Из портфеля редактора. 3, б

   Придется повторить текст, чтобы читатели не бегали смотреть это "3,а"… Итак,  получил я для оценки в свое время  опус под названием «Муза». Попросил оценить его «сегодня», и получил отклики от коллег по клану Стихи.ру. Народ принял опус  с «отвращением» и обругал его в двух–трех словах. Развернутую блестящую критику предложила Сотникова  и привела в восхищение своим сарказмом, причем вполне оправданным (смотрите 3,а):
    Огонь на свечах вспыхнул вновь
    И забродила в жилах кровь
    От звуков лиры, страстных слов,
    От нежности твоих духов,

    От красоты твоей, девица.
    О, Муза, ты моя царица!
    Меня пьянишь ты до утра,
    Дотла сжигая вечера.

    В экстазе сладостно срастаясь,
    Цветком весенним раскрываясь,
    В мои уста ты льешь вино
    И осеняешь мне чело.

    И вот бумаги и пера
    Мне лишь хватает до утра.
    И тут ты шепчешь: - Мне пора -
    Ласкать других под скрип пера

    И сыпать щедро красок дар,
    Вдыхая гениям свой жар.
       (1990)

    Много едких слов произнесла на этот счет Ирина Сотникова, которые я не буду повторять,  ибо они «неповторимы»..  Кратко сказать, - надо отрицать  каждую строку.. Поэтому пойдем по порядку….
   Вот прочли мы сие и думаем: а кто такая эта Муза. Вроде бы должна быть, согласно древним грекам, богиней вдохновения. А согласно современным понятиям, - Дева, недоступная и прекрасная, которую и надо завоевывать стихами.  Но что же «мы имеем»? Да, это Дева – казалось бы: «красавица , царица, Муза». Но тут же идут прямые указания, что она пьянит до утра, и поэт с ней  сладостно срастается…  Какой аристократизм, однако!  В его «уста» она вливает вино, - надо полагать ,ту же греческую «амброзию»,  напиток и пищу богов олимпийских. И это вино он «лиет» в уши читателю.. Очень возвышенно и романтично, не правда ли?
   Но вскоре мы видим, что Царица – это Жрица любви, которая пришла на  время, но ее ночь расписана, и она пошла обслуживать других таких же пиитов, которым не чуждо и материальное обладание ею, потребление ее «жара»  и «под скрип» почему-то «пера»…
   Ясно, что поэтического высокого вкуса здесь отыскать нельзя из-за  мешанины слов и понятий. Эти ночные рандеву, оказывается, были обслугой гениев, в число коих «изящно» вписан и автор, который не владеет словом даже не уровне нынешнего старшеклассника. Кроме того, он – романтик «старой школы», когда в ходу были «уста», «чело», «осеняешь». По этой, видимо, причине автору не даются простые современные слова, которые и сочетаются нелепым образом: «дотла сжигая … вечера»;  бумаги «лишь  хватает до утра» , а не «лишь до утра»; и венец творения: «Вдыхая гениям свой жар».
   Словом, править это Воззвание невозможно. Его просто надо выбросить или дать полежать «девять лет», как завещал в таких случаях Гораций…  И потому я, «редактируя», сменил и Тон, и облагородил Музу, и выправил Язык. Но, правда, узнать автора уже невозможно. Можно лишь, как это делают теперь часто в кино там, «у их»,  написать:  «Автор идеи Имярек» …
       И вот что вышло из трудов моих:

Я снова кем-то высшим стал,
В руке я чувствую металл,
Каким-то светом ослеплён
И слышу гул, и гром, и звон.

Она опять ко мне пришла
И раскалила добела.
Настала жуткая пора,
И пламенеть мне до утра.

Я ощущаю, как экстаз
Объединяет снова нас,
Ночь напролет мы с ней вдвоём
Смеемся, плачем и поём...

Но улетает Муза вновь,
И гаснет яркая любовь,
Огонь сменяется золой,
А добрый юмор – шуткой злой...

И где-то близко от меня
Я вижу всполохи огня:
Увы, теперь другой поэт
Там слышит гром и видит свет.
1990