После цели

            Он садится в геленваген, приказав шофёру – Невский!
            И бронированный ворон с места вспархивает резко.
            Светофоры салютуют изумрудными ножами.
            Манекены, сквозь витрины, провожают, обожая.

            Хрустнул вечер, словно крекер на фрагменты и стоп-кадры:
            Вездесущие туристы, фрики, хипстеры, эмпаты…
            Поцелуи иномарок, сгустки граффити, экраны.
            И, в пушке светодиодном, статуэтные тираны…

            Шик резины, блеск металла, страх и сила, стиль эпохи!
            В нём художник и кидала, китч и бич, снежок и похоть…
            Он выходит из машины, сквозь ряды застывшей своры,
            Седоватые верзилы шевеленье режут взором…

          Царский столик в кабинете, в потаённых галогенах,
          В виртуально-лживом свете симулякрятся Гогены,
          Баксты, Сомовы, Ван-Дейки, даже Зверев, даже Рембранд…
          Изгибается Данаей золотистый рододендрон…
       

         Перед ним, напротив дама, вся из прелести и вкуса,
         Из интима, из гламура, из отборнейшего туса.
         Вся на цырлах,  статус цацы, охренительная краля,
         Нижет запахами гуччи, отравляя, отравляя…

         Что ты хочешь? - Шепчет он ей. – Покатаемся, лошадка?…
         И сливается нагое на кровати сладко-шаткой,
         Биссектриса удовольствий! Тангенс чувств. Вокзал экстаза!
         В центре мира – Бологое, в центре глаз – изгибы таза.

        Биохимия сосаний, квинтэссенция скольжений,
        Междометия овалов, испускающие жженье!
        Пропасть, пасть, тропа оргазма, точка У и протоплазма,
        Оглушаюшие лассо, океан Филиппа Гласса…

        Что ты хочешь? – Говорит он, после ужина, постели,
        После  плаванья в бассейне, после шуточек бесцельных,
        После мира и войны, и всего, чего хотели,
        После бойни и расстрела, после жизни, после цели…

       Усмехнулась, ствол в ладошке… Это всё – оксюмороны…
       И нажала на курок… И закончились патроны!