Небесные страсти

  НЕБЕСНЫЕ  СТРАСТИ
(из древнеиндийского эпоса)

У богов – как у людей –
Есть нужда во власти,
Ибо вязь ее сетей
Замиряет страсти,
От которых мир иной
Иногда творит разбой,
Скаля волчьи пасти.

Индра, царь небесных сил (1),
Правил в небе строго
И под корень зло косил,
Не щадя ни бога,
Ни асура (2) – царский лук
Был ему слуга, и друг,
И в бою подмога.

Похотлив был государь
Голубой державы.
Вот объяла Индру ярь –
И презрел он право
Только мужа на постель,
Где жены любовный хмель
Радует забавой.

Муж тот был святым отцом
И чурался света;
Слыл великим мудрецом,
Ибо знал ответы
На вопросы, коих суть
Логикой не ковырнуть,
Коль ее в них нету.

Гаутамой звался муж,
А жена – Ахальей.
Старый хрен прелестный куш
Оторвал, каналья:
Персик ел седой козел,
Хоть соблазна не нашел
В неге женской талии.

Божий царь умел блудить.
Переделав рожу
(Ибо узнанному быть
Божеству не гоже!)
Он жеманниц совращал
Без труда: то, чем прельщал,
Было ведь дай боже!

Подгадав, когда мудрец
Из дому убрался,
Царь покинул свой дворец;
К хижине подался,
Где красавица одна
Тосковала у окна.
Стук в дверях раздался.

Вышла женщина, глядит –
У крыльца отшельник
В рваном рубище стоит;
Видом не бездельник,
Коих в Индии полно;
По летам не юн давно
И не сед как мельник.

Говорит Ахалье бог:
«Красоту такую
Не встречал, хоть тьму дорог
Истоптал впустую,
Видя всюду чернь телес,
Словно в обезьяний лес
Я забрел вслепую.

Вот ведь, право, чудеса:
Бог подругу ищет
На земле и в небесах,
А отшельник нищий
Лижет грязной бородой
Грудь, прелестнее какой
Нет ни в чьем жилище!

Не кривя душой, скажу:
Брачные обеты
Роют меж людей межу,
В коей смысла нету,
Ибо жены не рабы,
Хоть имеют уже лбы
И грешно одеты.

Мир построен на любви.
Средь желаний прочих
Ты попробуй, назови,
Что сильнее очи,
Тело, ум и самый дух
В жар утех влечет, как мух
Огнь среди ночи?

Брахма страсть в богов вдохнул,
И в людей, и в тварей;
Тем он смысл в жизнь вернул,
Что сбежал из варева,
В коем древний прадед мой
Мир, от жара чуть живой,
Созидал по паре (3).

Противленье страсти – грех,
Оскорбленье Бога,
Кто предметов для утех
Даровал нам много,
Благость тем свою явив.
Жизнь тех, кто, не любив,
Прожил жизнь – убога!

Дай испить твои уста,
Чтобы жажды муки
Я вкушать бы перестал
Средь пустынной скуки,
Ибо лики прочих жен
Навевают тяжкий сон,
Как от злой докуки!»

По тому, как говорил
Гость о нежной страсти,
Поняла Ахалья: был
Тот пред ней, в чьей власти
Находился трон небес.
Лестно, что с него к ней слез
Туз козырной масти!

Любопытство глупых жен
Развито сверх меры;
Сами лезут на рожон
И берут на веру
Льстивой речи пустоту,
Продавая красоту
За медяк химеры.

...Гаутамова жена
Предавалась блуду
С богом Индрой до темна
И вкушала блюдо,
Именуемое грех
У племен известных всех
На земле повсюду.

Время мужу приходить
Между тем настало.
Тут Ахалья торопить
Сластолюбца стала:
Мол, проваливай-ка вон,
Ибо муж умом силен –
Как бы не попало!

Индра, хоть и был могуч,
Заклинаний силу
Знал отлично: неминуч
Их удар по рылу,
От которого царю,
Богу или дикарю
Очень скверно было б!

Натянув на тело рвань,
Индра сделал ноги;
Дверь толкнул – но воздух длань
Ткнула на пороге,
Ибо тот ее открыл,
Кто хозяином здесь жил,
Точно зверь в берлоге.

Он и вправду озверел,
С тайным гостем свидясь,
За которым грешных дел
Множество водилось
И чей царственный венец
Не желал признать гордец,
На богов обидясь.

Уперев во гневе взор
В лик прелюбодея,
Он вскричал: «Будь проклят, вор!
Отпадет, хирея,
Член, что дал тебе отец;
Поблуди тогда, скопец,
Снять штанов не смея!»

Индра мимо прошмыгнул,
К небесам умчался.
Во дворце в штаны взглянул –
С горя разрыдался:
Гордость особи мужской
Сморщилась, как плод гнилой,
Что червям достался!

К Агни (4) Индра побежал
И, забыв про титул,
Огнедержцу в ноги пал:
«Рок меня не минул:
Рогоносец, злой мудрец
Подловил меня, подлец –
Чтоб в аду он сгинул!

Отомстил премерзко мне
Старый Гаутама:
Заклинаньем как в огне
Сжег даренье Камы (5).
Вот, осталось лишь пятно.
Сжег бы сердце заодно –
Меньше было б срама!

Агни, вжги мне плоть назад,
Ибо быть бесполым
Средь пленительных услад –
Все равно, что голым
Жить средь шелка и парчи;
В жизнь мне верни ключи,
Стань отцом мне новым!»

Молвил бог огня царю:
«Что от слова сгнило –
Как угасшую зарю
Не зажечь. Уныло
Обстоят твои дела;
Сам себе накликал зла,
Забавляясь с милой!

Про меж ног ты, царь небес,
Плоть носил людскую,
Да велик ее был вес.
Где сыскать такую?
Ладно, Индра, не горюй,
Только впредь уж не балуй,
Жен чужих воруя!»

Бог огня умел лечить:
Взял он у барана
То, чего сумел лишить
Индру друг нирваны,
Сунул плоть ему меж ног,
Пальцем огненным прижег –
Прижилось без раны!

Снова Индра мужем стал,
Но бараньим членом
Хвастать бог не пожелал:
В небесах замена
Средь поклонников утех
Вызывала только смех –
Слишком откровенный!

Коль смеются над царем
Дерзко и глумливо –
Власть обречена на слом
Челядью бодливой;
Не уйдешь с престола сам –
Дар схлопочешь по зубам
От судьбы гневливой.

Бросив царство и жену –
Преданную Шачи,
Индра тенью прошмыгнул
Из дворца и, прячась
От всевидящих богов,
Улетел в страну цветов,
От досады плача...

На земле ли, в небесах –
Мы в одном едины:
Имя царское в сердцах
Кроем без причины
Словом, крепким как вино,
Что помногу пить грешно
И на именины.

Дождались – трон царский пуст,
Подданным – свобода!
И тогда из тех же уст
Подлого народа
Льются патокой слова
О царе, кого молва
Славила уродом...

Рай как будто протрезвел!
Без верховной власти
Люд святой жить не умел:
Кто же будет страсти
Кланов родственных тушить,
Племя демонов крушить
Без различий масти? (6)

Нужен новый господин.
Только вот морока:
Те, кому высокий чин
Жалован без срока,
Не желали быть в царях –
Ведь они на небесах
От забот далеко!

Все ж нашелся кандидат –
Царь земной и смертный;
Не юнец, но не женат
И к тому ж бездетный.
Был достоинств полон он,
Обаяньем брал в полон,
И красой приметный.

«Пусть царит в святом миру, –
Порешили боги, –
И заткнет собой дыру
В голубом чертоге.
Дед его – царь Пуруваш (7);
По жене отчасти наш
Сей храбрец двуногий.

Извели жрецы его
За грабеж их храмов.
А ведь царь был ничего,
Родом не из хамов.
Пусть взойдет на небо внук,
Чтоб богов священный круг
Оградить от хлама!»

Брахме, сущего творцу,
Боги поклонились:
«Мы к державному венцу
Братией склонились
Мужа смертного привлечь –
Нахушу; о том и речь.
К проку ль суетились?»

Брахма молвил им в ответ:
«Вам с ним уживаться;
Для меня ж причины нет
В ход судеб мешаться.
Среди вас есть хитрецы,
Звездочеты-мудрецы.
С ними мне ль тягаться?»

И Всеведущий умолк.
Уловили боги
Очевидный встречи толк:
Их Создатель строгий
К небожителям радел
И мешать им не хотел
Выбирать дороги.

Всей толпой они сошли
К Нахуше на землю
И рекли ему: «Внемли;
Вняв же, чин приемли
Без расспросов и нытья –
Пусть ума галиматься
Впредь в уме и дремлет!

Смертный! Быть тебе царем
Верхнего народа!
Знаем мы, что возведем
Подлую породу
На престол владык небес,
Нацедив в сосуд чудес
Не вино, а воду.

Ты сейчас и слаб, и глуп.
Это поправимо.
Мы впихнем в тебя как в труп
Огнь вместо дыма.
С ним бессмертье обретешь
И на божество похож
Станешь вмиг, вестимо.

Царствуй, как и на земле,
Праведно и строго:
Ведь корона на челе
Человека ль, бога –
И закон, и власть, и суд,
Что без отдыха блюдут
Подданных, без срока.

Царь богов – еще и вождь,
Войска предводитель.
Вот как станет невтерпеж
Жить потомкам Дити (8)
С нами в мире, без забот –
Царь на демонов ведет
В битву небожителей.

Демоны – народ крутой,
Сильный и свирепый.
Коль сбираются на бой,
То не чешут репы,
Не кричат: «Иду на вы!»,
А кидаются как львы
К вражьему укрепу.

Лезут прямо к облакам,
Горы сотрясая.
Трудно с ними драться нам
Даже в Гималаях
Как на крепостной стене –
Так что мужество в цене
И в просторах рая!

Знаем мы, что ты не трус.
Если ж враг захочет
Отхватить у рая кус,
Вырезав средь ночи
В полнолунье дынный серп,
Нанеся богам ущерб –
Бей врага сверх мочи!

А силенок для битья
Мы тебе добавим
От святого бытия
Тех, кого мы славим
За подвижнический ум –
Мощь тысячелетних дум
В мышцы переправим!»

Троном красен чей-то зад
Или трон тем задом –
«Веды» нам не говорят,
Ибо трону рады
Все, кому дышать не лень;
Ну, а трон пустой – что пень
Средь живого сада.

Царь чиниться не хотел;
Старую корону
Скинув, новую одел
И к святому трону,
Получив под зад пинком,
Взмыл на облаке верхом –
Хоть пиши икону!

...Сколько времени прошло –
Нам о том не сказано,
Но на демонов нашло
Что-то с Вритрой связанное (9).
Мчится к Нахуше гонец:
Мол, асуры, царь-отец,
Прут на нас, заразы!

Царь, конечно же, струхнул:
Демоны не люди,
И любого б ужаснул
Вид змеиной груди
Под чешуйчатой броней,
Жар из пасти огневой;
Хвост же с милю будет!

Видят боги: скис их царь,
В облако зарылся,
Чтоб грядущей битвы ярь
Переждать. Крутился
В их умах один вопрос:
Кто б асурам перцу в нос
Сыпануть решился?

Им самим охоты нет
С демонами драться;
Рай ведь – это высший свет,
Грех им опускаться
До резни с толпой воров
Из заплеванных миров,
Коих срам касаться!

Индра был на случай сей
Подходящим мужем:
Сей святой прелюбодей
Так владел оружием,
Что изнеженный народ
С ним не знал лихих забот.
Царь такой и нужен!

Но – увы! – сбежал срамник,
Не стерпев насмешек;
Спрятал мужество в тайник.
Боги ж, дурь потешив,
Оказались в дураках,
Ибо нечем в облаках
Затыкать им бреши.

Порешили боги так:
Пусть сам царь воюет
И асуров как собак
До смерти бичует,
Взяв взаймы у них, богов,
Коих сорок сороков
Силу огневую.

Так и сделали они.
Царь как шар раздался,
А в глазах зажглись огни.
Страшным он казался,
Ужас в демонов вселил.
Вмиг угас их бранный пыл –
Враг ретировался.

Рай ударился в загул,
Сиречь пир, как ведомо;
Молний сполохи и гул
Не грозили бедами
Окружающим мирам –
По горам и облакам
Славили победу!

Нахуша был горд собой,
Но обида злила,
Что молва толпы святой
Ум богов хвалила,
А царя считала псом,
Что стерег небесный дом,
Скалясь тупорыло.

Вот окончились пиры,
И к царю толкнулись
Небожители: «Миры
Без богов свихнулись
И ударились в грабеж.
Им потребен наш правеж –
Мы ж без силы сдулись.

Возврати нам поскорей,
Что взаем мы дали –
И как царь среди царей
Царствуй в мире далее.
Нам же надо чин блюсти
И людей как скот пасти.
Царь, мы все сказали!»

Молвил Нахуша богам:
«Государь не губка,
Выжимать себя не дам!
Что рекли – то шутка,
Как шутов вас и прощу.
Вдругорядь же не спущу,
Покараю жутко!»

Свесив в горести носы,
Боги удалились,
Ибо судные весы
К Нахуше склонились,
Что стал деспотом небес
И на шеи к тем залез,
На кого молились.

Власть большая яда злей
Умерщвляет души
И бессмертных, и людей;
Самодурство душит
Благородство колпаком;
Лесть же ходит прямиком
В царственные уши.

Не заботясь о делах,
Нахуша отдался
Наслаждениям; в садах
С девами валялся,
Обезумев от утех,
Что и поминать-то грех;
Хмелем упивался.

Вкруг царя толпа льстецов
Мухами роилась,
Так что царское лицо
Наглухо закрылось
От трудяг небесных сфер;
Был им дан дурной пример –
Служба прекратилась.

Боги спрятались в дворцы
От обид и скуки;
Разбрелись и мудрецы:
Знатоки науки
Как отшельники в лесах
Поселились в шалашах –
Прочь от злой докуки.

Брахма гнилость в небе зрил,
Но причин вмешаться –
Скажем так – не находил;
Внукам разбираться
Дал свободу в кутерьме:
Все ж в раю им, не в тюрьме,
Меж собой бодаться!

Как-то пьяный государь
Слово молвит свите:
«Ну какой я на хрен царь
Над детьми Адити (10),
Коль супругу не могу
Подыскать в святом кругу.
Вы мой сан не чтите!»

Стали тут наперебой
Предлагать владыке
Чад своих, само собой –
Ведь соблазн великий
У царя побыть в родстве:
Будешь с властью в кумовстве –
Жизнь проедешь с шиком!

Осердясь, царь закричал:
«Слушай, прилипалы!
Чтобы я приплод зачал
От кого попало?
Да владыка я иль нет?
Мне не ровня весь ваш свет,
В нем мне тесно стало!

В жены я себе хочу
Лучшую супругу –
Шачи! Я ведь не шучу:
Бывшую подругу
Взять от бывшего царя,
Что подался за моря –
Счастья взять поруку!»

Повеление мое
Передайте Шачи:
Я в чертогах жду ее,
Жаждою охвачен
Целовать жену в уста!
Бог любви меня достал –
Я от страсти плачу!»

Тут смутилися умы
Братии небесной.
Возопили хором: «Мы
Трону служим честно,
Потому должны сказать:
От живого мужа брать
В дом жену бесчестно!

Ты ведь святости венец,
Брахману опора,
Старцу и юнцу отец,
Строгий суд для вора.
Так неужто повод дашь,
Чтоб народ небесный наш
Ахнул от позора?»

Но царя благой призыв
Разозлил как зверя.
Подскочил он, завопив,
Зубы криком щеря:
«Что, грозите мне хулой?
По натуре я не злой,
Но ваш пыл умерю!

Индра был для вас хорош,
Грязный кобелище:
Коль под брюхом невтерпеж –
Сук для случки ищет;
Замужем те или нет –
Алчет их, как кость в обед,
Теша срамотищу.

Он Ахалью соблазнил,
Обесчестив мужа,
Что подвижничеством жил,
Не купаясь в лужах,
Как иные мудрецы,
Царедворцы и льстецы,
Коим злато нужно.

Бог свершил великий грех!
Вы ж о том, канальи,
Обожателю утех
Слова не сказали,
Как воды набрали в рот.
А ко мне иной подход –
Враз меня облаяли!

Индра больше не супруг
И не повелитель;
Он теперь лягушек друг
И цветов ценитель.
Да и примет ли любовь
От барана Шачи вновь?
Ну-ка, чернь, смекните!

В положении своем
Нежиться в постели
Шачи выгодней с царем,
Что б вы тут ни пели.
Царь приказ уже отдал –
И чтоб слыхом не слыхал
Он о канители!»

Небожителям пришлось
Власти подчиниться
(Склонных к бунту не нашлось:
Ведь и бог страшится
Враждовать с царем небес,
Чтоб блаженнейших чудес
Бытия лишиться!)

Пряча взоры от стыда,
Потащились к Шачи
Сообщить, что к ней беда
От престола скачет,
Быть наложницей велит
Государя, что не спит
И от страсти плачет.

От обиды побледнев,
Молвила царица:
«Царь ваш, может быть, и лев,
Только я не львица.
Пусть к асурам он идет –
Там под стать себе найдет
Шлюху-дьяволицу!»

Донесли царю ответ.
Рек он, скаля зубы:
«Я от бабы слово «нет» –
С коей спать мне любо –
Дважды слышать не хочу.
Коль ее не залучу –
Поступлю с ней грубо!»

Небожители пришли
К Шачи и взмолились:
«Гнать взашей нас не вели,
Ибо мы явились
Не с угрозой, а с мольбой:
Не вступай с владыкой в бой!
Мы-то покорились!

И у нас ведь гордость есть.
Только небесами
Правит сила, а не честь;
Сила – божье знамя!
Нахуша сейчас силен –
Этим, хоть он и дурен,
Спор решен меж вами.

Выйди замуж за него,
Снова стань царицей.
Нет худого ничего
В том, чтоб возвратиться
На престол родной страны.
Небу распри не нужны –
Мы ж святые лица!»

«Боги предали меня, –
Шачи отвечала, –
Как в силок на трон маня.
Но не потеряла
Разум я еще и честь.
Сердцем верю – выход есть.
Вон! Я все сказала!»

Дом покинули послы,
Головы понуря,
На судьбу премного злы,
В коей много дури,
Ибо дух как твердь трясет.
Ну как Брахма разнесет
Грешный рай их бурей?

К Брихаспати-мудрецу (11)
Шачи за советом
Обратилась как к отцу.
Внук Творца был светом
Чтим наставником богов –
Ведь среди святых голов
Сей мудрее нету!

Всхлипы слушая вдовы
Родича живого,
Понял старец, что – увы! –
Слишком уж земного
Рок подбросил им царя,
Ибо, кратко говоря,
Царь их – враг святого.

Так богине он сказал:
«Влезу я в интригу.
Есть мудрец, что помогал
Демонам – то Бхригу (12),
Муж великий по Отцу.
Он-то богу-подлецу
И покажет фигу!

Не отказывай царю
В сватовстве безбожном –
Верь тому, что говорю!
Поломаться должно
Горькой вдовушке в ответ –
В том обиды чести нет,
То невесте можно.

Наконец, согласье дай
Стать женой скотине,
Но при этом пожелай –
Якобы в гордыне –
Чтоб на свадьбу прибыл он
Как вселенский фараон
К царственной богине!

Пусть он гордых мудрецов
В колесницу скопом
Запряжет как жеребцов
И помчит галопом
К той, что краше всех богинь –
Хоть с пристрастием окинь
Мирозданье оком.

Запряжет он и меня.
Я же дядю Бхригу
Упрошу позор принять,
Чтоб забаву дикую
Лицезрел его Отец.
Будь уверена: конец
Тот положит игу!»

Сотворить невинный вид,
Чтоб надуть мужчину,
Может женщина; но стыд
Все-таки картину,
Что зовут ее лицом,
Красит ярким червецом,
Коль идут смотрины.

Перед Нахушей представ,
Шачи растерялась:
Царь на жертву как удав
Вперился; казалось,
Щупал взглядом он ее
И сквозь сари, и белье;
Рожа ухмылялась.

Он богини красоту
Ласковою речью
Восхвалил и маяту
Лютости сердечной
Возжелавши утолить,
Рек ей: «Не хочу юлить,
И скрывать мне нечего:

Стань немедля мне женой,
Не теряя времени!
Вознесусь я над тобой,
Как седок без стремени –
И поскачем мы вдвоем,
Наслаждаясь естеством
Сладостного бремени!»

Шачи ужас охватил
От бесстыдства страсти;
Он же ей и возвратил
Ум при виде пасти,
Что придется лобызать,
Если хитрость не призвать
Воевать с напастью.

Молвит Нахуше она:
«О мой повелитель!
Я безмерно польщена
Тем, что Вседержитель
Небъятных трех миров
Взять женой меня готов
В царскую обитель.

Но, увы, мой грешный муж,
Устыдясь позора,
На болото точно уж
Улизнул от взора.
Дай неделю сроку мне:
Коль увяз супруг на дне –
Я твоя без спора!»

«Что ж, даю реченный срок!» –
Нахуша ответил,
Слово Шачи взял в залог
И пустил из клети
Голубицу в небеса:
«Где б ты ни была, краса –
Будешь на примете!»

Промелькнули семь денниц –
Объявилась Шачи;
Пред царем склонилась ниц,
Молвя: «Не иначе,
Индра в топи утонул
Иль на дне морском уснул,
Честь от смеха пряча.

Утонул он иль уснул –
Брак на том пресекся;
Индра сам очаг задул,
Как о блуд обжегся.
Божий царь и человек
Мне теперь супруг навек –
Коли не отрекся!»

Царь с обидой произнес:
«Слово государя
Тверже, чем морской утес.
Ведь не на базаре
Мы торгуемся с тобой –
Трон небесный подо мной,
О подруга сари! (13)

О женитьбе речи нет –
То вопрос решенный.
А теперь проси, мой свет,
Все, что нареченной
Любо сердцу иль уму;
Нет чего – так отниму
Силою законной!»

Отвечает Шачи: «Царь!
Просьба есть, конечно;
Но, хоть ты и государь –
Власть не бесконечна
И у царствующих лиц,
Что главы не клонят ниц
И живут беспечно.

Вот поэтому просить
Я того стесняюсь,
Что б хотелось получить –
Только сомневаюсь,
Не опасна ль эта блажь;
Не потешу ли кураж,
А потом раскаюсь?»

«Говори же, наконец! –
Закричал владыка. –
Зря я, что ль, ношу венец?
В чем же заковыка?
Просьбу Шачи как приказ
Я исполню в сей же час
Даже Брахме в пику!»

«Что ж, жених мой, я скажу:
Если в колесницу,
На которой, я сужу,
Царь небес помчится
К милой суженой своей,
Запрягут святых людей –
Брак наш освятится!

Тем царю окажут честь
Брахманы прилюдно.
Правда, здесь опасность есть:
От проклятий трудно
Уберечься, государь;
Злей булата слов их ярь,
Точно яд паскудна!»

«Мне проклятья не страшны! –
Нахуша ответил. –
Вот увидишь, как смешны
Под свистящей плетью
Станут те, кого зовут
Мудрецами. Будет крут
Выезд мой к невесте!»

Царь в решениях был скор:
Приказал собраться
Мудрецам на царский двор;
Повелел впрягаться
Вместо царских лошадей
В колесницу им, злодей;
Стал ругать их, драться.

Бхрига с ними влез в хомут,
Ибо Брихаспати –
Друг богов, известный плут –
Притащил некстати
Дядю на почестен пир:
Посети, мол, вражий мир,
Не готовясь к рати.

Божий царь – не государь
Брахману асуров;
Но при виде тысяч харь
Царских стражей хмурых,
Окруживших как забор
Негостеприимный двор,
Всяк смирит натуру!

Царь на колесницу влез
И вскричал глумливо:
«Эй, балбесы, чернь небес,
Бей копытом живо!
Мне плевать, что вы мудры!
Поплететесь как одры –
Оборву вам гривы!»

Делать нечего – пришлось
Мудрецам, натужась,
Волочить державный воз,
Ибо вящий ужас
Рык властителя внушал:
Так и лев в ночи вселял
Страх в земного мужа.

В поднебесье тоже есть
На дорогах ямы;
Даже облачная взвесь
В сырости упряма
И цепляет точно грязь
Путешественников, злясь
На идущих прямо.

Объезжая ж облака,
Миль накрутишь вдвое,
А дорога далека...
От трудов, от зноя,
От позора старики,
Встав, воздели кулаки
В гневе над собою:

«Будь ты проклят, царь людей,
Что, вознесшись к небу,
Куролесит как злодей
Чреву на потребу
Да желаниям, что срам
Поминать словами нам,
Липнущими к хлебу.

Знай, срамник, что грех греху
Далеко не ровня.
Тот, что часто на слуху –
Шалость полюбовная –
Не касается святых;
Тот же, что унизил их –
То обидчик кровный!

Упадешь ты снова вниз,
Ткнешься в грязь земную
Без короны и без риз.
Роль тебе срамную
Надлежит исполнить, хам:
Ядовитым змеем там
Жить, с людьми враждуя.

Будешь проклят ими ты
Так же, как и нами;
Будешь духом срамоты
Ползать под ногами;
Будешь титул «гад» носить
И гаденышей плодить
Со змеихой в яме!»

Царь как жеребец заржал:
«Надо же, умора!
Я от страха задрожал;
Мне спасаться впору
От летящих в лоб словес,
Что из старческих телес
Испускает свора!

На проклятья пердунов
Я ведь не в обиде –
Обижаться на скотов,
В колеснице сидя,
Государю не к лицу.
Вот за скотскую ленцу
Вам острастка выйдет!»

Взял наездник в руки кнут,
Грозный свист раздался –
И крученый черный жгут
За работу взялся:
Спины старцам обдирал,
Одеянья с кожей рвал,
Как палач старался.

Взвыли мудрости отцы,
Пали на колени;
Мимо звезд во все концы
Понеслись моленья
К Прародителю богов
И всей живности миров.
Понеслись мгновенья...

Вот избитых старцев крик
Тронул Брахмы ухо.
Сон прервав, Великий вник
В донесенье слуха.
Суть его была ясна;
И похабна, и грустна
Для Святого Духа.

«Боги, – рек Он, – как и люд,
Падки на срамное
И легко впадают в блуд,
Теша ретивое:
Пьют и лгут, крадут любовь,
Льют зазря чужую кровь,
Опьянев в разбое.

Этот Нахуша – дикарь,
Как все человеки,
Хоть зовется «божий царь».
Люди без опеки
Брахманов-учителей –
Твари, коих нету злей,
Душами калеки.

Что должно произойти –
То и происходит:
Нет случайностей в пути,
Коим судьбы ходят;
Коли есть ручью исток –
В океан его поток
Русла рек отводят.

Индра – правнук мой, родня,
Нахуша – сын черни;
Но равно обоим дня
Не прожить без скверны.
Благочестие и власть
Несовместны. Вот напасть,
Нет сатрапов верных!

Это в сущности дано,
Мне же вывод нужен.
Окунуть миры на дно
Океанской лужи –
Акт творенья оскорбить.
Нет, себя столь не любить –
Нет признанья хуже.

Если же закрыть глаза
На разгул порока –
Значит, грех я, так сказать,
Отпустил без срока
На привольные хлеба;
Значит, власть моя слаба,
Коли нет в ней прока!

Многобожья чехарду
Надобно похерить.
Верхний мир не изведу,
Но порядок в вере
Для людей и их жрецов
Станет ясен и суров –
Чтоб разброд умерить.

Бог-отец один есть – я;
Прочие – мессии (14)
Или божьи сыновья,
Схимники босые,
Что о Боге черни врут;
А монахи пусть блюдут
Письмена святые.

Будет много вер людских;
Я – Господь, Владыка,
Созидатель Мира в них,
Дух Святой без лика.
В каждой вере – свой Пророк,
Каждый в свой родится срок
Мудрецом великим.

Многоверие – обман,
Но зато народам
Свод законов будет дан,
Чтоб людей порода
Не жила как дикий сброд –
Что от зверя род ведет –
Нечисти в угоду.

Это в будущем. Теперь
Надобно вмешаться,
Чтобы царствующий зверь
Кончил измываться
Над святыми как дебил.
Сына Брахмы оскорбил –
Надо ж так зазнаться!»

Слово – дело у Творца.
Изверг кувыркнулся,
Как со скользкого крыльца,
Головой воткнулся
В вату облака и вниз –
Но уже без царских риз –
Ястребом метнулся.

Тенью над землей мелькнул,
Камнем пал в болото;
Но в грязи не утонул –
В змея-живоглота
Обратился бывший царь.
Так взяла проклятья ярь
Грешника в работу!

Индра, соблазнитель жен,
Вновь на трон вернулся.
Наказаньем умудрен,
В дело окунулся,
Похоть тела усмирив.
(Тем бессмертных удивив:
Всяк тут ухмыльнулся!)

Подошел к концу рассказ.
Чую, притомился,
У тебя, читатель, глаз.
Что ж, прости! Трудился
Над стихами я не день
И не два, забыв про лень:
В небеса влюбился!



                П р и м е ч а н и я

1. «Индра» – бог-громовержец древнейшего памятника индийской литературы – «Ригведы» («Книга гимнов») II тысячелетия до н.э. Многими чертами он напоминает античного Зевса и славянского Перуна. Его царское достоинство в сонме богов начинает блекнуть в литературе Брахман (YIII;YI вв. до н. э.) и сходит на нет в более поздней «Махабхарате» (V в. до н. э. ; V в. н. э.).
2. «Асуры» – демоны древнейшего эпоса Индии, враги богов, длительное время с ними воевавшие за первенство во Вселенной.
3. В древнеиндийской литературе нет единой концепции создания Вселенной. В поэме творцом мироздания считается Брахма, а в данной строфе содержится намек на знаменитый миф о «пахтании океана» богами и асурами.
4. «Агни» – древнейший ведийский бог огня, покровитель свадебных обрядов.
5. «Кама» – бог любви, сходный с античным Эросом. Стал со временем популярен в классической санскритской поэзии.
6. Индра прославился своими победами над врагами богов и в особенности над страшным чудовищем Вритрой, олицетворявшим разрушительные силы природы.
7. «Пуруваш» – легендарный царь Пуруравас, смертный муж нимфы Урваши, основатель династии богоравных царей, герой знаменитой легенды о любви смертного и небожительницы, имевшей хождение в эпосе многих народов Востока и Запада.
8. «Дити» – старшая из дочерей Дакши, седьмого сына Брахмы, мать демонов.
9. «Вритра» – космический дракон, был создан богом Тваштаром, но по облику и сути деяний являлся демоном. В «Ведах» имеется рассказ о битве Индры с Вритрой, закончившейся уничтожением последнего. Традиционно данный рассказ толкуется как победа грозы над демоном засухи.
10. «Адити» – дочь Дакши, мать богов.
11. «Брихаспати» – сын третьего из сыновей духа Брахмы, великий мудрец, наставник богов.
12. «Бхригу» – восьмой сын Брахмы, родившийся из его кожи, великий мудрец, отец наставника демонов Ушанаса.
13. «Подруга сари» – т. е. женщина; сари – традиционная одежда индийской женщины.
14. «Мессия» – ниспосланный богом «спаситель».