Осенняя прогулка

Осенняя прогулка

    Осенний солнечный день. Знаете, как бывает иногда, когда уже не ждёшь от погоды ничего кроме дождей и серого неба; она вдруг неожиданно радует именно таким светлым, я бы даже сказал – добрым деньком. И именно лучи этого, доброго, солнца скользящие по лицу и седой шевелюре Николая, развеяли последний его сон. Не открывая глаз, он потянулся в кровати, прочувствовав каждым суставом; ничего не изменилось, на дворе осень, а кости так же стары.
    Николай привстал и открыл глаза. Первое на что уткнулся его взор – была коричневая (лакированная) деревянная трость. Вызвавшая, в нём некое чувство печали и отторжения (слегка граничащее с отвращением). Вот уже около полугода подряд: первым, что видел он утром, была именно эта трость. Горизонтально лежащая, на белом, слегка матовом фоне, она словно по дьявольской задумке некого дизайнера (если бы таковой был), служила центральной достопримечательностью всей комнаты, а иногда казалось, что и всего дома. И действительно, всё в белых и кремовых тонах, небогатое убранство словно обрамляло её и её жутко-коричневый цвет, располагающиеся на такой же белой, как и вся комната возвышенной тумбе.
Но сегодня казалось, был особый день, стучавшееся в окно солнце и французский мотивчик, звучащий в голове Николая с самого момента его пробуждения, словно зарядили его неким авантюристским и весенним настроением. И эта, так долго не дававшая ему покоя «достопримечательность», словно уменьшила своё влияние на него.

    Николай встал с кровати и довольно громко окликнул: «Анна!» – «Да дорогой», услышал он в ответ. Это ещё больше наполнило его сердце любовью к сегодняшнему дню и неким неописуемым трепетом, чувствовать который возможно, только так искренне любя другого человека и наслаждаясь его присутствием в своей жизни. Спешно перебирая ногами, забыв обуть их в неказистые и потрепанные тапки, Николай направился к кровати стоящей прямо под окном, такой же белой как и его собственная. Анна ещё лежала в постели и глядя на него излучала нежную и так желаемую им увидеть, улыбку с небольшой долей усталости в глазах (не в коем разе не относившейся к нему). Он присел к ней на кровать, помог ей приподняться, нежно обнял и поцеловал в щёку. Пару секунд молча смотря на неё, он наслаждался той красотой, которая, как и сорок лет назад, окрыляла его и казалась придавала ему сил на любые свершения. Его тихую радость неожиданно прервал вид тумбочки, показавшейся из-за плеча возлюбленной, с имеющимся на ней арсеналом всяческих пузырьков и таблеток, уже много месяцев прописавшихся там, на постоянной основе. Но не объяснимый дух авантюризма снова взял верх. Николай привстал, взял злополучную трость и бережно, но настойчиво вручил её Анне. – «Прекрасный день! Ты не находишь? Сегодня я точно покажу тебе тот домик, который мы вместе купили для внуков, но в котором ты так и не успела побывать»: сказал он Анне. «Ты же знаешь, как мне даются прогулки? Но день действительно прекрасный!» – ответила она и ещё раз нежно улыбнулась.
    Далее началось обычное утро пожилых людей, обременённых бытовыми заботами. С той лишь разницей, что эти двое, сквозь годы, сумели сохранить то самое нежное чувство, о котором казалось бы, можно услышать только из старинных романов; живущих в книгах с потёртыми переплётами. Нежные взгляды, улыбки, неописуемое чувство идеальности мира и забота. Бесконечная и безвозмездная забота, которую способен дать, лишь любящий человек, часто при этом, идя наперекор своему «Я» и своим эгоистичным потребностям. Они были одной из тех пар, которые до сих пор, отпивали глоток из чашки любимого человека, чтобы удостовериться в том, что приготовленный ими напиток, придётся по вкусу их любимой половине.
И казалось бы, весьма скудная и не богатая обстановка их двух комнатного дома – намеренно была таковой, чтобы ничего не выглядело ярче их нежной и трепетной любви друг к другу.
     Когда сборы, наконец то были завершены и они с Анной, после долгих и подкреплённых рассказами и подбадриваниями, уговоров Николая, на конец то стояли на пороге дома. Он ещё раз напомнил ей, как её заждались уже на месте внуки и как они будут рады, наконец то, видеть бабушку и дедушку вместе в их любимом дворе. Он ещё раз напомнил, что до места совсем не далеко, и он всеми силами будет ей помогать. Анна в скромном бежевом платье, с белой оторочкой вокруг шеи, была чарующа как всегда; по мнению Николая. Левой рукой – она  взяла под руку его, в правой – была так её старящая, коричневая трость. Николай же, в наскоро одетых пастельного цвета вещах и с потрёпанной причёской, слегка смахивал на бродягу. Анна ещё раз задумчиво улыбнулась, высвободила левую руку и всё с той же улыбкой на устах, поправила шевелюру и ворот его рубахи. Последние приготовления были сделаны. Они пошли до калитки, ещё раз нежно посмотрели друг на друга и вышли на дорогу.
    Солнце светило, было достаточно тепло, но не жарко. Зелёные, ещё только начинающие кое-где желтеть листья, действительно делали день, схожим с весенним. Первым же препятствием, стала слегка покатая дорога с уклоном наверх. Но сил было ещё много, и они решительно зашагали вперёд. Когда до первого перекрёстка осталось около ста метров, он отчётливо почувствовал что ей уже тяжело. Ему и самому дался нелегко этот подъём, но он и не думал подавать виду, не желая, чтоб они сдались, дойдя до первого распутья. Он точно знал, что ей в десятки раз сложнее чем ему и, понимая это – решил прервать молчание связанное с сосредоточенностью на дороге и ходьбе. Он начал рассказывать историю, как в конце лета, в августе, он с непоседливыми внуками, Михаилом и Катериной сидели за деревянным столом, расположенным как раз под прекрасной яблоней, в тени её ветвей. Катерина и Михаил так устали от детских шалостей, что сели напротив Николая и стали донимать и умилять его всяческими детскими «почему?». И спросили его: «Почему так долго болеет бабушка?» А он ответил им, что она обязательно скоро выздоровеет и они все вместе смогут наслаждаться прекрасным солнцем, и тенью, которая даёт яблоня. А пока бабушка передавала им привет и подарок. И он на радость внукам достал из ведра с холодной водой авоську и извлёк оттуда две бутылки прохладного и шипучего лимонада. Открыл – передал его детям и те на радость деду пили его счастливые и довольные (сами, наверное, не понимая, что это одна из  самых прекрасных минут их детства). Ещё сказал, что дети просили предать что бабушка, наверное, добрая волшебница, раз предала такой прохладный и вкусный напиток именно когда он так нужен. После последних слов она ещё раз посмотрела на Николая и умилённо улыбнулась. Ему показалось, что он правильно сделал, рассказав эту историю и у Анны, почти утратившей силы, слегка прибавилось рвения к ходьбе.
    «Ну вот мы и пришли» – сказал Николай. Увлечённые разговором, они почти не заметили, как остановились у задней калитки дома. Домик был не большим, но ухоженным и смотрелся очень мило. Сквозь небольшую брешь между калиткой и забором, виднелся большой деревянный стол и прекрасная яблоня, раскинувшая свои ветви над ним. Николай с любовь осмотрел, всё, что позволяла разглядеть брешь в заборе и его плохое зрение. С довольной улыбкой на устах, он повернулся к возлюбленной. Та смотрела на него с нежной улыбкой и небольшим укором и печалью в глазах. Отведя взгляд от него, она посмотрела на номер дома красовавшийся на калитке, затем снова ему в глаза, всё с той же, так много повествующей об её чувствах улыбкой. Николай смекнул, она всё поняла. Он потупил взор, затем подняв голову – хотел начать объяснения. Но она, подошла – приложила свой, всё ещё изящный, указательный палец к его губам, в знак того чтобы он молчал. Обняла его обеими руками и, прижавшись ухом к его груди, прошептала: «Спасибо дорогой»
    Она всё вспомнила и поняла… Вспомнила, как они вместе сажали эту яблоню, вспомнила, как он стругал стол, что у них никогда не было детей. Вспомнила, что уже много месяцев редко вставала с кровати, а заднюю часть их двора; тем более с новой калиткой и дорожкой к ней, не видела ещё больше. Она, молча, с любовью взяла его под руку, они вошли в калитку, слегка понежились видом и зашли в дом. Он помог ей разуться, и пока он разувался сам, она, не спеша пошла мимо кухни в комнату.

  Николай, справившись наконец с обувью, пришёл в комнату и сел на край кровати. В правой руке у него была коричневая трость, тумбочка рядом с его ложем была усеяна лекарствами. Он призадумался и слегка улыбнулся, как Жанна в романе у Мопассана, он мысленно разложил перед собой свои календари-воспоминания. В прихожей там, где он разувался после его ухода в комнату, осталось всего две пары обуви: та, что он героически снимал и ещё одна пара зимних, мужских…Ему шестьдесят пять, он почти всю жизнь прожил один, он болен. И эти белые стены и мебель, так напоминали ему обстановку в клинике, что небольшая, наконец таки свершённая, им пешая прогулка явно не помешала. «А всё-таки забавный вышел денёк» – сказал Николай вслух, положил коричневую трость на матовую поверхность тумбы и замурлыкал тот самый утренний французский мотив.

                06.10.2014