Царевна-несмеяна

В краю прекрасном, где весна
Без смен времён благоухает,
Где пыл любовный не стихает,
Грустила девица красна.
За цепью гор, за океаном
Жила царевна-несмеяна.

О, сколько головы сложили,
Когда её не рассмешили...
Таков уж царский был указ:
За смех – жена, а нет – приказ,
И казнь жестокая мгновенно
Внесёт в обличье перемены.

И жил на свете простачок,
Иван, по кличке – Дурачок,
Который шлялся без причины,
Мечтая вдруг найти село,
Где круглый год стоит тепло,
Что по понятьям дурачины,
Наполнить счастьем бы смогло
Его тоскливую дорогу,
А там, глядишь, жену найдёт,
Детишек нарожают много
И жизнь весёлая пойдёт.

Вот так, исколесив полмира,
Попал в какой-то рай земной,
Там всё наполнено весной,
Вплоть до фруктового кефира.
Но, что кефир – скорей вина,
Напиться стоит до пьяна,
Такое счастье привалило,
Что разгуляться бы сполна.

В Таверне щедро угощают,
Здесь в долг дают, и долг прощают.
Иван, за долгие года,
Не знал такого никогда.
Он сытно ел и пил вино,
Он был со всеми заодно,
Здесь уважуха и респект,
Здесь всё наводит на успех!

Потом, по улицам гуляя,
Горланил песни, ощущяя
В себе невиданный подъём –
Он царь и бог, вот терем – в нём
Живёт какой-нибудь правитель,
И он мечтал так жить всегда,
В окне красавицу увидел
И обомлел: «Вот это, да!»

Хотел поклон отвесить низкий,
Не углядев, что очень близко
Стоит угрюмая коза,
Следит за каждым жестом Вани,
Рукой взмахнувшего, по пьяни
Попавшей прямо ей в глаза.

Себя считая недотрогой,
Признав в Иванушке врага,
Она подумала немного,
И выставив вперёд рога,
Свирепо в зад его боднулась,
Чем вызвала Дурацкий гнев,
Нога Иванушки взметнулась,
Но он промазал, в лужу сев.

- Ах, ты свинья! Убью заразу!
Схватил скотину за рога,
Та, сориентировавшись сразу,
Рванула бойко дурака
И потащила по дороге.
Иван, раскидывая ноги,
Своим слетевшим сапогом
Попал в старушку с петухом.

Старушка в обморок упала,
Петух запрыгал, как попало,
Не кукарекал, а хрипел,
С испуга рвался и храпел,
Воткнулся в спящего барбоса,
А тот, спросонья – под колёса
Пролётки кучерской попал,
Когда тот лошадь распрягал.

Иван, устав с козой бороться,
Поднялся, выпустив рога,
А тут огромный конь несётся –
Стой, если жизнь не дорога.
И он бежал быстрее лани,
Как трус-Гарун от поля брани,
В одном коротком сапоге
На расцарапанной ноге.

Навстречу – Первая статс-дама,
Не зная про ажиотаж,
Держа отменно спину прямо,
Со свитой шла на променаж.
Иван нырнул в какой-то дворик,
Открыв коню большой обзор,
И тот, как выстрелом в упор,
Пробил статс-дамой брешь в заборе.

А расфуфыренный зскорт –
Усейна Болта бьёт рекорд,
Несясь, не прикрывая страх,
К деревьям, росшим во дворах.
Конь гнал их, ржанием пугая,
Затем метнулся в тёмный лес,
Легко овраги огибая,
И в том лесу совсем исчез.

Вся свита, листьями шурша,
Ждала на ветках, чуть дыша,
А дама сгорбившись сидела,
Входя в сознанье не спеша.

Иван, укрытие покинув,
Смотрел на сломанный забор,
И вдруг услышал хохот в спину,
И перевёл на хохот взор...

Смеялась девушка в окошке,
Та, что красавицей была,
Смеялась так, что понемножку
Всё окруженье завела.
Смеялась свита на макушках
Деревьев, дама на траве,
В себя пришедшая старушка,
Прижав ладони к голове.
Смеялся кучер, подвывая
Смеялся вместе с ним барбос,
Иван смеялся, надевая
Сапог, достав из-под колёс.

На смех примчался царь счастливый,
Узнав в чём дело – приказал
Готовить невообразимый
Пир, и узами связал
Навеки дочку Несмеяну,
Теперь с царевичем, Иваном.

Меня на пир не пригласили,
Поскольку их найти не в силе
Ни детективы, ни друзья,
Ведь это всё - придумал я.