не снижая плотность огня

"Ненавижу, ненавижу вас", - шептал Ломакин, стреляя из миномёта в степь.

Мины падали и взрывались где-то далеко.

Там, среди высокой, пожелтевшей осенью травы были фашисты и обманутые фашистами люди, ставшие зомби.

"Ненавижу", - приговаривал Ломакин, посылая мину за миной в Донецкую степь. 

Ломакин ненавидел фашизм, но возненавидел его не сразу.

До этого Ломакин никогда не относился к фашизму с симпатией, но ненависти исключительно только к фашизму не испытывал, да и глубокой ненависти, пожалуй, тоже.

На протяжении всей жизни  ненависть Ломакина распределялась последовательно между китайцами, Америкой, начальством, сионистами, коммунистами, демократами и нацменами-горцами.

Постепенно объекты ломакинской ненависти исчезали с исторической арены и новостей, давая о себе знать остаточными явлениями.

У Ломакина даже был короткий период, когда его ненависть повисла в воздухе и никого конкретно не касалась. Эти годы ничем особенным Ломакину не запомнились, но фашистов же не было вблизи.

И только теперь Ломакин понял, что фашисты были всегда.

Фашисты меняли облик, притворяясь китайцами, Америкой, начальством, сионистами, коммунистами, демократами или нацменами-горцами.

Теперь фашисты притворились славянами, разъедая тело и душу братского Ломакину народа.

Ломакин не усидел у телевизора и пошёл добровольцем.

Ему выдали миномёт. Исправно подвозили мины и харчи.

Иногда приезжали командиры, рассказывали о международном положении, о зверствах фашистов. Вручили Ломакину орден.

На правом фланге Ломакина с пригорка стрелял по фашистам Мищенко, на левом из ложбинки лупил Штольц.

Все добровольцы. Общались они между собой редко. Помогали друг другу минами и куревом.

Когда командиры объявили перемирие, Ломакин два дня не стрелял. Но зловещая тишина, откуда прямо в душу смотрел фашизм, слишком угнетала и Ломакин не выдержал.

За ним начал палить Мищенко, потом - Штольц.

Когда не подвезли мины Ломакин понял, что их предали. В тылу тоже были фашисты. Командиры фашисты.

У Мищенко оказалась заначка мин. Заначку распределили поровну.

Через неделю Агронович, миномёт которого стрелял с дальнего края посадки привёз грузовик мин. Раздали всем.

Через месяц оказалось, что с фашистами подписан мир.

Агронович грузовиками возил мины и фураж, а его расчёт возглавил Туберидзе.

Наступила зима. Миномётный огонь замедлился - приходилось согревать руки дыханием.

Приезжали корреспонденты. Допытывались, какова политическая доктрина у антифашистов, какую модель парламентаризма они предпочитают и что думают об учётной ставке центробанка, снижении золотовалютных резервов, ценах на энергоносители.

Общими усилиями антифашисты дали интервью. 

Весной приехали командиры.

Предложили принять участие в переговорах в нормандском формате.

Бойцы выбрали Ломакина.

Ломакин прилетел в Стокгольм.

Ссылаясь на давнее интервью, мировые лидеры предложили Ломакину подписать с ними договор о мире на 11-ти страницах.

Ломакин предупредил лидеров, что если он через три дня не вернётся в степь, миномётный огонь усилится, подписал договор и вернулся.

Возвращение Ломакина антифашисты отметили ночным обстрелом.

"Ненавижу", - шептал Ломакин, посылая мину за миной в степную даль, в ковыли, за поросшую мелким орешником посадку на дальнем краю которой стрелял расчёт Дмитреску, сменившего Туберидзе, отвечавшего теперь за строительство зимних блиндажей.

Следующей зимой решили не снижать плотность огня.