Библейские сказания. Часть 48. Последний день Иису

Библейские сказания. Часть 48. Последний день Иисуса Христа (с 4 часов ночи, до
6 часов утра)

             4 – часа  ночи.

И подвели Христа к веранде,
В дом не велели заводить.
Вышел Анна, тут утром  ранним,
Чтоб Иисуса изучить.

Перед Христом стоял он рядом,
Внимательно смотрел в лицо.
Понять того, ему тут надо,
Назвался, кто – Сыном, Отца.

«Он вовсе не был сумасшедшим,
По крайней мере – не похож.
Умён. Законы, явно, изучивший.
Ничто плохого – не найдёшь.

Высок и крепок был, Он, телом,
Не пил. И не помолвлен был.
В скандальном – не замешан, деле,
Закон еще – не преступил.

Зачем же Ему было надо,
Себя - Мессией называть.
Два года Палестину, эту,
Смог в напряжении держать.

Нет! Он судить Его не будет!
Пусть Каиафа держит суд.
Правда, ночью уже не судят,
Двадцать три члена, надо тут.

Христос бы избежал ответа,
От богохульства своего.
Но, сцена в храме – слишком, это,
Главной виной будет его.

Столы менял, Он,  опрокинул,
То, люди Анны были, там.
Чтобы народ торговый «сгинул»,
Из храма уже навсегда.

Торговцев поносил,  Он, бранью,
Животными, кто, торговал.
Кто, осквернял  тут храма, зданье,
С ними Христос и «воевал».
Был отведён в дом Каиафы,
Где, должен состояться «суд».
Себе присвоил он тут. право,
Вершить дело. К нему ведут.

Христу, он, задавал вопросы,
А тот, на небо всё смотрел.
Стража орёт на Иисуса,
И Он сказал им между дел:

… «Что спрашиваешь Меня?
 Спроси слышавших, что Я говорил им.
Вот они знают, что Я говорил…»

И стали бить, те, Иисуса,
Сначала, только по лицу.
Не отвечал Он на вопросы,
«Так, отвечаешь? Твоя цель?»

… «Если, Я сказал худо, покажи, что худо.
А если, хорошо – что бьёшь Меня?»
 
Холод. Все у костра собрались.
И тут же юный Иоанн.
Они с Петром идти старались,
Вслед за Христом, тут, по пятам.

И Иоанн стучит в ворота,
А Пётр рядом стоит с ним.
Слуга открыл.  «Кто рядом, это?
Не ученик ли?» - скажет им.

И Пётр сразу:  «Нет!» - ответил
Вот так - отрёкся в первый раз.
И отодвинулся от света,
Невидимым, чтоб быть сейчас.

И отошли они от дома,
Уселись около костра.
Оба уже в печальных думах,
Переживания, и страх.

Пётр сидел, плащом, укрывшись,
Стражник стал на него смотреть...
«Лицо знакомо мне - Спросивши:
«Не ученик ли?»  Пётр - «Нет!»

Пришли Синедриона члены,
Хотя, ночью нельзя судить.
Под покровительством, все, Анны,
По своему делать велит.


Христа вели из  дома Анны,
Пётр за ним  - лицо прикрыв.
В пути ж сползать  прикрытье станет,
Заметил стражник, тут спросив:

«А не тебя ли рядом видел?
С тем, лжепророком в поздний час?»
«Не знаю, что, вы говорите!»
Пётр отрёкся в третий раз.

Запел петух. Светлее стало.
И на допрос ведут Христа.
Тот, на Петра взглянет устало,
Прочь бросится, тот – зарыдав.

Процесс судебный, этот – тайный.
Много судей собралось, тут.
«Друзья» Христа, есть также, явно,
Не побоятся и придут.

Всё обвинение сводилось,
Всего, лишь – к факту одному:
«Что он – Мессией назывался,
Кто это право дал ему?

Это ж – хула! То – против Бога!
И  храма – оскверненье, то!
То, богохульство, тут, в итоге,
За это и ответит, тот.

И начал суд, тут, Каиафа.
Защита – первой должна быть.
Три раза даст, на это, право,
Ответа нет, чтоб защитить.

Сторонники, есть, Иисуса,
Последователи, ученики.
Себя не выдали запросом,
Выдать себя, им – не с руки.

Отталкивающий вид Иисуса:
Лицо в крови. Засохла, та.
Губы растрескались в прикусах,
Кровоподтёки. Били так.

Глаза ввалились, воспалившись,
Веки припухшие. Нет глаз.
Голодный, ничего, не евши,
Тяжёлый вид  был в этот час.

Грязна и порвана одежда,
Ноги босы, совсем грязны.
Для всех – позорище, невежда,
Хотят покончить скорей с ним

Первосвященник объявляет:
«Желающие, есть ещё?
За всеми, зорко наблюдает,
В пользу свою, ведёт уж счёт.

В пользу Христа, чтоб заявили».
Тут - не откликнулся  никто.
На суд они - то появились,
Чтоб выступить – не шли, на то.

К тому ж все служащие храма,
Чтобы свидетельства давать,
Против Христа - не могут прямо,
Вину, тут, должно доказать!

Их, все свидетельства – напрасны,
И разрушались на ходу.
В недоумении все, ясно,
Но, тут, «другое» уж найдут.

Христос, в раздумьях молчаливых:
… «Мало, тех, кто против Него.
Но, много, тех, сильно кричащих…»

Но, первые, пока не могут,
Всё повернуть, против Него.
Вторые же, пока в итоге,
Ни как, тут, не спасли Его.

Тут, повернули обвиненье,
«Мол, поклонялся Иисус,
Идолам.  К ним  всем - поклоненье,
То, как - проклятье. Вот и суд.

Отпало это обвиненье,
Замысел, не удался, тот.
Главный «судья» тут, в удивленье,
Плачевный вышел результат.

«Что, ничего не отвечаешь?»
Тут, ненависть и страх пред Ним.
«Вопроса, что, не понимаешь?
Так, по другому зададим»

Для утвержденья обвиненья,
Свидетелей, должно быть – два.
Такое есть постановленье,
Сами ввели эти права.

И чтоб, те, дали показанья,
Но, одинаковые, тут.
Лишь, их, тут примут во вниманье,
Коль, обвинителей найдут.

Судей, немало,  было ночью,
Но, справедливость была в них.
Синедрион,  не сильно очень,
Нёс обвинения свои.

Кричал всех больше Каиафа:
Чуть ли, не брызгал, он, слюной.
В предчувствии, он, уже – краха,
Что, поворот пошёл такой.

«Богом, тебя я заклинаю,
Скажи  нам прямо – ты ль Христос,
Есть - Сын, Отца? Им звался. Знаю.
Так, отвечай же на вопрос!»

Христос в усиленных раздумьях:
«Что, тут ответить? – думал, тот.
И Каиафа, тоже в думах:
Христос, что скажет им, на то.

Христос задумался серьёзно:
Тут важно, что ему сказать.
От этого, вполне тут, ясно,
Зависит  всё. Как - наказать?

«Коль скажет – нет. Своих обманет.
Что притворялся Он, и врал.
А – да. Виновным сразу станет,
Он – промолчит. Решенье взял».

И вот, настал момент опасный,
Уж, не выдерживали все.
«Что делать с ним? Совсем  неясно».
И тут – заговорил  Христос…

… «Ты сказал, что Я. Даже сказываю вам –
Отныне узрите Сына человеческого, сидящего
И грядущего на облаках небесных…»

Он осудил себя тем самым,
Виновным, Он, признал себя.
Взбесился Каиафа прямо,
Порвал одежду на себе.

« Он - богохульствует! Смотрите!
На что свидетели ещё!
Вы слышите! Хула всё это!
Ну, всё! Повинен Он уже!»

Христос, тут – не разоблачался,
Хотя, мог многое сказать.
Но, Он, не стал. И не старался.
Своё, тут, божество казать.

Суд до утра уже продлили,
И с Иисусом – ясно всё.
К смерти Его – приговорили.
И приговор уж принесён.

Стали плевать на Иисуса,
Кто – то удары наносил.
Многие в гневе, под искусом,
Его на месте, лишить сил.

Перекосило от ударов,
Христос согнулся пополам.
Видна громадная усталость,
Стойкость его тут подвела.

А, Иоанн,  в толпе был рядом,
За этим всем, он,  наблюдал.
Не мог выдержать уже это,
В Вифанию, он, побежал.

         5 – часов утра.

Слуги любили издеваться,
Глумиться даже, иногда.
Решив, до «истин» докопаться,
Вопросы задавать, тут став.

И спрашивают Иисуса:
«Какой же властью – говорят:
Ты это делаешь? – вопросы:
В страхе же на него, те, зрят.

Они ждали грома и молний,
Что покарает, их, Христос.
Но, тот, стоял уже безмолвный,
Не отвечая,  на вопрос.

И начала, Христа, бить стража,
И по лицу, и по груди.
В лицо плевали гнусно, так же,
Но, главное же – впереди.

И тряпку грязную, те, взяли,
Глаза Христу закрыли, той.
Вокруг него же – заплясали,
По очереди -  бьют  рукой.

«А кто из нас сейчас ударил?
А ну ка, прореки,  Христос?»
Морально издеваться стали,
Такого, Он, уже не снёс.

Тут, Иисус – ослабевает,
И на колени упадёт.
От пыток всех, что там бывали,
Не выдержал всего, уж тот.

Глаза закатаны от боли,
Борозды по лицу идут.
Его подняли и обтёрли,
Зная, что в храм же поведут.

А наверху храма дежурил,
Левит. И на восток глядел.
Глаза свои упорно щурил,
Важнее нет тут всяких дел.

Следил он за восходом солнца,
Как, первый луч коснётся, гор.
Как только этого дождётся,
Он закричит, тут, вниз, во двор.

Вот первый луч горы коснулся,
Тут громко закричал левит:
«Солнце уж светит!». Встрепенулся.
Снизу кричат ему в ответ.

«А, осветилось ли уж небо,
До самого Хеврона?».  «Да!».
Никто, тут, равнодушным не был,
Все в предвкушенье были там.

В пяти часах пешего хода, 
Расположился, тот, Хеврон.
От Иерусалима, это,
Такой же старый город, он.

И солнце  уже засветило,
Время – уж около шести.
Момент, праздник предвосхитил тут,
Чтоб, наконец ему прийти.

И сразу трубы заиграли,
Три раза песнь свою пропев.
И в городе все просыпались,
Ворота в городе открыв.

Все люди внутрь устремились,
На утренний   молебн  идя.
О прегрешениях молились,
Богу Ягве молитву дать.

Писаний –  молят, два раздела,
И десять заповедей всех.
Потом псалмы уже запели,
Важной минутой, став, для тех.

Четырёх дневного ягнёнка,
Ягнца, уж в жертву принесли.
И кровь его стекала только,
Ею спешат алтарь пролить.

И этой кровью окропили,
Камень святого алтаря.
У храма люди уж столпились,
Бога за всё благодарят.

Божий слуга тут вышел только,
Молот подняв, ударил в гонг.
И пали ниц все перед Богом,
Чтоб прославлять уже его.

Ходили в доме Каиафы,
Из Сендриона,  члены  все,
И на Христа глядят без страха.
Все рады. Тот, поник совсем.

«Мошенника, мол, заманили,
Признанье,  вырвав у него.
И в богохульстве обвинили,
Судьба – предрешена его.

А молодые же – иначе,
Считали: «Он, душой - больной…»
Судить нельзя, за это, значит,
Свободен был бы Он давно.

И, если бы, это признали б,
Нельзя было б Его казнить.
Святоши ж – суда, тут, ждали,
Скорей Его, чтоб обвинить.

Все ждали времени дневного,
Чтоб, вынести, сей приговор.
Дело лишь в том: «А вот, какого?
Всё неизвестно до сих пор.


А Иисус был очень жалок,
Богоподобным - не был Он.
Кой у кого была и жалость,
Больше же зло, со всех сторон.

Лицо опухшее, весь в ранах,
Руки дрожат. Он постарел.
Стал не таким, каким был ране,
Взглядом измученным смотрел.

«И этот человек Мессия?
Бред. Грешником, ОН, был.
И в чём же тогда его сила?»
И в чём народ увлечь успел?

Ученики бы увидали,
Возможно, был бы тут мятеж.
Но, что тут было, те, не знали,
Просто сюда, так не зайдёшь.

До этого,  всё -  неформально,
Теперь всех в храме соберут.
Решение примут формально,
И к прокуратору снесут.

И подвели Христа к колонне,
Связали руки, там, за ней.
Туго, чтоб было ему больно,
Желав, покончить поскорей.

Первый день Пасхи наступает,
С шести же вечера пойдёт.
И каждый год это бывает,
И каждый год народ, то, ждёт.

Великая Суббота будет,
Закроют раньше, лавки все.
И в ожиданье будут люди,
Что, этот праздник принесёт.
 
И повели в храм Иисуса,
В святилище, где он уж был.
Чтобы задать ему вопросы,
Он, почему так поступил.

И тут его сопровождали,
Толпою маленькой уже,
Ученики  всё наблюдали,
Себя ж не выдали ничем.

Все тайно на Христа смотрели,
Но, отводили все глаза.
Помочь, тут, вроде, и хотели,
Но, получалось, что нельзя.

Когда на них свой взгляд кидал, Он,
Рыдали - не узнав Христа.
Им стыдно, и тревожно стало,
Но, не могли открыться, там.

Среди толпы был и Иуда,
Он, деньги получил свои.
Но, он хотел видеть всё «это»:
С Христом, что будет? Что, тут, с ним?

Когда же он, Христа увидел,
Плохо стало. Был потрясён.
В душе осталось «что-то», видно,
Хоть, и не верил честно, он.

Раскаяние охватило, тут же,
Искреннее  уже, к тому ж.
Морально стало ему хуже,
Словно, холодный принял душ.

НЕ верил  он в Мессию, эту,
Но, он, к тому же, ясно знал:
Добрей Христа – никого нету,
Сколько добрых советов дал.

Мимо него Христа проводят,
Его пинали. Так же бьют.
И на расправу же уводят,
И понял всё Иуда, тут.

И он тут понял – дела хуже,
Всё страшное, тут, впереди.
Иуда, тут, приходит в ужас,
Он про себя начал твердить,

«Он не хотел всего такого,
Только не это. Ужас – всё».
И обезумел он от горя,
Но, хотел дальше видеть всё.