деревенские зарисовки

 

                ощупь

 
Утро, туман садится, засеребрился луг.
Ощупью живописца солнце коснулось куп
Лип деревенских.   
Тщится 
В серых тонах тепло выявить.
Проступают контуры изб.
Стекло
Бликами восклицает:
— Первый дымок восстал!   
Даже тупой смекает:
— День и в избе настал…
 
Кисти не доставая —
Утра портрет написал.



                дождливые сумерки


Вот и смеркается (сумерки тащатся).

Дождик стучит по стене ненавязчиво.
— Ах, Боже мой… —
ветер занудливо сетует, кается.

Вот уж неделю, наверное, шляется
облако с драной сумой —
это его колготня похоронная —
чёрная пашня взмывает вор;нами,
кр;жит да кр;жит над жухлой стернёй
былью больной…

Былью больной.



                парнуха


Рассвет вставал на цыпочки
и, за оконцем потным,
вытягивал по ниточке
из занавески плотной.

Здесь сумрак домотканый
застенчиво ютится,
а в нём, такой желанный,
тончайший, лучик-спица.

Пора вставать… ленивый глаз
кота на печке дремлет,
но сон кота вспорхнёт сейчас —
дух молока — приемлет…



                август


Август — сродственник радости тихих, скромных трудов,
доброй, благостной старости многоплодных садов.

В простоте, умиляешься земнородным дарам —
и к грибу преклоняешься, и к плодам, и к цветам.

А как яблонька-скромница жестью крыш возгремит…
плод уронит — расколется тишины монолит.

Вспыхнут взоры тревожные — что за… яблочный гром!
Небо падает звёздами за оконным стеклом.



                пацанки


словно ветры осени — дерзкие пацанки:
с яблонек соседских отрясут плоды,
и несут в подолах бабушкиной Жданке,
и получат… взбучку — за любви труды.



                Марфа и… арфа


— Кáбы корова, отмахиваясь от мух,
коснулась бы невзначай
хвостом струн арфы,
иной, неземной родился бы звук, —
проплыл; в предрассветном сознании
Марфы.

Поправила платок, коря себя за то, что
сказала корове обидное слово спросонок,
забывши за житейскою суетой,
своё назначение — добротой
и тёплым словом,
касаться всего живого.



                ночная дорога


Дорога видна по одной лишь причине —
как пропасть, зияет откос…
мерцает архангельской перхотью иней,
сухими слезинками звёзд.

Под бархатом ночи, изъеденном молью,
потухшие свечи берёз…
все-боль бытия, тишины сердоболье,
почти бутафорский, серьёз…

Безмолвных полей гробовое бездолье…
взмах крыл, холодящий висок —
бесшумные совы — и, волей-неволей,
светлеющий юго-восток.



                дачка


Завтрашним завтраком нынче поужинав
(только съев, понял как пища застужена),
и, для сугрева, всю выпив заначку
и закуривши… впав в спячку, сжёг “дачку”…



                этикет


Поздоровкаться,
да… полаяться —
завсегда
у нас
так

слагается…

голос
здравенький,
вольный, крепенький,
а коли хмельной — слаще песенки!

всласть
налаяться
да за сплетенки —
балаболить,  да рукодельничать…
городских тут нет — чтоб бездельничать.



                так дни летят…


Так дни летят… почти и не заметил,
что осень в тихом шелесте прошла.
В ветвях сплела зима густые сети
и по утрам царит ночная мгла.

Здесь чистота, так холодно-серьёзна,
глядит в упор — в осаде каждый двор —
что даже рыбы в сумраке морозном
ушли надолго в истовый затвор.

Лишь птицы, как всегда, не умолкая,
наперебой болтают смех и вздор.
Огнём костра последнего лаская,
рябины гроздья застилают взор.



                неприметная


В пальцах, сложенных строгой щепоткой,
сладость духа крапивки лесной,
им кукушкины слёзки, как чётки,
утешение дарят, покой,
их касаньем листва оживала,
а земля им родимая мать;
их  ручью одному лишь пристало
целовать, целовать, целовать…



                ну, а вдруг…


Ну, а вдруг… Обожди, метель,
путать все следы деловито,
не толкай продувную дверь,
не дыши так свирепо, сердито.

Кто же в темень такую найдёт
боковую калитку сада…
показалось… никто нейдёт,
примерещилось… и не надо.

Ночь чернила в лицо плеснёт
и — дурында! — радёшенька-рада —
кистепёрый плавник обмакнёт
прямо в месиво снегопада.

Тяп да ляп — обрисует ель,
крышу дома да свет в окошке,
тучку: лунную колыбель,
запорошенные дорожки.

Фе-вра-лём — дикий стих найдёт! —
с соловьиным сердечком сада
вьюга — вьюжась — в ветвях поёт…
да кому из них в том отрада.



                взвесь


Кряхтит — под ногой проседающий наст.

Хромая февральская оттепель
по вольным полям ломануться… фиг даст!

Дебильно гудя, — сногсшибательный ВАЗ…
вас взвесью салютно-приветно обдаст.

Ликуют вороны: — Спорь, вздорь теперь!



                апрелька


Воронья ирония для посторонних:
— Пожалуйте-здрасьте, апрель!
Большая удача, не ваша: собачья —
промчаться по лужам, как зверь.

И курица птица, когда молодится,
взлетев на сукастую дверь:
в зеркальную лужу оттуда глядится —
легко! — снизойдя в акварель.

А небо, как чаша — и мы, ещё краше,
как день просып;лся споём —
просыпался… почек зелёный горошек…
давай его вместе склюём.

Воронья ирония — для посторонних:
— Когда ж оперишься, апрель?!
Большая удача — А как же иначе? —
кружить по весне…

— Карррусель!



                огородница


…Камушки после дождя вырастают на грядках,
стёклышки всякие-разные — лучше работать в перчатках.

В прятки покуда играют петрушка, моркошка…
лук только, весь этот цирк огородный живит, хоть немножко.

Нагло смеётся в лицо одуванчиков племя,
сныть каждый куст обняла, заглушая растенье.

Тяпаешь-тяпаешь — всё никакого порядка,
плюнешь: какого рожна…
да картошка своя — вспомнишь — аж, во рту сладко…



                просто так…


…на коромысле счастья
нести к журавлю удачи
бадейки пустых вожделений
по тропочкам светлой лени…



                стрижи


Весёлые стрижи
летят передо мною —
вдоль самой кромки ржи,
над тропкой луговою,

над пажитью скользят
и медленной рекою —
предвестники дождя
и грустного покоя.



                холодный июль


Неделю покосы заброшены… в безлюдности, дико кругом:
прошли репетиции осени, с холодным, занудным дождём —
пронзительной сырости шествие — стращает волной водоём,
что был лишь прудочком в безветрие, никто не купается в нём;
какая-то утка залётная пытается н; вод; сесть —
одна в этом мире свободная коварство природы презреть.



                фиолетовое лето


Распогодилось
с рассвета.
И — не скрыл туман низину:
Синева —
и луж,
и неба,
склон холма — ультрамаринов.
И
моё
воскликновенье —
лишь дополнило картину:

— Фиолетовое лето…
      …расцветающих люпинов!



                подсолнухи


Только тусклое небо да поле подсолнухов;
как у бога за пазухой, в меру тепло.

Но, должно быть бы ясно — и тысяче олухов —
нет дороги, где стадо туда-сюда шло.
А душе — хо-ро-шо — вот туман поднимается,
и надежда: как утро, что будет светло…
………………………………………………
Грязь за ноги увесистой гирей цепляется,
и хрипят сапоги:
…как нам всем повезло…