новые стихи

**
По весне уставшие пароходы
На винты которых намотаны щупальца спрутов
Возвращаются к нам в наши тихие воды
Возвращаются к нам разумеется из ниоткуда

В кабаки идут отдыхать и е б аться матросы
Но тихонько сидят и смотрят перед собою
Загорелыми пальцами мнут и крошат папиросы
Цвета неба перед большой грозою

А потом их находят – облёванных, избитых, спящих
И несут обратно, на палубы и в каюты
И сквозь гул похмелья кричит горизонт горящий..

Пароходы отчаливают отсюда




**
1
Шутя проехала машина
Из дыр глазеют постовые
Гигантский тик секундной стрелки
Пятно экрана на стене

Раздался голос в тёмном зале
Вагона дрожь утробный грохот
Рука под жёлтым одеялом
Ребёнка храп наверняка

2
Куда на зеркале отметки
Я голос комариной сетки
Я дух тряпичного кота

Шумейка роботы ночные
В ветвях струятся власяные
Их всех укроет темнота












**
когда ночью на кухне выключается свет
кот надевает маску весёлой сороки
хлебница дышит протяжно со свистом
окна потеют бегут поезда  за окном
в платьях зелёных поют за плитой мухоловки
плачут стаканы звереют остатки еды
выскоблен дом если свет вдруг включить ненароком
пахнет цингой каждый метр прохладных полов
вязкая ночь молча ходит за каждой стеною
мерзнут внизу  возле дома глухие  стрижи
















**
простой б л я д ь тусит народ

шипит и е б е т с я в рот

простые бля мужики

родные мои шинки

залупочные весьма

тюрьма тиливизир сума

а внатуре то на столе

ворочается во сне

какая-то бля х у й ня

во второй половине дня

девятиэтажкиным сном

слитым за пивом сынОм

шумит ёпта штучечка вся

которая Бурлакова ФросЯ

за трупом красавы Распэ

за каждым е б а н ым ИП

один лишь Серёжка сидит

красивый последний пиит

ковыряется тихо в ноге

сорока сидит в пироге

собачка в пивнухе скулит

собачкина лапка болит

тепло если сразу домой

тепло если ты "дорогой"

а так-то внатуре всегда

несутся парниши года

бурлит е б а нат стадион

пролазит вонючка шпион

нога застревает везде

всегда веселее ноге

я спрятался я виноват

я знаю нездешних ребят

кончается время п и з д ец

я спрятался я молодец













**

никто не ведает о том
как во дворе туман родится
как утро движется котом
осою рыкает страница

никто не знает как смотреть
на детский злобный мяч в кладовке
не пробует тихонько петь
в нору усталой мухоловки

пускай. мне сердце говорит
"иди по кромке тротуара
пусть белый след тебя манит
мелком начертаный у бара

забейся синим мотыльком
мальцом в оранжевой футболке
прошаркай в престарелый дом
стрижа подбрось в ушко иголке

и обернись. момент настал.
на тополях кричат галчата.
роса взошла на пьедестал
из жил шиповника и мяты













**
Видишь, как смачно во мне растворяется винт?
Видишь, как тени твои постепенно и плавно растут?
...Это бежит мимо радуги чьё-то вино,
это бормочет любимая девушка тут.

Знаешь, как дым затаился в суставах моих?
Именно так - оцарапав сосуды и ткань.
Знаешь, как выпь иногда, по ночам, говорит?
Значит, молчи - и смотреть в темноту перестань.









**
огромный кот в меня залез, огромный кот
он говорил, как я, и какал через рот
он выкаблучивался, брал себя за ум,
он пах мужчиною и ел шальной изюм
он развлекался, как просторный капитан
снимал с себя уют, сомненье и обман
он тискал девушек и шевелил хвостом
он был порядочным, порядочным котом

когда наступит середина января
когда в шикарной ванне уточки кря кря
он будет пробовать пробиться в мой живот -
огромный кот в меня залез, огромный кот









***
На компасе написано "беги"
На лампочке написано "разбей"
На девочке написано "возьми"
На мальчике написано "убей"

На бабочке написано "дави"
На косточках написано "построй"
На трусиках написано "сними"
На дверке нацарапано "закрой"








Матвею

Бесконечный рассвет целует детей в глаза;
Он пришёл оттуда, где серые спят коты -
Из глубин необъятных, в которых царит тишина,
Из древнейших дворов, чьи старинные тени густы.

Бесконечный рассвет обнимает тебя во сне -
Не найти объятий нежнее его вовек;
Слушай голос его в мягкой, облачной пелене -
Он поёт тебе - слаще песен на свете нет.

Бесконечный рассвет не уйдёт никогда, никогда,
Все весёлые сказки и детство и радость - в нём;
Погляди как идёт он сквозь сонные города,
Погляди, улыбнись и скорее уснём, уснём..








**
Если бы я был невидимкой
то непременно бы пришёл умирать
на пересечение Шелковичной и Чернышевского,
забрался на крышу кондитерского киоска
и стал ждать, наблюдая за солнцем, выглядывающим из-за
девятиэтажки;
и если бы всё было так, как я хочу,
то единственным напоминанием обо мне стали бы листья,
опавшие с тополей, похожих на кипарисы,
и укрывшие моё тело словно странное одеяло;
но и листья вскоре разметало бы ветром,
сухие кости унесло далеко от киоска
и растоптанные остатки их ещё долгие годы
лежали бы, смешанные с землёй и пылью
у детского сада № 79

или даже у самого спуска к Волге













**
Нет никакого утра. День - это тоже бред
кожа заплесневела, как поцелуя след
синий хрипящий ветер спрятался под верстак
ведают только дети что здесь сейчас не так
хрупким крылом комариным, солнце, меня коснись
ужасом пробужденья сказочно обернись
вкрадчивый тихий шёпот, снежный великий мёд
мясо моё танцует, мясо моё поёт











**
Когда ты знаешь в чём прикол но вот беда
ты не поймешь откуда волосы растут
у этих сумерек и бесится вода
в тебе и в ней и в нём и медленный салют
по сигарете пролезает и губам
но израсходовав весь свой боезапас
ты просто пиво пьешь тихонько иногда
и говоришь себе в пятьсот десятый раз
"устал." - устал как некая звезда
в губной помаде б л я д ской бледно-голубой
и слабослышащяя тётка Темнота
тебе по члену водит маленькой рукой.








**

Кот тихо вышел из зеркала, -
Старый, медлительный кот;
Дверь неожиданно скрипнула -
Стало быть, кто-то идёт

Твой силуэт - это статуя,
Твой силуэт - это сон;
Важно понять заклинание
"никто ни в кого не влюблён"

Кот - тот, что вышел из зеркала, -
Коснулся моей ноги..
Если помог себе справиться -
То и другим помоги.








**
Она уедет далеко
В корове скиснет молоко
Ребята с кошки упадут
Я с криком прыгну на батут

Она уедет далеко
Завоет месяц высоко
Дома и пена в тех домах
Прольются на девичий пах

Селитра плюнет в полисорб
Протухнет мой крылатый горб
И станет гулко и легко
Она уедет далеко








**
Эта кровь станет светлой, как бублик,
эта кровь станет светлой, как Люба.
Мы польём ею наши рассудки,
мы нальём её в нашу посуду.
Она будет струиться и пахнуть
свежевымытыми волосами -
несомненная, как отвращенье
или милая, как оригами.
А потом я спою тебе песню
о весёлых и тучных фрегатах,
закажу тебе сладкое пиво,
подарю тебе сладкую вату...
И когда ты закончишь смеяться,
как землистые лица стекляшек,
и когда замолчишь поражённо,
как забавное солнышко наше...

И когда ты завоешь от счастья,
как ребёнок над пропастью синей, -
кровь устанет бежать и прольётся,
кровь замучается и застынет








**
Не мычи на земельном участке
вылезает из дома рука
моя мебель пыхтит инвалидом
и трясётся ладонь потолка

ты рекламный ты старый и глупый
я пока ещё не молодой
на ильинской пасутся цветочки
и тихонько бранятся со мной

не смотри на дисплей телефона
я вообще бля дь не знаю тебя
я отсталый бегу через волны
матерясь и писюн теребя

шаурма притворилась осокой
человек притворился осой
гибко плачет кастрат одинокий
зорко смотрит петух золотой



















**
"Смотри на вещи ирреально
Смотри на вещи - и танцуй
Возьми скорее их, мой милый,
Возьми - и насади на х у й

Растут прекрасные деревья
Дома прекрасные стоят
Синицы скачут по могилам
С балконов льётся смех девчат"

Так Пан сказал. Сказал и сделал.
Чихнул в набухшие цветы.
Он нёс народу секс и серу.
Теперь всё это делай ты.












**
Вот и я сижу смотрю в окно
Вот и я дожил до этой ху еты
лбом уткнулся в грязное стекло
сдвинул надоевшие цветы

старый кот укрылся темнотой
спит, ублюдок - бог его прости
сны его, с лоснящейся спиной,
к улице большой на полпути

что могу сказать я в этот час?
мрачный час Терзаний и Любви?
(запиши, что изреку тебе сейчас)
"Мальчик! Волшебство не проеби!"










**
Конец последней зимы я отпраздновал мерзким паскудством
очередным пьяным безумием
а после мучился несколько дней
чувством вины и невероятной желудочной болью
от этих спазмов немели руки и выступал пот
тошнило так, будто я рожал ртом
огромного демона
было трудно дышать и снова накатила
сильнейшая паранойя
и вот, когда всё это стало совсем невыносимым,
я закрыл глаза
и представил себе, что достиг финишной прямой
точки невозврата
и теперь ничего уже не изменить
выдохнул

и внезапно со всей ясностью почувствовал весну

я ехал домой и видел, как она рождается
прямо у меня на глазах
я слышал ее запах, в котором сплелись
детство, юность, чистота и жизнь
все солнечные прохладные дни
и тихие, свежие ночи
мне давно уже не было так хорошо и легко
я давно не дышал так свободно
"о, что наколядовал ты, Кац" -
сказал я себе и улыбнулся
я подумал о своём Онейросе
подумал о своём сыне
вскоре я лёг спать
полностью готовый не проснуться

но я проснулся

и звёзды погасли


и деревья были живыми











**
...Я старый солдат
И не знаю
Слов любви
Но -
Пропади

Пропади















**
Я тебе посвящу свой орфический гимн
так ли много такого вокруг сочиняют
мы забьем на работу и тут посидим
где за всякую грязь никого не гоняют

ну а после домой добредём добредём
ты поможешь мне старому свежей рукою
если вдруг не найдешь во мне светлых сторон -
поищи между ног и за нижней губою









**
Успокой меня связь с машинистом
завяжи мне покрепче глаза
веселее меня только градус
литр пива на злых отходах

рассмеши меня Тосенька быстро
никогда я не стану другим
Мне об этом подруженька скисла
мне про это размахивал дым











***
Очередная тупая п и зда
томно поглаживает между строк..
чу! то ли Бродским потеет луна
то ли хрипит во степи пастушок;
лестница утром не ждёт никого,
кот еженощно всё ближе лежит -
он собирается прыгнуть. Его
не остановит, не остановИт
ни огнекрылый свистящий скворец,
ни барнаульской земли пирожок..
чу! то ли свадьбы звенит бубенец,
то ли оградкой гремит пастушок







**
снято обручальное кольцо.
слышишь, Пан, мой стройный, жгучий смех?
я хочу опять терять лицо
и опять позориться при всех -

свежих, сильных, мрачных, молодых...
...снится мне твой призрачный анфас...
вот клубится сизый сонный дым -
он, смеясь, облизывает нас;

деточка, смотри - блюет весна,
радостен её последний миг;
ляг со мной. налей себе вина.
май кричит. всё громче этот крик


















**
Надо любить людей
Надо варить еду
Надо иметь друзей
Надо гореть в аду

Надо сучить ногой
Надо вращать вокруг
Надо висеть звездой
И заводить подруг

Надо приятно спать
Надо не спать совсем
Надо поцеловать
Ямочки перемен

Надо остаться с ней
Пусть это будет ложь
Я же простой еврей -
Чего от меня ты ждёшь?












***
Похоже на "как-будто ты ушёл"
Похоже на "как-будто я ушла"
Летит синица булькает котёл
Сидит лягушка киска подошла

ты спросишь что такое "идиот"
смотри отвечу прямо на меня
за бледными губами поворот
Там в глубине колотится х у йня

но в этом есть резон - и он велик -
как первый поцелуй, как сон больных ,
спешит заря сквозь ужас, напрямик -
она прогонит ночь из глаз твоих












**
и вот наступил бл я дь как будто бы день
и солнце сияет, поёт
мне друг говорил умиляясь себе
"что нужно - то произойдёт"
все дыры в домах - это уши тепла
ты тоже послушай, давай
мне пальцы шептали когда я хандрил
"don't cry, идиот, don't you cry
смотри как бежит по тебе муравей
смотри как кричит дельтаплан
послушай как злится ребёнок во сне
как в горле роится туман"
и я улыбнулся и вышел во двор
и птицы шипели в окне..
смотрите ебланы как я удивлён

и как удивительно мне!









**
Маленьким колесом
в лоно к тебе скатиться..
ночь унесла тебя,
сладкая злая птица
жёлтые пальцы ждут
я улыбаюсь будто
девочка лает вновь -
и наступает утро













**
вылижи мне глаза

но и сожми в руке

то что тебе скажу

то что отдам вчера

вырежи мне Андрей

вырежи мне Любовь

вырежи и скажи

вырежи и скажи

знаешь себя как я

знаю тебя как сон

скоро не убеги

разве не лучше спать

это всегда всегда

это всё потому

что я любил тебя

что и сейчас люблю















**
В час прощанья выследи меня,
серенькой попить мне дай воды;
в области, браслетами звеня,
будем нереститься я и ты.
Всё-таки безудержно нестись
Лучше, чем копать и чем коптить;
слушать как прыг-скокает змея
слаще, чем очкасто знать и жить.
я когда то был такой, как ты,
а потом внезапно стал другим.
Видишь ли, я радуюсь. Меня
только называют молодым.











**
знаешь, как ветер маленький
в окнах твоих скребётся?
синяя мышь прикольная
строчит донос в управу;
если ты сядешь вечером
в тридцать второй автобус,
если ты не успеешь
за ночь проехать город -
где-то настанет утро,
где-то сгниёт пшеница,
где-то за горизонтом
вспыхнет пожара знамя

птица летит и движется
наискосок и вправо
птица кричит ругается
и никогда не сядет















**
посв. Н.

Мне нос автобус задирал
и пряный утренний Горпарк
морозным воздухом вливал

настойку ада

мне говорили корабли
за ней иди
за ней иди
в лиловый сон

в конфетный нежный траур

и вот я здесь
и вот я здесь
в пустом троллейбусе пою
и ехать очень далеко

и непонятно

на тополях
на тополях
висят ночные поезда
их черноногая звезда

смеясь качает

в пурпурно-розовом окне
в холодной комнате сидит
и тихо с кошкой говорит

ночная ведьма

на стыке дня на коже змей
лежат все мерзкие слова
лежит седая голова
 
и горько плачет

я выстрел, зной
обмана слизь
пятиэтажек нервный срыв
но ты меня
но ты меня

всегда богаче









**
Следы вырождения, уличный вой -
всё это немножко зовет за собой,
всё это чуть-чуть увлажняет судьбу,
всё это всегда вытекало в трубу;

я верю - когда мы устанем тупить,
когда будет нечего маме дарить -
навек прояснится твоя голова
и очень красивыми станут слова;

пока же - молчок, или кто-то поймет
и в комнатку светлую ночь заползёт
и всё что останется с бедным тобой -
следы вырождения, уличный вой.












**
Снились раздавленные люди
лиц их было не опознать
странные звери подбегали к кровати
"мама в доме" - говорила ты.
"Это не очень страшно.
Это не очень страшно"















**
Забилось чаще в темноте моё сердечко
над сонным домом мама-ласточка летит
злым коридором пробирались человечки
в пропахший феями, далёкий, странный Дит

И было тихо и прохладно в чёрном зале.
Дышал ребёнок, трепетали поезда,
легонько двигалась рука на одеяле.
Мерцала Пензенской забытая звезда














1

Ты никогда не жалуешься
ветер тебя умоет
только бы поскорее
встретились мы с тобою

встретились мы с тобою
и закричали разом
вьюга меня укроет
пеплом и виноградом

ты никогда не жалуешься
нет в тебе зла и гнева
тает в морозной ночи
снежная королева

2

ходят твои игрушки
ищут тебя упрямо
ночью все окна чёрны
ночью все кошки пьяны

не пролетит слезинка
мимо звезды сутулой
не упадёт футболка
на пол с хромого стула

только одно и странно
в сером, спокойном мире:
ищут тебя игрушки
и их улыбки шире
















**
Когда однажды за тобой в ночи придут
из шкафа вытащи железный ржавый прут
уйми тревогу злую в стынущей крови
и сердце маленькое храбро раздави
пусть птицы мира воют в шумной вышине
пусть расплываются круги в твоей вине -
ничто не сбудется - ни тьма, ни жар, ни дым
никто не выберется в этот раз живым









**
Ты сидишь один на чьей то даче,
среди солнца, ветра и ветвей.
Грязная кошачья переноска
на главе покоится твоей.

Ты один, ты шевелишь глазами
Во дворце шикарной пустоты.
Царь Х у йни. И царскими ногами
вытоптаны дачные цветы.












**
В час, когда земля остановилась,
жаркий полдень спал в набухших травах,
солнце пело голосом цикады,
три зимы в моём резвились сердце:
первая - направленная дрёма,
светлая и чистая, как горе,
медленное имя всех влюблённых.
Саван смеха - вот зима вторая,
яростная, дикая, как праздник;
третья - стон. Великий, непрерывный.
Жаром тьмы волнующий безгласых.

Ни войны, ни песен идиотских -
ничего не слышал я в тот полдень.
Только стрекот солнца в сонных травах.
Только рёв весёлый в старом сердце.

В час, когда земля остановилась.












**
Милый мой художник - обалдуй!
Ты меня повешенным рисуй.
Полуразложившимся божком
с синеньким, распухшим язычком;
С виноградом сморщенным в перстах,
поцелуем липким на устах.
Этот удивительный портрет
дама пусть повесит в туалет
дабы выходила побыстрей
водка окаянная из ней













**
Иногда, когда ребята сладко спят,
колокольчики в мозгу моём звенят;
птицы глупенькие водят хоровод
там, за домом, где зарыт наш старый кот.

Утро тайное пылает над рекой
и тихонечко зовёт меня с собой.
И, безумные, глаза мои блестят
иногда, когда ребята сладко спят










**
На дни тупые медленно ползёт
твоя рука, священная рука;
Тень пальцев тонких движется вперёд -
напоминая чем-то облака.

Поэты спят, но я уже не сплю,
я утром тайным проклят и забыт,
сейчас появится здесь та, кого люблю -
и на меня с улыбкою нассыт.

Орут коты - им жить настоебло,
им похоть разрывает потроха;
я - сердце их. А ты - всего лишь зло,
необходимое для этого стиха.








**


...и пахнет женщиной постель,
и мальчиком - луна.
Пятно мерцает на стене,
как белая спина;

Любая ночь во мне найдёт
пристанище и сон -
Я целовал их много лет,
коленопреклонён

В их добрых маленьких глазах
цвела моя беда,
а шёпот в форточки летел
и таял без следа...

И я лежал один, как Бог.
Я весь был - тишина.

И пахла женщиной постель
и мальчиком - луна









**
И руки мои - несушка
И ноги мои - бельё
На кухне разбилась кружка
На счастье, х у ё-моё

И глазки мои - врунишки
И мозг мой - нетопыря
Я тот, кто живёт на крышке
Я тот кто живёт не зря

И в этом печаль и мука -
Когда меня моль споёт,
Подгнившее, но живое, -
Кто сердце моё возьмёт?









**
Что-то я хотел тебе сказать...
Но забыл, прикованный к окну -
Там ребята в домике тусят
И целуют девочек в десну;

Там угрюмый шарится патруль,
Там волхвы полуденные пьют...
В этот старый солнечный Кадат
я вхожу, как в женщину свою.

Всё - моё. И ты теперь - моя.
Словно лица в пятнах на стене...
То, что я хотел тебе сказать -
Пусть пока останется при мне.














**
я говорю с тобою -
я говорю ни с кем
то что тебе открою -
я открываю всем

сердце, устав от бега,
вереском зарастёт.
По голубому снегу
мальчик слепой пройдёт.















**
ты бродишь по скверам и плачешь
в предсмертной какой-то тоске
и кошки орут и клубится
чудесный обкуренный сон
машины пожарные скачут
но ближе, всё ближе к тебе
стеклянное звяканье сдачи
и осени маленький звон











**
Я говорю с тобой, Фрида,

только в тени похмелья

как бы сказали чекисты -

"так уж построена жизнь"...

Пойдём за кулисы, Фрида,

Туда, где гуляют тигры,

мимо цветов и стонов

глубже

и глубже

вниз












**
меня положили лицом к стене
и вечер на улице ухмыльнулся
не помню, что видел тогда во сне
но воя от ужаса я проснулся

молчали часы и молчало всё
смешной и пьяный, я стал спокоен
смотря во тьму на лицо своё
я видел череп, покрытый гноем

не помню, плевал ли в глаза судьбе
но время от времени - да, хотелось...
меня положили лицом к тебе...
И ты улыбнулась мне. И разделась.









1

Нам было весело и пьяно,
над нами космос томно выл;
валялась шкурка от банана
среди гондонов и бахил.

Кричала птица молодая,
стонала кровушка моя,
звенела музыка простая,
не означая нихуя.


2

Я стал таким сентиментальным,
что и не снилось никому:
Когда плевком своим прощальным
я льщу е б алу твоему -

В глазу моём слеза мерцает,
А в горле стонет жирный ком...
И я люблю. И я прощаю.
И жажду счастья в каждый дом.












**
Господи, посмотри: вот я лежу с перепою,
открывая рот только чтоб захохотать,
с замиранием сердца любуюсь собою,
забывая немножечко кушать и спать;

Вот я с утра поглощаю таблетки,
вот я какую-то ёб а нь люблю...
Господи, посмотри - я упал с табуретки,
не успев даже голову сунуть в петлю













**
когда я проснулся, собака истошно выла
человек без лица мелко трясся в соседнем окне
кошечка, милая, кого ты вчера убила?
чьё осклизлое сердце в постель положила мне?

когда я проснулся, птицы вдруг петь перестали
пряный запах шампуня и рвоты с кровати поднялся моей
я - похмельная тень на стене этой маленькой спальни
в ранний час только тень - самых страстных сердечек живей;

В темноте поутру все дороги нам могут открыться
ибо сказано: "смерть и мечту не откладывают на потом"
...И дрожат на рассвете озябшие, сонные птицы -
Словно жилки на шее, что стянута чёрным жгутом











**
Как постарело твоё лицо!
Ветер всю юность с него содрал
лучше чем сказка с плохим концом
пьесы бредовой открытый финал

листья валяются на земле
ходит по листьям погибший друг
"солнце лаская в осенней мгле
не опускай утомлённых рук"












**
Сердце склевали дятлы,
печень пожрали сойки,
лёгкие съели галки,
мозгом наелся дрозд.
Только кусочек почки,
мелкий фрагмент желудка,
да языка немножко
Я своего принёс

Ты этот ливер мерзкий
нафаршируй , пожалуй,
луком и кориандром,
водкою окропи;
пусть потомится сутки,
ну а потом конечно
сорок минут в духовке -
Жаркой, как стон любви.

И на пороге утра,
тёмного и больного,
ты на алтарь похмелья
всё это возложи -
чтобы смеялись дети
и улыбалось солнце,
чтобы носились в небе
ласточки и стрижи












**

О зимний сон, предутренний и крепкий -
Пусти меня в свой дьявольский Аткарск,
Где магазины и пятиэтажки
Сквозь мглу зовут в гирляндах их пропасть,
Где хмурые работники вокзала
В каптерках тёплых начинают день
И маленьких заводов проходные
Сияют, как полярная звезда…
“Пусти, Аткарск, мы, ищущие ада,
Мы, старые, смешные мотыльки,
Всё предадим и всех, но улыбнёмся
Прильнув хоть раз к твоим родным огням!”












***


1

В угрюмой темноте чужой квартиры
Ты дышишь тихо серой и тоской
И медленные алкопассажиры
Хрипят с тобой и бесятся с тобой...

На самом деле это безмятежность!
Пойми, попробуй, всё-таки, понять
Что ступор - это вылитая нежность,
Уставшая безумию сосать

И, осознав, спеши, прими награду -
и вытащи себя во двор ночной,
где бродит Пан и в бездну снегопада
обрушивает хохот пьяный свой

2

И я ходил по барам , как придурок -
Всё это было глупо и смешно
Не потому что мне смешно с другими
А потому что мне с собою не смешно
И звёздочки бродили над Землёю
И мрачно топал Дьявол под землёй
Я расплатился и ушёл в чужой и древний
саратовский декабрь золотой
Над Оперным театром пьяный месяц
Рукою мило делал мне и выл
Что вовсе прощения на свете -
И я всю темень прошлого забыл
И сел в автобус номер девяносто
И глянул в запотевшее окно
На жизнь, в которой тупо всё и просто,
На город мой, в котором мне светло.










**
И снился мне странный сон
И в этом как-будто сне
Я чьи-то уста лобзал,
Шершавые, как мороз

И страшно кутил и спал
И в комнатах тёмных был
С друзьями и не один
Смеялся, терял ключи

А после я был в кино
И рядом сидел мой сын
И я на него смотрел
И не потерял его











**
Меня замечательно вырвало!
Тихий, уютный пи з дец...
В маленькой, старенькой спаленке
Кекает глючный скворец.

Только, б лядь, ты, моя Родина,
Сердце поэта поймёшь!
Сердце, покрытое шрамами
Что оставляет пиз дё жь...

Только, б лядь, ты. И ещё одна
Женщина, Фрида, Лилит...
Вобщем, еба ть, начинается...
Что ж, пуркуа па. Let it bleed.













**
Шикарный свитерок
и модный он как раз
я вешаюсь малыш
под звездами твоими
прими меня о ночь
в свой синегубый ад
как принимают яд
губами половыми
раскатистый пи здец
скользнул в мой мозжечок
помилуй я иду
с тобою, сладкий, в ногу
гремит тестостерон
на радостной земле
ты мне шептал "люблю"
и я кончал немного...
















**
Держась за член обеими руками,
спускаясь в ад, к блудницам и стихам,
пой песню нам, уставшим, как по пьяни
ты пел, обняв своих довольных дам...

Пой песню нам о визге злоебучем
в бодунной мгле; о смерти, о тоске,
о том как сладок нежный лунный лучик
на затвердевшем девичьем соске...

О том как спится нам, тридцатилетним,
в домах пустых, среди долгов и грёз...
Чтоб как молитвой, выдохом последним,
Ты к небу нас, опущенных, вознёс

И прое б ал. И в страшной звёздной яме,
сходя на нет, как вечер, как свеча,
ты б крикнул нам, пронзённый си-лучами:
"Говно - к говну!" и сгинул, хохоча.











**
Танцуя в искусственной коже,
Флиртуя в изящном манто,
Целуйся с великою Бездной
Как не целовался никто.

Всех адских х уёв горячее,
По взмыленным бёдрам стекай,
Упругие груди Искусства
Как мальчик голодный кусай.

Запомни, судьба - это сцена
Под томным твоим каблуком,
Сначала была элегантность
А жизнь появилась потом

И даже у края могилы
В предсмертном бреду заходясь,
Хрипи в ебасос санитару:
"Накрась меня, слышишь?! Накрась!..."















**
Я каждому торчу по тыще денег
А мне торчит один несчастный гой...
Но в сторону раскаянье. Сегодня
я за руку прошествую с тобой

В тревожное, как тысяча метелей,
тоской посеребрённое "сейчас" -
Единственное тёплое местечко
Под небом, положившим ху й на нас.















**
Меня твои прекрасные друзья
имели честь еба ть на пустыре...
я поднял к небу мутные глаза
и небо свой покой швырнуло мне;

Смотри, как много в каждом от тебя!
Как чешется в груди клубок теней...
Люби меня, как будто бы скорбя,
Рукой работай твёрже и быстрей,

нежнее... Будь как древние рабы,
вскрывающие горлышко себе,
уставшие от радостей борьбы
И радостно погибшие в борьбе

















ДЕМОН

Я еду далеко
и сыплется мороз
на кожу юных дев
на дикие глаза
случается что я
упоротый бреду
и всюду шепчет лес
и капает роса

мешают мне друзья
свалиться и уснуть
молчит дежурный врач
цветет пародонтоз
мне снился скорпион
на маленькой руке
мне снилось что я гриб
что я в тебя пророс

куда меня ведут
куда меня влекут
родные Васюки
и шорох корабля?..
я нежен и смазлив
я радостен и юн
я плачу как Пьеро
я пахну как земля


















ТАНГЕЙЗЕР

Как здорово в вечерней комнатушке!
вот пятнышко вина ползёт на свет
по старенькой, застиранной подушке
в пещере, где тебя пока что нет;

как выстрел вдаль, как белый дом высокий,
как синий свет, как чёрное стекло -

я рад с тобой гулять по ливнестокам,
я рад с тобой делить своё тепло...
Молчи, мой луч, моя младая бейби -
как пар молчит, как дым молчит и гарь,
сегодня ночь прощания со всеми,
сегодня в нас бушует киноварь -

как ты, мой прутик, бабочка, святыня,
как ты, хрустальный маленький свисток...

мой нож заснул, как я храпел доныне,
пока твой челн меня не ёб нул в бок....
Пусть. Всё прошло. Всё тщетно. Всё далёко...
Как спрут далёк в арктическом аду,
как запах дома в бездне одинокой,
как замок грёз, где я тебя найду.















**
Нервная поехавшая нежность
бешено и кривенько крадётся
всё что ты когда-либо изведал
до тебя однажды доебётся
маленькая девочка сигает
в язву пробуждённую и злую
маменька сегодня отругает
и поставит в угол. не волнует
всякого кто ходит по вершинам
тихий вздор словечек осторожных:
мило невозможно совершенно
страшно совершенно невозможно
видеть как сомненье ускользает
слышать как щебечет кто-то лучший -
массовый обугленный прекрасный
пошлый утончённый отдохнувший
Бог с нас спросит, мальчик, очень скоро,
вспыхнут смерти душные лобзанья
хитрая система просвещенья
мутная система расставанья
ждёт нас после скорого затменья
доброго желанного родного
в день когда растают злые звенья
всех оков светила золотого
в день когда сотрутся запятые
и тихонько выветрятся точки
всё, что остаётся, мальчик, с нами -
простенькие, глупенькие строчки.













**
Как отведавший пикантной белены
Я зрачками по простыночке вожу,
На пушистых лапах северной страны
Словно котик престарелый возлежу;
скоро поезд нас зелёный заберёт
в упоительно печальный Казахстан,
голубой взорвётся в небе вертолёт
и омоет звёздной пылью веки нам;
будет псина долго лаять за стеной,
телевизор будет в комнате орать...

помоги мне плакать, мальчик милый мой,
помоги мне в этот мячик поиграть














**
Вечер стихов и песен
печень мою терзал,
ибо мир скуп и пресен
и недостойно мал.
Но я и сам не слишком
радужный персонаж,
Кредо моё, малышка -
"только фокстрот и пляж".
Не потому ль Геката,
сердце моё пожрав,
мне предрекла когда-то:
"All you will lose is love"?
Не потому ли, птица,
мрак этих знойных глаз
ненавистью искрится,
Осиротившей нас?
И оттого, наверно,
каждый обычный год
злобой исходит скверна,
что в волшебстве живет.
Но ты не думай, хватит,
думать и видеть - грех.
Нас ожидает пати,
лиры, вино и смех,
Томных, туманных весен
Маленький карнавал...
ибо мир скуп и пресен
и недостойно мал















**
скворцы пролетают над сном моим
и падают у виска
плывёт синеватый табачный дым
туда где бежит река

На всём проступает холодный пот
и тело моё поёт
о том как безоблачно счастлив тот
кто в зеркало не плюёт













СЕКРЕТ

Глаза мои наполнены вином,
Ведь я ходил куда прикажет лето.
Теперь я наг. И я укроюсь сном.
А ты запомни песенку поэта:

Когда дворы густая ночь замкнёт
И успокоит хаосик дешманский,
Взойди на мост, на лестничный пролёт
У вод стремнины Новоастраханской.

Взгляни: внизу колеблются луга
Меж двух путей печально знаменитых -
Там фавны чешут тёмные рога
О старых строек каменные плиты;

Там, в сонных рощах, стонут от тоски
Десятки нимф, чей зов душист и странен,
А мгла, клубясь, целует их соски,
Блестящие, как драгоценный камень

И голоса диспетчеров летят
Быстрее птиц и пламени рассвета,
Во все сердца, которые молчат -
Но запоют, когда прикажет лето.

















**
в оловянных сумерках суча ногой
очень славно страшные писать стихи
где мотивом тайным, тебе одной -
"помоги мне, Господи, помоги"

посмотри как падает снег в глазах
у знававших лучшие времена
как далёкой вьюгою в их словах
воет трижды пошлое "никогда"

это всё, что слово нам может дать
это всё, что могут продать стихи.
отправляясь спать, не забудь сказать:
"Помоги им, Господи, помоги"











**
Улицы Южно-Зелёной
помню простые слова:
"Юное не умирает".
В кружевах детских садов
радостный наш жил.участок
с сердцем моим обретёт
вечный покой и томленье,
вечный старинный закат
восьмидесятых просторных
как стадион, как июль.
Светится тополем ясным
пыльный кавказский тупик
там на площадках я видел -
птицы в высокой траве
сказок шкатулку открыли
и полетела тоска
выше огромных деревьев
выше прохладных дворов
в сторону Крекинга, Волги,
в сторону зимних степей
что под сверкающим небом
тянут свои этажи
и продолжаются в залах
тёмных высоких домов,
на антресолях и люстрах,
в тайном узоре гардин.










**
в синем позабытом океане
вплоть до старой полочки в кладовке ,
вобщем, в детской спальне тёплый воздух
лижет нас, а мы всё спим да спим...
мама, сделай так, чтоб этот воздух
нас, уравновешенных, не тронул,
наших сказок светлых не обидел,
не рассеял нежный, тихий дым;

минут пусть недели или годы,
станут горы ватой белоснежной,
мы взлетим к большой счастливой жизни,
и потом скончаемся от ран,
но никто покой наш не нарушит,
светел сон и вынуты иголки,
мама обещала - Чёрный Заяц
не устанет бить в свой барабан













**
Води меня, любовь, по тайным закоулкам,
по странным площадям води меня, води
к неведомым дворам, замызганным и гулким,
знакомь меня с тенями по пути;

Пока ребёнок спит, пока вампир во гробе
введи меня в тайгу плакучих лип,
где дальний крик шпаны, в его девичьей злобе,
похож на голубиный нежный всхлип;

Води меня, любовь, трамвайною тропою,
Под огненным мостом води меня, води
К вратам седых домов, где спали мы с тобою,
Как пули у ребёночка в груди.







**
Я отвратительный, очень плохой

Крутится вертится шар голубой

Хоть бы меня переехал трамвай

Иль говорливый загрыз попугай

Тело б у старого дуба нашли

или у насыпи, в едкой пыли,

или в заброшенном детском саду...

А обнаружив, сказали б: "в п и зду.

Пусть тут сгниёт, злоебучий сэдбой"

Крутится вертится шар голубой












**
Задача поэта - опорочить свою эпоху,
всем перстам указующим на ноготки нассать,
потому что, мальчик мой, быть злободневным - плохо,
потому что, сладенький - пьяным на всё плевать.

Я давно уже выучил всё завещание,
мне не снится владелец run for the cube;
этот мир сконструирован для заклинания,
ведь история тайны - великосветский луп.

И Аркадий Кодзимович Драгомощенко,
разжевав и выплюнув свой насвай,
шепчет мне красотой бесприютной и брошенной
"Запятнай, запятнай, запятнай..."











**
Давайте скорее, пока ещё ночь
споём про себя

темноты, темноты

как улица Азина
гордые ирисы
сказок избушка
скрипучий сундук
откинемся крышкой
быстрее
ещё не ушла жажда осени ранней
малышка моя
Сентября
я люблю как ты ножками мило болтаешь
как голос твой прячется
как поднимается взгляд
сюда моя милая
в эту квартиру
открыт нараспашку пустой мезонин

Летели по смуглому небу соседи
сорока, синица и пасмурный стриж
нам скоро сходить
нам держаться за поручни
в целом
в одном

Я диспетчера вопль

Я окрик осенний















**
И я смотрел, не отрывая глаз,
Как дожирает водку контрабас,
Как взгляд его, всё медленней скользя,
Поёт мне так, как взрослым петь нельзя.

Как ты поёшь, когда тебе тепло,
Когда всё злое в простынь утекло,
Когда блестит змеиная спина
И не коптят ни счастье, ни вина.

Но нет покоя жадным и больным.
Горит закат а с ним и мы горим;
Я прохожу в вагонный туалет
И контрабас идёт за мною вслед.
















СТАНСЫ

Так грустно и легко,
Что светятся перчатки.
Бормочет потолок,
Слезливый потолок.
Я знал тебя другой,
Я был тогда в порядке.
Теперь я мирный гой
И затхл мой белый сок.

Погладь меня рукой,
Как тень снежинки лёгкой,
Суди меня своим
Весёленьким судом;
Будь вечною, как след,
Оставленный верёвкой,
Что снилась спьяну мне,
В сиянье голубом.

А небушко сейчас -
Как Винстон бледно-синий,
На кухне не горят
Ни лампочка, ни газ.
Приказывает спать
Чечня трамвайных линий...
Мне холодно и я
Не выполню приказ.













ТРАМВАЙ "КОХАННЯ"

Кто смерть повстречал в апельсиновой роще,
Кто утро с ней встретил в постели своей,
Тот знает объятиям цену -
Смешную
Задорную

Свет, из главы твоей вышедший
В четыре часа тридцать три минуты утра -
Это свет небольшого окошка чердачного
Многоэтажки напротив.

Он, маленький, тёплый,
Словно нам говорит:

"Опухоль сердца приветствуй.
Руку, что тянет на дно,
Возлюби".














ЧАЙ СО ВКУСОМ ВОБЛЫ

Странное движется в полдень.
Листья устали падать,
Только желтеют злорадно -
фору дают нам, щеглы.

Улица Пономарёва
послеполуденный отдых
Всё, что я слышу — стоны
маленькой бензопилы.

Это сорока, дети,
Тополь её волнует.
Тополь - отец синицы,
Шумный, как фаустпатрон.

Тьма внутри детского сада.
Тихо журчит батарея.
Жизнь обтекает нас, дети.
Фата-моргана. Сон.

















**
Снилось мне это что-то
В красных таких одеждах
вылетит и скрывает
как бы лицо своё
Где умирают дети
Тащится неживая
Речка из светлой слизи
Скрученное бельё
Вот у неё и спросим
Правда же интересно
Скольких мы насчитали
В тесном подвале том
Их выносили тётки
Тётеньки дорогие
На золотых подносах
Под голубым шатром
















**
На волшебных кошачьих лапах
унеси меня, унеси...
Не кончается дождь проклятый,
Не смываются конфетти;

Мало били тебя, сучара,
Мало ссали в твои культи,
Недостаточно злые чары
разлагали тебя в пути;

Оттого и грызёшься, су ка,
Оттого и не видишь ты
Занимательную науку
С оху ительной высоты.














**
oh shit oh shit
какие все дебилы
о Боже мой
как боль в глазах шуршит
Как пусто, как бессмысленно, как мило
как сердце улыбается, oh shit

Кошмар и мрак
(О, слава неподкупным!)
Заботятся,
Пекутся обо мне
Хоть я большой
Как замысел преступный
И правильный, как дырка на ремне

Но будет всё
Как в лучшем из знамений
Всё станет так
как птичка говорит
Засну в такси, легко, без сновидений
И буду неожиданно убит













**
Лежит в аллейке голова,
Простая чья-то голова,
Лежит, не катится.
Над ней огромные дома,
Вполне обычные дома,
Девчонки в платьицах.
Лежит простая голова,
Чуть-чуть седая голова
Оттенка скорбного -
Она отсоединена,
Слегка отсоединена
От тела вздорного.
Лежит и смотрит на тебя,
На беспокойную тебя,
Игриво щурится,
А мы шагаем по земле,
Неприспособленной земле
К полезной улице.













**
Куда свистун поехавший
ты брызгаешь сегодня
Во сколько ты планируешь
бродяжничать скользнуть
По всей России матушке
твоя гремела слава
Был устлан сновиденьями
твой несказанный путь
А нынче то а нынче то
слегка остепенился
Не булькаешь не корчишься
в припадках озорных
Лежишь себе насмешливо
в подушках полосатых
На старенькой обдроченной
скамейке запасных
Но радостно и весело
ползут твои морщины
до самого соцветия
планеты шебутной
Пока ветра осенние
пока сердца крылатые
Величественно тычутся
в стране твоей родной
















**
Сказали мне дождинки
что на седой Алтынке
Есть старый птичий бог
И он к детишкам строг

Что позабыв про книжки
Игривые мальчишки
шагнули в бурелом
как в чей-то светлый дом

На ветке тень болталась
Тихонечко смеялась
"с тропинки отошли
и к бабушке пришли"

А у пустой заправки
По ржавой мокрой травке
Шёл поезд из Орла
Орла ла-ла ла-ла
















**
сидеть недоступен ушедший
тревожный плохой обесцвеченный
вышел ушёл не вернулся исчез
как серый состав
как Ниссан раздавивший змею
слюной на перилах
засохшим чернильным пятном
на ленивой забывшей работу руке
оставаться
тупым до конца
до конечного пункта
проблемы житейской
которую даже
мучением трудно назвать

















**
кому мне ещё рассказать
как дикие детские песни нежны
как в ветре забвения
слышится крик мотылька
как старые руки
спускаются с полочек
в кухне приснившейся
тёмной
старинной
как чьи-то игрушки
хозяев зовут
но тихонечко их забывают
о домике чёрном
в волшебных садах
несказанной Ильинской
о залах субботних
где пахнет киоском
лавандой паркетом
и юностью светлой
о памяти скрученной в ноль
разлагающей нас
о последнем объятии
перед разлукой
о выпитом море
живых
шоколадных
морских
обезьянах
о маленькой птичке
кому мне ещё рассказать















**
Когда летит серийная пчела
К холмам холодным, в сонные посадки,
Я медленно встаю из-за стола
В квартире, где со мною всё в порядке.

В молчании, в покое, в тишине
Задумчиво иду по коридору,
Полуденной волшебной стороне
Читаю вслух ноябрьскую Тору:

"Я слышу окон отзвук золотой,
Осенних срывов вой посеребрённый;
Пусть тихие останутся со мной,
как запахи на куртках у влюблённых"
















**
Ноябрьской мглы мучительны регтаймы
Мне для работы хватит ленты новостей
Вставай пиит впусти стучащихся друзей
Зовут, манят порока микрозаймы

У скрывших пост возьмут глаза и сердце
Верлибром скомканные руки Жан-Мари
В открытках старых зарыдают снегири
А катерок причалит к мысу смерти

Но нам не гнить в забвении укромном
Клянусь, для вас, моя усталая фройляйн,
Я навсегда замру в томительном online -
Бомжом, замёрзшим в домике картонном.











**
Кошка меня прощает
Я её не прощу
Выцветшим старым чаем
Кровь ей прополощу

Тени меня коснутся
Выйдут из-под стены
Только бы не проснуться
У берегов вины

Шорохом рыбки мёртвой
В мутной густой воде
Входит моя отвёртка
В горло твоей беде
















**
Жёлтой дрожью былого пройдись по моим плечам
серым стоном утраты солги неживым лучам
уподобься вину полусгнившему стайке пожухлых рыб
стань гримасой презренья среди вездесущих лыб

пой кукушечка мёртвая ровно и страшно пой
may the devil be with you my elegant lonely boy
юшка тёплая катится по твоему ковру
захлебнётся гармошечка в день когда я умру

или так: вроде весело, вроде миндаль зацвёл
но горят упоённо гектары окрестных сёл
хороводят красавицы у изголовья дня:
"ай-люли доля долюшка выеби не меня"













**
Самоеды и их непристойная страсть
Деревянный солдат
и его Урфин Джюс
Sodade
Как, над сердцем беспомощным
чьим-то глумясь,
Слышишь шёпот его:
"я тебя не боюсь,
Не боюсь"













**
Литературоцентризм - слово, которым не умертвить голодных
Волшебное - это сетевого фильтра в темноте огонёк
Во сне тойтерьер на задних лапах выходит из комнаты
Одетый в пёстрое платье, как страшный подземный царёк
Не выпадай из мальштрема какого-то там процесса
В коробке с игрушками спрячься, как маленький Пан
Испей из уст моих, серебряная принцесса
Или просто возьми стакан















**
Куда ушёл мой янычар,
Мой рыцарь - озорник?
К каким звездам, в какую даль
Язык его проник?

В какой среде полублатной
Его сияет речь?
На смутной площади какой
Он обнажает меч?

У дальней станции засну,
По гроб в сухих цветах,
Я завещаю там ему
Весь свой смертельный страх;

И научусь простым вещам -
Всё будет в свой черёд.
Настанет час, сойдутся сны -
Он сам меня найдёт

В невероятной тишине
Сверкнёт клинок его
И, клокоча, прольётся смех
Из горла моего














**
Засим не шелохнулся он,
Наш маленький лорд Фабиан,
Над падшими рыбачками
Сопел его ланцет
Пока старухи добрые
Трясутся под Булата
Кукушку имитирует
Пернатый пациент
Скули моя шарманочка
Полночными собачками
Хрипи мехами бледными
Волнуясь и глумясь
Дай мне поцеловать тебя
Как чмокал бедный Кауфман
Устами безъязыкими
Манхэтеннскую грязь















**
Далёким январским утром,
В уютной своей квартире,
Ты ешь бутерброды с чаем
И думаешь о ветвях,

Которые за стеною,
За тёмным окошком ловят
Оранжевый отблеск лампы
И тёплого пара взмах;

Мечтаешь, как в старой кухне
Онейроса вспыхнут двери,
Как, тихо минуя утро,
Ты глубже ещё заснёшь...

Но утро тебя не спросит,
Печально тряхнёт крылами
И ты сполоснёшь посуду
И в ванную проскользнёшь.















**
Как "Амиго" превращается в "Ми Го" -
так растёт и развращается твой день:
Он набухнет, как грудное молоко
И прольётся, как базарная сирень,

Он обрушится на глазоньки твои,
Но трамваем, грохотавшим в темноте,
Оборотом, не попавшим в словари,
Безвозвратно потеряется в тебе;

Хаттифнаты и медведи из ларька
Мармеладным пронесутся ветерком,
Ты замрёшь на расстоянии броска -
Потому что всё закончится добром.













**
Дети хозяева лагеря
Псы начальники велосипедов
Край загибайте заранее
Свиньям носите вечером в среду
Лёшины сны набухают и тикают
Как вены кричащих французских танкистов:
В гробике с недодрочёными пиками
Словно в полуденной горнице чисто;
Кто-то в окошко стучится, царапает,
Кто-то под дверью тихонько скребёт
Лёшина думка как сопелька капает
И словно чёрная змейка ползёт
Как бы совсем ему здесь не зашквариться?
Не завафлить Новый Русский Модерн?
Лёшина грудь начинает плавиться
И сердце становится видно всем.

















**
Моментальный
Заработок без вложений
Для домохозяек
С обезьянами, лошадьми
и соседскими детьми
ноль часов в день
я старый пират
и давно утонул
в тёмных, седых морях
но оставил тебе
дочь моя
чемодан с золотыми дублонами
револьвер с разрывными патронами
обсидиановый кортик
марципановый тортик
гроб на колёсиках
нефритовых пёсиков
осиных голов
сушеных козлов
крыло мотылька
следы с потолка
плащ-невидимку
из книжки картинку
серебрянокрылого
синеглазого
алогубого
мертвеца -
помни,
дочь моя,
помни
своего
отца
















**
Если тебя волнует,
то сразу после сна о процессе умирания,
О том, как двери лифта распахиваются где-то далеко,
Сразу после того, как я вскочил одновременно с сыном,
который сказал "я в космос, до свидания"
и уже собрался открыть окно -

я наткнулся в инстухе на @mbg_core

Если тебя волнует, то вот она, палитра изгнания:
Ранним утром, когда нормальные люди
добывают в шахтах руду,
Ты скулишь сам себе, что мысль - инструмент наказания,
Враг, принуждаемый к творческому труду;

А потом ты лежишь и нисходит к тебе понимание
И крылом попугая в глазах утомлённо рябит,
Что в замызганном старом трамвае достойны внимания
Только вещи забытые, лужи и тот, кто спит.

И поёт тепловоз о больших, как любовь, расстояниях,
И зовёт самолёт распрощаться и не позабыть;
Свет доходит до нас, как всегда, с небольшим опозданием,
И нам радостно, детка, и не о чем нам говорить.













**
Аллея памяти Труда -
Там дом на дождь глядит ревниво,
Льнут к дому клёны сиротливо
А с клёнов капает вода;

Весны её сладка слюда,
Как сладок смех усталой птицы...
Езжай, мой мальчик, до границы,
Не возвращайся никогда

Во мглу, что ярче, чем звезда,
В забытый храм, в ебучий случай,
В аллею памяти скрипучей,
Аллею памяти Труда















**
Помни наш уговор
Ветка сухая машет
Дерево в темноте
Всё ещё говорит
Не ошибись
Шаги
Чьи-то не перепутай

С шорохом лент ночных










***
Радости, воркуя, телеграммы
Сунули в карманы и уплыли;
Маленький, нелепый Ковырялкин
Кланяясь, к стене заковылял.
Верует его простое сердце,
Благостны его хмельные руки,
Рот его мурлычет, как невеста,
Что с любимым самым заперлась.
Так запритесь, люди молодые,
Во гробах дубовых и мурлычьте,
Пусть любовь вас сладкой паутиной
Заклеймит, обнимет, обовьёт;
Пусть замолкнут трубы океана,
Вереница ангелов заплачет,
Пусть сирень старушечья игриво
На простую землю упадёт.













**
Когда ты идёшь я слышу
спрятаться можно выйти нельзя
тень шевелилась у фонаря
прости меня маленький мой сычонок
утро звенит утро зовёт
мужественной громкой свирелью
губами в которых сумрак и мёд
разбудил меня в полночь твой поцелуй
жгучий жестокий конкистадор
вылетел наш золотой скарабейчик
вслед ему нежно, тихонько подуй
красками ночки струились утята
шорохом старых ладоней неслись
пёрышко ласточки дикая мята
на золотом крыльце
появись
















**
Серой каплей небо
Падает с подоконника

Разговаривай с памятью
Сообщи о проверке по тел
Полюби прощаться
Складывай сны заранее
Например о том как
Над вишнями ты летел

Сумасшедшим утром
Оберни полотенцами ноги
Через жопу вытащи
Сердце, хранимое
Словно честь

И смотри

"Вот дверь,
за которой тайное
становится явным,
войдешь в нее,
и откроется,
не то что кажется,
но то что есть"











***
Ползать тёмной ночью
по тёплому полу
своего уютного кабинета -
вот это задача,
вот это труд.
Постучись в моё зеркало, лето,
В день, когда все умрут.












**
Горит осенний пароход
исправен горизонт событий
пустует Мирный переулок
тоскует бывший пешеход

рожает белочка в лесу
воцерковлён и мрачен гений
снежок в советском детском блюдце
я мёртвой ласточке несу













***
Всё что невозможно перенесть
переставить и перенести
надо срочно маме показать
надо в детский садик принести
вывали Андрюша на меня
свой большой надмирный эдельвейс
расскажи мне новым языком
как кораблесны уходят в рейс
как взлетают детские слова
из ночных сверкающих машин...
Так и слышу мамин тихий вздох:
"Положи, не трогай каку, сын."














***
Во сне у звука нет объёма,
Нет эха, нет величины;
С крыльца хвостатая ворона
взывает к нам. И мы должны

спуститься плавно, безвозвратно
в ту онейроидную пердь,
где шилом шелест непонятный
пронзает мрак, пронзает смерть,

Где я, как Волга, неизбывен
и плодороден, как весна:
воткни мне в жопу ветку ивы -
и вот уже цветёт она.













**
Сначала я думал
Что в шелесте машин
ночные
диспетчеры
Шепчут прерывисто
"Карается расстрелом..."
Потом мне казалось
Как ветер доносит до окон
"Ласковый май"
Но вскоре я понял
Что звуком
Далёким
Родным
несмолкающим
Был хор голосов
Неритмичный
Без всякой
тональности
Рокот поющих
Повторяющих
гул














**
Господи, как оградить себя
от этих самых вот
магнитофонных лент
носком ноги поддеть птицу
мёртвую
седую белую птицу
подкинуть
в какое-то там
небушко

"помнишь ли ночь
кораблик
на рейде голубом
помнишь?"

спросить у кого-то
и пойти себе
огородами
на временную
работу













**
В современном мире
старухи
из окон высовываясь
не падают
но ящерицами
по стенам ползут
в современном мире
мужчина должен
иметь мужество
стать мразью
чтобы женщина
выскользнула из пут
в современном мире
как-то ночью мая
курят утомлённые
толкатели ядра
в современном мире
розовая пена
повторяет контуры
твоего бедра














**
Бегляночка, принцессочка, врунишка,
моё мясцо
скрутила сладко маленькая мышка
в недокольцо.

Куда тебя, невинная до дрожи,
поцеловать?
торчит язык, готовый растревожить
и запятнать;

взойдёт в ночи созвездье Скорпиона
и схлынет ложь.
Прошли эпикурейские вагоны -
и ты пройдёшь.













**
Расскажи мне про волшебный сраный Питер
про мозоли на сердечке расскажи
звёзды дикие, еблану покажите
как смыкаются под небом этажи

как хранят следы далёкие поляны
никтелийских зачарованных святынь
как в ладонях темноокой Несмеяны
просыпается засохшая полынь

и смеётся и смеётся надо мною
и бежит волнообразно от меня
неевклидовой прекрасной стороною
в чёрной сперме золотая простыня













***
Умри, Кри-Кри, отпизженный, румяный,
слащавый котик с дикой стороны,
пусть трупик твой до юнговой поляны
несут на спинах дикие слоны;

Умри, Кри-Кри, тебе никто не снится
и ты уже не снишься никому.
Пусть дух твой похотливый возвратится
в свою ненастоящую тюрьму.

Умри, Кри-Кри, мы больше не услышим
как ты грызёшь страданья сухари.
Летучие тебя проводят мыши.
Нам похую. Умри, Кри-Кри, умри.















**
Сперва совратил её я,
потом развратилась деньгами.
Пропахшее семенем знамя
она понесла за меня.

Катал нас, как лётчик Золя,
над джунглями цвета брыжейки,
весёлый мсье Воробейкин,
огромный, как нос корабля.

Как девушка наклонена
над стеблем пахучего члена,
так над изумрудною Сеной
склонялась старуха весна -

и мы похищали её
и были коварны, как дети
и не было счастья на свете
и плакало сердце моё.













**
"Каждая женщина требует поклонения,
Каждый мужчина требует смерти в срок.
Плоть - осквернённый храм уединения,
Ария в стиле cock"

Так говорили мне мыши аляповатые,
С серых холмов саратовской зоны грёз,
Где по участкам ползают псы косматые,
В шрамах от гнойных слёз:

"Из глубины ты вышел и стал предателем,
пьяным заложником липкой, густой вины.
Мы, обнажённые перед бельмом создателя -
тоже из глубины.

Если захочешь, старая Несмеяночка,
шепчущая во мраке своё "би-би",
зубки приблизить жёлтые, как портяночки,
к горлу своей любви,

вот тебе наш совет: уходи в отчаянье,
в нежно-кривые лондоны тополей;
всё что пришло надолго - пришло нечаянной
милостью королей.

Значит, дерзай - и задумчиво-злой иронии
майской великой бездной сломай хребет...
Из глубины величия потустороннего
Передавай привет"













**
Смех раздавался
страшнее бабушкиного хрипа
страшнее стука из зеркала
когда усталым движением
ты насылаешь смерть
как нежно смотрит солнце

сумеречный садик номер десять
расцветает под босыми ногами
мальчиков
и девочек
крадущихся в час Кабана









**
С мечом в руке пойдёшь ли ты со мною
В осиный круг, в квадрат нетопыря?
Шмыгнёшь со мной за линию прибоя,
В Одессу за шрифтом календаря?

Тогда молись, чтоб дикие зарницы
Не взяли нас, крадущихся в волнах;
Чтоб мы, как две предутренние птицы,
С плевками на расправленных крылах

Легли на курс, последние из лучших,
Провозглашать хороший, добрый знак,
Сорочьим криком взъёбывая кучи
Сбивающихся в армии собак -

И в точке X, на перекрестье линий
Под газовой закрашенной трубой
Мы выплывем из мрачных абиссиний
В наш маленький подъездик угловой

И станем спать, как после лидокана
Все кошки спят в сгущающейся тьме...
И выйдет чёрный клиппер из тумана
С неподцензурным Словом на корме.














**
Укрой меня сталинский дом ледовитый
Таксист, помоги мне уснуть
Я шут, протестантской рукою обритый,
Глотнувший красивую ртуть

И что ты мне сделаешь уделантосу
Влюблённому в пламя слюны
На грудках девичьих посмертные росы
Отмажут меня от вины

Не помни не ведай твой случай запущен
Но шорохи всё ещё есть
Нет флага красивей чем тот что приспущен
И ты отдаёшь ему честь

Оставь себе сдавленный вой коростели
В сердечке размером с кулак
О буре душистой о смерти в постели
Молись, некрасивый кунак
















**
Крадущаяся кошка
Всё ищет, где нагадить
И я - как эта кошка,
Но дело вот в чём: мать
Оставила мне денег,
Я вынужден их тратить.
Корделия, прощайте.
Не надо начинать.
На улице старинной,
Чуть выпивши, бывало
Я брал над Вашим телом
Правления бразды;
Теперь я - Чебурашка,
Отдайте одеяло.
Не целовать мне больше
Сверкающей звезды
И ножек мне не гладить,
Изящных, как паденье
Горящего "Спитфайра"
В холодный океан...
Но если б Кац был лётчик,
Погибший в день рожденья,
То свой последний вылет
Он посвятил бы Вам.












**
Пощупай эти старые глаза
В них лялечка повесилась и бдит
На ивовых безрадостных ветвях
Опухшая от голода Лилит

Ты пряник ей ванильный предложи
Не бойся зайка лезь через зрачок
Он помнит твой неправильный изгиб
Как рыбка помнит первый свой крючок

О дяденька верхом на стрекозе
И прочая морская мелюзга
Смотрите - в глазках сереньких моих
Теряет баядерка берега

И вот уже мы с ней обручены
И вот уже шевелится она
Укрой нас, ветер тёмной стороны
Светящимся песком глазного дна














**
Я умножаю скорбь
Я карлик
Но в маленькую песенку сложу
Всё подлое
И главное в себе:
"Настанет важный час -
Я побоюсь спасти
Деревья за окном,
Которые приветствуют меня"













**
На ложе прискорбном взмолился я доброму Богу,
Пустяк попросил, неожиданный приступ сердечный,
Чтоб тихо заснуть, но смеющийся Пан мне ответил
В привычной шутливой манере внезапным артритом;
"Посмейся, мол, Лёша, со мной, как всегда мы смеялись,
Чтоб смех наш над бездной скупой в тишине разносился"
И мы хохотали и солнечный зайчик кружился
И пальцы мои безуспешно сомкнуться пытались
















**
Ты прошептала мне, Фрида:
"Смерть - тысячи островов.
Смерть - это синяя птица,
Красная птица - любовь"

Сон притворялся спокойным
Утром душевнобольным
Крался листок тополиный
Кошка следила за ним

Всё настоящее - просто:
Смерть - тысячи островов.
Смерть - это синяя птица,
Красная птица - любовь.















**
Я нежный старый сыч
Завёрнутый в газету
Завёрнутый в меха
Завёрнутый в рассвет
Ты на мосту стоишь
Тебе плевать на это
Ты сгусток темноты
Темней которой нет
Ты смотришь на меня
На мой балкон дурацкий
На рваный мой халат
На кошечку мою
Ты источаешь смерть
И хочется смеяться
И девочкой шептать
"Люблю, люблю, люблю!"













**
"Не смотри в разбитое зеркало"
Только в него и смотри
"Это не пташки, милая,
Это нетопыри

Нас понесут к забвению
Сквозь бесконечный сон"
Тесей должен быть обескровлен
Минотавр должен быть отомщён
















**
Господи, омерзение
с лица моего сотри
клином летят в забвение
космические корабли
проснувшись в чужом помещении
не зажигай там свет
есть лишь в одном упоение -
что в тебе упоения нет
шуршащий за серым забором
однажды меня найдёт
кровь превратится в олово
гной превратится в мёд
если услышу пение
с первым лучом зари -
Господи, омерзение
с лица моего сотри















**
Всех идиотов ведёт последнее слово -
Это как кошка, ждущая поцелуй.
Если ты не желаешь в мир привнести плохого -
Не говори, а жуй.

Долг человека - вымарать скобки в сердце,
Без запятых и точек ползти и петь,
Чтобы в конце абзаца не было места смерти -
И я жалею смерть.

Говорим "цирк" - имеем в виду "с конями",
Произносим "женщина" - подразумеваем "грудь";
К радости восходя или спускаясь в пламя -
Чёрточку не забудь.












**
Ты любишь человека просто так
И вскоре ты идёшь к нему домой.
А звёзды в старой доброй пустоте
Звереют и смеются над тобой

Не надо звёзд. Чем проще - тем светлей.
Возьми иглу и ротик мой зашей.













**
Это неправильные сигареты
и они делают неправильный рак
помогай падшей женщине
всегда не за просто так
На рассвете малиновка
фавну влетает в рот
заводя детей, подумай
что об этом скажет Пол Пот
будь моей Сашей Чёрной
я буду твоим Сафо
о полетим на "мессере"
в прекрасное далеко
борись за больное прошлое
за травмы свои умри
жучка за внучку, внучка за бабку
а я - за своё эспри
пройдуся тенистой улицей
сверну на седьмой причал
где мы бродили с девочкой
и Дьявол во мне молчал
дам сигаретку лабуху,
он прошамкает "ай, люли
плыли по Волге - матушке
зловонные корабли"















**
В альковах страсти и в соплах тьмы
спокойны наших грудей холмы
смешны, угрюмы, могучи мы
и в саночках перед крыльцом зимы
и с чёрной, смердящей блюя кормы

Воспой нашу дружбу, малыш, воспей
Под выкрики son of a bitch must pay
прощупай контур ноздрёй своей
как черви вдыхают уста ветвей
как птица вдыхает уста червей

ах боль моя, Рио-Рита!
ничто на земле не забыто
как перед любовью подмыта
о vita nuova
vita











**
в этот мир
мы вводим тебя
новым персонажем
ситкома
которого забудут
через пару серий
мы вводим тебя
изумрудным шприцем
в рыхлую мышцу
Венеры Анадиомены
котиком
скребущим лапой
закрытую дверь
мы вводим тебя

будь классным
















**
Как хорошо когда ты рядом
Как хорошо когда ты рядом
Мне рыжий котик говорит
И на пол падает и спит
Растёт лодыжкою опухшей
Качает лампочкой потухшей
Водопроводный старый кит
Сорока тихая летит
Икает дева молодая
Бегуньей чёрной настигая
Пласты кошачьего снежка
Следы пастушьего божка
Её лошадка Смерть Пачули
Её лошадка Смерть Пачули
Со страшной сумкой на спине
Ползет синичкою ко мне
















**
Купи мне, мама, привлекательных врачинь,
на грудь мою их с парашютом плавно скинь -
пусть лечат зло больную сердцевину,
в плоть погрузив персты наполовину.

Я б их любил, как любят старые дома,
в которых царствуют безмолвие и тьма,
я б их боялся, слушался и слушал,
гулял, дремал, работал, много кушал;

Мы храбро выпили бы с ними за буйки,
за одеяла невротической реки,
пересекли бы личные границы,
как тень окна пересекают птицы...

Но тщетно всё, повсюду равенство и triche,
В холодной мгле камлает вечный Shortparis
и сквозь Аид, на юнговой дрезине
скрипят к х у ям весёлые врачини.













**
Ползёт ноябрьский потный дым
И шепчет в сторону заката:
"Возврата нет к страстям былым,
К упругим попкам нет возврата"

Нескользок лёд, недвижим уд,
Безвкусно фирменное блюдо...
Тоскливо ангелы поют:
"Вставай, говно, и мой посуду"














**
О пионерка
Я плачу от оранжевых трамваев
Айога
Замок Скай
Система
Эскадрилья
Карамель
О Бэмби
Из ночи вспыхнувшим котом
Вишнёвым омутом
Я обниму тебя
Ночным кладовщиком












**
Под фонарями площади Сен-Жюстин
смерть вела меня к алкоголю
девушка с рыжими волосами
улыбнулась
и обняла.
Уходя дальше,
заплетающимся языком
я прошептал:
"свяжи мне бешеную собачку,
Изониазида"











**
прежде чем ты уйдешь
посмейся немного со мной
покажи мне дом
который видела в добром сне
осторожно
не поскользнись

прежде чем ты уйдешь
дай мне поправить твои волосы













**
В бранный день возопили поэты "ах, мы непонятны!
Языка израсцы привели нас в пустырь безобидный
и потерян, как клитор, контекст, и отчётливо ясно:
под пятою Молоха писать бесполезно и стыдно"

Я смеялся над ними. Борьба их глупа и паскудна.
Дай мне спеть сердолик твоих нематеринских ладоней
и улыбки твоей несказанную миллисекунду
перед тем, как она в поцелуе глубоком утонет;

я бы трахал твой голос и смех обвивал вокруг шеи
и душил им себя, мандрагорово семя теряя,
и бросали б меня в оголённое мясо плебеи
и со звоном прощальным во мрак уносили трамваи...















**
Самые нежные дамы
называли меня
озабоченным пьяницей
матёрые львицы
считали застенчивым
мальчиком
кошки смердячей собакой
бранили
псы - облезлым котом
попугаи клеймили шиншиллой
шиншиллы - кретином
пернатым

Качни колыбельку мою,
О. Седакова
Давыдов Денис
рубани по лицу
острой шашкой

в ваших висячих садах
я игрушкой
советскою ёлочной
буду
космонавтом
стеклянным














**
На грязное ложе своё
я спокойно, покорно взойду,
как бы титул кавдорского тана
из рук короля принимая
и в зеркале не распознаю себя,
услышав огромную ночь
сквозь окошко подъезда
и вспомню, как,
губы от члена отняв,
ты шептала:
"я сердце твоё заберу"
(но есть ли у мальчиков сердце?)
Смотри, как рука в темноте
замирает у тихих часов
и диктуй мне:
"на грязное ложе своё
я спокойно, покорно взойду..."













**
Ой да не пожрёт мою жалкую плоть соловушка,
не поцелует лобик половозрелая мавка,
ибо вспомнилось, как в отчаянно милом прошлом
на меня вышли три шекспировские синявки.

Я не помню ни лиц их, ни даже цвета одежды,
только голос - статный, как шаги королевы,
восходящей к плахе. В голове звучащий,
молвил он: "Дружок, берегись иудейских девок.

Василёк любви понапрасну не рви с могилы,
изводи себя возбуждением и разлукой;
пропоёт неясытью в детском саду шиншилла -
элегантными станут счастье, покой и мука"

И пропали ведьмы. А я до сих пор остался
престарелым жиголо, ткущим молебны Митре...
Ты уходишь снова и мне, милый друг, всё кажется -
так Германию навсегда покидала Дитрих.











***
Мёртвых впустите -
так глаза лепетали
в чужой темноте
под плавными пальцами
сна
когда спазмом единым
сжимаются лёгкие с сердцем
мёртвых впустите
шептали синицы
объятий прошедших
объятий грядущих
впустите
впустите
впустите
пел звонко
бескрайний паук -
мы солнцем весенним
его назовём











***
Я слышу хмарь в твоих глазах,
предутреннюю хмарь -
она кричит как выпь, как дождь:
"ударь меня, ударь!"
и я смеюсь и пальцев сок
течёт тебе на грудь,
Гермеса чёрный язычок
сейчас пролижет путь
сквозь свет усталых ночников
каморок домовых,
сквозь мутный блеск кошачьих слёз,
сквозь сладость слёз иных -
к помойкам гордых городов -
Онейросов пустых,
где спит живой Великий Бог
и видит нас, нагих;
он видит нас в останках дна
разомкнутой вины
и воцаряется весна
в краю, где нет весны.












***
девонька, нет высшего в судьбе -
только шутки бледно-серый свет
смех грачей презрения к себе
стукается в мой стеклопакет

принц, гусар, Антихрист, Антиной -
все мы алкаши из Бюллербю
девонька, иди, не спи со мной,
потому что я тебя просплю















***
"Задуши свою истерику"
говорит Маньяни
всякий раз
когда я не могу
описать красное солнце
второго апреля
"поплачь"
смеётся она
"поплачь, мой утёнок"
темнеет
остывает день
нетронутый
непокорённый












**
Если хочешь невинности - вспомни татэ-но кай,
если хочешь любить - то меня одного взалкай,
ибо Нильсом с гусями я по облакам бреду
и мечтаю однажды проснуться с тобой в аду -

в том аду, где ни времени, ни расстояний нет,
где апрельского солнца оранжевый, древний свет
меж грудей твоих чертит горячую полосу,
чтобы пылкий Шахат поточней опускал косу,

чтобы меч языка рассекал тебя веселей,
на жестокое сердце роняя жемчужный клей,
чтобы шёпот игривый звучал посреди Нигде:
"Сатана, так сказать, помоги мне в моей беде"


















***
Когда мне вдруг станет уютно кругом,
и в месте святом, и в "Поддоне" вечернем,
тихонько заплачет мой сталинский дом
и "Сангрию" грустно притащит овернец.

Девчушка усталая сладко вздохнёт
и станет смеяться, как раньше смеялась;
Слепой сирота на качелях заснёт,
где папа катался и мама каталась

А я, неизменно молчанье храня,
в пивную войду, где-то на Молдаванке
и в обе щеки поцелуют меня
две девочки–феи со станции "Панки"












**
...Тогда на листьях капельки блестели
и утро было лучшим из миров,
рассветные соловушки мне пели:
"Что есть слова и что тебе до слов,

когда волшебник садик свой покинул
и Пензенскую храбро пересёк,
чтобы на всё играючи накинуть
своей любви сияющий сачок?"

И воздух пах землёй и руки - мелом,
светлели, раздуваясь, небеса,
на облако весеннее смотрела
как на лисёнка мёртвая лиса.











***
Не человек
а старый колчан с отравленными стрелами
не человек
а шахтёр, убитый в забое товарищами
не человек
а ребёнок, которому ты забыл позвонить
не человек
а погибший друг, который уже не скажет ничего хорошего
но и плохого тоже не скажет










***
Ласковый мерзавец Арлекин
ковыляет тропкой тихих, тихих слёз
мальчик мой, у мамы ты - один,
как солдатик, не оставивший свой пост

палочкой собачечку забей -
чёрно-белую собачечку в себе,
вот уснёшь и добрый соловей
на большом тебе приснится корабле

две сороки выплывут из тьмы
и с собой немного счастья принесут,
мальчик мой, у счастья мы - одни,
как заложники, которых не спасут.











**
На Мичурина, утром,
оградки вернули назад
в разрыхлённую землю,
в её тёмно-бурый живот,
чтобы кошка прошла по ним
к дому, который обнял виноград,
к грязно-жёлтому дому,
огромному,
как пароход.

По Мичурина, утром,
я, маленький, хмуро бреду,
от "Бристоля" до дворика
сонного дома того,
чтобы выпить вина
и в рассветном тревожном чаду
полюбить тебя, женщина,
больше себя самого.

По Мичурина, утром,
я тихо дойду до двора,
и когда второпях
пригублю золотое вино -
вдруг проснётся мой дом,
пробежит по карнизам искра -
на втором этаже
приоткроется чьё-то окно.

На Мичурина, утром,
в окне на втором этаже,
к животу прижимая
винтовки резное цевьё,
мне покажется девушка
в белом, как снег, неглиже,
и слегка улыбнётся
и выстрелит в сердце моё.













**
О королевы невроза
с телами вакханок
и разумом девочек девятилетних
о истерички
со следами старинных побоев
на лицах
с зубами щербатыми
голубокровных цариц
вы - ложные звёзды
под куполом древней пещеры
вы - летучие мыши
унесшие Лондон
под землю
как ярко сияют
ущербных рубинов куски
и отцов ваших флаги
на древках высоких трепещут
так жарко
что хочется перекреститься
и выпить
и перекреститься опять
и в такси буржуазное сесть
за четыреста восемь рублей
чтобы в дом свой зайдя
до предела банальный
бесчувственный
неромантичный
лечь в гробик мужской
и выдохнув
произнести
"Нихуя себе, Лёша,
как близко от нас
пронеслась
колесница Господня"











**
Мне легко и спокойно
я влюблён в Никого
это сильное, светлое
и молчаливое чувство
в нём есть нечто
от братской любви,
от любви к Богу
через познание.
Это то самое
скромное чувство
которое безуспешно
пытаются постичь
полубезумные женщины
и не до конца развращённые
мужчины.
С каждым днём
я смиренно влюбляюсь в Никого
всё сильнее -
так умирающий человек
в пятнах Капоши
говорит:
"с каждым днём
меня плотнее
покрывает
смерть"










**
Ларчик откроется после тебя, Беатриче
после болезней придут золотые гусары
солнце неся на концах своих сабель булатных
пахнущих нежным жасмином и грубою кровью
я накормлю тебя солнцем гусар, Беатриче
слово заветное в сердце скупом повторяя
если тебе не случится узнать это слово -
значит, из страшной зимы ты вернёшься живая.











**
Ты приближаешься
далёким поездом
нежностью
неотвратимой
долгожданной
эгейская струя светлеет
как кожа воровки
когда прикасаешься к ней
три женщины выходят ко мне
из-за угла дома
я говорю им
"идите куда хотите"
но они идут туда
куда хочу я
и зубы Сатурна
смыкаются за нами











**
В руинах леса
оловянные глаза
она ласкает
уголками губ
и гладит нежно
волка и медведя
а я целую
полтергейста
в нож летящий.
Меня здесь нет,
но всё ещё
указывает ***
на Петербург -
как компас
настоящий.











**
Сгустившиеся вороны египетского сна
крылами ядовитыми мой трогают балкон.
Из Питера, послушайте, пусть вылетит она!
"К оружию!" скомандует, "Formez vos bataillons!"

Мартышка мармеладная мне петельку плетёт,
утробно завывает в голове её комар.
Из Питера волшебница пускай ко мне придёт,
Три девочки не гордые пусть выйдут на бульвар.

Пусть лица их приятные испачкает весна
и к Липкам предрассветным их угонит Угомон...
Из Питера, послушайте, пусть вылетит она!
"К оружию!' скомандует, "Formez vos bataillons!"











***
"К оружию"
и "я тебя люблю" -
вот два крыла,
вот главной песни ноты
и голоса друзей
во льдах чужой земли,
которые растают
от прикосновений
самых горячих,
самых добрых слов:

"я не прощу тебя"












***
Не бойся сказки бойся говорить
с густым утробным кашлем из зерцала
малыш уехал я сижу в пыли
похмелье мой пропеллер раскачало

какой-то дух на ушко мне хрипит
(наивностью своей слегка сконфужен):
"пусть смех тебя, болезного, хранит,
когда ты никому не будешь нужен"

прикрыл рукой весёлый Сатана
немеркнущие очи голубые
страна любви - великая страна
качаются фонарики ночные













***
Я старой больной негритянке шептал в темноте
удушливой спальни, где Фандерс расстался с собой
(и тело её молодело и льнуло ко мне):
"Любовь - это выбор, который всегда с тобой"

Так летчик в подбитом "Ил-2" напевает своим
(а пламя вокруг улыбается тихим словам,
его обнимая и повторяя за ним):
"Любовь - это вызов, брошенный нам»









***
Веди, товарищ декольте
меня к своей судьбе
смелей, товарищ декольте,
топи меня в себе.

Пусть чахнет ночь эгалите
как женщины с Badoo,
ты - ад, товарищ декольте
и ты весна в аду.









**
Я всё устрою сам,
когда польётся водка
из сердца моего,
не знавшего печали.
Я всё устрою сам -
перевезу в Саратов
тебя или твой гроб,
на белом самолёте.
У волчьего цветка
нас повенчает эхо,
три капли на груди
покажутся кровавых.
Я выкраду огонь
у новогодней ёлки,
я выслежу синиц
и ими двор украшу
а папу твоего,
ужасного дракона,
переведу в разряд
охотничьих терьеров,
чтоб ночью он лежал
у жаркого камина
и охранял наш секс,
наш камертон змеиный.
И гибельная тьма
за окнами поместья,
за ветхим шалашом,
за кубиком квартиры,
присядет у ларька
под ясенем старинным,
и чем-то зашуршит
и зажигалкой чиркнет.










**
Неумолимо глупеющий,
он думал о ней так:
"Я помню практически все наши поцелуи:
и тот, внезапный, поздним вечером на улице Вавилова,
и те, долгие и страстные, у антрацитовой,
тихо шуршащей Волги.
Но лучше всего я помню
последний, на крыльце дома
человека, которого больше нет -
этот поцелуй был самым сладким
и странным.
Вот уже много лет я пытаюсь
постичь его.
Я знаю разные виды
женских поцелуев:
похотливый,
благодарный,
робкий,
лживый,
долгожданный,
но тайну тех семи секунд
мне не удаётся выразить словом.
Иногда я представляю их
правильно складывающейся
строфой стихотворения,
неожиданной и очень удачной рифмой,
мыслью, возникшей из ниоткуда.
А сегодня этот поцелуй
показался мне
зеленоватым светом уличного фонаря
под уже ярким, но ещё тихим
утренним небом,
которое в молчании
пересекает стая стрижей"











**
Он говорит что хочет мир в аду
и прочую такую ерунду
а я хочу твои запомнить плечи,
к которым хамовато припаду

и тонких пальцев тёплую свирель.
Я - твой линкор, несущийся на мель,
я - рот луны, оскалённый экстазом
и жемчугом украсивший постель.

Амбассадор ороговевшей лжи,
о ночь, мне напоследок послужи -
Любовь мою как дочку обнимая,
ей песенку на ушко расскажи:

"Твоя любовь - как выстрелы в лицо,
как тихое трамвайное кольцо,
как ласки двух детей в саду укромном,
как детских снов горячее крыльцо;

моя любовь - огромна и проста,
как маленький шажок с перил моста,
как нота "о" в молитве поцелуя,
как красный петушок в углу листа"










***
Подъезжая к Москве,
к полнокровным осенним промзонам,
к бурым лисьим цехам,
к подкаширским седым эшелонам -
что ликует в тебе?
Может это свинцовый нагар
над Узуново сладко тревожит
бледной станции утренний пар,
или бизнеса малого иней
на боках домодедовских бань
ностальгически тонко блестит,
пассажирам слепым,
пассажирам недобрым
между рёбер скользнуть норовит?
Как мне точно сказать,
не срываясь в тупой штопорок
повторенья,
о зовущих в былое великих домах
корабельных,
о мерцании окон янтарных
в ночном листопаде,
о бредущих под гигамостами,
о небом забытых
в пустой "Кастораме",
о волшебных пролесках,
степях, горячо неживых?
Где кончается смутная Штирия их?

Где расселся весёлый вахтёр лабиринта,
пропускающий нежных из пекла
пижонской тоски
в карнавал Малой Бронной,
где детства сияют куски,
где девчонка Европа целует в плечо,
где дыхание лета всегда горячо,

кто поставит тебя, предпоследняя смерть,
полупьяным привратником мрачно смотреть
на смеющихся женщин настоек рябинных,
на струящихся змей переулков былинных,
на евреек в бойницах измайловских башен,
на покойниц во рвах балашихинских пашен,
на бухающих в зюзинской мгле москвичих,
на бездомных, на пленных, на многих других?









***
Представь: тебе двадцать один год
а у меня откуда-то появились деньги,
ты бросаешь всех своих смазливых
перспективных кретинов
и мы летим на Лесбос
вдвоём,
чтобы заниматься непонятно чем,
смотреть друг на друга
со жгучей нежностью,
исследовать друг друга
как слепые подростки,
превращаться
в лошадей и птиц,
и в ветер прибрежный,
и в осоку;
полуденной похотью
окрылённый,
я звал бы тебя
своей Друзиллой
а добрые пьяные греки
вставали бы
при нашем приближении,
и в глаза посмотреть нам боялись.









**
Собака - зверь человека
Под дверью сидит закрытой
Падает дождь усталый
Падает дождь усталый

Ребёнок во сне вздыхает
Ему снится зверь человека
Который поёт себе песню
Тихонько поёт себе песню:

"Как много бродит по крышам
И по берегам осенним
Седых голубей печали
Седых голубей печали"

Ребёнок проснётся скоро
А зверь человека ляжет
Под запертой дверью чёрной
Под запертой дверью чёрной









**
Драугр тушит свечку
Кротов выкручивает лампу
Русский целится в сердце
Дракон сдается без боя
Сердце Дианы сместилось
На целую вечность влево
Фрида тебя целует
Старой французской песней
В четыре утра за окошком
Солярис покажет кошку
Серую странную кошку
Что-то не так с её мордой







**
В ноябре нас особенно тянет в Москву -
припадать с перепою к замкадному рву,
в тёмных хостелах Марьино тайным пивасом
угощать Трансильвании злого главу.

В ноябре нас приветствует аккордеон
у ворот Сарагос твоих и Барселон,
и кишками приветливо машут франкисты,
и кивают слониха, слонёнок и слон.

В ноябре нам отчётливо хочется врать,
взрослых женщин, смеясь, донага раздевать
и в холодном порту вечереющей кухни
на горячую попку свой гнев изливать.









***
Дай мне на счастье лапу, старый Джим!
Как славно, Джим, мы рядышком лежим,
но ты умрёшь, а я покроюсь мохом
и вырасту хорошим и большим.

Съешь, милый Джим, на счастье соверен,
пусть нас поднимут призраки с колен
и понесут над Тауэрской башней
к стенам другим, страшнее здешних стен.

Мне душно, Джим, у этого окна,
как на краю вонючей пасти дна,
как меж грудей огромной негритянки
(там родинка заветная одна).

Трухлявый Джим, кто в гости к нам идёт?
Кто нас в кулёк промасленный сметёт
кто на глаза невидящие наши
повязкой Пью тяжёлой упадёт

они кричат как шершни как скоты
как пуритан солёные хлысты
они стучат они скребутся в окна
и пахнут как засохшие цветы

на глубину уходит голова
я забываю глупые слова
и вижу их мой маленький я вижу
пиастры Джим пиастры Джим пиа









***
Написать хорошее стихотворение
о том что ничего не кончилось
о том что всё ещё бежит
Черносмородинная река
что глаза твои светятся
пониманием
а губы звучат
тихой флейтой Пана.
О том что хорошее настроение
не покинет больше нас,
что грудь твоя вздымается
надеждой,
бессмысленными словами
саратовской зимы
вздыхают волосы
я поймал теплую птицу-призрака.
я поцеловал ладони тьмы
Господи
успокой мое сердце
дай мне знак
что я потерял себя
во имя любви









***
Она хочет на ручки
к доброму папе
Он хочет на ручке
двери балконной
повиснуть
и взмыть
под ландшафт
в равновесие
славы
которой
в бою
не добыть
в которой
наверное
музыка
платье ночное
снимает
и весёлый Мурзилка
шлюз закрывает за ним








**
Ворвался январь матёрый,
размахивая плетьми,
в Саратов, прекрасный город
с такими себе людьми.

Принцессы в снегу стонали,
их люд работящий ёб,
а мне Гёльдерлинов коготь
тяжёлое сердце скрёб.

Кричали во сне колдуньи
и был их ужасен крик:
"- Меня целовала вьюга,
тебя целовал мужик!

- Уйдите, товарищ сторож,
я вас не хочу хотеть!"

А мне такой сон приснился,
что хочется умереть.










***
Всюду дрянь и чума. Не люби никого,
кроме тех, кто склонился к плечу твоему,
кто сквозь смерти стекло улыбался тебе,
и держал твою руку в великой глуши.
С кем сквозь мясо зимы ты свой смех проносил
и на Деймосе проклятом лямку тянул,
с кем победными взмахами чёрных рапир
ты из мрази земной гибкий высек огонь.

Пусть повсюду твердят, что любовь - это дар,
обезумевших девочек полумечта,
я тебе не совру - это рваный штандарт,
это скальпы, повешенные на него.








***
"Движуешь с нами -
будешь человеком в достоинстве"
Говорят мне спам-боты
с лицами пожёванных шлюх,
но я не хочу двигаться
только сидеть и слушать
старые, глупые песни.
Гигрома на запястье
то появляется, то уходит вглубь,
как сердце.
О Дьявол
мёртвый город
на разграбление мне отдай.









***
Потёк, как нарисованная дверь,
как дождик после фразы "здесь теперь",
как кот больной, как лёд, как вещество,
как музыка для всех и для всего.

И ты течёшь в обратную страну
как ветер, обнимающий струну,
как жизнь из глаз убитого бойца,
как краска с незнакомого лица.








**
1
Отдели себя от этого
отрезка времени -
как нож, который должен
скрепить клятву кровью,
разъединяет плоть.
О ненависть,
чувство, рождающее миры
и свергающее богов,
припади к моим глазам,
дай тишину моему голосу,
сверкающей линией
прочерти смех
на моём языке.

2
я куплю телескоп,
но вместо звёзд
буду смотреть
на женщину,
ласкающую себя
в окне напротив,
на лезвия колен её
расставленных
и тёплые курганы грудей,
которые она сжимает
поочерёдно.
Когда-нибудь
она придёт,
чтобы вырвать очи мои -
но сперва
мы поборемся.









**
Будильник не сработал
и пронеслись года
где женщины свирепо
не ведали стыда

где рыцарь глиноликий
точил свой длинный меч
где холод европейский
моих касался плеч

а я лежал и плакал
пьянчуга и пижон
пока весна святая
ползла со всех сторон.









**
Убит уведомлён
оскал весны голодной
всё что есть на небе
о влей мне в сны
соляру героизма
и посудачим
как судачат трупы
мне есть о чем рыдать
но сердце прежде
на тысячу обломков
разобьётся
чем я заплачу
шут, с ума схожу я
и горделиво птицы
опадают
с набухших веток
туч одутловатых
к ногам детей
к ногам живых
и мёртвых.










***
Мы читаем между строк:
"дядька умер фрекен бок
медитирующий киборг
фрекен бока уволок"

мы читаем на стене:
"все горите бля в огне
и тогда по вам проскачет
мистер Будда на коне"

мы читаем на мейлру:
"любо мёртвым на пиру..."
- дядька дядька ваше Будда
*** пихает в кобуру!









***
Тень молодая
стареет отдельно от тела
Так летом бессонницы холод
ознобом тебя обнимает
и вот уже в стенку стучит
невидимка
и бормочет в густой темноте
полтергейст
я бы взял тебя за руку
Фрида
но ты в горло вцепилась моё
или в сердце
не помню
но так нас приветствуют
дети
и сны
так нас зовут в приключение
в счастье
упасть
в повседневность
великой любви
где понятна и правильна
кровь леденящая нежность
где и ты сам
послушай
где ты сам
немедленно
необходим.











**
Пойдем гулять до кварталОв, пойдем гулять
мы будем бальные оборки подшивать
мы будем свешиваться с чёрного моста
мы будем мостика голодная киста

Без женщин каркает босяцкий Амстердам
он морячков своих послал вдогонку нам
мы будем маленькими попками вилять
пойдём до "Питницы" обоссаной гулять

пойдем гулять, citoyen, пойдём гулять,
пойдём достоинство счастливых оскорблять,
мы будем "Радуги" крылатые дома
мы будем совы, повидавшие дерьма,

Прощальный ужин конструирует Марик
мы будем ангела чудовищный плавник
мы будем ирисами "Крекинга" стрелять
пойдём до Набережной проклятой гулять

пойдём гулять, моя война, пойдём гулять,
я полюблю тебя, несчастную, опять,
я укушу тебя в берилловый пупок
я буду к катеру приставший островок