Сказка про жадную мышь

СКАЗКА ПРО ЖАДНУЮ МЫШЬ.


ЗАЧИН.
Я на горушке сижу,
   ой, сижу; ой, сижу.
Сверху вниз на дол гляжу,
   ой, гляжу; ой, гляжу.
А по долу тропка вьется;
   вьется, вьется.
Полюшко к той тропке жмется;
   жмется, жмется.
Полюшко белым-бело;
   ой, бело.
В нем репейника полно;
   ой, полно.
И стеной чертополох;
   ох, ох.
Ствол сухой, и цвет обсох;
   ох, ох.
На стволе торчат шипы;
   ой, шипы.
Как острющие ножи;
   как ножи.
На тропинке мокрый снег;
   мокрый снег, мокрый снег.
По тропинке ходу нет;
   ходу нет, ходу нет.
Над тропинкой серый день;
   серый день.
У тропинки старый пень;
   старый пень.
Мышь горюет под тем пнем;
   ох, горюет; ох, горюет.
Расскажу Вам быль о том,
   быль такую.


ПОНЕДЕЛЬНИК.
Рано-утром, из-под пня,
вылезает на тропинку
мышь худющая одна
и топорщит шерсть на спинке.
По бокам у мыши той
выпирают сильно ребра,
и висит живот пустой
на костлявых, с виду, бедрах.


Мышь в тропинку, словно в хлеб,
тычится усатым носом.
На тропинке только снег
да замерзшее болото.
Мышь сказала:" Что, как я
побегу по тропке этой,
может, где лежит еда
под корягой еще с лета...".


Мышь по тропке воробьи
криком в спинку подгоняют,
и с небес в сердцах они
грустно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
      с холодами.
Жив-жив-жив, и замела
      все снегами.
Нет ни зернышка в полях,
      ни былинки.
Нам один остался шаг
      до могилки.".


Мышка серая бежит,
только пяточки сверкают.
Видит, а в снегу лежит
не сучок, не грязный камень,
а пшенички яровой
зернышко, и не простое,
тихо светится оно,
словно солнышко какое.


      Золотое зернышко,
      ясное, как солнышко.
      Зернышко, зернинка --
      полюшка кровинка.
      Зернышко, зернятко --
      лета яровЯтко.
      Каравайный белый хлеб --
      ничего вкуснее нет!


Мышка зернышко берет,
зажимает в кулачишко
и домой зерно несет,
бьется в такт в груди сердчишко.
Только с неба воробьи
к мышке на тропу спустились,
и сказали  так они:
"Дай нам хлеба, сделай милость.".


И струился ясный свет
на тропинку прямо с лапки.
Мышка воробьям в ответ:
"Это зернышко -- мой завтрак.".


Улетели воробьи.
Мышка съела хлеб свой в норке.
Ночь коснулася земли,
а на утро -- вышла зорька.


ВТОРНИК.
Мышь проснулася в норе
и протерла лапкой глазки.
Мышь подумала:" А мне
и сегодня нужен завтрак.
Пробегусь-ка, как вчера,
я по тропке этой белой,
может, где в снегу еда
под листком лежит сопрелым.
Да сегодня побегу
по тропинке не пустая,
а мешок с собой возьму
и завязочку с кистями.".


Мышь по тропочке спешит,
налипает грязь не лапки.
В поле белый снег лежит.
Ждет природа Божьей ласки.
Мышь по тропке воробьи
в спинку криком подгоняют,
и с небес в сердцАх они
грустно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
        с холодами.
Жив-жив-жив, и замела
        все снегами.
Нет ни зернышка в полях,
        ни былинки.
Нам один остался шаг
        до могилки.".


Вдоль тропы репьи стоят.
Мышка бег свой замедляет.
Видит, а в снегу лежат
не сучок, не грязный камень,
а лежат аж два зерна,
что явились золотыми.
Тихо светится земля,
словно солнышко под ними.


     Золотые зернышки,
     ясные, как солнышки.
     Зернышки, зернинки --
     полюшка кровинки.
     Зернышки, зернятка --
     лета яровЯтка.
     Каравайный белый хлеб --
     ничего вкуснее нет!


Мышка зернышки берет,
опускает их в мешочек
и зерно домой несет,
мерзнет на репье листочек.
Только с неба воробьи
на тропинку к ней спустились,
и сказали так они:
"Дай нам хлеба, сделай милость.".


Свет струился из мешка.
Висли кисти на завязке.
Ноша хоть не тяжела,
да вгрузают в тропку лапки.
Мышка воробьям в ответ:
"Зернышко одно -- на завтрак,
а второе -- на обед,
поищите жухлой травки.".


Улетели воробьи.
Мышка съела хлеб свой в норке.
Ночь коснулася земли,
а на утро -- вышла зорька.


СРЕДА.
Мышь проснулася в норе
и сказала:"Хоть и стужа,
а нужны и нынче мне
завтрак и обед, и ужин.
Пробегусь-ка, как вчера,
я по белой тропке этой,
может, где в снегу еда
спряталась под черной веткой.
Прихвачу с собой мешок
и завязочку с кистЯми,
может статься, выйдет толк
из пробежки меж репьями."


Мышь по тропочке спешит,
налипает грязь на лапки.
В поле белый снег лежит.
Ждет природа Божьей ласки.
Мышь по тропке воробьи
в спинку криком подгоняют,
и с небес в сердцах они
грустно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
        с холодами.
 Жив-жив-жив, и замела
        все снегами.
 Нет ни зернышка в полях,
        ни былинки.
 Нам один остался шаг
        до могилки.".


Вдоль тропы репьи стоят.
Мышка бег свой замедляет.
Видит, а в снегу лежат,
не сучок, не грязный камень,
а лежат аж три зерна,
что явились золотыми.
Тихо светится земля,
словно солнышко под ними.


     Золотые зернышки,
     ясные, как солнышки.
     Зернышки, зернинки --
     полюшка кровинки.
     Зернышки, зернятки --
     поля яровЯтки.
     Каравайный белый хлеб --
     ничего вкуснее нет!


Мышка зернышки берет,
опускает их в мешочек,
и зерно домой несет,
мерзнет на репье листочек.
Только с неба воробьи
на тропинку к ней спустились,
и сказали так они:
"Дай нам хлеба, сделай милость.".


Свет струился из мешка.
Висли кисти на завязке.
Ноша, хоть не тяжела,
да вгрузают в тропку лапки.
Мышка воробьям в ответ:
"Зернышко одно -- на завтрак,
а второе -- на обед,
третье же -- на ужин, так вот...".


Улетели воробьи.
Мышка съела хлеб свой в норке.
Ночь коснулася земли,
а на утро -- вышла зорька.


ЧЕТВЕРГ.
Мышь проснулася в норе
и сказала:"Снова стужа,
да нужны и нынче мне
завтрак и обед, и ужин.
Пробегусь-ка, как вчера,
я по белой тропке этой,
может, где в снегу еда
спряталась под черной веткой.
Прихвачу с собой мешок
и завязочку с кистЯми,
может статься, выйдет толк
из пробежки меж репьями.".


Мышь по тропочке спешит,
налипает грязь на лапки.
В поле белый снег лежит.
Ждет природа Божьей ласки.
Мышь по тропке воробьи
в спинку криком подгоняют,
и с небес в сердцах они
грустно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
        с холодами.
Жив-жив-жив, и замела
        все снегами.
Нет ни зернышка в полях,
        ни былинки.
Нам один остался шаг
        до могилки.".


Вдоль тропы чертополох,
да с острющими шипами,
весь он на корнЮ усох
и не гнется под ветрАми.
А еще репьи стоят...
Мышка бег свой замедляет.
Видит, а в снегу лежат
не сучок, не грязный камень,
а четыре аж зерна,
что явились золотыми,
тихо светится земля,
словно солнышко, под ними.


     Золотые зернышки,
     ясные, как солнышки.
     Зернышки, зернинки --
     полюшка кровинки.
     Зернышки, зернятки --
     лета яровЯтки.
     Каравайный белый хлеб --
     ничего вкуснее нет!


Мышка зернышки берет,
опускает их в мешочек,
и зерно домой несет,
мерзнет на репье листочек.
Только с неба воробьи
на тропинку к ней спустились,
и сказали так они:
"Дай нам хлеба, сделай милость.".


Свет струился из мешка.
Висли кисти на завязке.
Ноша, хоть не тяжела,
да вгрузают в тропку лапки.
Мышка воробьям в ответ:
"Зернышко одно -- на завтрак,
и второе -- на обед,
третье же -- на ужин. Так вот...
А четвертое зерно
я отдам голодным деткам,
чтоб не бедствовал никто
и не дрался за объедки.".


Улетели воробьи.
Заползает в норку стужа.
Мерзнут вдоль тропы репьи.
Съела мышь уже и ужин.
А последнее зерно
меж собою разделили
детки бедные ее
и добавки попросили.


Мышь в норе во сне сопит.
Ночь накрыла все крылАми.
Лишь чертополох не спит
и пугает всех шипами.


ПЯТНИЦА.
Мышь проснулася в норе
и сказала:"Снова стужа,
да нужны и нынче мне
завтрак и обед, и ужин,
и еще одно зерно
для моих голодных деток,
очень сытное оно
и вкусней иных конфеток.
Пробегусь-ка, как вчера,
я по белой тропке этой,
может, где в снегу еда
спряталась под черной веткой.
Прихвачу с собой мешок
и завязочку с кистями,
может статься, выйдет толк
из пробежки меж репьями.".


Мышь по тропочке спешит,
налипает грязь на лапки.
В поле белый снег лежит.
Ждет природа Божьей ласки.
Мышь по тропке воробьи
в спинку криком подгоняют,
и с небес в сердцах они
грустно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
       с холодами.
Жив-жив-жив, и замела
       все снегами.
Нет ни зернышка в полях,
       ни былинки.
Нам один остался шаг
       до могилки.".


Вдоль тропы чертополох,
да с острющими шипами,
весь он на корнЮ усох
и не гнется под ветрАми.
А еще репьи стоят...
Мышка бег свой замедляет.
Видит, а в снегу лежат,
не сучок, не грязный камень,
а лежат тех зерен пять,
что явились золотыми,
как же мышке их не взять
и не спеть куплет над ними.


     Золотые зернышки,
     ясные, как солнышки.
     Зернышки, зернинки --
     полюшка кровинки.
     Зернышки, зернятки --
     лета яровятки.
     Каравайный белый хлеб --
     ничего вкуснее нет!


Мышка зернышки берет,
опускает их в мешочек,
и зерно домой несет,
мерзнет на репье листочек.
Только с неба воробьи
на тропинку к ней спустились,
и сказали так они:
"Дай нам хлеба, сделай милость.".


Свет струился из мешка.
Висли кисти на завязке.
Ноша, хоть не тяжела,
да вгрузают в тропку лапки.
Мышка воробьям в ответ:
"Зернышко одно -- на завтрак,
и второе -- на обед,
третье же -- на ужин... Так вот.
Да четвертое зерно
я отдам голодным деткам,
чтоб не бедствовал никто
и не дрался за объедки.
Ну, а пятое зерно
я отдам внучатам милым,
чтобы не искал никто
ничего на тропках длинных.
Хлеба у меня для Вас,
к сожаленью, не осталось.
Нет зерна и в этот раз.
Видит Бог, такая жалость.".


Улетели воробьи.
Заползает в норку стужа.
Мерзнут вдоль тропы репьи.
Съела мышь в норе и ужин.
Да четвертое зерно
меж собою разделили
детки бедные ее
и добавки попросили.
А последнее зерно
милые внучатки съели,
всем досталося оно,
все с него посоловели.


Мышь в норе во сне сопит.
Ночь накрыла все крылАми.
Лишь чертополох не спит
и пугает всех шипами.


СУББОТА.
Мышь проснулася в норе
и сказала:"Снова стужа,
да нужны и нынче мне
завтрак и обед, и ужин,
да еще бы два зерна
для детей и внуков малых,
чтоб плодилася семья
роду нашему на славу.
Пробегусь-ка, как вчера,
я по белой тропке этой,
может, где в снегу еда
спряталась под черной веткой.
Прихвачу с собой мешок
и завязочку с кистЯми,
может статься, выйдет толк
из пробежки меж репьями.".


Мышь по тропочке спешит,
налипает грязь на лапки.
В поле белый снег лежит.
Ждет природа Божьей ласки.
Мышь по тропке воробьи
в спинку криком подгоняют,
и с небес в сердцах они
грустно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
        с холодами.
Жив-жив-жив, и замела
        все снегами.
Нет ни зернышка в полях,
        ни былинки.
Нам один остался шаг
        до могилки.".


Вдоль тропы чертополох,
да с острющими шипами,
весь он на корню усох
и не гнется под ветрами.
Мышь по тропочке бежит,
только хвостик подгибает,
видит, а в снегу лежит
не сучок, не грязный камень,
а того зерна гора,
что явилась золотою,
ярко светится она,
словно солнышко какое.


     Горка, горочка, гора --
     вся из ясного зерна.
     Из зерна, зернинок --
     полюшка кровинок.
     Из зерна, зерняток --
     поля яровЯток.
     Горочка, да непростая,
     словно солнце, золотая.
     Каравайный белый хлеб --
     ничего вкуснее нет!


Мышка горку из зерна
переклала в свой мешочек,
на плечо тот куль взяла,
еле сделала шажочек.
Больно ноша тяжела,
гнется мышка под мешочком.
А дорожка не близка,
и репей скрипит листочком.
Да еще чертополох
очень грозными шипами
чИркает тугой мешок,
точно острыми ножами.


Тут-то с неба воробьи
к мышке на тропу спустились,
и сказали так они:
"Дай нам хлеба, сделай милость.".


Стала мышь передохнуть,
да мешочек не снимает,
воздуху вдохнула в грудь,
птицам так вот отвечает:
"Вам не стыдно, воробьи,
приставать ко мне с мольбами,
хлеб весь -- для моей семьи,
будет что, не знаю, с нами.
Запасаться надо впрок,
на душе весь день тревожно,
выпал нынче трудный год,
без еды остаться можно.
Вам же дать могу совет:
вы за мною не летайте,
а в полях ищите хлеб,
снег на пашне разгребайте.
Не ленитесь! Все -- в полет.
С зорькой утренней вставайте,
и тогда вам повезет.
А сейчас не унывайте.".


Тут густой чертополох
и репей в репьях колючих
на тропе сошлись лоб в лоб,
стали чащею дремучей.
Мышке не страшны репьи,
лезет через чащу смело,
только стаей воробьи
смотрят на тропинку с неба.
Мышь собой репейник гнет
и чертополох ломает.
Вся в репьях. Исколот нос.
На тропинку вылезает.
Да за острый шип мешок
так некстати зацепился...
Заскрипел чертополох,
заскрипел  и накренился,
и шипом, как тем ножом,
куль вспорол -- и дырка вышла.
Мышь не ведает о том.
Мышь спешит, и мышь не слышит,
как зерно, по одномУ,
из мешочка выпадает,
и ложится на тропу,
и в снегу уже сияет.


Из-под неба воробьи
зернышки все примечают
и, срываясь с высоты,
клювами их собирают.
И летят за мышкой вслед:
отстают да нагоняют,
подбирают все за ней,
ничего не оставляют.


Прибежала мышь к норе.
Видит, а мешок -- с дырою.
Нет ни зернышка на дне...
И вскричала мышь с слезою:
"Что ж вы, братцы-воробьи,
про дыру-то не сказали,
чисто хлеб весь подмели,
мне ни крошки не оставив.".
Мышке воробьи на то,
улыбаясь, отвечали:
"Впрок пришлося нам зерно,
мы так долго голодали.".


Мышь уснула без еды.
Спят с пустым желудком дети.
Ночь спустилася с горы,
день закрасив черным цветом.


ВОСКРЕСЕНЬЕ.
Мышь проснулася в норе
и сказала:"Схудла телом,
и пристал живот к спине...
Я вчера весь день не ела.
Пробегусь-ка, как вчера,
я по тропке грязно-белой,
может, где лежит еда
под листком каким сопрелым.".


Мышь по тропочке бежит,
налипает грязь на лапки,
да вокруг лишь снег лежит.
Ждет природа Божьей ласки.
С неба криком воробьи
мышку в спинку подгоняют,
и довольные они
дружно песню напевают:
"Жив-жив-жив, пришла зима
       с холодами.
Жив-жив-жив, и замела
        все снегами.
Нет на тропке ни пшена,
        скоро полдень.
Будет мышка голоднА
        и сегодня.".


Мышь по тропочке бежит,
натекают слезки в глазки,
да вокруг лишь снег лежит,
ждет природа Божьей ласки.
Вечер полдень уж сменил.
Тропку мышь не покидает.
Выбилась совсем из сил
и на лапочку хромает.
Нету хлеба. Тише бег.
О корягу мышь споткнулась...
На тропе лишь грязный снег.
Мышь ни с чем в норУ вернулась.
Каждый день с тех пор она
хлеб свой на тропинке ищет,
да пока что не нашла,
знать, удачи ей не вышло.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Я на горушке сижу,
  ой, сижу; ой, сижу.
Сверху вниз на дол гляжу,
  ой, гляжу;ой, гляжу.
А по долу тропка вьется;
  вьется, вьется.
Полюшко к той тропке жмется;
  жмется, жмется.
Полюшко черным-чернО,
  ой, черно.
В нем зерно уж проросло,
  ой, зерно.
А репейник весь усох;
  ох, ох.
Да истлел чертополох;
  ох,ох.
И острющие шипы,
  ой, шипы; ой, шипы.
Никому уж не страшны,
  не страшны, не страшны.
За зимой пришла весна,
  ой, весна; ой, весна.
Будет всем теперь еда,
  ой, еда; ой, еда.
Над тропинкой ясный день,
  ясный день.
У тропинки старый пень,
  старый пень.
Мышь живет под тем под пнем,
  хлеб свой ищет.
Рассказала я о том
  так, как вышло.