Календарь поэзии. 25 октября

25 октября в Москве на 91-м году жизни скончался известный поэт и переводчик Александр Ревич.

Ревич родился в Ростове-на-Дону в 1921 году. Окончил военное училище, в 1941-м был распределен на западную границу и сразу оказался на войне. Вскоре попал в плен, в так называемый голодный лагерь, откуда ему удалось бежать. Дальнейший путь — штрафбат, восстановление в звании, бои под Сталинградом, тяжелое ранение — он описал в «Поэме дороги».

После войны поэт учился на историческом факультете МГУ, затем окончил Литературный институт, куда в 1994 году вернулся преподавателем. Стихи сочинял с 12 лет, но публиковаться начал только в 1960-х, уже будучи прославленным переводчиком.

Среди его самых известных работ — «Трагические поэмы» французского поэта, историка и политического деятеля эпохи Возрождения Агриппы д’Обинье. Д’Обинье он считал недооцененным поэтом, причем не только в России, но и во Франции. Над переводом «Трагических поэм» Ревич проработал 13 лет. В 1999 году за этот перевод он был удостоен Государственной премии.

Среди его любимых поэтов были Маяковский и Блок, но по-настоящему учиться он предпочитал именно у зарубежных авторов. Среди его работ — переводы Петрарки, Бодлера, Верлена, Аполлинера, Гете, Гейне, Мицкевича.

Ревич - автор книг «След огня», «Дарованные дни». Одной из последних его публикаций стал сборник «Позднее прощание», в который вошли воспоминания об Арсении таро на будущее Тарковском, Илье Сельвинском, Семене Липкине.

Старейший и влиятельнейший российский переводчик, Ревич до последнего времени продолжал публиковать и собственные стихи. Постоянный автор журнала «Дружба народов», в одном из стихотворений он успел подвести итоги всего ХХ века: «Прожил, да только всему есть предел, / если подрезаны крылья, / сила — когда ты себя одолел, / все остальное — насилье».

 ***

Золотой, с прожилком белый
расколю я небосвод,
пред тобой орехом спелым
лопнет мир и оживет
пеньем вод, листвой шумящей,
птичий свист возникнет в чаще,
млечное ядро рассвета
и восход.

Ты увидишь превращенье
твердой почвы в мягкий луг,
из вещей добуду тени,
чей кошачий ход упруг,
тень оденет шерстью мглистой
цвет грозы,
сердечки листьев,
ливнем станет вдруг.

И поток, воздушный, рея,
как над райским кровом дым,
станет длинною аллеей,
запахом берез хмельным,
и струной виолончели
дрогнет пламя повители,
пчел крылатый гимн.

Вынь из ока мне осколок —
образ дней, где боль и страх,
черепа белеют в долах,
кровь алеет на лугах,
отмени же время злое,
рвы укрой волной речною,
сдуй с волос мне пыль и порох,
дней отпора
черный прах.               

                ДЕВОЧКА

Ломятся кусты через ограду,
сосны подпирают облака.
Девочка моя бежит по саду,
по густой траве материка.
Расплясались ветки до упаду
над сырым утоптанным песком.
Девочка моя бежит по саду,
по песку планеты босиком.
Кот на солнцепеке полосатый
щурится, как сонный печенег.
Девочка моя бежит по саду,
косолапый чудо-человек.
До сих пор я слышу посвист пули,
под ногой еще скрипит зола.
Я остался жив не потому ли,
чтобы ты, хорошая, жила?
Холостой, бездетный, безбородый,
сбитыми подковами сапог
я топтал чужие огороды,
чтобы кто-то их возделать мог.
По чужим полям перебегая,
пуле-дуре кланяясь в бою,
я еще не знал, что жизнь другая
на земле продолжит жизнь мою.
Легкий дым сырого самосада,
Тлеющих стропил тяжелый дым...
Девочка моя бежит по саду,
сквозь кусты, по зарослям густым.
И стоят на страже стрелы сосен,
птичий посвист, зелень, тишина.
След лопаты - шрамом на откосе,
глина кое-где обнажена.

               


       ЯВЛЕНИЕ

Дали, беленые мелом,
мы никогда не покинем,
черные птицы на белом
видятся в мареве синем,
а далеко за пределом
край, где раздолье полыням,
кашкам, репьям и осотам,
всюду растущим по склонам,
по каменистым высотам,
голым, безводным и сонным.
Кажется, в этих вот далях,
здесь на бесплодных откосах
путник в белесых сандальях
шел, опираясь на посох,
и под шатром небосвода
легкие марева пыли
вкруг головы пешехода
солнечной дымкой светили...