Отрывок из моей книги. 3 часть

Стихи я начала писать тогда же, когда научилась собственно писать.
Первый стих был пародией на японские танка и звучал как- то так, если мне не изменяет память : "Луна, семь звезд, лисичкин хвост". Мне было лет шесть, в школу я еще не ходила, в детский сад тоже.
Мама считала, что меня в детском саду «испортят». Поэтому она сидела со мной дома и активно меня «развивала».
Когда в 1979 году я пошла в первый класс, я не понимала, чего от меня хотят , бегло читать, писать и считать я давно умела и мне было скучно с детьми, которые с трудом писали буквы, а на перемене носились с диким визгом по залу. Социализация давалась мне с трудом.

Да, школа.
"С английским уклоном" - как тогда говорили. На самом деле что это за " уклон", когда ни один из наших учителей английского,которому нас честно учили ежедневно, начиная со второго класса, никогда в жизни даже не выезжал в англоязычную страну. 
Произношение у них было чудовищным, но об этом я узнала позже, когда надо мной во весь голос хохотали  знакомые , прожившие год в Лондоне, перед которыми я прочла наизусть сонет Шекспира.
Английский здорово мне пригодился во время второй эмиграции- при переезде на Сейшельские острова.
Кроме , может, английского, русского, литературы и физкультуры с музыкой и рисованием остальные  предметы воспринимались как неизбежное зло, подсознательное ощущение что , например ,химия мне никогда в жизни не пригодится , сильно мешало изучать эту самую химию. Кстати, она мне так и не пригодилась. Так же у меня не было никакого желания заучивать враньё из социалистических учебников истории.

Помню запах школы, тяжелый и плотный. Было время дефицита, мылись частенько хозяйственным мылом, про дезодоранты было мало что известно, ими пользовались пожалуй только учившиеся в школе иностранцы- чудом залетевшие к нам югославы, венгры и болгары. Школьная форма была уродливой и неудобной.
К коричневому платью надо было  пришивать белые воротнички и манжеты, нейлоновые колготки было не достать, ходили в хлопковых, которые моментально растягивались на коленях и собирались уродливыми складками на щиколотках.
 А когда наконец выпустили новую форму, синюю, с юбкой и пиджаком, я продолжала носить старое коричневое платье до самого выпуска. Мои родители могли купить либо кеды брату, либо форму мне. В этой неравной борьбе кеды победили.
Одноклассников я помню довольно смутно. Я всегда держалась особняком. Свой собственный мир я принесла и в школу.
Если родители не особо обращали на меня внимание,  младший брат занимал все их время, то в школе на меня обращали внимание много и часто. Слишком много и слишком часто на мой взгляд.
Я была маленькая и худенькая, всегда очень много читала и имела свое мнение на все на свете. За что меня и пытались не раз поколотить злые и туповатые дети. Но моя хрупкость была обманчивой.
Папа с детства закалял меня, по утрам мы бегали кросс, а зимой, до школы, еще в темноте , ходили на лыжах километров пять. Ежедневно мы ездили в бассейн на другой конец города, где папа -пловец любитель с многолетним стажем, устраивал мне совсем недетские тренировки. Поэтому на всякое оскорбление я отвечала жестоким боксом. За что и была приводима к директору не раз.
Впрочем меня довольно скоро оставили в покое, не принимали ни в какие группки, сборища и тусовки. Да я и не стремилась особо к этому, страсти к групповым активностям у меня не было с достаточно юного возраста.

Правда была еще такая ерунда как пионерия и комсомол.
 Но я рано поняла, что такого рода группы обойти стороной мне не удастся,  и тут же нашла там свою нишу.
Поскольку кроме обычной школы я посещала еще кучу спортивных секций и художественных кружков, то я решила стать создателем газеты, а заодно и членом редколлегии Комитета Комсомола нашей школы. В газете я писала про школьные спортивные мероприятия, всякие художественные викторины, периодически вставляя туда свои стихи и рассказы, подписываясь при этом разными именами, чтобы у учителей не возникало вопросов по поводу моего нелегально продвигаемого творчества.
Училась я средненько, но была дальновидной, понимая, что члена Комитета Комсомола из школы не выгонят и дадут закончить 10 классов, а не 8. Я самонадеянно собиралась на журналистику в МГУ, куда конечно же не поступила. Максимум, на что меня хватило- Школа Юного Журналиста , которую я посещала с 14 до 17 лет.

Когда  я училась в старших классах,  к нам стали приезжать делегации из Англии и Америки, Горбачев уже замирялся с Рэйганом и мы уже слушали Джексона и Мадонну.
Папа давно научил меня пользоваться фотоаппаратом и я стала школьным фотокорреспондентом, освещая прием  делегаций из Америки и Англии, зачастивших в нашу школу.
Школу я окончила в конце 80-х.
Оставалось совсем немного времени до распада СССР и начала лихих девяностых.