Неизлечимость

Осенняя любовь совсем не то же
безве[т]рие, что осенью любви
спешит назваться, чей так насторожен         
и взгляд, и жест…
                В суженьях горловин
сухих не захлебнуться медословьем
ей… приглушенность выцветших чернил
ее рисунка стилем медальонным
подобна фрескам, что теней ночных
плотней…
              В сквозных мережах межсезонья
не проглядеть сошествия с небес
владыки увяданья – флер узоров
все утонченней…
                Пестуя в себе
неизлечимость, вещая молчунья
губ горечь снова пробует на вкус,
пускаясь в путь от слабости до чувства,
скрепляет прочность эфемерных уз.
Осенняя любовь –
                дитя шаманства –
не прячет верой осененный лик –
бесхитростная святость самозванства,
нагая смелость сброшенных вериг.

Взыграв хрустальным
                ладом нот имбирных,
всех звуков послевкусия смешав,
она отдаст себя губам любимым,
став песней, что поет ее душа.