История поздней любви

 

         Сон

Мне снился лес –
Березовый, прозрачный,
Осенний, грустный,
Чуточку невзрачный –
Мне снился лес.

Бежит тропа,
Зверьком лесным петляясь, 
Между стволов
Игриво пробираясь,
Спешит тропа.

Легко, светло,
И дышится глубоко.
Идти еще не близко,
Не далеко...
И нам тепло

От простоты любви,
От искренности нежной,
От страсти властной,
Радостной и грешной,
От мудрости любви…

Мне снился лес.
В лесу бродили двое.
Казалось им,
Что их всего лишь двое
Да синь небес.   


       Грустный сонет

Мне чудится твой взгляд печальный всюду, 
Он мнится наяву мне и во сне.
Хочу ли, нет – его я не забуду,
Как память о былой своей вине.

Была ль она бедой слепой, случайной,
Которой я как жертва виноват,
Иль направляем был я волей тайной –
Что толку знать, какой трудился яд?

Но был, увы, испит он нами вместе
И будущее прошлым обратил.
Казалось, все оставил он на месте,
Лишь чудо единения убил.

А без него все сущее – пустое:
И все, что нами нажито вдвоем,
И все, что почиталось как святое,
Что у надежды взяли мы взаём.

Меж нами пролегла теперь обида,
И сквозь нее, как топь, прохода нет.
Да и зачем? Судьба уже разбита,
И никому не нужен наш дуэт.

Все дальше мы уходим друг от друга –
Как гроздья одиноких облаков,
Что мчат к пределу жизненного круга,
Свободные от дружеских оков…   

            Провожание

Рельсы бесконечной параллелью
От моих сапог струятся в даль.
На моем лице туман капелью
Заискрил разлуки пастораль.

Мне, в седой щетине мужичине,
Стыдно плакать поезду вослед.
Но для слез есть веская причина:
Тяжко провожать, когда ты сед.

Лишь судьбе известно как былое,
Что туман за пологом таит.
Сердце же мое, уже больное,
Будущность по-старчески щемит.

Может быть, глуха она как утро,
Что туманной сыростью свежо,
От чего в груди тюремно-муторно,
Как в стране богатой, но чужой.

Может быть она – под сенью гроба,
И уж скоро сердце как пустяк,
Смертный, как и прочая утроба,
Расшибет болезнь об косяк.

Смерть в небытии как прах развеет
И любовь, и мысль, и мечту;
Самый дух бессмертный онемеет,
Покорясь бессрочному посту.

Так о чем я плачу, провожая
Уходящий в будущность вагон?
Да о том, что ты, судьбы не зная,
Может быть, уходишь за кордон …



Подражание трубадурам

Любовь, тебя я славлю ныне
За то, что рядом нет тебя
Да и не рядом нет в помине,
И жить судьба мне, не любя.
Твоею цепью я не скован,
Не опозорен, не распят,
С тобою мне не уготован
Мучений беспросветных ад.

Я без любви не жду напасти:
Не страшно мимо стула сесть,
Попасться в лапы ловчей снасти,
Познать ревнивца злую месть.
Живу не счастливо, не трудно,
Дню, с миром прожитому, рад,
Сам о любви не лгу паскудно,
Но и не пью ответный яд.

Завистником не ошельмован,
Притворной дружбы не ищу,
Доверием не обворован,
А, впав в убыток, не грущу.
Свободой наслаждаюсь мало,
Но не сдаю ее в заклад
За медяки кому попало
И сам не ставлю ей преград.

А будет на душе тоскливо –
Смотрюсь я в звездный небосклон:
Всевышним он неторопливо
В ночи вертеться обречен;
Он без любви и беспокойства
Плывет во мраке наугад,
Не растеряв в веках достоинства
Своих серебряных наград.


        Ночная элегия

Искать в обыденном иное –
Для сердца, а не для ума –
Пустая блажь: так мир устроен,
Где даже свет – все та же тьма.

Вам из объятий пошлой сути,
Что смыслом бытия зовут
И с чем мы флирт прескушный крутим,
Одной бежать – напрасный труд. 

Душой отзывчивой, ранимой
Мир ближних станет помыкать,
И станут грезы, им гонимы,
От дружбы с вами отвыкать.

И будь вы даже амазонкой,
Чей дух упрямей древних стен,
Печалью отзовется звонкой
Хрусталь души, попавшей в плен –

В плен к ханжеству и равнодушью,
Что правят небом и землей;
Вы отдадите дань удушью
От тягостной обиды, злой…

Вдвоем плыть в море веселее,
И гривы волн не так страшны.
Увы, друг временный на шее
Порой коварней сатаны.

Любовь не сдружится с привычкой;
И как бы женская душа
Не облекала суть в кавычки,
От терпкой страсти чуть дыша –

Хлад отчуждения придется
Ей испытать в объятье нег,
Лед сердца жаркого коснется
И окунет желанье в снег.

А расставанье – та же мука,
Хоть не признаетесь вы в том.
Дав на прощанье другу руку,
Не избежать вам слез потом –

Не тех, что по щекам открыто
Струятся, горе унося:
Нет, солью горькой их омыты,
По-вдовьи в вас заголосят

Невозвратимые надежды
На счастье непритворных уз
Без оскорбительной одежды
Приличий лживых и обуз.

Ваш гордый ум тем не смутится,
Лица не тронет белизна –
То внешне; боль в глазах таится,
Докучным взорам не видна.

Но станет вам она подругой,
Хотите вы того иль нет,
И летней ночью зимней вьюгой
Навоет волчий вам сонет…

        * * *

Душой усталою, тяжелой
Я услыхал любви призыв –
Как новорожденная голой,
Что плачет, лжи не затаив.

Без груза прежних лет мучений
Уму не нужно забывать
Обиды прошлых преступлений,
Душе не надобно прощать.

Любовь наивность возвращает
С зимы холодной голове,
Весны цветенье возвещает,
Когда и страсть сердцам внове.

Я вновь воскрес для нежной муки,
Ласкает вновь слеза лицо.
Надежду замыкают руки
Тревожной верности в кольцо…


          * * *

Какое это, право, наслаждение
Шуршать листвой опавшей вдоль реки
Вдали от городского наваждения
Гнетущей душу дьявольской тоски.

Лес близкий, возвышаясь над лугами,
Оделся в яркокрасочный наряд
И, отстранясь от неба облаками,
Являл цветов изысканный парад.

На фоне частокола темной хвои
Столетних елей светлостью берез
Слова он начертал, что нам обоим
Понятнее, чем слог любовных грез.

Они – владений истины зерцало,
За правду не взимающее мзду:
В березах – тайна женского начала,
К которой я из хвойной тьмы иду.

В зерцале том видна мне суть земного –
Как позднего прозрения печаль,
Струящаяся с неба голубого,
Бездонного, как звезд полночных даль.

Хоть горизонт и облачен угрюмо –
Мне верится в счастливую судьбу;
Светла моя о будущности дума,
Не шлю я к Божьей милости мольбу.

Пока со мной ты в дружестве – доколе
Угрозы бытия мне не страшны:
Свирепствуют нередко бури в поле –
Но не ветрам цветы его верны.

Любовь – как чувство всякое – не вечна,
И юность ей, увы, не возвратить.
Но преданность и в смерти бесконечна;
Коль нет ее – не стоит и любить!

           *  *  *

Любовь – то неземное наслаждение!
Кто испытал один лишь только раз
Ниспосланное небом наваждение
Следящих за тобой астральных глаз –

Не спутает ее с земной утехой,
Доступной и двуногим, и зверью,
Когда считают искренность помехой
Как утра луч полночному ворью.

Любовь как совесть – деспот и отрада,
Судья и воплощение мечты;
Сердца она язвит сильнее яда,
Но лечит от докучной суеты.

То тайна – как улыбка Моны Лизы,
Сокрытая за внешней красотой,
Рабыней стародавнего каприза,
Влекущего бесстыдной наготой.

Ее объятья – муки преисподней,
Вериги за безвестные грехи.
Но нет и ничего ее свободней –
Как музой вдохновленные стихи.

Любимая! Твое очарование
Я вязью слов не в силах описать.
Прими же бессловесное лобзание:
Им о любви хочу я рассказать!
             

          *  *  *

Мне грустно, но ты улыбнулась,
Как лучика первого свет –
И цепь на душе разомкнулась,
И на сердце тяжести нет.

Как мало для счастия нужно –
Всего лишь улыбки одной;
Но малость мала лишь наружно,
Улыбка должна быть родной!

А это лишь душам подвластно,
Что Бог для любви сотворил.
Задумано было прекрасно –
Да тяжко крылам без ветрил.

Привычкой любовь не разбудишь,
И не завлечешь в пустоту,
И златом ее не подкупишь –
Не любит она суету.

Ей надобно чувство живое,
Что хладным умом не понять,
Что розы душистой завоем
Способно в нас память пленять.

Верь, милая, новому другу!
Жених твой немного седой,
Зато обеспечил поруку
Уж тем, что сосватан судьбой!



           *  *  *

Бесследно не проходят жизни годы
Как легкие капризы непогоды,
На сердце оставляет каждый нам
Незримый кардиографами шрам.

И в этом сущность розни поколений:
Не терпит прожитое повторений,
В былое путь судьбы необратим,
Одна лишь наша память бродит им.

Пусть бродит! Ей завидовать не нужно.
Царит она, когда живется скушно,
Когда неотличимы час и день,
А чувства наркотой дурманит лень.

То истинная жизнь, что как невеста –
Желанна и близка – но неизвестна;
Как сфинкс, что, улыбаясь, явит лик. 
А есть ли тот, кто суть его постиг?

И в пятьдесят жить надобно как в двадцать:
Краснеть от поцелуев и смущаться;
Любить, как будто то нам в первый раз;
Ревнивую слезу ронять из глаз;

Просить луну достать с ночного свода
Капризу шаловливому в угоду,
А сотому признанию в любви
Вверяться словно клятве на крови.

Тогда и наши лета – только числа;
Как в паспорте не более в них смысла,
Являющего личностную суть.
Пусть дальше оцифровывают путь!

           Морщинки

Улыбку глаз печалит на лице
Морщинок невеселое соседство.
Что делать! Их как шрамы на бойце
Жизнь оставляет женщине в наследство.

Не принято являть их напоказ –
Сочувствие природе оскорбляет;
А то, что это бурь душевных страз –
Не всякий созерцатель понимает.

И потому житья им не дают:
Замазывают кремами  и пудрой,
Разглаживают, мнут нещадно, трут
И истязают мукою премудрой.

Красив искусно выглаженный лик,
Что лишь с античным мрамором сравнится,
Отделкой возвращая солнцу блик,
Когда оно с небес в него глядится.

Но вечером, омыв ко сну лицо
И осмотревшись в зеркальце настольном,
Прочтешь ты вновь морщинок письмецо
И будешь им – я знаю – недовольна.

Но не грусти: прочту его и я,
В ночи губами руны осязая –
Ведь мы с тобою верные друзья,
И смысл их, конечно же, я знаю.

Пусть время мимо птицею летит!
Заморской сытой жизни не завидуй –
Весна назад беглянку возвратит,
Простив минувшей осени обиду.

Нам шоу лиц докучных ни к чему –
Душе в нем, как в толпе вокзальной, пусто;
Мы знаем цену счастью своему,
А ценно только искреннее чувство.

Его я, дорогая, и прочел,
В морщинках ощущая вкус соленый.
…С капелью вешней юный март пришел
В мир, зимней сединою убеленный…   



 Мартовское поздравление

Не верю я в загробный мир.
А можно ль верить в этот,
В котором бесы правят пир
И где не чтут поэтов?

Одна лишь ты мне как окно
В узилище тюремном,
Мечты несбыточной вино
В смиренье подъяремном.

Что в жизни ценно без тебя
Седеющему мужу?
Чем я согрею, не любя,
На сердце злую стужу?

Жить с нелюбимой – адский труд,
С любимой – рай небесный,
Хотя всегда безбожно лгут
О том, что неизвестно.

По жизни я матерьялист
И ничему не верю,
С удачей не играю в вист,
Хочу отрезать – меряю.

Но лишь тебя увидел раз –
И всю разумность сдуло
С души немой, как будто глас
Фортуна ей вернула.

Вот так же лютою зимой
Померзнувшие почки
Пускают юною весной
Зеленые листочки.

Жена, спасибо за весну,
Что ты мне подарила.
Быть может, скоро я усну…
А счастье все же было!


       Седеющий сонет

Философы твердят, что у природы
Любимое созданье – человек.
Но вот какой, когда есть две породы:
Одна – исток, другая – устье рек?

Одна – любви пьянящее цветение,
И влажных губ приманчивая сласть,
И нежных рук призывное плетение,
И страсти всеобъемлющая власть.

Другая – торжествующая сила,
И твердость духа смыслу вопреки,
И честь, что кривизну спины спрямила,
И преданность протянутой руки.

С творенья мира Бог их разделяет
Как грубую реальность и мечту.
А что мечты реальнее бывает,
Коль в этой жизни молим мы за ту?

Еще мудрей философы толкуют,
Что Бог – не дух безликий, а любовь;
О небе ж только схимники тоскуют,
В чьих жилах уж давно остыла кровь.

И это справедливо. Что же зримо
Как истина душою? Что не лжет,
По жизни мча не к счастью нас, а мимо?
То женская любовь, что в нас живет!

Она – исток страстей и вожделений;
Усобиц, войн и прочей суеты;
Она же Бог всех прошлых поколений,
И будущих – как суть Святой Мечты.

И дух, и плоть в любви неразделимы.
Ну в чем прочней, свободней их союз?
Сердца, любовью чистой озаримые,
Воистину вольны в плену их уз!

Любимая! Старея, я умнею,
И то, что прежде важным полагал,
Без слов твоих принять уж не сумею,
Без слез твоих я соль в нем потерял.

Любовь твоя – вот счастье неземное,
Которого земнее в мире нет.
Конечно, свято многое иное,
Но без любимой ветх его завет! 


           Супружество

Когда грядет природы увядание,
Мы с грустью вспоминаем о весне,
А в суетности ищем оправдание
Неясной, неосознанной вине.

Любовь – преград не ведающий деспот,
Не писан для утех ее закон;
Ей в логике обязанностей тесно,
А клятвы, ей ниспосланные – звон.

Влюбленность – это варварская сила,
Сокрытая до срока в схронах дум,
Которой нас природа одарила –
Нас, верующих в счастье наобум.

Вот ей свою судьбу мы и вверяем
И в юности, и в возрасте седин;
Глас мудрости презрев, дурман вдыхаем
Взращенных в неизвестности куртин.

Вдохнув его, не жаль уж нам былого,
И не тревожит будущий удел
Соседства счастья знойного, дневного
С закатом отчужденья душ и тел.

Мне ведомо то было, дорогая,
Когда я женихом вошел в твой дом,
В котором, с одиночеством скучая,
Вздыхала ты о чем-то о другом…

Колесики событий закружились…
Да полно! – заскрипели жернова,
Меж коих мы как зерна очутились,
Меж коих суть без формы чуть жива…

Мы выжили, и кажется далеким
То прошлое обличье бытия,
Откуда нам, семейно-одиноким,
Воскреснуть довелось из забытья.

Какое ж это, право, наслаждение
Делить и смех, и слезы на двоих,
Приличиям не делать одолжение,
Капризам чувств внимая лишь своих.

Прости, что безыскусными стихами
Я только тронул нежную струну:
Тому, что ценно счастьем между нами,
В свидетели пристало звать луну…

                * * *

        Таинство любви

В жизни таинства всякого много:
И в сверкающей вечности звезд,
И в невременной сущности Бога,
И в душе, что не скроет погост.

Эти таинства вечны в величии,
Недоступном любому уму,
Будь дотошен тот до неприличия,
Любопытству служа своему.

Лишь любовь простотой непонятна,
Хоть всевластием тоже сильна;
Осязаема, но необъятна,
И как зыбь океана вольна.

Во плоти она общеизвестна,
А как чувство не тайна для тех,
Кто живет не одним только местом
Для привычных постельных утех.

Только есть в ней великое чудо:
Чаровница волшебным резцом
Явит нам как из каменной груды
Бюст богини с античным лицом.

Нет, не явь видим мы – голограмму,
Сотворенную сердцем своим;
Фею сказки, прекрасную даму,
Что по-блоковски боготворим.

Как мираж в опаленной пустыне
Манит нас она хмелем питья.
Но лишь сердце дурман этот скинет,
Фальшь любовного зрим мы шитья.

Не единожды в жизни ожёгшись
О чужой новобрачный камин,
Близ которого грелись, увлекшись,
Судим мы, что любовь – это джинн.

Но не тот, что в замшелой бутыли,
Истомившись, хозяина ждет.
Это див из несказочной были,
Что сердца его вызвавших жрет.

И теперь уж, к любви не взывая,
Мы седеем, душой очерствев;
Мы живем, наяву умирая,
С надоевшими нам овдовев.

Разобравшись с коварной блудницей,
Утоляем мы страсти умом.
…Только сердцу чего-то не спится
В одиночестве гордом своем…



          * * *

Не говори мне о любви!
Она как старое искусство
Пленяет высохшее чувство,
Она лишь тень былой любви.

Не говори и о былом.
Оно как память неизменно,
Как боль утраты незабвено.
Не укоряй меня в былом.

Но и за то не укоряй,
Что и сегодня в сердце живо,
В лукавстве жизненном не лживо.
Пойми и впредь не укоряй!


            Судьба любви

Любовь по весне из мечты вырастает,
Мечты беспредметной, как запах, как свет,
Как сон, что волшебную книгу листает,
Когда на душе у нас тяжести нет.

Не терпит любовь даже тени сомнений.
Мы жертвует всем для нее – и собой,
Бросаясь в объятья нагих наслаждений,
Забыв, что на ощупь живет лишь слепой.

Прозренье приходит всегда запоздало!
И вот, запряженные множеством уз,
Мы парами тащим по жизни устало
Чужой без любви, опостылевший груз.

Но память о чувстве живом неизбывна.
Хоть всякий из нас уж давно не дитя,
В чудесную сказку по-детски наивно
Нам верится в сером кругу бытия.

На чудо надеется только невежда.
А сердцу так хочется юность вернуть!
Когда на любовь умирает надежда,
Нет смысла и бренность в оглоблях тянуть.