый том держу под мышкой,
А гордый смелый человек
Прикинулся на время мышкой.

Зачем ему чужие мысли?
Безмозгло в голове, и пусть,
Пора спешить в далекий путь
В прямом и переносном смысле,
И думы, как кишки повисли.

А за горами на равнине
Жрец волю оглашал богов,
Кому-то пару дал рогов,
А этому грозил: "Отныне
Жить будешь, словно на чужбине".

Теллуон.
Салат однажды боги ели,
Как наш любимый "Оливье",
Произнося тост, громко пели,
Вдруг стало пусто на столе,
Оказывается, Меркурий,
На пир позвал злорадных фурий,
И, все, чего касался сонм,
Упало на поля, как ком.
Весною зацвела клубника,
Пшеницы колос золотой,
Сад с изумрудною листвой,
Плющ трепетный и повилика:
Народ стал есть рахат-лукум,
Преумножая сладость дум.

Теллус.
Когда кипела жизнь на небе,
Была ли, нет тогда земля,
Спросить мне не у кого, едет
Бог звезд, не видя ни меня,
Ни с гривой золотой коня.

Направлен острый взор в пространство,
Однажды вожжи натянув,
Узрел роскошное убранство,
Но, даже глазом не моргнув,
Поплыл вперед, огнем сверкнув.
 
То и была моя планета,
Кормилица души живой,
С воинственной судьбой поэта,
С натурой вольною, стальной,
Парящей в шири голубой.

Тенес.
Царь, поспешив, обеты дал,
Узнав о них, слепой вассал,
Не видя горестные беды,
Двор приглашал вновь на обеды.

Так утекал вдаль день за днем,
И кто же был всегда при нем?
Одни жестокие порядки,
На рукавах истлевших латки.

Просился пир в закрытый зал,
Напрасно, царь, как будто спал,
Стерев без жалости румянец,
Не повторив при жизни танец.
 
Термин.
Одергивать мне власть придется,
Угомонись, ведь даже бог
К верховной высоте не рвется,
Имея сразу сто дорог,
А у тебя один порог.

Ты львом в бою был, это помнит
Твой меч, твой неразлучный друг,
Но время в хляби беды топит,
Ведя мир дорогой на луг
В круг ослепительных подруг.

Расслабился слегка, и хватит,
На пиршестве злорадный взор
Дворец чудесный, землю хвалит,
Льстецов не слушай, строй забор,
Чтоб зло остановил дозор.

Терсит.
Шут на людей не обижался,
Он точно знал: они глупей,
Подумаешь, зло обзывался,
Когда их стан и бил больней,
Да и грешил порой сильней.

Ему б на сцену, но там пусто,
Над пьесой чахнет драматург,
А жизнь течет, где было густо,
Теперь стоит ряд скорбных урн
И запах чудится микстур.

Вдруг что-то выкрикнул беспечно,
Ложь с правдой замесив сперва,
Что было прахом, стало вечно,
Я постигаю суть: слова
Разят порой, как булава.

Тесей.
Я благородные поступки
По пальцам принялась считать,
Плывут по морю, словно утки,
Суда: сегодня воевать,
А завтра жертвам жизнь спасать.

И там, и здесь одни герои,
Волна, лаская прочный борт,
Ведет их к мощным башням Трои
И в знаменитый критский порт,
Где лабиринт с пучками хорд.

Ты выстоял в борьбе с кощеем,
Так минотавра назову,
И с нитью алою на шее
Открыл в сказании главу,
Что, как и раньше, на плаву.

Тефида.
Влюбляться сердцу лучше в ровню,
Царица, значит рядом царь,
Но не всегда так: тихо, ровню
Текла жизнь девы, эта старь
Полна сюрпризов, в нос бьет гарь,
В глаза дым едкий с пепелища.
Владыка водный, словно ларь,
Унес прелестницу в жилище,
Где дух не ведал о жарище.

Тиберин.
Морфей о вещем сновиденье
Мозолил уши всем богам,
Поверив в вымысел, виденье
Отрадно сонм ждал по ночам.

Приснилась деве колесница
И взор возницы золотой,
Но помешала спать ресница,
Попав в глаз утренней порой.

Мечтая, юная красотка,
Смотрела часто в вышину,
Вдруг видит: облако, как лодка,
Лучистый бог нашел жену.

Тидей.
Зачем мне о жестокости писать?
Зачем ты не отверг подачку злобы?
Зачем, как варвар, стал друзей кромсать?
Зачем скомкал любовь одной особы?
Зачем я о потерях говорю?
Зачем стегал коней на вольной воле?
Зачем я гневным факелом горю?
Зачем прилип ты к бессердечной доле?
Зачем с богами неучтивым был?
Зачем гордыню пестовал с пеленок?
Зачем на пятачке борьбы вспылил?
Зачем храбрец раздавлен, как цыпленок?
Зачем поставил на род свой клеймо?
Зачем брал нежных женщин грубой силой?
Зачем пишу я вечности письмо?
Зачем не плачу над твоей могилой?
Зачем, как лютая гроза, ты жил?
Зачем не воскурял для неба жертвы?
Зачем в себе свет девственный убил,
Зачем доверил жизнь коварной жести?
 
Тин.
Кто опекает нас с рожденья,
Тому воздам земной поклон,
Взор, отлучившись на мгновенье,
Воды ли выпить, съесть варенье,
Вернется, а в печали дом.

Сердечный гнев, как полноводье,
Затрепетал весь белый свет:
- Зачем ты отпустил поводья,
Опомнись, здесь твои угодья,
Других таких в природе нет. -

Спасает памяти подсказка,
Все тот же голос дорогой
Вдаль лился: оживала сказка,
Божественной ладони ласка,
Чтоб шел дорогою прямой.

Тиндарей.
Зачем взор женский ненасытен?
Супруг влюбленный, словно раб,
Исполнить вздор вечерний рад,
Чтоб новый день был необычен.

Он ждет улыбку восхищенья,
Но на лице прекрасном тень,
Не та в саду под веткой сень,
Не тот огонь для освещенья.

На зорьке он услышал речи,
Что от печали поседел:
Она желала звезд надел,
Богов недюжинные плечи.

Тиресий.
Жить хочешь, слушай голос жрицы
И прорицателя слова,
И мой, прилежной ученицы
Загадочного словаря.
Мы вместе, как трубы напевы,
Зовущие в огня наделы,
На поле брани, в мирный дом,
Показываем: за окном
То день, то ночь, и в этом чуде
Мы, зрея, славный гимн поем
О радости, что раз живем,
Забыв на миг о лютом худе,
Нас ждущем на чужих холмах
В доспехах и с мечом в руках.

Тиро.
Мысль растянулась нитью длинной,
Как думала она: на год,
А оказалось, синью милой
Окутан много лет поход.
Там сыновья, ее кровинки,
В живых нет мужа, половинки.
Не трогал сердце ни дворец,
Ни светозарное светило,
Что пылом доблестным светило,
Ни кроны золотой венец. 

Тиррен.
Не спит отец, родному чаду,
Он утром дал один совет:
- Плыви к пленительному саду,
Где солнце щедро льет свой свет.
Не бойся край родной оставить,
Не стану я с тобой лукавить:
Так предсказатель предрекал,
И этот страшный день настал.
Он говорил так: "Неба волю
Не должен нарушать никто, -
И трижды спрашивал, - "Ты кто?"
Я промолчал, твою же долю
Мне надо от беды спасти,
Вон парус, доброго пути!"

Титаны.
Когда схлестнулись вмиг две силы,
Отлично зная, что одну,
Укроют навсегда могилы,
И никогда уже луну
Им не увидеть, мощью ярой
Они катились слева вправо
Единым доблестным комком,
Объятые сердечным злом.
Глаза смежив, мне показалось:
Проглотит разом бой земля,
Но чувствую, вокруг возня,
Скорбь в мрачной бездне размещалась,
А в вышине, среди светил,
Меня герой в свой стан манил.

Титий.
Кичился дивной родословной,
А лучше б доблестным мечом,
Добыл б луч славы не условной,
Чтоб думать: что там и почем?
Ты в настоящей крови алой,
В песке горячем, в луже талой,
Не внял совета, бог с тобою,
Бьет наказание с плеча
Сильней удара палача,
Сравняв большой порок с землею.

Титон.
Не надо у богов просить бессмертья,
Ведь молодость лишь только им дана,
Не обошлось в дарах без лицемерья:
Мелькая перед взором, вновь она,
Та, что прекрасней, чем сама весна,
На немощную тень слегка взглянула,
Кивая всем, взлетая в небеса,
К достоинствам мужским с усладой льнула,
На пустоцветные свиданья губы дула.
 
Тифон.
Зачем бог создавал чудовищ злобных?
Возможно, чтоб боялся белый свет,
Вдруг наплодит тот гад себе подобных.

Так потешалось зло десятки лет,
Желая быть с небесными богами
Навеки рядом, слушать их совет.

И боги потеснились, меж огнями,
Сияющими ночью, ясным днем,
Клубясь, яд едкий пенился волнами.

Не долго думая, бог бьет копьем,
Чтоб хлябь взбурлила, взяв к себе гордыню,
Продолжив пировать в кругу своем.
 
Тифон не долго спал в земле, пустыню
Заполнил лавой огненный вулкан,
Сжигая плодородную святыню.

Взволнованный стихией, божий стан,
Надвинул на потоки злые глыбу,
Так называемый, тугой капкан. 
 
Тихе.
Мы почему-то щедрый дар не ценим,
На мелочи разменивая жизнь,
Потом из тех осколков что-то лепим,
Но, кто попал хоть раз на самый низ,
Вверх не всплывет: потому держись
За ветер, солнце и небес поляну,
Чтоб наслаждаться волей, свой каприз
Прячь дальше, ведь божественному стану
По нраву нравственность в противовес обману.
 
Тритон.
Сижу на рифе высоченном
И слушаю напев волны,
Он в состоянии плачевном,
Как будто в робком звуке сны.
И вдруг мелодия иная,
На слух любимая, родная:
Прошу я пенье повторить,
Еще! Еще! Так легче жить.
Увы, та звучная уловка
Хитрила не со мной одной,
Нарушив судоходный строй,
Свет гармоничный, как плутовка,
Стихии поднимала вал,
Чтоб голос страстный ликовал.

Троил.
Жена сидела у окошка,
И вышивала, так быстрей
Летело время, даже кошка
Не радовала взор очей.
Промчался год, за ним столетье,
Менялось у цветов соцветье,
Но чистота ее души
Без изменений, там, в тиши,
Где расцветал цветок любовный,
Слеза мужская на щеке,
Как вспомнит воин о клинке,
В груди прелестной, как хлеб сдобный,
Так проклинает всех врагов,
Обманом вторгшихся в их кров.

Трос.
О, время, ты красу ломаешь,
Что возвеличила сама,
Но руки о грязь не мараешь,
Меж дорогих руин мелькаешь,
Зовя в тот дивный край меня.

Отходы, камни, в общем, свалка,
Но что-то манит, как магнит,
Здесь жили люди: вот и скалка,
А это детская скакалка,
За мраморной плитой гранит.

Колонн ряды, как великаны,
Хранили сладостный покой,
Сады увядшие, платаны,
Любя степные караваны,
Всегда следили за тропой.

Турн.
За поединком грозным я слежу,
Но что-то мне подсказывает свыше,
Что перешел один боец межу
И пламенем неугомонным пышет:
В противовес соперник ровно дышит,
Не нарушая рыцарских границ,
Клинок постылых промахов не ищет,
Не заливает кровью взмах ресниц,
Победу празднуя не у седых гробниц.

                -  У –
Уни.
Вот так бы и шагала за сияньем
С восточных и до западных границ,
Вдыхая синеву, но на свиданье
Сонм звал огонь, подобный стае птиц
С пленительным мерцаньем ясных лиц.
Взирал он на простор большой с вниманьем:
Кто ж ввысь взлетел? Кто ж пал навеки ниц?
Без радости, без сожаленья, пониманьем
Себя не утруждая, только созерцаньем.

Уран.
Да кто ж тебе шепнул: неблагодарность
От отпрысков высокородных жди,
Ни мудрость дивная и ни бездарность
Тебя не радовали, как дожди,
Как солнце: ох, уж эти мне вожди!
Но и на них накатывают силы
Под именем ужасным "мятежи",
С утра стелилась вечность до могилы,
А к ночи небесам богов безумства милы.

Урания.
Когда бы стала я писать мадонну,
Позировать просила лишь ее,
К мольбе готовясь, к низкому поклону,
Чтоб на холсте прелестное лицо
Сияло, как пасхальное яйцо.
Она такая, может, даже лучше,
Не мудрено влюбиться мне в нее,
Как в совершенства светозарный лучик,
Летящий вдаль проворно, а я смелый лучник.

                -  Ф –
Фавн.
В садах, рожденных дикою природой,
В душистых зарослях среди ветвей,
Мне мил взор острый с внутренней свободой,
Пылающий огнем во тьме теней.
Еще не время влиться в круг страстей
Пленительных нимф с их непостоянством,
С их ветреностью: много он ночей
Здесь проводил, следя за их убранством,
За хороводом плавным и за сочным яством.

Фаларид.
Одной пословицы источник
Я обнаружила в строке,
Горел ночник, в ночном тепле
Хотела видеть я кокошник,
А выплыл старенький извозчик.

И я поехала по свету,
Не сожалея ни о чем,
Что скалится волк ясным днем,
Овечью шкуру, как монету,
Легко теряя ближе к лету.

Порок стал наяву, и что же?
В смятенье вековая даль,
Грех впился в душу, словно сталь,
И каждый день одно и то же:
На заговор большой похожий.

Фама.
Что говорить, раз сердце неопрятно,
Прилюдно в честном имени клянись,
Но взор, увидев на одежде пятна,
Вмиг репутацию потянет вниз,
Язык, услышав аморальный бриз,
По свету понесет молву людскую,
Жизнь превратив в ужасный жухлый лист,
Заставив позабыть про песнь родную,
Про ночь большой любви святую, удалую.

Фамирид.
Дожди решили взять бразды правленья
И править миром, как высот вожди,
Найдя в роскошных струях умиленье.

От злобной выходки беду лишь жди,
Ведь правят вечностью свои законы,
Спугнувшие гряду туч и дожди.

Обсушены земли родимой склоны,
А для гордыни тартара покой,
Где не нужны учтивые поклоны.

Ту ложку дегтя влил своей рукой,
Я где-то слышала, сатир с усладой,
Приняв очаг с огнем свой за чужой.

Фаэтон.
Останови коней, мальчишка,
Ты не удержишь злой галоп,
Ждет землю милую не шишка,
А засуха, большой потоп.
Не слышит голоса гордыня,
- Вперед! Пусть будет топь, пустыня. -
Вновь по волнистой синеве
Он мчится, словно по волне:
Пожар на суше, злая стужа,
Перевернувшись, фаэтон,
Бьет дивной вечности поклон,
Еще чуть-чуть, и будет лужа,
Но бог езду остановил
И скакунов пыл укротил. 

Феаки.
В природной чаше рай произрастает
Для избранного племени, смотри:
Там синева лучистая витает,
В листве нетленной чудо фонари.
Фонтан бьет от зари и до зари,
Питая почву соком чудотворным,
Спадая волнами на островки
К деревьям-великанам, как дозорным,
О счастье напевая голосом проворным.
 
Феб.
Остановись на миг, бог лучезарный,
Дай поблагодарить твою красу
За дивное сиянье, бег азартный,
Но ты не можешь, снова я прошу:
- Остановись! Живой нектар вкушу. -
Не слышит, раздавая вдохновенье
Творцам земным, вдруг видит: я грущу,
Вникая в силу олицетворенья,
Однажды победившего в уме затменье.

Федра.
Шелка греховные я ненавижу,
Безумный запах пыла обхожу,
Я сквозь века позор ужасный вижу,
В ночной альков и взором не вхожу.

Быть может, словом дерзким я обижу
Судьбу чужую, все же я скажу:
Ни страсти сладострастные сужу,
А от любви порочной злую жижу.

Раскаянье, сжигая слез поток,
Меняло мокрый на сухой платок,
Стыдливо от всех веки закрывая.

Простило время тот злосчастный брак,
Любя на пепелище хрупкий мак
И облако, парящее, как стая.

Фемида.
О справедливости мечтает время,
Как не было ее в былые дни,
Так и сейчас нет, только бремя
И проблески надежды, как огни.
Пыталась честь вмешаться, где ж они,
Те рыцари из плоти и из крови? 
На поле боя? В небесах? Пойми:
Их просто мало, в закромах любви
Поштучно их считают ясные лучи.

Фемий.
Мне показалось ум объял мороз,
А с виду вроде неуемный воин,
Да разве можно схватке дать прогноз,
Лавр славный каждый получить достоин.
Храбрец награды дивной удостоен,
О нерешительных пусть говорит поэт,
Что на иной лад чуткой музой скроен,
Вот будет замечательный дуэт:
Никчемный ратник и загубленный сонет.

Феникс.
Ну, поделись со мной секретом,
Как пепел возрождаешь в плоть?
Я рождена, чтоб быть поэтом,
Слух забавлять живым сонетом,
Отрадно проливая пот.

Не говоришь, опять гордыня,
Долой с глаз гарь, ты ввысь летишь:
Где миг назад была пустыня,
На месте дорогом святыня,
Ты рядом радостно паришь.

Все те же перья, клюв и крылья,
Дай их потрогаю рукой,
Такие ж, как моя мантилья,
Молю: "Хочу такой же стиль я".
Но плоть сгорает вмиг свечой.

Ферсандр.
Когда ума задумка удалась,
Троянский конь, вкатившись гордо в Трою,
Принес победу: свара началась,
Открыв для подвигов тропу герою.
Но, ослепленный дивной красотою,
Он, опустив и острый меч, и щит,
Рванулся за добычею нагою
По трупам, сквозь огонь, как монолит,
Бой смертоносный променяв на блеск ланит.

Фестий.
Фортуна в небесах порхала,
Любя воздушный чистый луг,
В домах то окна открывала,
То двери - вот и весь досуг.
Но у дворца с просторной крышей
Остановилась, солнце пышет
Ей в очи, провожая прочь,
Она же в зал войти не прочь:
Там голоса, там шум и крики,
Там настоящий детский сад,
Там клумб сиянье, виноград,
Подвешенный слегка на пики,
Там  весь огромный царский двор
И по углам лихой дозор.

Фетида.
За нею солнце наблюдало,
С рожденья и до сей поры,
В грот светозарный провожало,
На луг, в душистые сады.
Потом от бед оберегало,
Родить потомка помогало,
Построив для судьбы мосты
Необычайной красоты.
Она, мать, сына закаляла,
На тело натянув щиты:
В пяту войти могли шипы
Иль ядовитой кобры жало.
О, Троя, смерть послала ты
На острие лихой стрелы.

Фиест.
Вражда на ровном месте - это дико,
Да неужели в сердце зерен нет,
Чтоб проросли, как в роще повилика,
Добром, рождающим отрадный свет,
Пылающий десятки славных лет.
Повсюду ужасов ужасная картина,
Да разве это для стихов сюжет,
Пусть оплетет те сцены паутина,
Все злодеянья скрыв от трепетного мира.

Филей.
Куда ты, странник, с вереницей люда?
Край милый почему тебе не мил?
Насколько знаю я, там диво блюда,
Не ссорился ни с кем, богов любил.

- Наивные потомки, ждал я чуда,
И вот нашел живородящий мир,
Как не устроить здесь с друзьями пир,
Когда из листьев лопуха посуда. -

На торжество приглашена и я,
И получилась дивная семья,
Как будто бы большой совет старейшин.

Не разговоры воздвигали дом,
А горы камня, и кирка, и лом,
И царь, народом названный "Светлейший".

Филемон.
Люблю, когда хозяин хлебосольный
Зовет на черствый хлеб и квас гостей
В убогою лачугу всем довольный.

Лилось сиянье ласки из очей,
Приветившее путников дорожных,
Бегущих прочь от проливных дождей.

Стол чистый, словно в поле подорожник,
Почувствовал груз каши и воды,
И яств мучных, на вид совсем несложных.

Непредсказуемы судьбы ходы,
Из рога изобилия шла пища:
Так боги в миг могущества щедры.

На зорьке, где зияла в дырах ниша,
Возрос до звездной выси дивный храм,
Приют для странников и черни нищей.

Филлида.
Взор вперив в одну точку, представляла,
Что дорогой в земле чужой лежит,
И незаметно слезы вниз роняла.

Ей надоело, что во тьму бежит
Лучистый серп, ее вслед увлекая,
А где-то далеко защитный щит.

Она домой вернулась, как слепая,
И принялась по пальцам дни считать,
Сама себя уже не понимая.

Сильнее сердце начало стучать,
Когда мелькали месяцы и годы,
Что делать? Не желала отвечать.

Вот, наконец закончились походы,
И можно пир веселый затевать,
Но в спальне злополучной смерти всходы.

Филоктет.
Не обмануть войну, не посмеяться
Над стойкостью и слабостью ее,
Пора за острый меч и щит хвататься.

Взметнулась колесница, и в нее
Попали точно вражеские стрелы,
Спасая имя грозное свое.

О, воины, поступки ваши смелы,
Ведь битве спесь шальная ни к чему,
Ей важны ваши доблестные шлемы.
 
Ни гонор, ни амбиции чуму
Не принимает за смертный номер,
Смотри вокруг и действуй по уму.

Я вижу, как свободный парус обмер,
Как боги пронеслись над головой,
Уняв огонь, чтоб пыл в груди не помер.   

Филомела.
Сливаясь с утром, дева песни пела,
С собою взяв в дозор дремучий лес,
Душа в объятиях листвы смелела,
Но вдруг взметнулся перед нею бес,
Над девственностью надругавшись, влез
На пень, как червь, ища тень неги:
Людской слух через долы перелез,
Взрастив печальной истины побеги,
Принесшие возмездие на жизни реки.

Финей.
                Этот брег – только бред двух схватившихся зорь,
                Двух эпох, что не равно померялись мощью.
                Б.Ахмадулина.
Этот брег – только бред двух схватившихся зорь,
Так не я написала, а буквы живые провидца
Тех невиданных битв дорогого душе очевидца,
Ты там не был, поэтому лучше о тяжбе не спорь,
Свой бездарный язык под лучами светил не позорь.
   
Двух эпох, что не равно померялись мощью,
Я сравню наобум, вспоминая безжалостность волчью,
Со смертельною хлябью, с ужасным, зловонным котлом,
Где варилась беда над пылающим страстью огнем
Золотистым приветливым днем и пугающей ночью.

Флегий.
Не нравится писать о грешных нравах,
Не надо, в сторону отбрось перо,
Я видела, как в земляных канавах
Привольно размещались зло с добром,
И оба отливали серебром.
Любой порок со временем светлеет,
Меняется мораль: вон карл с горбом
Прелестницу в нагих шелка лелеет,
А властелин отважный от возмездья тлеет.

Флора.
Не имя это: имя что-то значит,
А здесь палитра дивной красоты,
Я думала, что красота не плачет,
Ведь в ней нет тьмы, есть чудо чистоты.
Ошиблась: вон в очах цветут цветы,
Плетя одежду из душистой смеси,
И слезы льют, залив мои мечты:
Зачем ей я, нужны ей только веси
Без горьких помыслов и чуждой сердцу спеси.
 
Фол.
К ногам упало ценное добро,
Ну, как не взять, и я раба утехи,
Тогда и стало золотым перо,
Простив мне беспорочные огрехи.
Сегодня всласть погрызла я орехи,
А завтра двинулась с отрядом в бой,
Такие исторические вехи:
Не я одна опомнилась, герой
Шел впереди с мечом протоптанной тропой.
 
Фонс.
Когда мне грустно, я иду к фонтану,
Когда мне весело, иду туда ж,
Кривить душою перед ним не стану,
Судьба моя похожа на коллаж.

Во вей красе пред струями предстану,
Взяла меня любовь на абордаж,
Как оказалось, это вернисаж,
Где все любовные цветы в срок вянут.

Пришли к журчанью все мои друзья,
Любя прохладу, оторвать нельзя
Их от живородящего бальзама.

Увидев окрыленную толпу,
Светило к нам спустилось наяву,
Приняв фонтан за легкий дым кальяна.

Форкис.
Порочный плод вкусить я побоялась,
А вот другие нарасхват берут,
Что бедная земля их испугалась.

Проходит время, и в глаза мне лгут,
Про козни умолчав, про язвы срама,
Пред миром гордо голову несут.

В преданьях много суеты и гама,
Не рада я, что про грехи пишу,
Милей уму иная панорама.

Я вместе с доброй стариной грущу,
Обидно мне, вокруг живые боги,
Но высветил луч вздора чешую.

А впереди широкие дороги
С загадками и прочей мишурой,
Дай бог им всем найти свои пороги.

Фороней.
О чем мечтает царь? Один о мире,
Другой о девственных наложницах своих,
А третий о народе в дивной шири.

Поговорим о нем: богов живых
И день, и ночь о сотворенье чуда
Молил, прося дать родичей родных.

Шли дни, терзала грудь царя простуда,
Не мог он даже громко говорить,
Вдруг люд пророс, как лес, из ниоткуда.

Забыв про кашель, стал благодарить
Он чистое сиянье небосвода,
Что может в племени достойном жить,

И мысленно твердил: "В душе свобода,
Я этот светлый образ берегу,
Не подвела капризная погода".

Фортуна.
Поди узнай, кто мил ей ныне,
Кому отметит звездный путь,
Кому тропу к пустой пустыне,
Кого под зад желает пнуть.
Смотрю на дорогих любимцев,
Слепую блажь, на проходимцев
С большой дороги, и грущу,
Чем приглянулись? Не пушу
К себе их на ружейный выстрел,
Они себе, а я себе,
Не ей, а девственной судьбе
Я благодарна, их ждет вымпел
За состязание в борьбе,
Меня лавр золотой в венке.

Фрикс.
Кто там в углу? Сиротства слезы,
Всемирный горестный поток,
К очам он милосердным тек,
Но нет их рядом, даже грозы
Не знали, где цветут те розы.

Гордыни яростные козни,
Вписавшись в жизненную роль,
Вновь смаковали в сердце боль,
Сорвав с уст крики, словно грозди:
И вдруг явилась кара в гости.

Фронтис.
Когда шелка надутым шаром
Взор радуют, кричи: "Вперед!"
На судне, знаю точно, старом,
Плывет воинственный народ,
Свершив в судьбе переворот.

Шаги и те спешат быстрее,
Чем неспокойная волна,
Гребцы фок, грот крепили к рее:
Закончилась одна война,
В огне морская сторона.

В кипящем гневе парус рваный,
Уже недолго до беды,
Где борт, и доблестный, и славный?
Не видно, только плеск воды
Да кончик мокрой бороды.
 
             -  Х –
Хаос.
Столкнулся месяц со звездою,
Поранив лучезарный бок,
В крови весь, с раною сквозною,
Став пред планетой дорогою,
Неряшливым, как бычий рог.

Затихло время на мгновенье,
Пространство смолкло в вышине,
Вновь двух сияний столкновенье
Нарушило тишь: потрясенье
Чудило долго в синеве.

Замолк на миг сонм благородный,
Услышав рядом мощный взрыв,
Простор, еще вчера свободный,
В сиянье лунном бесподобный,
Похож на гнойный стал нарыв.

Стрела огня, клубясь, парила
Над разъяренной западней,
Мощь с гневом божьим породнила
И вмиг пощечину влепила
Творцу неистовых страстей.
      
Харибда.
Из преисподней две сестрицы
Сбежали, замерев средь волн,
Но время, помня небылицы,
Рассказывает: "Только челн
Оказывался между ними,
На вид спокойными, немыми,
Как поднимался страшный шторм,
И камни кровожадным ртом
Добычу с радостью хватали,
Глумясь, неистово крича,
Толкали в ад, роль палача
Они усердно выполняли:
Героя здравый мудрый ум
Остановил безумный бум.

Хариты.
Не оторвать мне взор от упоенья,
Рожденного звездой: в нем благодать,
И красота, и чары вдохновенья,
Что с девами я принялась летать
И о такой же участи мечтать.
Но вдруг гроза нежданно разразилась,
Грустя, хариты стали увядать,
А я со стрелами дождя резвилась,
Моля богов, чтоб счастье неги долго длилось.

Харон.
Мне страшно приступать к сказанью,
Везет вон перевозчик прах:
На точных с чашами весах
Бог, взвесив грех, даст предписанье
О милости иль наказанье.

Я трепещу, волна все ближе,
Седой старик и глух, и нем,
А в лодке, боже мой, гарем,
Огонь незримо души лижет
И повод вспыхнуть ярче ищет.

На трудной службе честный малый,
Не зарясь на трезвон монет,
На золота бессмертный свет,
Долг выполняя, плащ свой старый
Носил и в зной, и в холод ярый.

Повез груз лодочник в ход мрачный,
Мой взор острый тревожа вновь:
Бурлит в щеках обвислых кровь,
Сулит отраду дым табачный,
Как будто впереди сад дачный.

Химера.
Воображение, рисуй ее, как хочешь,
Игрушка ядовитая в твоих руках,
Ты по просторам дорогим незримо ходишь,
Пытаясь догадаться: что же с ней не так?
С пленительным сказаньем хороводы водишь,
А вдруг прольется свет и помертвелый зрак
Зальется удивительной стихией злости,
Что у всего живого разлетятся кости.

Хирон.
Две стороны одной медали
На пир кентавра провожали,
Одна шептала: будь скромней,
Другая: в путь, резвись смелей.

Пир долгожданный начинался,
По-нашему: герой венчался,
И, слыша вольную струну,
Я свадебный пыл узнаю.

Бокалы были дорогие,
На вид напитки золотые,
Но, видимо, заздравный тост
Был не похож на скромный пост.

Взыграла кровь, взбурлила сила,
Рука лила меж пальцев вина,
И, одурев от сладких яств,
Открыла в сердцу много язв.

Те полулюди, полукони
Шли яро в бой на вольной воле,
Забыв, зачем пришли сюда,
Слепившись в дикие стада.

В долгу герои не остались,
Взирая, как враги метались,
Пустили в ход и щит, и меч,
И кулаки, и пламя свеч.

Хлорида.
Мне нравится взор, как печали моря,
В нем много переливов дорогих
И никогда бушующего горя.

В лучистых косах, девственных, тугих,
Прозрачная порой мелькала лента,
Зовущая в круг листьев золотых.

Да, это было на исходе лета,
Пред девой грозно вспыхнули мечи,
Затмив огнем страстей сиянье света.

На скатерти в цветочек калачи,
На самом важном месте смерть сидела,
Ликуя, что погибли силачи.

Вмиг ревность платье черное надела,
Как будто говоря: наука вам,
Раз жить в добре и мире надоело.
 
Хрисипп.
Сегодня о тебе пою, свобода,
Дух, приготовься высоко взлететь,
От суши оторвавшись, с небосвода
Взирать, как может гордый взор гореть,
В прозрачных простынях от счастья млеть.
Иль плоти надоел альков прелестный,
Иль стал отчаянный храбрец стареть,
Отставив яства, ел хлеб только пресный,
Запив простой водой по будням, в праздник местный.

Хронос.
Остановись, просила я светило,
Оно ушло, оставив яркий свет,
О том же время слезно я молола,
Оно умчалось, мне оставив след
Из мира и войны: так сколько ж лет
Ему? Листаю быстро вспять страницы,:
Оно везде! Оно живой аскет!
Когда ветра летали, словно птицы,
Оно слагало о бессмертных небылицы.

        -   Ц  –
Церера.
Стой, прелестная плутовка,
На твоем челе плоды,
Дивный сад, цветов головка,
Не страшна мне голодовка,
Если рядом с сердцем ты.

Угощай меня, подружек
Соком сладким, словно мед,
Вот и будет славный ужин,
И мужьям такой же нужен,
Чтобы водили хоровод.

От восхода до захода
Пляшет дивная семья,
А ведь дар тот с небосвода:
Хороша была погода,
Мир любя, тебя, меня.

                -  Э –
Эак.
Когда ему судьбу чертили боги,
То, отвлекаясь по своим делам,
Все путая, подземные пороги
Добавили к чувствительным весам,
Чтоб взвешивал добро и зло он сам.
Катилось время, он не знал об этом,
Встречая утро, ел, пил по часам:
Расставшись в срок с неповторимым светом,
Поплыл в стан судей с доблестным советом.
 
Эвандр.
Когда сосед соседу - друг
И в пышной радости, и в горе,
То на сияющем просторе,
Нарисовав совместно круг,
Ведут для игр туда подруг.

Старинный род известен мне:
Там благородное начало
За нрав сердечный отвечало,
Не думая ни о войне,
Ни об ужасной старине.

Эвен.
Откуда знал ты, витязь в колеснице,
Что в мрачном замке девица цветет,
Печалясь горько, тихо слезы льет,
Что не дает отец прелестной птице
Стать в доме мужа доброю царицей?
Ворвалось вдруг в ее окно перо,
И, подхватив красу, к своей светлице
Понес живородящее добро,
Царю в больших ларцах оставив серебро.

Эвмей.
Приснится же в ночи такое,
Что сердце съежилось в кулак:
Чужое поле, не родное,
И, где был спелый пышный злак,
Теперь зияло пепелище,
А не роскошное жилище.
Сон оказался вещим, днем
Горело все вокруг огнем:
Став бедным странником на время,
Нашел лужайку он в цветах,
Птиц певчих в девственных лесах,
И, сбросив с плеч могучих бремя,
Стал строить, сеять и пахать,
О доле ласковой мечтать. 

Эвмолп.
Не ждал храбрец на поле битв подмогу,
Потратив на врага остаток сил,
Чужой меч ранил в сердце, в руку, в ногу,
Вдруг на краю раскрывшихся могил,
Блеснув, как молния, как сам Ахилл,
Друг появился в боевых доспехах,
Отвагой ослепленный, он громил
Всех без разбора: стало не до смеха
Богам, смотрящим на гнилую дань успеха.

Эвр.
Пою я, наконец, про райский сад,
Хоть в той красе ни разу не бывала,
Там, говорят, как дыни виноград,
А синь из шелкового покрывала,
Какого даже в сказках не бывало.
Я мысленно по зелени брожу,
Здесь о тебе мне все напоминало,
Но не с тобой сегодня встречи жду,
А с тенью старины, унявшей ад вражды.

Эвридика.
Воздев ввысь руки, муж молился
Напевом сладостным в тиши,
И, словно тень, в мир мертвых лился,
Жена там, часть его души.
Земля дрожала от испуга:
В прах превращенная подруга
Не может выбраться на свет.
Певец, восторженный поэт,
Шел неустанно, слух чаруя,
Разжалобив суровый сонм,
Сменивший беспробудный сон
На тела бодрость молодую:
Вдруг вижу я столб соляной
И слезы, бьющие струей.

Эвриклея.
Ах, няня, ты царю, как мать,
В очах все те же слезы горя,
Еще вчера он мог играть,
А ныне укротитель моря.
Не зная, как года считать,
С каких цифр надо начинать,
Старушка старилась в лачуге.
Однажды громкий писк пичуги
Позвал ее на свой порог:
Незваный гость в руке с клюкою
Махал седою головою,
Прося воды, сухой пирог.
Больные ноги омывая,
Она рыдала, шрам лаская.

Эврилох.
Самоуверенностью в детстве заболев,
И к дряхлой старости гордец не исцелился:
На сладострастие кидался, словно лев,
Вожак, в прелестниц стане радостно бесился,
От самки к самке в тишине ночной носился.
Удача сердца вскоре обернулась в грех:
Бог с верной свитой над землею милой вился,
Бросая молнии каленые на тех,
Кто нравственную меру позабыл в кругу утех.

Эвримедонт.
Чужая слава не дает покоя
Льстецу, и подхалиму, и лгуну,
Эх, вывести б тот строй на поле боя,
Когда из сечи боги жмут смолу,
Став, как за щит, за нежную луну.
- Дорогу дайте быстрой колеснице,
Я поверну вспять страшную войну! -
Звук громовой принадлежит вознице:
О, сколько шишек он набил на пояснице.

Эвринома.
Волна по прихоти богов
Могучие суда топила,
На дно людей и груз валила,
Как будто это водный кров
И послан весь ему улов.

Когда настала тишь да гладь,
Душа живая показалась,
Она, как в озере, плескалась:
Такая в море благодать,
Что можно в толщу вод нырять.

Кто видел утром злой кошмар,
Смежил свой взор от ослепленья,
От обнаженного виденья,
Дающего богам нектар
Со вкусом сладострастных чар.
 
Эврипил.
Добыл б ты славу честными руками,
То мрамор с бронзой сразу б стали в ряд
Увековечить подвиг, чтоб с ветрами
Ты мог о дне насущном толковать,
Столетия вдаль с честью провожать.
Но ты иной: в груди тяжелый молот,
Пришедший, чтоб жестоко убивать,
Не видя за спиной смертельный холод,
Нерукотворный саван, скрывший стойкий город.

Эврисфей.
Любит власть повелевать,
Грозной силой управлять,
Спрятав за перегородку
Страх животный, с криком глотку.

Сколько подвигов считать?
Сколько пунктов отмечать?
Треплет царь конец бородки:
- Храбрость б заковать в колодки. -

Стало утро рассветать,
Чтоб удачу показать:
Мчится быстро в прочной лодке
Наш герой к своей молодке.

Царь его к себе стал звать,
Новым делом нагружать,
Быстро, как в обычной сводке,
И бочком к перегородке.

Эврит.
- Что ж ты никнешь, голова, -
Стонет тихо тетива, -
Я ведь в поле не подушка
И не детская игрушка.

Выпрямись, я стрел глава,
Ждет нас лютая война,
Ныне в битве благородной
Стань жемчужиной свободной. -

И в ответ изрек хитрец:
- Ты не мать мне, не отец,
Об одном лишь сожалею,
Что безудержно старею. -

Эвритион.
Воспринимаю день охоты я, как праздник,
Взор предрассветный в светлой чистоте,
Звук звонких труб, туман пугая, ждет, чтоб всадник,
Скакал за дичью по лесистой долготе
Сквозь легкую листву к чудесной красоте.
Но времени наскучили пути-дороги,
И, бросив вызов безупречной простоте,
Отправили скитальца на травы пороги,
Чтоб увеличили охотники свои пороки.

Эвфем.
Иди еще проворнее, герой,
Быть под эгидой бога в час тяжелый
За счастье посчитай, ты пред водой
В печальном рубище почти что голый.
Спеши за мной, я вижу берег полый
И дивный остров в волн большой семье,
Плодов чудесных, прыткой дичи полный:
Так вот где суждено осесть тебе,
Не думая о крове, платье и еде.

Эвфорб.
Манеж войны избрали боги,
Решив проверить дух бойцов,
Такой же, как у их отцов,
Громивших дикие пороги
И пыл отважных храбрецов.

Им нравилась сперва затея,
Как резал меч такой же меч,
Костры, похожие на печь,
С минутой новой стервенея,
Готовили о славе речь.

А в это время голос страсти,
Бой грозный променяв на взор,
Влекущий сердце до сих пор,
Как вместе все земные сласти,
Смыл кровью свой ночной позор.

Эгей.
Не стой, отец, над бездной моря,
Опасно это, вдруг ветра,
О первенстве отважно споря,
Толкнут тебя, внизу дыра.
Но ты стоишь, летали птицы,
Но видишь ты лишь волн страницы,
Они чисты: где ж парус тот,
Что сердце напролет дни ждет?
Вначале показалась туча,
А следом скорбный черный шелк,
Воздев ввысь руки, царь пошел
Вперед, где обрывалась суша,
Где вечный мрак, где душ покой,
Где может быть и сын родной.

Эгерия.
О, водопад, летящий с кручи
На грозный каменный каскад,
Ты не воды поток кипучий,
Ты слезы: много лет назад
Здесь доля женская тужила,
Что мужа время уносило,
Куда и в гости не попасть.
И так расчувствовались очи,
Ручьи пуская дни, и ночи,
Что водный пыл решил вниз пасть.
 
Эгина.
Цвела весна, цвела душа,
Цвело любовное желанье,
В сад романтичный не спеша
Она явилась на свиданье.
Где было ей бедняге знать,
Что может ночка честь украсть,
Плодами одарив утробу,
Что надо деток посчитать,
Далекий путь им предсказать,
Дав всем с рождения свободу.

Эгипт.
Любя советы всех провидцев,
Жрецов, премудрых мудрецов,
Чудес прекрасных очевидцев
И дорогой страны отцов,
Я отшатнулась с омерзеньем
От злых обетов с жутким мщеньем.
Как можно девственную мощь,
Явившуюся скрасить ночь,
Вмиг превратить в свирепых фурий,
Шелк ложа кровью обагрив,
В грудь дюжую клинок вонзив,
В страсть впившись, словно дикий улей?
По логике вещей никак,
Но было именно все так.

Эгисф.
Суров, однако, ты, долг чести,
С рассветом двинулись суда
По бегу волн лихих туда,
Откуда жены ждали вести,
Чтоб жизнь дожить с любимым вместе.

Честь там, а трусость в царском доме,
Яд брызгая, глядит на трон:
- Не скоро к нам вернется он,
Муж грозный в золотой короне,
Готовлюсь в спальне к обороне. -

Победа бьет в набат: "Вернулись!"
Лукавство строит козни вновь,
Исподтишка пуская кровь,
Что стены царства ужаснулись:
Мечи льстецов не промахнулись.

Эдип.
Читала я трагедию "Эдип"
И таяла, как снежное виденье,
Царь для меня героя новый тип,
Не грех то, не позор: кровосмешенье
Подстроило судьбе прекрасной мщенье.
О, как запутан узел славных дат,
Приняв однажды смелое решенье,
Потек дух гордый в одичалый сад
Весь окровавленный, как с поля битв солдат.
 
Эйрена.
Пусть будет так, как сонм решил:
Порядок в синеве прелестной
Приемлю я, простор вершин,
Пленительный, с дугой чудесной,
Привлекший взор: я ввысь лечу,
Подарок от землян несу
Простому милому явленью,
Приникшему к стихотворенью.
Прости меня, небесный путь,
Парит лучистая подруга,
Пугая красотой ширь луга,
Поля и, может, Млечный Путь,
Позвав меня к себе без свиты
Писать для звезд, а не элиты.   

Электра.
Жила-была девица в мире,
Как бабочка, как легкий пух,
Вдруг до нее донесся слух,
Что не играет брат на лире,
Что увенчали долю гири.

Узнав о бедах, вдаль умчалась,
Всю горечь горя не поняв,
Любимую сестру обняв,
Что гневных бурь не побоялась
И от борьбы не отказалась.

Узнав в саду о наказанье,
Слезою косы залила,
Дух полусонный прокляла,
Что чтила только созерцанье,
Любя о счастье предсказанье.

Электрион.
                Унылая пора, очей очарованье:
                Приятна мне твоя прощальная краса.
                А.С.Пушкин.
Унылая пора, очей очарованье,
Не зря фортуна пронеслась над ней
В накидке легкой из пленительных лучей,
Даря по щедрости души кому свиданье,
Кому о судьбоносной встрече предсказанье.

- Приятна мне твоя прощальная краса, -
Уста шептали, думая о чудном чуде,
Как раздвигают ветви девственные груди,
Но капнула из глаз лучистая слеза,
И сердце поняло: идти туда нельзя.

Эллин.
Отец, ум думой не томя,
Дал сыну доблестное имя,
Напутствие, как дар, даря,
В тиши богов благодаря
Без блесткой мишуры и грима.

Запомнил сын живую речь,
Слова про землю дорогую,
Про острый от бесчинства меч,
Про пахнущую хлебом печь,
Про дружбу рода вековую.

Смотря на радостный рассвет,
Сын видел свой очаг в сиянье,
Ликующем, как майский свет,
Любя грядущего портрет,
Жрецов скупое предсказанье.

Элпенор.
Куда бредешь ты, путник запоздалый,
Чем славный дом твоей душе не мил,
С кривой клюкой, хотя еще не старый,
Оставив без присмотра тьму могил,
Рассвета красоту, что так любил?
Чужбина сахаром вдаль поманила,
А оказалось то прибрежный ил,
Где семя золотое не всходило,
Где злая жажда лютый голод победила.

Эмпуса.
Гуляя по поляне утром ясным,
Как помнится мне, по густой росе,
Я встретилась с чудовищем опасным,
Вред причинявшим девственной красе.
Хотела крикнуть я ему: "Уйди себе!"
Но вдруг увидела: воткнулись зубы
В плоть молодую на речной косе,
Показывая кровяные губы,
Горланя в звонкие голосовые трубы.

Эндимион.
Влюбляйся в ровню, рядом девы,
А ты не видишь их нектар,
Они пленительны, как Евы,
Тебе ж мил взор воздушных чар,
Беззвучной немоты напевы.

Ты думал, что сорвал усладу,
А оказалось, то печаль,
Бродя по золотому саду,
Вновь ищешь легкую вуаль,
Дающую душе прохладу.

Не жди, она средь волн небесных
Летит на пиршество к богам:
И сколько б ты не нес слов лестных,
Не бросится к твоим ногам
Дитя премудростей чудесных.

Эней.
Я видела его в бою
На литографии старинной,
Лихой герой, на том стою,
Почти что богатырь былинный.
Читаю славную строку:
Отрадный мир послал ему
Еще не паханые земли.
С повозок люди быстро слезли,
Построив город-сад большой
На благодатном дивном месте,
Запев припев чудесный вместе:
- Он будет суше всей душой,
В веках сияя: путь тернистый,
Спасибо за простор гористый. -

Энкелад.
Бой не проигран, он угас,
Как гаснет вечером светило,
Прекрасный огненный алмаз,
Светивший сотней алых глаз,
Пока сил золотых хватило.

Так поступил и наш гигант,
Нырнув в земную хлябь проворно,
Отваги показав талант,
Как истинный лихой атлант,
Мог повторить прыжок повторно.

Раз прыгнул, значит там и спи,
А он бурлил смертельной лавой
Во мгле, где не видать ни зги,
И днем, сжав, как кулак, мозги,
Взлетел горячей вечной славой.

Бог долго на огонь смотрел,
Терпенье было на исходе,
Подняв утес, на землю сел,
Нрав горделивый одолел
В невидимом для нас походе.

Эномай.
Не могут подлые делишки
Тебя короной увенчать,
В забеге царском ты дал лишку,
Пора домой повозку мчать
И о содеянном молчать.

А ты раскрыл карманы шире,
Желая благо получить:
Такого не бывало в мире,
Чтоб мог слуга царей учить,
Дочь царственную получить.

Напором наглым не добиться
Тебе желанного дворца,
А ветер воет, туча злится,
И вместо райского венца
В грудь вводит жало до конца.

Энона.
Имей терпенье, взор прекрасный,
Не только тишь и благодать
В огромном мире, месяц ясный,
Светила огненная стать.

Сегодня день не твой, так что же,
Под всхлипы моря умирать?
В грядущем, плод наивный, то же,
Мечтая, хочешь ты летать.

Чем риф не друг тебе? Могучий,
С ним о тоске поговори,
Отгонит он печали тучи,
Ты понапрасну не грусти.

Я тоже, как и ты, страдала,
Да вовремя взялась за лист,
На нем все беды описала,
Легко как: милая, очнись!

Эол.
И ты грустишь, ветров владыка,
Тогда что делать смертной мне?
Ты можешь мчаться по волне,
Меняя настроенье лика,
А я всегда в одном цветке.

Что за цветок то? Жизнь, приятель,
Ты покрутился, и домой,
Прекрасный, свежий, молодой,
Счастливой доли обладатель,
А я уже с седой косой.

Я слышала, ты песни любишь,
И я такая же душой,
Но только смолкнет голос мой,
Как ты другую приголубишь,
Так и не обретя покой.

Эос.
Какое упоение, о боги,
Красу плетельную лицезреть,
Когда в огне небесные пороги,
Купаясь в неге, продолжают зреть
Калиной красной и о чуде петь,
Как будто нет им дела до иного,
Коричневого, черного: а ведь
Какой вопрос решать придется снова,
Конечно же, подскажет старая подкова.
   
Эпаф.
Египет, я скажу, с загадкой,
До фараона было так:
Скиталице усталой зябко,
В пути давно не ела сладко,
А здесь река: хороший знак.

Лаская милого сыночка,
Искала подходящий кров,
Ее так и застала ночка:
Вдали белеющая точка
Манила под огня покров.

Их сразу полюбили люди
За незлобивый, кроткий нрав,
Вздымая доблестные груди,
Они им дали столько прав,
Что стал царем сын, зло поправ.

Эпей.
Милый добрый господин
Разум выдумкой томил,
И додумался однажды,
Что сразит дух гордый дважды.

Вместо прыткого коня
Деревянного столпа
Вмиг соорудил на поле
По великой божьей воле.

Что потом? Я так скажу:
- Славной истине служу,
Взвился пламенем ввысь город,
Что пошел по телу холод. -

Эпименид.
Не отличить провидца от поэта,
Тот и другой словами говорит
Не ради памятного постамента,
Где бюст, как мысль чудесная парит,
А ради истины, она огнем горит,
Когда летят достойные атлеты
Венки свои надеть, став на гранит:
Под силу тоже им писать сонеты,
Но воинская честь не выдает секреты.

Эпиметей.
Жених знал, над приданым боги
Колдуют кряду два часа,
Прошли намеченные сроки,
Смежил свет ясные глаза,
Они, в сундук большой, дубовый,
Дары сложили, стал пудовый.
Кто б мог подумать, что внутри
Окажутся печали три,
Об остальном трубить не буду,
Никчемный, бесполезный груз,
Помеха, бремя, тьма обуз,
Мир напугал, что всю посуду
От страха гости стали бить
И от четы нос воротить.

Эреб.
Один с мечом и ест, и спит,
Другой к нему не прикасался,
Хотя вокруг война кипит
И свет для битвы просыпался.

Вот так и жил бы человек,
Бессмертьем дивным наделенный,
Беда же в том, короткий век
Живет, успехом обделенный.

А время кланяться богам,
Просить прощенье за пороки,
По справедливым их словам
Понять, какие ждут пороги.

Плохой был этот ученик,
Судьбы рассыпанную кашу,
Не подобрав, шел напрямик,
Проступком отягчив поклажу.

Эрехфей.
Война просила жертвы свежей,
Вчерашний прах ей надоел,
Царь сплин тяжелый одолел,
Вперед клин конный и строй пеший
Ведя отрадно на снег вешний.

А утром снова плач и слезы,
Так вдовы бедные, толпясь,
В печалях траурных томясь,
Предчувствуя семье угрозы,
На трон набросились, как осы.

Лишь солнце вспыхнуло в лазури,
Смолк на мгновенье мрачный стан,
Увидев девы легкий стан
В объятиях смертельной бури,
Спалившей ради мира букли.

Эрида.
В ночи я вижу покрывало,
Как легкий благородный пух,
Скользящий по песку, но вдруг
Оно на плит настил упало
И сладким ложем засияло.

Измена для души отрадна,
Есть вспомнить что: душистый луг
И рядом он, незримый друг,
Одетый в тонкий шелк нарядно,
Наскучивший луне изрядно.

Куда ж пропал супруг достойный?
Уйдя с утра на царский двор,
Там находился до сих пор,
Да он другой: худой, нестройный,
Как прежний муж ее покойный.

Эрикс.
Богов любимец на свободе,
Пируя, забывал про все,
Одно лишь помнил, в небосводе
Бессмертье, и оно его.

А годы мчались потихоньку,
О славной выси не гугу,
Ему б от дара только дольку,
Чтоб наслаждаться на лугу.

Вмешалось ль в долю провиденье
Иль у богов был добрый нрав,
Гость, спрятав в складку угощенье,
Мечтал спуститься на шелк трав.

Казалось, вот он, рай чудесный,
Ликуй, плоть, ночи напролет,
Конец таких стихий известный:
Прах алчный храбрость в склеп несет.

Эринии.
Покажитесь, злые чары,
Мне вас надо описать,
С кем ведете тары-бары,
А кого пришли пугать.

Я стою на перепутье,
Рядом ярые ветра,
Попроворней все же будьте,
Здесь чудили вы вчера.

Неужели опоздала
Я на ваш ужасный пир,
Неужели прозевала,
Кто ж из вас злой командир.

Черно-белая палитра,
Понимаю: ночь и день,
Вот та грустная калитка,
Где мелькнула ваша тень.

Эрисихтон.
Избави бог священные предметы
Рукой потрогать в неурочный час,
Дают ли боги вечные обеты
Хранить добро от смертных, то есть нас,
Не знаю: слезы сыплются из глаз
За наказанье удали беспечной.
А дело было осенью как раз,
Безмолвье царствовало в выси млечной,
Вмиг обернувшись карою бесчеловечной.

Эрифила.
Люблю я тоже ожерелья
Из золота и из камней,
Душе вольготной веселей
Иль сердцу в радости волненья,
Мне все равно, я страсть идей.

А вот тебе, лугов пастушка,
Пора задуматься, твой взор
Блуждает средь добра, как вор,
Зачем тебе та побрякушка?
Спеши на свой семейный двор.

Не слышит, сад ей приглянулся,
Где бабочки и мотыльки,
Где сладострастные деньки:
Очнись, супруг с войны вернулся,
Молчит, так думы далеки. 

Эртхтоний.
У любопытства два конца,
Одно ведет к большой награде,
Другой к потере, у ловца
Есть выбор: был храбрец в отца,
Летя в густой лес, как к отраде.

Был выбор сделан, пылкий взор,
Скользя по прелестям невинным,
Дорисовал любви узор,
Которым бредил до сих пор
В своем имении старинном.

Когда поднялся ввысь туман,
Заворожив красой пространство,
Лежал на травах мертвый стан,
Светило, словно истукан,
Застыв, не видело убранство.

Эрот.
Светило, полюбив однажды,
Мир холит светом до сих пор,
Попробуйте влюбиться, каждый
Получит пламенный узор.
Так богу, видимо, удобно,
Что притягательно и сдобно,
Частями сердцу выдавать,
С высот чудесных наблюдать,
Как край земной преобразился,
Как стал добрее человек,
Как вдаль шагает новый век.
Взирая, все же удивился,
Что точит скрыто счастье зло,
Проникнув в город и в село.

Этеокл.
Арена боя для причуды,
Сражайся, получай венки,
Слух не затронут пересуды,
В грядущее взяв те деньки,
Твои роскошные седины,
Их блеск у милой половины.
Так нет, доспехи и мечи
Отмерили черту пути:
Ты и противник в ранах страшных,
Висит судьба на волоске,
Не в небе жить вам, а в песке,
Любителям битв рукопашных.
На троне царственном другой,
Не смелый и не удалой.

Эфальт.
Подумали вначале боги,
Что разрезвившийся гигант,
Узнав бессмертные пороги,
Большой недюжинный талант
Прочь уберет с пути-дороги.

Присуща и богам наивность,
Стан сдвинув в сторону слегка,
Увидели бойца спесивость,
Как он, раздвинув облака,
К ним проявляет агрессивность.

Был под рукою лук у бога,
Как славный воин он встает
И смотрит на зазнайство строго,
На гнев гость все равно идет,
Став тут же ветошью убогой.

Эфир.
Милый ветер, добрый друг,
Нет, не мой, прошу прощенья
За испорченный досуг,
Дав из рифм вам угощенье.

Почему о нем грущу?
Как иначе, он же ласка,
Если время пропущу,
То о нем угаснет сказка.

Он особенно хорош
В лучезарное мгновенье,
Уношу с собою ложь,
Для отрады то паренье.

Незнакома я с ним: что ж,
Все равно он мой приятель,
Возраст мой на свой умножь,
Вот и счастью указатель. 

Эфра.
Вода, ты все о сердце знаешь
По взору мрачному порой,
По светлому, не осуждаешь,
Когда, всплакнув, иду домой.
Там тишина, но нет покоя,
И я назад в виде изгоя
Ступаю на речной песок.
Вот девица-краса в печали
Ласкает гребни легких волн,
Унесших ненаглядный челн
На моря буйного причалы.

Эхидна.
Увы, она не виновата,
Что бог посеял зло внутри,
Как ярким светом не гори,
Оно вмиг вспыхнет, словно вата,
Оставив с пеплом фонари.

А посему ее дорога
Не дорога мне, я иду
И песню о добре пою,
К себе, до милого порога,
Пока надеюсь и живу.

И вот мы встретились, подругой
Я не решусь назвать ее,
Ей нравилось мое пальто,
А не душа: с печальной мукой
Она смотрела на него.

Я, отодвинувшись, мечтала
Бежать вперед, назад, хоть вбок,
На запад или на восток,
Лишь бы развилка пустовала,
Воспринимая зло, как рок.

Эхо.
Она прелестна, говорят,
Но, повторяя чьи-то звуки,
Отталкивает всех назад
К реке, на луг, в душистый сад,
Так и не заведя подруги.

Болело сердце от тоски,
От одиночества, от скуки,
Стер милый друг до дыр носки,
Речные исходил пески,
Конца и края нет разлуки.

За рощей приглушенный смех,
Стремглав он бросился за счастьем,
Но тут же на глазах у всех
Она, растаяв, словно снег,
Не приняла в игре участье.

     - Ю -
Юнона.
Хвалебной речью избалован
Божественный лучистый круг,
Устами страсти зацелован,
Вольготно проводя досуг.
Я подсмотрела краем глаза
За тем полетом, оба раза
Взор сразу привлекла краса,
Украсившая небеса
И дом вельможного супруга,
Что я подумала: "Быть с ней -
Стать блеклой нитью средь лучей".
Нет, это не моя округа,
Пойду на луговой бугор,
Где ждет меня друг до сих пор.

Юпитер.
Вверху, на троне золотом,
Бог с жертвенника ждал усладу,
Жрецы, склонившись над костром
Прекрасным светозарным днем,
Просили между всеми ладу.

Под пенье сладкое ветров
Дым мерно кольцами струился
От милых сердцу берегов
До гнезд из белых облаков,
Где храм небесный прилепился.

Народу праздник посылай,
Соседей добрую улыбку,
Прощенье в кубок наливай,
До дна пить залпом заставляй,
Любить мир сделай вновь попытку.

Юстиция.
Вначале был устав, теперь законы,
Статья к статье, как дружная семья,
Нам заповеди мирно шлют поклоны,
Чтоб не соседи были мы, родня.

Смотрю на непорочный взор иконы,
Такой должна быть и душа моя,
Безгрешная, у теплого огня,
Где замирает даже стук подковы.

Здесь справедливости живой очаг,
Здесь государства герб и славный флаг,
Теория и практика досуга.

Листай, читай таинственный букварь,
Сейчас все то же, чем болели встарь,
Одна и та ж микстура от недуга.

Ютурна.
Дотронься до щеки своей рукою,
Она, горячая, как знойный жар,
Пить просит пламенной сухой слезою.

Источник где, спасительный нектар?
Ищи его душою и очами,
Найдя, благодари священный дар.

К нему идут и темными ночами,
И светозарным ясным чистым днем,
Глоток чтоб сделать черствыми устами.

Так шло когда-то племя за огнем,
Зимой от лютой стужи замерзая,
След в след за дорогим своим вождем.

Теперь сад водный, золотом сверкая,
Вдаль нас ведет, в жемчужную страну,
Где над фонтаном арка небольшая.

Я воду ледяную долго пью,
Лицо все замочив и прядь тугую:
Вот та услада, что с пеленок чту.

- Я -

Янус.
Мое заветное желанье
Простое, чистое, как снег,
Однажды к мифу на свиданье,
Взяв жреческое предсказанье,
Пойти, ускорив легкий бег.

Я здесь! А он глядит на запад,
Я здесь! А он глядит вперед,
Там, может, лучше райский запах,
Зачем тогда, построив замок,
Позвал меня на скользкий лед?

Я так спешила, лишь минуту,
Дарованную мне судьбой,
Использовала, злую смуту,
Разбитую в сердцах посуду,
Оставив за своей спиной.

Ясон.
Голубая гладь воды
Предсказала след беды:
Повернуть назад бы судна,
Тусклый месяц светит скудно,
Не позволил утром ты.

Парус мчался по волне
К неизвестной стороне
За руном, то золотистым,
То ликующе искристым,
Помахав барашком мне.

Время шло так, что и как?
Рассказал один чудак,
Предъявив ладонь в мозолях,
Вспомнив о зловредных ссорах,
Ветру показал кулак.

А корысть, опутав трон,
Ест и пьет, со вех сторон
Окружив себя дружиной,
Лицемерной паутиной,
Чтоб не тряс власть больше он.