Ассамблея

В густом тумане, плотном, как сметана, у Финского залива берегов в промозглом плеске брошенных фонтанов плыл зябнущий холодный Петергоф. Что ж, ассамблеи осенью невзрачны, да деться некуда – велят! Поди свильни! Большим Орлом рискует неудачник, хоть проку нет от светской болтовни.
– Ах, сударь, что за мерзкая погода!..
– Гляжу – всё охра, реже киноварь…
– Немецкая претит мне, право, мода…
– А правда ли, что будет государь?..
– Не вру, ей-Богу – шесть рублей за пару!..
– А он?
– А он: мадам, жё нон парле…
– Да, жаль её… И муж ещё не старый, преставился в минувшем феврале...
– А мне приснился сон, мамзель Лизетта: как будто спал я несколько веков.
– Ах, это, сударь, скверная примета – я слыхивала так от стариков! А впрочем, расскажите. Мне забавно.
– Извольте слушать. Дело было так: я очутился в месте самом главном, да только там – полнейший кавардак: Санкт-Петербург уже не тот, что ныне – всё суета! Кружится голова. Все предались пороку и гордыне, я не сошёл с ума едва-едва… Вот, право, странно! Там огни – не свечи; коляски самобеглые быстры; чахотку – вы представьте только! – лечат, а в языке, напротив, не остры. Летают люди по небу, как птицы, а под землёй – волшебные дворцы; там склонны верить всяким небылицам про наше время… Экие глупцы! И нет царя. Я, право, ужаснулся: последние настали времена! И сердце бьёт так сильно... Я очнулся – в окошко светит полная луна, и тишина…
– Как? Это всё в России?
– Да-да, конфуз и оскуденье душ! Все одержимы сплошь зелёным змием и внемлют обещаниям кликуш…
– Ах, мне, месье, безумно интересно! Все мысли, я признаюсь, кувырком! Ведь будущее, верно, так чудесно – ну, хоть бы поглядеть одним глазком!
А ассамблея длилась – шумно, громко. Приехал царь, а с ним Лакоста-шут. Князь Шаховской посмеивался тонко над танцами – мол, се великий труд; над питухами… Знатным табакуром, царём Петром, приказан машкерад; и в полонезе новые фигуры сам Меншиков изобрести был рад.
Лизетта же с приятным кавалером уединились, хоть с большим трудом. Союз их, быв благословлен Венерой, впоследствии процвёл большим гнездом; однако, средь перипетий житейских, порой они воспоминали сон – тот странный сон, чудной, почти библейский, столь не похожий на армагеддон, но всё же…