Встает с колен, горемычная

Встает с колен, горемычная,
Встает после двух столичной.
Жизнь наладилась личная,
Чуть появились наличные.
На рыночек вышла сгибаясь,
В платочек ветхий сморкаясь,
Нефть и газ продавала.
У кого-то, что - то украла,
Но кто ж обвинит страдалицу,
Жалеют люди калеку,
Жалеют как полоумную.
Смотрит так преданно, крестится,
В зрачках горят полумесяцы,
И колосьев пшеничных снопы,
Лежат, как ангелов перышки.
Костыли уперлись в подмышки,
Встает ведь, без передышки.
Встает с колен, горемычная,
На ноженьки тонкие, хрупкие,
Выпивает  до капли,  до донышка,
Вспоминая лета молодые.
Постится и похмеляется,
Прохожие умиляются,
Приезжие удивляются.
Гармошку берет и матрешку,
И ноты берет высокие,
Душевную боль изливает:
«Не со зла я губила детишек,
Добра им и счастья хотела,
Себя и  других защищала,
От тиранов побои терпела,
Оттого сама обнищала».
Но встанет скоро с колен,
Под звон колоколен,
Под свист снарядов,
Вползая в соседский кров.
В полный рост распрямится,
В лихо вдруг превратится.
Обчистит, до пыли в сусеках.
А выйдет - читает молитву,
По древнему алгоритму,
И платочек ветхий напялит.
Кто ж подумает на страдалицу,
Кто ж обвинит полоумную,
В замыслах нехороших,
Но рухнет под тяжестью
Ноши,
Корча страшные рожи.
Не рассчитала силенки,
После двух столичной.
Попалась, попалась,  с поличным,
А расплачиваться наличными,
Придется пасть на колени,
Ну что же,  ей не впервой.