Олух царя небесного

                ОЛУХ  ЦАРЯ  НЕБЕСНОГО
                ИЛИ
                ЛИТЕРАТУРНО-МИФОЛОГИЧЕСКИЙ ЛИКБЕЗ
                ДЛЯ  НОВОЙ  РУССКОЙ  МОЛОДЕЖИ


                ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

  Какими же мы были  маргиналами-недоумками, когда в приснопамятные времена застойного волюнтаризма смеялись над своим старшим заокеанским братом за то,   что он для умственного удобства своих законопослушных граждан выпускал пёстро разукрашенные брошюры, в которых доступным языком неандертальца излагал содержание, скажем, «Войны и Мира» на десяти страничках, а какое-нибудь «Преступление и наказание» и вовсе на трёх. Но, слава Богу, новые веяния в области мировой культуры докатились наконец и до нашей замшелой отчизны. Сейчас в любом книжном магазине можно купить готовые школьные сочинения на любую тему, списав которые, современный школьник оставит свои мозги девственно чистыми и готовыми к активному восприятию попсовых текстов, звучащих с экранов нашего самого демократичного в мире телевидения.
  Автор выражает глубокую благодарность великой заокеанской массовой культуре за то, что она надоумила его изложить покрытые пылью классические тексты в доступной тинейджеру современной форме с использованием тусовочной лексики.
Автор помнит еще со времён начальной школы, что самые отъявленные двоечники из всей таблицы умножения знали наизусть только классические пятью пять – двадцать пять и шестью шесть – тридцать шесть. А вот чему равняется семью семь уже ответить не могли, ибо ответ был не в рифму, а именно, сорок девять. Следовательно, рифма, и ритм помогают лучшему усвоению материала !
Учитывая всё вышесказанное, автор и решился на реализацию проекта, которому дал название «Олух царя небесного» и в коем в сжатой рифмованной форме попытался пересказать содержание некоторых в прошлом знаменитых произведений мировой литературы.
  В пересказе использована лексика подрастающего поколения, которое три странички, заменяющие увесистый том оригинала, авось, да прочтёт. 











               
                БАЛЛАДА О ТЕХНИКЕ БЕЗОПАСНОСТИ,
                ИЛИ СВОБОДНОЕ ПЕРЕЛОЖЕНИЕ МИФА
                О ДЕДАЛЕ, ИКАРЕ И ПИТЕРЕ БРЕЙГЕЛЕ

                Это в мифе поведано старом,
                достоверном. В нем некий Дедал
                инженерно-конструкторским даром,
                как никто не земле, обладал.
                Все конструктора славили хором.
                Он же правил на кульмане лист
                с чертежом лабиринта, в котором
                скоро будет бродить интурист.
                Как угодно сей факт назовите,
                но Дедаловы плохи дела:
                он трудился на острове Крите,
                ну а там диктатура была.
                То ль бацилла проникла, то ль вирус
                через плохо прикрытую дверь:
                в результате мутации вырос
                в лабиринте невиданный зверь.
                Миф, что стал стариною седою,
                жуткий факт сохранил на века:
                интуристы служили едою
                этой твари с башкою быка.
                Но Персей объявился на Крите –
                шасть в пещеры! Шустра молодежь!
                В лабиринте – хоть вечность орите –
                не услышат. Хрен выход найдешь !
                А Тесей наш – герой, не пролаза.
                Помогла ариаднина нить.
                Он, прошедший все школы спецназа,
                Минотавра сумел победить.
                Как по маслу, в истории складной
                всё идёт. Постарался Дедал:
                он царевне – зовут Ариадной –
                информацию ценную дал.
                Хитрый Минос был шулер-кидала –
                трусил выйти на честную рать.
                Заманил он трудягу Дедала
                в царский офис и начал орать:
                «Мы – цари ! Мы не пашем, не сеем -
                изрекаем лишь волю свою!
                Ты помог Ариадне с Тесеем –
                я тебя в лабиринте сгною!»               
                У Дедала – единственный минус:
                он талантлив. На царский упрёк
                он плевал. Но критический Минос
                в лабиринт их с Икаром упёк.
                Тот Икар был сынишкой Дедала –
                так что не был Дедал одинок.
                Был, чтоб зависть подростков снедала,
                в честь автобуса назван сынок.
                Был упорен Дедал и неистов:
                он под носом у царских палат
                из отходов, что после туристов
                были всюду, слепил аппарат.
                Не был он в состоянии пьяном,
                но Дедала преследовал рок:
                папа сына снабдил дельтапланом,
                но инструкцией сын пренебрёг.
                Хоть, сбежав, насолил изуверу
                наш Икар, был он всё ж невезуч:
                он взлетел прямиком в стратосферу,
                где попал под космический луч.
                В небо смертным нельзя торопиться.
                Зря Икар наш пошёл напролом:
                дельтаплан, как подбитая птица,
                вниз пошёл с опалённым крылом -
                над галерой, флотилией лодок
                по наклонной в пучину скользя.
                Репортёр – тут как тут! С фирмой «Кодак»!
                Не заснять факт паденья нельзя!
                Он врубил самый мощный юпитер.
                За Икаром спешил - что есть сил.
                Звали шустрого юношу Питер,
                он фамилию Брейгель носил.
                Тот командует нынче парадом,
                кто, набегавшись, падает с ног.
                Брейгель наш, оказавшийся рядом,
                обессмертить падение смог.    
                Чтоб в эфир выдать звонкую фразу,
                чтобы выплеснуть сплетен ушат,
                лишь случится сенсация - сразу
                папараццы со вспышкой спешат.
                Снимок Петин - в музее в Брюсселе.
                А с Икаром случилась беда. . .
                Коль в кабину пилота вы сели,
                нужно слушаться папы всегда.

               





              БАЛЛАДА О ПЕРВОМ КОНКУРСЕ КРАСОТЫ
                И ЕГО ТРАГИЧЕСКИХ ПОСЛЕДСТВИЯХ

Хоть всегда упадок и разруха
после марширующих колонн,
ничему история-старуха
нас не учит. Фактов – миллион!
Знают все, иль те – по крайней мере –
кто учен, с историей на ты,
что прошёл в Элладе при Гомере
самый первый конкурс красоты.
Раздавив нектара три графина,
с тела скинув платье, обувь, нимб,
Афродита, Гера и Афина
спорили за титул «Мисс Олимп».
Но ответ, которого богини
ждали, в нервном воздухе повис.
И тогда красотками в бикини
выбран был как рефери Парис.
Взятка, сделка, сговор – как хотите
назовите! Тут сплошная мгла.
Впарил парень штрифель Афродите –
та ему с Еленой помогла.
В Трое все, конечно, обалдели –
Ленку измеряли так и сяк!
С этой супер-пупер-топ-модели
и пошло всё наперекосяк.
Похищать супружниц – шутка злая.
Всех мужей досада разберёт.
Все жалели мужа Менелая.
Тот собрал бригаду – и вперёд!
От Кассандры получила Троя
данные, что город ждёт беда.
От Еленки нашего героя
отвлекали битвы иногда.
Бился он слегка и понемногу.
Факт один весьма красноречив:
целил в глаз – попал наш снайпер в ногу,
дуриком Ахилла замочив.
                «Илиада» – всем урок навеки.
                Мы ж к финалу быстренько рванём:
                через десять лет мороки греки
                взяли Трою, сделав ход конём.
                Ну а толку! Из-за этой Трои
                оскудела эллинов земля,
не пошли погибшие герои
в агрономы и в учителя.
                Не спасли ни шлемы их, ни латы.
Пали, не добившись ни черта!
Вот чем эти конкурсы чреваты!
Вот как мир спасает красота!




               
                БАЛЛАДА ОБ ОДНОМ ИЗ ПОДВИГОВ
                ХИТРОУМНОГО ОДИССЕЯ
                И ЕГО ПАЦАНОВ

Теперь – в кино слепая вера.
Сей вид искусства смел и крут.
Конечно, можно и Гомера
прочесть. Но это – тяжкий труд!
Коль вы жирны, коль вы богаты
и не читаете давно,
для вас блокбастер снимут Штаты,
хотя в нём всё искажено.
Итак, он родом из Итаки.
Прёт напрямую лишь дебил.
Нет – примитивные атаки
герой наш умный не любил.
Сказав: «Я вам подвох устрою,
умерю ваш геройский пыл!» -
он всё же облапошил Трою
и сразу к жёнушке поплыл.
Блюдя Итаки интересы,
он отличился в битве сей.
Хитрее жителя Одессы
был этот самый Одиссей.
Он был доволен экипажем –
тот плавал с ним не первый год.
Мы в нашем дайджесте расскажем
вам про один лишь эпизод.
Я тут секрета не открою:
коль хочешь бури – ветер сей.
Богам с Олимпа, кто за Трою
болел, подгадил Одиссей.
Те компас втихаря сломали.
А в море – хуже нет вреда!
Как в песне, что он знал едва ли,
«вода, вода, кругом вода».
Однажды, все припасы слопав,–
грести всё время – тяжкий труд! –
наш Одиссей в страну киклопов
приплыл – чуть-чуть южней Бермуд.               
                Моряк в еде – не превереда.
И вот – настырна и смела –
команда в поисках обеда
в пещеру сдуру забрела.
В ней жил киклоп. Он Посейдона
сынишкой был. Теперь прикинь,
что в том киклопе веса – тонна !
Вот и свершилась месть богинь !
И Полифем – так звать киклопа –
в пещере той – урод каков! –
без хлеба за минуту – опа! –
съел шесть отборных моряков.
Тут разум Одиссея нужен:
понять, что он всему виной
и что гурман сожрёт на ужин
его с командой остальной.
Минор! Ни капельки мажора!
Ты во внимание прими,
что Полифем – а он обжора! –
питался мирными людьми!
А Полифем доволен: пища
сама пришла. Ну а пока
он, выпив три ведра винища,
мгновенно задал храпака.
Хоть это, может, и жестоко,
я Одиссея не виню
за то, что он киклопу в око
воткнул какую-то фигню –
в глаз изувера тёмно-карий –
отвесно – точно по оси!
Теперь иди, киклоп-аграрий,
своих овечек попаси!
До человеченки охочий
овечек мирных господин –
ослеп навек сельхозрабочий.
Ведь у киклопов – глаз один.
Твой мерзкий путь был очень долог.
Пришла пора держать ответ.
Теперь навряд ли офтальмолог
тебе поможет, людоед!               
                Хоть Полифему крови надо,
от сильных стрессов средство – месть,
он выпустил из грота стадо:
овечкам тоже надо есть.
До нас уход героев Трои
донёс Гомер – слепой певец:
из грота выбрались герои,
приникнув к животам овец.
На Одиссея с пацанами
сам Посейдон аж до луны
взметнул японское цунами
и смотрит: как там пацаны.
И рожа у него сердита.
Зло затаил на весь отряд
он за сыночка-троглодита:
пусть мальчик жрал бы все подряд.
Выл ураган. Волна катила
на киклопический причал.
Но экипаж – в единстве сила! –
киклопу глупому кричал:
«Ты зря подвергся пытке лютой !
Сегодня кормят на убой !
В любой кабак зайди с валютой –
везде полно жратвы любой!
И папа твой не сладит с нами!
Придурком быть – судьба твоя!
Прощай!» И с этими словами
отплыл в далекие края.


               
                БАЛЛАДА О БРИГАДЕ,
                СОСТОЯВШЕЙ
                ИЗ ТРЁХ  МУШКЕТЁРОВ
                И ШЕВАЛЬЕ Д’АРТАНЬЯНА

Хоть книжек нечитанных масса –
важнее, чем книжки, балдёж,
позволить читать больше часа
не может себе молодежь.
И за год едва ли до сотой
страницы дойдет. Я ж пойду,
раз время – валюта, с охотой
у юности на поводу.
Сегодня пусть пишет контора.
Я ж самую суть извлеку...
Товарищи – три мушкетёра –
служили в элитном полку.
Как звали ребят из стройбата?
Отвечу: «Хороший вопрос!
Кликухи имели ребята
Атос, Арамис и Портос».
Поддать они очень любили,
но им не мешало вино.
В то время ведь автомобили
не делала фирма «Рено».
Они, если были не в духе –
поди разбери, кто пьяней! –
в тактире попив бормотухи,
спокойно седлали коней.
В конторе у шефа – не спьяну –
обиды весьма велики! – 
они пареньку Д’Артаньяну
скрестить предложили клинки.
От гнева они одурели!
А каждый – со шпагой на ты!
На свалке во время дуэли
раздался вдруг возглас: «Менты!»
Ментов только им не хватало!
Тем по фигу князь ты, иль граф!
Нагрянул ОМОН кардинала –
грозят вытрезвитель и штраф!               
Хоть нет и в помине мундира,
за честь его драться готов –
и с троицей вместе задира
гасконец пошёл на ментов!
Он дрался с ухмылкою злою –
мелькала со шпагой рука!
С тех пор они стали братвою –
бригадой – четыре дружка.
Боясь королевского гнева
за то, что она не верна,
к себе призвала королева
гасконца – совсем пацана.
В гасконца влюблённая прачка
его во дворец провела.
Сказал он: «Весёлая драчка
нас ждёт – и большие дела!»
Ему венценосная плакса,
поведала, кутаясь в плед:
она втихаря в англо-сакса
влюбилась на старости лет.
И в Лондон (отнюдь не в Саратов)
любовнику – ну и дела! –
на память – на сотню каратов! –
подвески свои отдала.
Что влипнет – она так и знала.
И нет в ней ни воли, ни сил.
С подачи мусье кардинала
король о подвесках спросил.
И плакали женщины обе –
так их напугал кардинал!
Наш друг венценосной особе
и прачке носы вытирал.
Гасконец все вопли в полуха
прослушав, – «Сейчас же рвану.» – 
сказал и добавил: «Спокуха!
Мадам, не гоните волну!
Вы прямо, в натуре, как дети!
Скакать ведь не тысячу лье!
Достану вам брюлики эти.
Носяру утрём Ришелье».
Герой, озадаченный Анной,
транжиря гасконский свой пыл,
из дома (без газа, без ванной)
в дворец к Бекингему приплыл.
Друзья по дороге отстали
по пьянке – один и второй,
и третий. Но сделан из стали
булатной наш юный герой!
Во время придворного вальса
средь местных мегер и генгем
с подвескою той красовался
любовничек – лорд Бекингем.
Объевшись изысканной снеди,
утратил он бдительность. Тут
к нему подвалила миледи -
так в книжке путану зовут.
Он резко, ослепнув от блеска,
рванулся к такой красоте!
Та бритвою – чик! – и подвеска
свалилась в её декольте.
Фигней утомлять вас не стану.
(К финалу плетусь я, кряхтя )
Но всё ж удалось Д’Артаньяну
миледи прищучить. Хотя
она, как змеюка, юлила!
И всё – что ни слово – враньё !
И злобы пятно сквозь белила
краснело на морде её.
Кругом – канонада капели.
По мерке французской – мороз!
А тут и друзья подоспели –
Атос, Арамис и Портос.
В карманах три грошика меди –
вот весь незатейливый нал.
Атос, приглядевшись к миледи,
родную жену в ней признал.
Грозилась: «Пожалуюсь МУРу!» – 
Она, по-французски крича.
Но наша братва на халтуру
уже наняла палача.               
Сказал тот, в затылок ей глядя:
«Позвольте – на рожу взгляну».
И этот – с топориком – дядя
узнал в ней гулёну-жену.
Всё шло по накатанной схеме:
хоть краля была и мила,
она, оказалось, со всеми
помимо Атоса спала.
Красотка – откуда в ней сила! –
       гасконцу кричит – главарю:
«Я бабу твою отравила!
И вас – дураков – уморю!»
Вся в импорт сплошной разодета!
На шее – жемчужная нить!
И голову девке за это
сейчас бы не стали рубить.
Развязка всё ближе и ближе.
Напрасно всё – плачь иль не плачь.
И – крякнув – аж слышно в Париже – 
взмахнул инструментом палач.
Обсохли на солнышке алом.
Их ждал Де Тревиль – капитан.
Тут вспомнили, что кардиналом
патент офицерский им дан.
Очухались мало-помалу.
Тут кто-то промолвил: «Налей».
Ну вот и подходит к финалу
рассказ о бригаде моей.
Потом напились до упаду,
но, к счастью, патент не порвав...
Не надо сбиваться в бригаду,
коль вы шевалье или граф!


              БАЛЛАДА О ХОРОШЕМ ОЛИГАРХЕ - ГРАФЕ МОНТЕ-КРИСТО
              И ЕГО МЕСТИ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫМ ОТБРОСАМ ОБЩЕСТВА

Коль вы о нём не слышали доселе,
я опишу его со всех сторон:
моряк Дантес жил с папою в Марселе
и плавал на линкоре «Фараон» – 
на старом и раздолбаном корыте.
Мальчишка был от моря без ума!
Коль вы о нём побольше знать хотите,
тогда читайте толстого Дюма.
Наверное, Дюма любила муза
и с ним спала – головка на груди.
В романе том – двухтомнике француза –
героев самых разных – пруд пруди!
Поскольку автор занимался лажей –
где мордобой! отсутствует интим! –
мы резко вереницу персонажей
для нашей молодёжи сократим.
Ведь у Дюма набор их небывалый –
тем больше дров, чем дальше прёшься в лес ...
Эдмон Дантес – хороший добрый малый.
Не то что гнида – русский наш Дантес !
Эдмон был не подлец и не подонок.
Плохих людей не видел он в упор.
Любил девчонку он – ещё с пелёнок.
И та его любили – с тех же пор.
Конечно, вы запомните едва ли,
но, впрочем, на земле полно чудес:
Мерседес – по-испански кралю звали,
а если по-французски – Мерседес.
Они порой, смотря в морские дали
с утёса средь пыреев и крапив,
создать ячейку общества мечтали,
на свадебку деньжонок накопив.
               
Пришёл Дантес однажды из похода.
Орлиный взор. Открытое лицо.
Прекрасный день. Чудесная погода.
В руках держал он чьё-то письмецо.
Но в том письме была его кручина.
Кому-то из влиятельных персон
писульку передать просил мужчина –
не знал Дантес, что тот – Наполеон.
В то время отгремели в мире стрельбы.
Иссяк у всех воинственный азарт.
И план реванша на утесах Эльбы
вынашивал один лишь Бонапарт.
Предатель – это пятая колонна.
Донос, в котором всё сплошной обман,
по пьяни настрочили на Эдмона
Кадрус, Данглар и ... как его!.. Фернан!
Дантес – моряк. Балдел он от простора.
Привык смотреть на сотню вёрст окрест.
Но тут прочла донос одна контора
и выписала ордер на арест.
Повсюду бюрократов разных свора!
Народ наш русский тут не одинок.
И Де Вильфор – помощник прокурора –
не глядя, подмахнул тот ордерок.
Конечно, это мерзость и подлянка.
Но действовал поклёп наверняка.
Ведь время было смутным. И Лубянка
французская схватила моряка.
И в замке Иф, на островке, горбатом
от острых скал, где даже травки нет,
Дантес наш – со свихнувшимся аббатом
на пару – отмотал немало лет.
У Фариа была ума палата.
А пареньку пошёл двадцатый год.
Премудростям различным у аббата
учился он, прорыв подземный ход.
Сказал аббат, что миллионов триста
его хозяин – знатен и пузат –
на островке, что звался Монте-Кристо,
зарыл когда-то много лет назад.
               
Читатель юный, ты у нас всезнайка,
особо в арифметике силён,
ведь это – если в евро – подсчитай-ка! –
по нынешнему курсу – триллион!
Аббат – ужасно умная персона.
Но испытал герой наш юный шок,
когда вдруг от болезни Паркинсона
тот помер и положен был в мешок.
Мы с пареньком давно уже знакомы,
он повзрослел, давно уж не балбес.
Аббата он припёр в свои хоромы,
а сам в мешок усопшего залез.
Мешок с Дантесом кинули с размаха
в морские волны. Не тонка кишка!
А у него – кальсоны да рубаха,
да ножичек, чтоб вылезть из мешка.
Не знал барак вовек такого шмона!
Пальнула пушка! Вдарили в набат!
Хватились гады – нет нигде Эдмона,
а в камере его лежит аббат!
Вот вынырнул Дантес наш из пучины.
Он был уже давно немолодой.
Теперь уже имел он вид мужчины
с окладистою чёрной бородой.
Сказал гуд бай он ВОХРе и спецназу
и к острову, куда послал аббат,
причалил, откопал сундук и сразу
стал, как Рокфеллер штатовский богат.
В Париж он графом прибыл – Монте-Кристо.
За денежки любой без волокит
пропишется при помощи юриста.
К тому ж на нём был фирменный прикид!
Был куплен дом (Да! Сунул граф кому-то!
Об этом у Дюма немало глав) –
евроремонт провёл в нём. Вышло круто!
Обжился чуть. И начал мстить наш граф!
Эдмона метод был подобен ситу.
Он презирал придворный политес.
Дантес мочил продажную элиту.
А к честным людям добрым был Дантес.
Дав ложный курс валют по Интернету,
Данглару поднагадил наш пострел:
тот принял всё за чистую монету
и сразу же – подонок – прогорел.
Напряг Дантес все сто своих извилин!
Теперь всю грязь расхлёбывай – потей,
гад-прокурор! Ты так любвиобилен,
что незаконно наплодил детей!
В руках Эдмона - грозная секира!
Чтоб те гадали – кто их и за что? –
уел он прокурора и банкира
и усмехался: « Кто? Да конь в пальто!»
Так всех его врагов настигла кара.
Кого-то ждал позор, других – сума.
Фернана, Де Вильфора и Данглара
наш граф иль разорил, иль свёл с ума.
Кадрус же – вор, типичный отморозок,
для коего привычен беспредел –
погиб –  и ни веночка, ни мимозок.
Изрядно строй подонков поредел!
А графом восхищаются пижоны –
вся светская тупая молодёжь.
Красавицу-девицу взял он в жёны –
гречанку иль албанку – не поймёшь.
Достиг вершин он – выше Эвереста !
Заметьте – не пронырливо пролез.
А как же ненаглядная невеста
его – Мерседес или Мерседес?
Она ведь вышла замуж за Фернана!
Пронзила ль графа ревности стрела?
Да ! Граф грустил, но всё же в сердце рана
при помощи гречанки зажила.
.......................................
Мой друг, не симулируй перед мамой
недуг, чтоб только в школу не пойти !
Поладь с училкой – даже с нудной самой.
Ты вырос – ты мужик уже почти.
У олухов то попка, то ключица
болят, а то в ушах какой-то звон.
Читатель юный, надобно учиться,
чтоб умным стать – таким же, как Эдмон.
               
Читатель мой, пример с авантюриста
бери всегда – и жизни будешь рад.
С валютою – ты граф, ты – Монте-Кристо !
А без неё – простой электорат.
А граф уплыл. Теперь, наверно, дома.
У них с женою – тишь да благодать...
Ну вот и всё! И нечего два тома
тебе, читатель юный мой, читать!


             БАЛЛАДА О МАТЕРИ С ПАРТИЙНОЙ КЛИКУХОЙ
             «НИЛОВНА» И О ПОДПОЛЬНОЙ ТУСОВКЕ
                ПЕРВОБЫТНОЙ ЯЧЕЙКИ РСДРП

Молодой рабочий Павел Власов
был сначала глуп и неумел,
был он лоботряс из лоботрясов,
а потом внезапно поумнел.
Был сперва чужим партаппарату.
Как-то раз во времени былом
не донес он первую зарплату
до семьи – явился пьяный в лом.
В годы те опутал всю планету
капитал, чьи силы велики.
Вот из этой из грязи лезли к свету
партии росточки-стебельки.
Впрочем, хватит грязи, хватит грусти!
Хоть в него вступали все подряд,
не был зафиксирован в Минюсте –
был подпольным тот партаппарат.
Он усёк, что тут игра без правил –
в городке тупом и небольшом.
Или коммунистом будет Павел,
или станет парень алкашом!
Вышел тот из пьяного угара – 
резко так, что подивилась мать!
Паренька смышлёного хибара
нелегалов стала собирать.
Было их пока что очень мало.
Но сжигал их справедливый гнев.
В уголке базару их внимала
мать, ладонью щёку подперев.
Всё прошла – от ругани и срама
до побоев мужних. Мат! Хула!
Мы не скажем, что у Павла мама
женщиной продвинутой была.
Нет! Она была тупа, забита.
И жила бы дальше как-нибудь,
но Ильич её из прозы быта
вывел за рукав на светлый путь.               
Путь борьбы – отнюдь не трали-вали.
Мать, что загорелась, как свеча,
Ниловной – по отчеству – все звали.
Началась же мода с Ильича.
Разрасталась партячейка наша.
И авторитет её возрос.
Появилась девушка Наташа,
с нею вместе парень-малоросс.

Он усами, что до подбородка
опускались, был ужасно горд
и носил фамилию Находка.
( В честь него потом назвали порт.)
Парень за работу взялся рьяно –
царский строй мечтал пустить на слом.
Горький – автор нашего романа –
по-расистски звал его хохлом.
Появилось много персонажей.
Был прием в подполье очень строг.
Но продажной кликой – царской стражей –
были все посажены в острог.
Олигархи – воры и бандиты –
их бы всех самих на Калыму! – 
упекли рабочих – цвет элиты! –
в грязную холодную тюрьму.
Не было людей в то время краше.
Замыслы их были велики.
Голоногой девушке Наташе
Ниловна сварганила чулки.
Женщина горела ради дела –
не могла себя она беречь.
Ниловна на принтере сумела
напечатать сына Павла речь.
В ней к столбу позорному навеки
царский строй был Павлом пригвождён.
Тут под видом дедушки-калеки
подвалил к ней опер в штатском. Он –
волк позорный – был пронырлив, ловок.
Царского режима верный страж!
А у нашей Ниловны листовок
запрещенных - целый саквояж!               
Ей на зону вовсе не охота –
есть ещё подпольные дела.
Этого продажного сексота
                Ниловна мгновенно просекла!
Распахнула створки саквояжа
мать – и ну листовки вынимать!
И базлала: «Строй ваш царский – лажа !
Вспомните меня все – вашу мать!»
Мой читатель, ты – верняк! – о ужас! – 
с горьковским романом не знаком.
Для тебя его я, поднатужась,
изложил доступным языком.
Неуч ты – зато в другом ты ловок.
Ты шустряк, ты сильный, молодой!
Думы все твои –  вокруг тусовок,
как бы стать на «Фабрике» звездой!
Юноша, до кайфа лишь охочий,
ты – не Данко: нет огня в груди!
Снова пьёт затюканный рабочий
Олигархов снова – пруд пруди.
Мысль вокруг лишь импортной одёжи.
                Дайджест сей задуман мной не зря.               
Понимаю: нынче молодёжи –
Пушкин, Горький - все до фонаря.
Нынче их идеи не в почете.
Мы живём среди других времён...
Но, коль вдруг роман вы сей прочтёте,
скажете: «А Горький-то - силён!»

                НОВЕЛЛА ОБ ИСПАНСКОМ ВОЕННОСЛУЖАЩЕМ ХОСЕ,
         О ЗАГРАНИЧНОЙ ЦЫГАНКЕ КАРМЕНСИТЕ
                И ЕЁ МНОГОЧИСЛЕННЫХ БОЙФРЕНДАХ

У юности хоть что-нибудь в уме
останется. Пусть вещь и устарела,
перескажу Проспера Мериме
вещицу – кстати, стиль ее – новелла.
Сегодня жизнь к неточностям строга.
Быть надо нынче точным, как аптека.
Новелла – значит новость. Ни фига
Себе, коль этой новости два века!
Тот ценен, кто свободен, а не тот,
кто превращён в общественное стадо.
И этот с бородою анекдот
в объёме полном знать сейчас не надо.
Что чтенье – чушь, понятно и ежу.
Пусть будет жизнь твоя легка, красива!
Пока тебе я басню расскажу,
ты в это время выпей банку пива.
Итак, с тобой сейчас, мой юный друг,
в себе изживший дух раба-холопа,
в Испании окажемся мы вдруг –
в Севилье. Тут, мой друг, вокруг Европа!
На время позабудь Валдай – взамен
вокруг мы видим иностранцев лица.
Знакомься: тёлка, звать её Кармен –
без комплексов чернявая девица.
Она цыганской нации. Хотя
она стройна, эффектна и чернява – 
в три смены пашет бедное дитя
на фабрике табачной фирмы «Ява».
Свои мозги попсою засорив,
она была на всех вокруг сердита.
Произошёл у тёлки нервный срыв –
соседку отлупила Карменсита.
Статья за хулиганство – ну и ну!
Конечно, у цыганки – дрожь коленок!
И вот Хосе, так звали старшину
милиции,  повёл её в застенок.
Но красота всегда была сильна!
Сказав: «Тебя в беде я не покину», –
влюбившийся в красотку старшина
нарушил трудовую дисциплину.
Настолько стал цыганки образ мил
ему, что он, хоть это и крамола,
на волю хулиганку отпустил
без штрафа, не составив протокола.
И закрутились разные дела!
Ничуть я ход событий не нарушу.
Считай, как взятку краля отдала
парнишке тело, но отнюдь не душу.
А у Хосе – любви девятый вал!
(Продолжу я, пока вы пиво пьёте)
К девице он дружка приревновал
и замочил коллегу по работе!
И сразу с тёлкой вдарился в бега.
И сразу стала жизнь его пустою.
В ней было криминала до фига:
с мокрухой, с контрабандой, с наркотою.
Подонков гонит общество взашей.
У бандюков была в горах малина.
Кармен же обувала торгашей,
накапав им в мадеру клофелина.
                В бригаду их мужик припёрся вдруг.
                Из всех одёж - на нём одни кальсоны.
И это был карменовский супруг,
что совершил побег с испанской зоны.
Причудливо событий вьётся нить!
Поистине – полно чудес на свете!
Пришлось Хосе придурка замочить
                при помощи булатного мачете.
Но тело тёлки жаждет перемен!
С одним партнёром жить – пардон – умора!
Спешит неугомонная Кармен
и в Кордове кадрит тореадора!
Но тут Хосе сказал себе: «Хорош!
Я больше безобразничать не стану.
С ней разберись, а паренька не трожь!»
И замочил цыганскую путану!
Сказал он: «Месячишко или год
в тюряге я до вышки потоскую».
Из криминала враз на эшафот
ушёл Хосе и сдался в ментовскую.
Итог же этой повести таков:
не надо врать наивному народу –
любила тварь конкретных мужиков,
                а вовсе не абстрактную свободу.



БАЛЛАДА О ДОБРОЙ ПУТАНЕ
И МЕРЗКОМ ИСТЕБЛИШМЕНТЕ

Хочешь слушать сказку – сядь поближе,
мой читатель юный, мой пацан.
В позапрошлом веке жил в Париже
некий гений – Ги де Мопассан.
Дом его известен интуристам.
Есть на доме с именем доска.
Мопассан работал беллетристом.
Для тебя читать его – тоска!
Ты ж, мой друг, вертляв, как обезьяна.
Шустростью подобен ты ужу.
Для тебя вещицу Мопассана
я за пять минут перескажу.
Не волнуйся – все поймешь, глупышка!
Расскажу понятным языком.
Вот – путана по кликухе Пышка.
Ты ж, мой друг, с путанами знаком!
Эта Пышка – толстая путана.
Девка аппетитна и сладка.
Тёлка эта родом из Руана –
скучного, тупого городка.
Был объём работ у этой крали
в нём велик: всю ночь скрипел диван.
Тут из-за границы вдруг напали
древние фашисты на Руан.
Не было ещё ООН в ту пору.
Кто не хочет в рабство – поспеши!
Из Руана сразу дали деру
и чиновный люд, и торгаши.
А девчушка наша задержалась.
И она, поскольку дом пустой,
поначалу проявила жалость
и пустила фрица на постой.
В доме было все – жратва и водка.
Но однажды как-то поутру
вдруг проснулась в девке патриотка
и турнула на фиг немчуру!
У соседей вытянулись лица:
не гляди, что нравом не строга –
оккупанта выгнала девица,
а сама ударилась в бега!
Пышка непосредственной, живою
девушкой была. Имела блат.
У неё авоська со жратвою:
сниккерс, кока-кола, сервилат.
Вот и пассажирская контора!
Села Пышка ( звать - Элизабет )
в дилижанс – автобус без мотора,
с лошадиной тягой драндулет.
Нет талона техосмотра даже
у водилы! Позапрошлый век!
Разместились в конном экипаже –
вместе с нею – десять человек.
Начались в салоне тары-бары.
Коллективчик их был невелик:
это – три супружеские пары,
две монашки и один мужик.
Всем им нужно в Гавр, что в устье Сены.
От фашистов смыться каждый рад!
В основном все были бизнесмены.
И один мужик был демократ.
Но жратвы никто не взял в дорогу.
Им же слуги кофе прут в кровать!
И продукты Пышка понемногу
из авоськи стала доставать.
Так их телка наша и кормила
всех, пока ни прибыли в мотель.
Ни мочалок нет у них, ни мыла -
улеглись чумазыми в постель.
Утром ранним встали все с подушек.
Жить им сразу стало веселей:
нажрались жаркого из лягушек,
жрали кансоме из дупелей.
В том отеле жил пруссак, порядок
свой установив. Он был ершист
и нахален. Выпряг он лошадок.
Стал всех шантажировать фашист.
Офицер-пруссак – наглец! иуда! –
говорит – насуплен и сердит:
«Лошадей не дам козлам, покуда
Пышка мою плоть не усладит».
Но малышка наша ни в какую!
И, жуя продукты из меню,
говорит: «Я  резко затоскую,
если вдруг отчизне изменю.
Со своими – где-нибудь в Марселе –
я согласна – пусть и за гроши».
На малышку дружно все насели –
умоляют: «Подвиг соверши!»
«Что ж – для счастья нашего народа –
я согласн! Где тут колбаса!»
Наша Пышка, съев три бутерброда,
прошептала, глядя в небеса:
«Помоги мне, Жанна Д’Арк, поскольку
наступил теперь и мой черёд!»

И, как в битву, к оккупанту в койку
смело девка ринулась вперёд.
Телеса у девушки упруги!
В этом деле нет её смелей!
И монашки, и купцов супруги –
все в душе завидовали ей.
Ублажила девушка дебила,
повторяя: «На, козел! Владей!»
Всей своей компании добыла
свежих першеронских лошадей.
И не то чтоб ордена-медали –
на! – бери!  – за дерзкий подвиг твой! –
в тарантасе ей поесть не дали,
хоть в нём все затарились жратвой.
……………………………………………..............
Мой читатель юный, ты бы сразу
дал им в рожу. Ты ж – всегда готов!
Ты бы выдал им такую фразу,
что завяли б уши у скотов!
Нам с тобою нравится свобода
Нравов – и претензий к Пышке нет.
Нам близка путана из народа
и противен мерзкий высший свет!


БАЛЛАДА О РОК-ЗВЕЗДЕ КОНСУЭЛО
И ЕЁ ТРУДНОМ ПУТИ НАЗАД К ДИКОЙ
          ПРИРОДЕ

Мой юный друг, свой зад, иначе – чресла,
(на ходиках - двенадцать без пяти)
в уютный теплый рай большого кресла
удобно и вольготно помести.
Я  для тебя на уровне рекламы
перескажу – толстенная она –
книжонку. От нее балдели мамы
и бабушки в былые времена.
Но нынче храпом чтение чревато.
Мы ж быстренько рванём через века!
Жил беллетрист во Франции когда-то.
И Жоржем Сандом звали мужика.
Не трансвестит он – вот ведь в чём умора!
По имени – с усами старый хрен.
Но это - баба. Звать её Аврора.
Фамилия в девичестве – Дюпен.
Так назовёшь её – и сядешь в лужу.
А ты уже уселся на диван.
В честь крейсера – кликуха. Но по мужу
фамилия у тётки – Дюдеван.
Уж коль дурить людей – так до упора !
Аврора эта – женственна, мила.
Но для прикола, тётка имя Жора
себе на веки вечные взяла.
Она писала быстро, но умело.
Пить не пила. У тётки был режим.
Её роман толстенный «Консуэло»
мы быстренько, дружок мой, пробежим.
Ведь мы не любим, друг ты мой, телиться!
Нам в чтении важна событий связь.
Та Консуэло – поп-звезда, певица –
в Испании цыганкой родилась.
Но в город итальянский по лимиту
перебралась. Там нет общаг нигде.
Там даже негде поселить элиту.
Стоит он – весь на сваях – на воде.
В том городке, хотя кругом культура,
жилье дороже раза в полтора,
чем дома. В общем в глушь поперлась дура.
Венецией зовется та дыра.
Хотела капитал скопить за лето
при помощи туристов разных стран.
Кадрился к ней пацан – звать Андзолето.
Был связан с криминалом тот пацан.

С ним рядом все лимитчицы пьянели
от басен: с высшим светом он знаком!
И нашу кралю исподволь к панели
подталкивал он подлым локотком.
Но в Консуэло внутренняя сила
была всегда – попса была смела.
И Консуэло гада раскусила
и резко в домработницы пошла.
Одна, как героиня сериала
бразильского – и некому помочь! –
девчонка неким графам убирала
в Богемии их замок день и ночь.
А в сундучке у девушки пылится
диплом консерваторский много лет.
Графья ж не знали, что она певица,
и заставляли драить туалет.
За очень тяжкий труд аристократы
зарплату клали девушке в конверт
раз в месяц. Были – сволочи – богаты!
И с ними в замке жил пацан Альберт.
Он целый день в лесу бродил от скуки.
Витали мысли где-то вдалеке.
И завелись шизоидные глюки
у этого Альбертика в башке.
В цыганке нашей – экстрасенса сила.
Поняв, что он романтик – не дебил,
Альберта наша телка раскусила.
И он ее за это полюбил.
И приглашает в ЗАГС он Консуэло.
А та – с метлой – с уборки – вся в пыли!
Родня его все сделала умело
и девушке сказала: «Отвали!»
Она в ответ графьям: «Какого черта
вы лезете в интимные дела!»
И в заграничный городок Аорта… –
вернее – Вена – в оперу пошла.
Поп-дива покорит мгновенно Вену.
Но ей на месте не сидится вновь.
Она в Берлин рванёт, а ей на смену
приедет Казарновская Любовь.
Но тут судьба откалывает номер.
Всё – только правда. И ни капли врак.
Ее Альбертик шизанутый помер,
но перед смертью заключил с ней брак.
Не вынес бедный парень с ней разлуки.
Графиней стала вдовою она.
Ей красоваться надо бы, раз в руки
попал к ней титул, но она скромна.

На вид – и красотка, ягодка малина,
но взор ее очей цыганских строг.
Вновь пилит Консуэло до Берлина,
где все поет – попсу, шансон и рок.
Большая слава к ней пришла по праву.
Ей шлягеры дарили Бах, Бизе.
Но ей враги устроили подставу.
И упекли певицу в КаПеЗе.
Мгновенно завели на девку дело.
Цыганка пролила немало слез.
Но некий незнакомец Консуэло
отмазал и в провинцию увез.
У нашей Консуэло – губки алы,
а кожа – после камеры – бела.
А там на некой хате – неформалы
масоны! Там тусовка их была.
Уже совсем немного до финала.
Вот с кем она ударилась в бега:
девица в незнакомце вдруг признала
Альберта! Тот не помер ни фига!
На радостях – экстаз у нашей крали!
Нагнали самогонки – караул !
Сектанты тут же свадебку сыграли.
Она им спела шлягер «Есаул».
Она была охвачена экстазом.
Был голосок приятен и высок
Когда ж их клуб накрылся медным тазом,
пропал на нервной почве голосок.
И стала вновь цыганкой Консуэло.
Вновь стала ветра вольною сестрой.
Их вместе с графом общество уело –
бомжами сделал буржуазный строй.
И бывший граф кочует вместе с нею.
И проку ноль от этих брачных уз.
И вдуматься: какую ж ахинею
придумал автор – чокнутый француз!
Была стройна девица и румяна.
В степи ж ее ветра в дугу согнут…
Ну вот, мой друг, и всё – конец романа.
Мы уложились ровно в пять минут.






           БАЛЛАДА
ОБ ОДНОМ ИЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ АНГЛИЙСКОГО МОРЯКА
С ВЫСШИМ МЕДИЦИНСКИМ ОБРАЗОВАНИЕМ

В чудеса всегда жива в России вера.
С этой верой безграничною – беда!
И недаром Лемюэля Гулливера
на Руси любили пламенно всегда.
Нам самим нельзя прожить без приключений,
но экзотику подай нам дальних стран!
Предлагается вам Свифт – известный гений
с трудным именем английским – Джонатан.
В дикой древности, где труд ручной покуда,
без компьютера при помощи чернил
этот самый Свифт спалил свечей три пуда
и прикольную вещицу сочинил.
Книжку публика повсюду принимала
на ура. Теперь пришёл и наш черёд.
Гулливер его похож на экстремала,
от его приколов тащится народ.
Биография – всего одна минута:
был примерным семьянином наш герой,
стал морским врачом он после института –
Мед окончил он иль первый, иль второй.
«Милый папочка, твоя зарплата – лажа.
Дуй в загранку» - так сказала молодёжь.
Он пошёл на флот, стал членом экипажа
каравеллы или брига – не поймешь.
Но корабль его при шторме небывалом
близ на карте не отмеченной скалы
на фиг в миг потоплен был девятым валом!
Без вранья! Наш фельдшер сам считал валы!
Что такое буря знаете вы сами –
много раз, наверно, видели в кино.
Сосчитал до девяти и со словами:
«Ни фига себе!» - пошел мужик на дно.
Шел и думал: «Как же там семья без денег!
Для неё ж пашу – себя не берегу!»
Потерял всю силу воли неврастеник.
А пришёл в себя уже на берегу.
Очумел от счастья – жизнь его другою
сразу стала – снова планов до фига!
Он решил подрыгать правою ногою,
но не дрыгается правая нога!
То же – с левою! И то же – с головою!
И кому же это так хохмить не лень!
Гулливер наш был натурою живою –
стал базлать: «Ребята, что за хренатень!
Мужики, базар кончайте – вы не правы!»
А потом припух: ты только погляди –
ребятишек этих ростом с пачку «Явы»
целый полк у эскулапа на груди!
Весь он тонкими веревками опутан.
Вдрызг испачкан весь морской его прикид.
Представлялся он туземцам-лилипутам
легендарной чудо-юдо-рыбой-кит.
Для ребят он был горою, но живою.
Оплела весь организм его тесьма.
И мимически, пустив слюну струею,
дал понять он им, что голоден весьма.
Просекли они мимическую фразу.
И продукты сразу стали поступать.
И хватило бы жратвы, что съел он сразу,
лилипутским ресторанам лет на пять.
Два бочонка – грамм по сто всего! – мадеры –
лёжа – принял бедный пленник наш на грудь.
Попросил он их принять скорее меры:
панталоны в месте нужном расстегнуть.
С этой дозы не был в пьяном он угаре.
Но у тысяч карапузов на виду,
Гулливер наш, подражая Ниагаре,
облегчился, справив малую нужду.
Им наперсток нужен для такого дела.
Каждый ростом – чуть поболее клопа.
Сразу в сотню тысяч глоток заревела
от восторга лилипутская толпа.
Им лет сто в клозеты бегать с этой дозы.
А потом – на трезвый ум, не сгоряча –
подогнали карапузы паровозы,
штук пятнадцать, чтобы вывезти врача.
Лилипуты перешли давно уж к рынку,
без инфляции, дефолтов. Я не вру!
Императору – тот ростом с четвертинку –
бедный медик наш пришёлся ко двору.
Он, хотя ему претит придворных клика,
много дел полезных сделал, например:
как-то раз вдруг от чудовищного крика
среди ночи пробудился Гулливер.
Телки бегают разуты и раздеты,
словно стадо перепуганных овец.
От чинарика дешевой сигареты
загорелся лилипутовский дворец.
Накануне Гулливер наш на ночь глядя
выпил двадцать бочек местного пивка.
Расстегнул кальсоны мигом шустрый дядя.
Подавила пламя меткая рука.
В мире равенство, конечно же, химера.
Чтобы первым быть во всем всегда, король
сделал ставку втихаря на Гулливера,
чтоб сыграл тот выдающуюся роль.
Вник тот в бизнес, ничего не перепутав,
ибо лоб у Гулливера был высок,
разобрался он в культуре лилипутов,
быстро внешнюю политику просек.
Был сосед у них – империя Блефуску.
Враждовали две державы много лет.
Не давали дурачки друг другу спуску,
ибо рознился у них менталитет.
Был подход у них к проблеме очень строгий.
Гномы видели в соседе подлеца.
Это был извечный спор идеологий –
он возник из-за куриного яйца:
стороной какою – острой иль тупою
карапузам надо яйца разбивать.
Из-за этого всегда готовы к бою
две державы – наготове флот и рать.
У политика всегда полно апломба.
Мой читатель, ты улавливаешь нить?
Гулливер силён, как атомная бомба.
Значит, надо эту бомбу применить.
Коль у бомбы интеллект ещё в нагрузку,
обеспечен безопасностью народ.
По-собачьи Гулливер подплыл к Блефуску
и похитил весь его военный флот.               
Надо парню дать бы звание Героя,
бюст поставить, чтоб народная тропа
всех вела к нему! Но тут, подкопчик роя
под него, зашевелилась шантрапа.
Всем, кто справа в нём сидел и тем кто слева,
Гулливер наш был в парламенте немил.
Гулливера невзлюбила королева,
помня, чем пожар в дворце он потушил.
Всё припомнила – и пиво, и закуску!
Нужно драпать, чтоб остаться с головой!
Политическим убежищем в Блефуску
обеспечен был наш лекарь судовой.
Дел не сделать в состоянии поддатом.
Не притрагивался больше он к вину.
И в Блефуску он припер линкор канатом,
чтоб загладить свою прежнюю вину.
Он уплыть решил – так жгла на сердце рана!
Гулливер уже выстругивал весло.
Тут прибойною волной из океана
вдруг исправную моторку принесло.
В море – штиль. Без гроз и града – атмосфера.
Проложил он курс на карте по прямой.
Проводили блефунчане Гулливера.
И приплыл герой наш вскорости домой.
Наступила встречи светлая минута!
Тот герой, кто образован и умел!
Он пропал бы на фиг, если б института
не закончил, если б знаний не имел
Помни, друг мой: кто тусуется без меры,
на экзаменах имеет бледный вид.
Образованные люди – Гулливеры!
А толпа – из лилипутов состоит.





БАЛЛАДА О РОБИНЗОНЕ КРУЗО, КОТОРЫЙ
НЕ УЧАСТВОВАЛ В ТЕЛЕШОУ  «ПОСЛЕДНИЙ.
   ГЕРОЙ», НО МОГ БЫ ДАТЬ ВСЕЙ НАШЕЙ
       ПОПСЕ СТО ОЧКОВ ВПЕРЁД
               
Юный друг мой, в двадцать первом веке
про моря, озёра, берега,
где – какие страны, горы, реки
людям знать не надо ни фига.
Про любую точку на планете,
чтоб не тратить разума запас,
прочитать сумеешь в Интернете –
пусть компьютер думает за нас!
Пусть учиться нравится кому-то.
Ты ж с рожденья – к телику приник!
Станешь бизнесменом, очень круто
заживёшь без разных глупых книг.
Отрастишь подзобок ты и пузо.
К этому стремится молодёжь.
И, конечно, «Робинзона Крузо»
никогда ты, друг мой, не прочтёшь.
Но представь себе: к тебе партнёры
с телками припёрлись – в офис твой.
Стол накроешь посреди конторы –
с импортною выпивкой, жратвой.
Расслабон от жрачки, от музона
группы «Стрелки». Тёлки - в мини сплошь!
Здесь-то вот рассказ про Робинзона
в разговор искусно ты вплетёшь.
Поразишь ты примитивный разум
длинноногих глупеньких девчат.
На тебя запав, мгновенно, разом,
от экстаза тёлки заторчат!
Много дней приятных да и ночек
проведешь ты с ними тет-а-тет.
Твой в глазах их глупых, мой дружочек,
резко возрастёт авторитет.
Ты ж не  будешь с деревенской клушей
жить, где нищета со всех сторон!
Убедил тебя я? Значит, слушай:
Жил да был на свете Робинзон.
Жил в Европе, то есть, в Свете Старом
Но собрался в Новый – в дальний путь.
Он решил в Бразилии товаром
импортным на рынке торгануть.
Прямо сериал бразильский эта
блажь его! Читатель мой, прикинь:
надо мужику проплыть полсвета,
чтоб купить фазенду и рабынь!
Богатеть решил он в три этапа,
разгорелся бизнесменский пыл.
Говорил ему разумный папа:
«Что ты в той Бразилии забыл?
Там всё время хунты и крамола.
Там почти что дикая страна.
Кроме карнавала и футбола
нету у бразильцев ни хрена!»
Не послушал он советов папы,
был настырен Крузо и упрям.
Он поплыл, попасть рискуя в лапы
к местной хунте, или к дикарям.
И приплыл! Он ждал как раз обеда,
сигаретку «Прима» закурив.
Тут и входит в днище – то ль торпеда,
то ли мина, то ль подводный риф!
И поплыл мужик по океану,
экономя силы, стилем брасс.
Где сейчас он? Дай-ка, друг мой, гляну:
подплывет к острову как раз!
Завопил он: «Суша! Очень мило!»
Завопил бы тоже ты, мой друг!
Вместе с Крузо к острову прибило
пару чемоданов и сундук.
Пару червяков он съел на ужин.
С островом бедняге повезло.
Телевизор тут совсем не нужен.
Тут нужны лопата и кайло.
Что за остров – нет у парня данных.
Начал обживать он берега.
Хорошо, что в мокрых чемоданах
инструментов разных до фига.
Робинзон – разумен и проворен –
для него комфортный быт – фигня –
обнаружил риса пару зёрен
и в два раза больше – ячменя.
Нет соблазнов – девушек с панели.
Только руки, разум и земля!
Через пару лет зазеленели
ячменя бескрайние поля!
Собирал он ячменя с гектара
больше, чем какой-нибудь колхоз.
Приручил козла с козою – пара
эта наплодила стадо коз.
Был загон, ворота с парой створок.
Дар животновода парню дан!
Делал он сгущёнку, сыр и творог,
йогурты, как фирма «Вим биль дан».
Коль научный профиль был бы узким
у него, он жил бы кое-как.
Он возвёл – на зависть новым русским –
в мавританском стиле особняк.
Жил себе – ни стресса, ни тревоги.
Не было свободных трёх минут!
Но однажды видит вдруг: пироги
каннибалов к острову плывут.
С мыслью: «Дай внимание удвою!» –
Робинзон к скале большой приник.
Он просёк: тут с пьянкой и жратвою
будет у товарищей пикник.
Пригляделся и воскликнул: «Эка
невидаль! Позорная – увы!
Ведь из молодого человека
скоро понаделают жратвы!»
Пристыдил он этих людоедов,
парочке из них намяв бока.
Те уплыли, так и не отведав
паровых котлет из паренька.
Тут вам – троглодиты – не пекарня!
Тут вы мне нужны, как рыбе зонт!
Дело было в пятницу, и парня
Пятницей назвал наш Робинзон.
Двое мужиков зажили рядом.
Так и жили двадцать восемь лет.
Островок их рядом с Тринидадом
находился. Это ж – полный бред,
что за столько лет, хотя погода
хороша и низкая волна,
к ним не подошло ни теплохода,
ни подводной лодки – ни хрена!
Почему судьба их невзлюбила!
Наш герой давно б домой приплыл,
если б у него была мобила,
но тогда ведь не было мобил.
Плыть на лодке – это бред, химера.
В море нету проку от весла.
Но в конце концов пришла галера
и друзей в Европу отвезла.
Эпопея кончилась победой.
И с тех пор живут они вдвоём.
…………………………………..
Мой читатель, сей рассказ поведай
вкратце тёлкам в офисе своём.
Как судьба парнишку ни месила,
выжил он, хоть силой – не бизон!
В знаниях – не только в евро – сила.
Доказал нам это Робинзон.
Мой читатель, носом землю роя,
отучись хотя бы десять лет!
Не смотри «Последнего героя».
В телеке совсем героев нет!
Там попса за славу, за известность
месяц ходит в джунглях нагишом.
Там – сто раз прочесанная местность.
Сервис – в изобилии большом!
Там у них типичный рай – не зона.
В кайф им всем чупыхаться в грязи.
Телкам расскажи про Робинзона –
их воображенье порази.
Кто всегда за честь родного флага
Постоит? Кто выручит всех нас?
Не попса в бикини, а трудяга!
Выживет повсюду средний класс!

БАЛЛАДА ОБ ОТМОРОЖЕННОЙ
  ГРАЖДАНКЕ ДУЛИТТЛ
И ПРОФЕССОРЕ ФОНЕТИКИ,
ОДЕРЖИМОМ СВОЕЙ РАБОТОЙ


Юный друг мой, нынче нету веры
ни во что! Живи – паши, как вол!
Раньше ты вступил бы в пионеры,
а потом вступил бы в комсомол.
Всюду коллективы! Ты же ныне
сам себе товарищ, друг и брат.
До фига товаров на витрине.
Все доступны – если ты богат.
Любишь дискотеки ты и шоу
со стриптизом – там всегда балдёж,
телки, пиво! И Бернарда Шоу
ты, поскольку занят, не прочтёшь.
И напрасно, ибо знаменита
пьеса эта очень много лет
тем, что в ней присутствует элита
общества, показан высший свет.
Мне – немолодому уж балбесу –
недоступен, как и многим, он.
Я  забыл назвать вам эту пьесу?
Исправляюсь: фарс «Пигмалион».
Я  ж писатель - представитель низа
общества. Нас гонит свет взашей…
Переходим к пьесе! Вот – Элиза!
Яркий экземплярчик торгашей!
Лизка – не чета банкиру-вору,
у того всё чётко и хитро –
ночью воровала в парках флору
и несла к вокзалам иль к метро.
Там бомжи лежат, вино лакая.
Там у дев продажных место встреч.
Представляешь, друг ты мой, какая
может быть у этой рвани речь!
Груз культуры им не давит плечи.
Класса три – не больше – у бродяг.
Ты бы заторчал от этой речи.
Ты бы кайф словил, сказал: «Ништяк!»
Раз в компашку бывших комсомолок –
ты с такими сам, дружок, знаком –
затесался мужичок-филолог,
связан он с английским языком.
Очень образованный мужчина.
А вокруг тусуется шпана.
Думает он: «Что за чертовщина!
Не секу в их речи ни хрена!»
Часто в состоянии поддатом,
хоть и понимал, что это жуть,
сам он мог вполне спокойно матом
в доме своём лондонском пульнуть.
Экономка с ним была сурова –
упрекала Хиггинса всегда.
Ну а тут – среди бомжей – ни слова
не поймёт – одна белиберда!
Мужичок завёлся – трали-вали!
Плебс вполне могёт намять бока.
Кстати, Генри Хиггинсом назвали
мама с папой в  детстве мужика.
Заключил пари учёный Гена
со своим приятелем-дружком:
«Вырву я из уличного плена
тёлку. Думать будет мне о ком.
На фига всю жизнь за горстку меди
торговать цветами! Полный бред!
Сделаю из Лизки этой леди,
чтоб опух продажный высший свет!»
Взял букет. Сказал: «Не надо сдачи.
Вы умны, мадам, не по годам.
Кстати, вы в прикиде от Версачи
пофорсить не хочете, мадам?
Я мужик, наукой увлечённый.
Классных тёлок я учить мастак!»
Говорил безграмотно учёный
специально – ей понятней так.
Всюду грязь. Да тут ещё с карниза
капает английская вода.
Говорит профессору Элиза:
«Вы ещё мужчина хоть куда!
Раз ко мне судьба была сурова
и на роже дикости печать,
с вами, сэр, я, хоть сейчас, готова
разные манеры изучать!»
Хиггинс – без ума от этой крали.
Та без привокзальной толчеи
присмирела. Так они гоняли
вечерами кофе и чаи.
У неё была ума палата,
всё секла девчонка на лету,
хоть была сначала грубовата –
в первый раз увидела плиту.
Сходу превратилась тёлка в леди.
Ручки, ножки – бархатны, нежны.
Враз врубилась, для какой там снеди
ложки-вилки разные нужны.
Словно Галатея с пьедестала
в жизнь сошла – хоть шли в журнал портрет!
На балах Элиза так блистала,
что ослеп никчёмный выший свет!
Стала наша тёлка знаменита.
Высший свет был чопорен и вял.
Кстати, Галатею из гранита
древний грек однажды изваял.
И влюбился в статую он сдуру.
Звать его как раз Пигмалион.
Оживить пришлось богам скульптуру,
а не то с ума бы спятил он.
Там у всех совпали интересы.
Вакх гудел, а Пан дудел в свирель.
Усеки, дружок мой: автор пьесы
с мифом тем проводит параллель.
Так из-за минутного каприза
Хиггинса, что принял тёлку в дом,
стала слишком нежною Элиза,
Генри же остался чурбаном.
В доме он ходил в халате мятом.
По ночам – порой часов до двух –
он всё так же вслух ругался матом,
раня этим самым тёлке слух.
А потом к ним в дом припёрся папа
лизкин и ругаться матом стал.
А на нём - часы, пальто из драпа!
Получил он в Штатах капитал.
Думал он, что только в баксах сила.
Не хватало, видимо, ума.
Лизка нос от папки воротила,
став уже культурною весьма!
Тот же Хиггинс – умный ведь мужчина –
что же он, какого же рожна! –
не поймёт, что тёлке матерщина
нынче больше на фиг не нужна!
Не нужны ни водка ей, ни виски!
Мы ж идём к финалу прямиком.
Подлизался всё же Хиггинс к Лизке.
Стал следить при ней за языком.
Будучи девчонкою упрямой,
говорила Лизка, сев за стол:
«Сделал ты меня шикарной дамой.
Значит, соответствуй мне, козёл!
Я  же, Генри, плод твоей науки.
Я теперь иду твоей тропой.
Ешь – не чавкай! Ну-ка – вымой руки!
Ты, хоть и профессор, но тупой!»
Высший свет к ним пёр со всей округи.
Тёлка и профессор англо-сакс
принимали лордов как супруги,
хоть и не сходили в местный ЗАГС.
………………………………………….
Классики, дружок мой, вечно живы.
И могуч язык их, и велик.
Ты ж, читая только детективы,
не освоишь свой родной язык.
Пусть пятерку выпросит подлиза
в школе – от пятёрки проку нет!
Выучи язык свой, как Элиза,
и войдешь в шикарный высший свет!
Разум твой податлив, словно вата.
Идеалов нет в твоей груди.
Классику осилить сложновато.
Но за речью изредка следи!



БАЛЛАДА О ДОСТОЙНОМ ВСАДНИКЕ БЕЗ ГОЛОВЫ
И НЕДОСТОЙНОМ СОЛДАФОНЕ С ГОЛОВОЙ

Двести лет пройдёт ещё и триста –
всё равно Пекин, Бомбей, Мадрид
будут помнить книжку беллетриста,
имя у которого Майн Рид.
Заторчит, кто с книжкой в палисадник
выйдет, от сюжета, как и вы:
ведь герой в книжонке этой всадник,
не обычный, а без головы!
Здесь Техас – а это не Алушта
и не Сочи, друг мой дорогой.
Я не понял, юноша, – неужто
вы профан тут, вы – ни в зуб ногой?!
Что же покраснел ты – фу-ты ну-ты!
Зря ты, мой читатель, оробел!
Мы исправим всё за три минуты –
быстро ликвидируем пробел!
Справимся мы с книжкою любою!
Время есть у нас до темноты.
Ничего, что я уже с тобою
перешел, читатель мой, на ты?
……………………………………….
Здесь бывал ты, мой дружок, едва ли.
В тишине – копыт негромкий стук.
Мы с тобою в прерию попали.
Вот фургоны. Ровно десять штук.
Едет Вудли Пойндекстер – плантатор.
Дай-ка – на него в упор взгляну!
Он расист, рабов эксплуататор.
Он решил освоить целину.
На буржуе том – жилет, манишка.
Он – пижон, хотя и дед почти.
Рядом с ним военный и парнишка:
сын – годков, примерно, двадцати.
А в карете – девушка Луиза.
Профиль у неё весьма хорош.
Не нужны ни паспорт здесь, ни виза.
Здесь Техас – чего с него возьмёшь!               
Тут сперва привыкнуть нужно к зною.
Нет воды, и фиг отыщешь тень.
Дикий край. Плантатор наш с роднёю
пилит по нему который день.
Искупаться б им – хотя бы в луже!
Все орут: «Хреновые дела!
Заблудились, братцы! И к тому же
выгорела прерия дотла!»
Тут к ним подскакал какой-то парень.
Оказалось – Морисом зовут.
От жары не вял и не распарен.
Кольт, мустанг – типичный Голливуд!
Видит он: дела буржуев плохи.
Говорит им: «Тише, господа!
Видно, заблудились вы, как лохи,
пилите вы вовсе не туда.
Вас ведёт вперед какой-то даун,
в прериях не смыслящий дебил».
Сразу капитан ( зовут Колхаун )
этого парнишку невзлюбил.
Говорит: «Мне ваша экспертиза
непонятна. Я торчу от вас».
Весь налился злобой. А Луиза
на парнишку положила глаз.
Крикнул парень: «Я вперёд поеду,
сзади волоча своё лассо.
Вы за мной кандёхайте по следу!»
Снова заскрипело колесо.
Снова в путь отправилась бригада,
приободрясь, хоть зола кругом.
Капитан был гадом. И для гада
Морис Джеральд сразу стал врагом.
Капитана-гада звали Кассий.
Дух наживы гада пропитал.
И за годы службы он в сберкассе
накопил приличный капитал.
Утомлять вас цифрами не стану –
знаю: личный счёт его немал!
А луизин папа капитану
очень много баксов задолжал.               
Кассий рад. Луиза же – не рада.
Был он вором, проще говоря.
Видимо, оружием со склада
торговал Колхаун втихаря.
Пойндекстер пилить решил до юга.
С ним обслуги разной – сотня рыл.
И весь долгий путь ему ворюга,
ухмыляясь нагло, говорил:
«Будь покорен моему капризу.
В бизнесе ты сам – ни в зуб ногой!
Ты мне за долги отдашь Луизу
в жёнушки, мой дядя дорогой».
Прибыли часу, примерно, в третьем
в городок. Там есть вода – верняк!
Есть жратва и виски. Там их встретил,
как у новых русских, особняк.
Поселились все в шикарном доме.
В доме всё нормально шло пока.
Были все довольны очень, кроме
девушки, что помнит паренька.
Капитан кадрится к ней – подлиза,
солдафон, ворюга, плут и лгун!
Но однажды видит вдруг Луиза:
скачет к ним из прерии табун.
Девушка бежит скорее к папе:
«Открывай ворота, троглодит!»
Морис – в джинсах «Ли», в ковбойской шляпе –
сверху вниз на девушку глядит,
думает: «Красотку я уважу.
Тёлок в мире нету, как она!
Весь табун пущу я на продажу.
Ей вручу бесплатно скакуна».
И вручил. Она лошадке рада.
Но родне пока что невдомёк,
что для девки главная отрада –
молодой ковбоец-паренёк.
И однажды, подвергаясь риску
стать смешной, – влюблённые смелы! –
девушка отправила записку
Джеральду при помощи стрелы.               
Тот ответил. Так уже без риска,
что услышит кто-нибудь слова,
продолжалась эта переписка.
По ночам звенела тетива!
А Колхаун в кабаке однажды
выплеснул на Джеральда вино.
Кассий даже трясся весь от жажды
мести, невзлюбив его давно.
Как-никак стакан – большая тара!
Залил он рубашку пареньку
дрянью – чем-то вроде «Солнцедара».
(Я  в спиртном совсем не волоку)
Парню эти хохмы надоели –
он стерпеть не мог такой фигни!
Вынужден был Кассий, на дуэли
проиграв, промолвить: «Извини».
Он лечился дома от ранений
с помощью лекарства «Исцелин».
и стонал: «Хоть я коварства гений –
как я лажанулся всё же! Блин!»
Злился он: «Я всё имею, кроме
женской ласки. Я мужик ничей!»
А мустангер в хлеве на соломе
поправлялся долго без врачей.
Но потом поправился. И вскоре
был с Луизой новым встречам рад.
Капитану эти встречи – горе
горькое! Он что придумал – гад!
С Морисом решил он разобраться,
коли тот его кузине мил.
И на них луизкиного братца –
пацанёнка Генри натравил.
Оборвав о вечном счастье фразу,
ибо не был сам ещё влюблён,
тот подкрался ночью к ним и сразу
покатил на Джеральда баллон.
Криком огласилась ночь и эхом.
Звёзды содрогнулись и луна!
Джеральд, не базаря с ним, уехал,
даже не дослушав пацана.               
А Луиза горькими словами
осадила братца, хмуря бровь:
«Секса, братец, не было меж нами.
Только очень чистая любовь».
Всё понятно стало им обоим.
Между очень неприступных скал
братец Генри следом за ковбоем
попросить прощенья поскакал.
И пропал… Тогда судья-законник
о пропаже дело возбудил.
Вдруг в округе появился конник.
Без башки! Но скачет… без удил!
Видели его пастух, подпасок
и купец – мужчина деловой.
Тут нашли мустангера – в пампасах
он лежал с разбитой головой.
Киллер он – верняк! – для молодёжи.
Молодежь в пампасах горяча!
А на нём шикарные одёжи,
но с чужого, видимо, плеча.
Не отмыться парню от навета.
Пусть он посидит в тюрьме пока!
Но один мужик не верил в это.
Зебом Стумпом звали мужика.
Суд собрался. Рыл, примерно, десять
в нём присяжных. С пареньком беда:
суд решил мустангера повесить!
Тут Зеб Стумп явился в зал суда.
Разобрался запросто с конторой
он, что судит парня сгоряча.
Предъявил он всадника, который
был без головы - лишь два плеча.
Это Генри ! В пареньке убитом
пулю гада Кассия нашли.
Был Зеб Стумп великим следопытом.
Был он весь испачкан, весь в пыли.
Он, как Шерлок Холмс, умно и тонко,
по следам всю драму прочитал.
Кассий же в бега пустился, только
извлечён из тела был металл.               
Все орут: «Судить его – заразу!»
Срок дадут. А в Штатах срок немал!
Морис на коня вскочил и сразу
негодяя Кассия поймал.
Что же с этим гадом дальше стало,
мой дружок, попробуй – угадай!
Для такого гада – казни мало!
Сам покончил с жизнью негодяй!
И роман окончился на этом.
Не могла концовка быть иной:
оказался Джеральд баронетом.
Стал он жить с Луизкою – женой.
Долго жили. А Колхаун-гнида,
в ад попал, сберкнижку прихватив.
В общем, получился у Майн Рида -
кто бы мог подумать! - детектив.


БАЛЛАДА О ДОБЛЕСТНОМ
   РЫЦАРЕ АЙВЕНГО
 И О ПРОЧИХ РЫЦАРЯХ,
ОТНЮДЬ НЕ ДОБЛЕСТНЫХ

Юный друг мой, ежели охота
почитать возникнет невзначай,
то возьми бестселлер –  книжку Скотта
Вальтера – и телек не включай.
Там тебе с экрана впарить рады
сто пудов какой-нибудь фигни.
Отключись на время от эстрады,
от порнухи – в книжку загляни.
Вам – крутым – та книжка незнакома.
Ты не чтец, понятно и ежу!
Если испугаешься объёма,
я её тебе перескажу.
Побываем в дебрях заграницы
баснословных рыцарских времён.
На фига тебе листать страницы –
ты и так до крайности умён.
Для тебя –  отнюдь не шалопая –
тёмный лес тот век наверняка.
Заграница – грубая, тупая.
Там в разгаре средние века.
В Англии  хорошая погода.
В это время – родине верны –
в замки из крестового похода
стали возвращаться пацаны.
Рады ненавязчивому солнцу
Англии! И в среднем веке том
к феодалу  Седрику Саксонцу
гости вдруг пожаловали в дом.
Гости в латах! Вся в кольчугах эта –
тех времён – крутая молодёжь!
В наше время их из пистолета –
латы эти – запросто пробьёшь.
Альбион лет сто назад норманны
захватили. Он был не готов
к битвам. Те – откормленны, румяны!
В общем – оккупанты. Без понтов!
Слой тех оккупантов очень тонок.
Рейтинг их в народных массах мал.
А у Сакса Седрика потомок
тоже в Палестине воевал.
Звать его Айвенго. Сыну папа
так сказал: «Коль ты связаться смог
с гнидами, бери свой меч из шкапа
и вали отседова, сынок!»
Тот ушёл, в боях возглавил роту.
Но сейчас – ни свет и ни заря –
вдруг вернулся к папе-патриоту,
но с толпой смешавшись – втихаря..
На парнишке –  роба (цвет – маренго),
тапочки. На вид он – как слуга.
Папа Седрик в лохе том Айвенго
не признал, конечно, ни фига.
А в сарае, где навоз, телега,
хомуты – короче, полный мрак,
у Саксонца попросил ночлега
с пейсами купчина – Исаак.
Из-за денег люди – ненормальны !
Все зверьё! Еврей собрался в путь.
Взял портфель с валютой. Тут норманны
старика решили грабануть.
Для Айвенго – мёда слаще драка !
Он же рыцарь! Вот и в этот раз
он купца-еврея Исаака
от наезда отморозков спас.
И сказал: «Не рыцарь, а пехота
я теперь. Всё пропил сгоряча!
На турнир мне – ужас как – охота!
Только нет ни шлема, ни меча».
Сомневался Исаак в успехе.
Но, рискнув – а вдруг да победит! –
парню он беушные доспехи
уступил за сто рублей в  кредит.
Как футбол, турниры – в кайф народу!
Ради них он бросит все дела.
На турнире наш Айвенго сходу
выбил всех придурков из седла.
Изя отложил отъезд в Израиль,
хоть ему тут все в глаза плюют.
И Айвенго – тот был весь изранен –
он в своей квартире дал приют.
Пацану была нужна опека.
В эти дни, красива, но скромна,
дочка исаакова Ревекка
втюрилась в беднягу пацана.
Рада, что попал он к ним в квартиру!
Он красив, порядочен, умён.
Но вернёмся всё-таки к турниру.
Ведь Айвенго всё же чемпион !
Дрался он, скрывая боль от раны,
без присущей лохам суеты.
Все его противники норманны –
гады, выпендрёжники, скоты!
Как шпану их всех я аттестую.
Что с того, что лорд он или пэр!
Фрон де Беф продул ему вчистую.
Был повержен де Буагильбер.
Всех врагов он скинул на арену.
От коней горячих шёл дымок.
А в командной схватке супермену
чёрный рыцарь хорошо помог.
А потом вдруг от потери крови
пал пацан, молчание храня.
Все вокруг навзрыд ревели, кроме
оккупантов сброшенных с коня.
Лихо свой отряд он вёл в атаку!
А теперь лежит пацан в пыли…
А потом в квартиру к Исааку
грузчики его перенесли.
В ней парнишку нежная Ревекка
лечит, ибо в сакса влюблена.
Он влюблён в другого человека,
с ней не хочет секса ни хрена!
Ей он признаётся откровенно:
«Я бы вас в свой замок и увёл,
но влюблён я в тёлку – звать Ровена,
но меж нами – папа мой – козёл.
Утомлять рассказом вас не стану
Он её (а я –  хоть околей!)
очень хочет впарить Ательстану –
тот потомок наших королей.
Папа мой умом – совсем не гений,
букв не знает, не читает книг.
И конфликт различных поколений
между мной и папою возник.
Пусть для вас мечтою голубою
я останусь, раз к вам в сердце влез».
……………………………………
Пусть они базарят меж собою.
Мы ж рванём в густой английский лес.
Вдоль тропинки там дубов шеренга.
(Тут в свой текст улыбку я внесу)
Черный рыцарь, тот, что спас Айвенго,
пьянствует с отшельником в лесу.
Пьянствуя, дурят они друг друга.
Так артист всегда играет роль.
Мы же знаем, что монах – бандюга,
а что рыцарь – Англии король.
Прогуляться по вечерним росам
вышли как друзья – в руке рука.
К рыцарю монах пристал с допросом,
осушив канистру портвешка:
«Говори, мой сын, тебе я внемлю».
А король: «Инкогнито пока
я вернулся на родную землю,
чтоб задать подонкам трепака».
По монаху где-то плачет плаха.
Без монарха – Англии земля.
Братом Туком звали все монаха.
Львиным Сердцем звали короля.
Он властитель, а не вор в законе.
Но к подонкам в плен сумел попасть.
И пока он парился на зоне,
брат его прибрал к ручонкам власть.
Принцу Джону –родственнику-гаду –
не подаст отныне он руки.
Братец Тук привёл его в бригаду,
в ней все члены – вольные стрелки.
Лес. Целебный воздух. Все румяны.
Не страшны ни холод им, ни зной.
Превосходно жили партизаны
в чистой экологии лесной.
Их водил, в лесу все тропки зная,
в бой мужик – он прыток был и крут.
У него фамилия чудная –
на манер еврейский – Робингуд.
В этом парне, обществом гонимом,
к Родине любви – невпроворот!
В лес ушёл он, где под псевдонимом
Локсли защищал родной народ.
Но на время, мой дружок, из леса
выйдем. Пусть поёт в нём соловей.
Что там пишет аглицкая пресса
в криминальной хронике своей?
Как в конце двенадцатого века,
если демократия вокруг,
и пацан Айвенго, и Ревекка
стали все заложниками вдруг !
Все – папаша парня и Ровена –
влипли! Хоть их всех и душит гнев,
им никак не вырваться из плена:
посадил их в замок Фрон де Беф.
Нужно отомстить скорей иудам!
Быстро, сколотив лесную рать,
Рыцарь, он же Ричард, с Робин Гудом
пилят к замку, чтобы штурмом взять.
Вольные стрелки – большая сила.
Замок же не принял нужных мер.
И братва всю стражу перебила.
Ускакал один Буагильбер.
И увёз Ревекку – как путану! –
всё с пути сметая, на скаку
жениху Ровены – Ательстану –
по дороге проломив башку!
Он орал: «Я в харю всем заеду!»
Нарастал вокруг страстей накал.
И Айвенго наш за ним по следу,
хоть и ранен, быстро поскакал.
И настиг храмовника Бриана
через месяц или через два,
хоть во время скачки ныла рана
и кружилась очень голова.
А Бриан к сожительству деваху
всё склонял. Она ж была тверда.
И тогда с расстройства дал он маху:
отдал девку он во власть суда.
Всё смешалось, как в угаре пьяном!
Линча суд решил за пять минут:
пусть защитник вступит в бой с Брианом,
а не то еврейку вмиг сожгут.
У Бриана – сытая отрыжка:
шашлыков нажрался – троглодит !
Тут и появился наш парнишка.
Еле на ногах пацан стоит.
И бормочет глухо: «Или - или.
Или я его, иль он меня».
Сам не влез – вассалы подсадили
паренька на дохлого коня.
Поскакал, шепча: «Держись, Иуда!
Панцирь, жаль, велик. Не мой размер».
Ахнула толпа при виде чуда:
шлёпнулся с коня Буагильбер!
Победили доблесть, честь и вера!
Был развенчан грубой силы культ.
Был наказан грех – Буагильбера
нервы подвели: свалил инсульт.
Вскоре зажила у парня рана.
Начались хорошие дела.
На башке у сэра Ательстана
рана тоже вскоре зажила.
Но в башке случилась перемена:
стал он думать задом наперёд.
Он сказал: «Да на фиг мне Ровена!
Пусть её Айвенго заберёт».
Автор книжки точен, как аптека.
Раз герой Айвенго небогат,
пусть Ровене бедная Ревекка
презентует щедро целый клад.
А сама же станет медсестрою,
с папой навсегда покинет нас.
Но в такую щедрость – я не скрою –
очень слабо верится сейчас.
А король, врагов почти не тронув,
чтоб не видеть их звериных рож,
выгнал всех предателей баронов,
но простил пижона Джона все ж .
………………………………………

Я балдею! Я, друзья, ликую!
Будто бы воды набравши в рот,
слушали вы –книжицу какую
сочинил писатель Вальтер Скотт.
Красок разных – множество в романе.
Автор постарался от души.
Хороши разбойники-крестьяне.
Тёлки все – стройны и хороши.
А подонки – те чернее сажи.
А герой – Айвенго – смел и крут.
И к тому ж разбросаны пейзажи
по страницам книги там и тут.
Местность – то ровна, а то горбата.
Есть река – приятная для глаз.
Вы её название, ребята,
угадать попробуйте с трёх раз!
Впрочем, пацаны, не надо спора.
Выиграю спор наверняка.
Хохма в том, что в книге – вот умора! –
Доном называется река!
Тёк в лугах он и в лесу зелёном,
орошая почву круглый год.
Хорошо, что сдуру «Тихим Доном»
не назвал роман свой Вальтер Скотт.



БАЛЛАДА О ПРИКОЛЬНОМ
КВАЗИМОДО И КРАСОТКЕ -
БАЛЕРИНЕ ЭСМЕРАЛЬДЕ

Мой друг, издатель нынче – в мыле!
Им оккупирован Парнас.
Макулатурой закормили
толпу издатели у нас.
Толпа всегда сродни скотине.
Скотину ж кормят на убой.
Домашние хозяйки ныне
пошли в писатели гурьбой.
Они нахраписты, упрямы.
Уж лучше б холили внучат
писаки – нынешние дамы,
что детективы нам строчат!
Конечно, время виновато
в том, что погиб вишнёвый сад.
Но были ж гении когда-то –
почти что двести лет назад !
Всех изучает их наука.
Бальзак. Флобер. Виктор Гюго.
Хоть не имели ноутбука,
они писали о-го-го!
Мой друг, хватить рискуя лишку,
ты ж очень занят, очень крут,
перескажу тебе я книжку
Гюго за несколько минут.

С пакетом чипсов сядь поближе
и не крутись ты, как сверло.
Давным-давно, дружок, в Париже
жил архидьякон Клод Фролло.
Не из гуманности – для дела
усыновил он пацана.
Тогда вся Франция гудела –
другие были времена.
Да нет, мой друг, не три недели
тому назад страна пила.
Гудеть – не значит – пить! Гудели
во Франции колокола!
Что ж крутишься ты, словно шило
в заду! Иль чтению не рад!
Итак, запомни: дело было
в Париже лет шестьсот назад.
К попу пацан попал из грязи.
Пацан – бомжихи грязной плод.
В латыни есть словечко квази.
А как бы – это перевод.
Парнишка бы уродом. Кстати,
не с потолка, не наугад
тот полиглот Фролло дитяти
дал имя Квазимодо – гад!
Словечко как бы – нынче в моде.
Но мода нынче – полный бред!
Тогда же все гадали: вроде
и есть пацан, и как бы нет!
Теперь любую ахинею
мы за попсою вслед орём.
Хорош о моде! Дьявол с нею! . .
Стал Квазимодо звонарём.
Оглох от грохота он вскоре.
Морщинист был не по годам.
Работал парень тот в соборе,
что назывался Нотр-Дам.
Я, мой дружок, о чём толкую?
О том, что Клод Фролло – вандал!
Ты только вдумайся: какую
профессию он парню дал!
Им было радостно обоим,
когда парнишка бил в набат.
Был Квазимодо не плейбоем –
был хромоног он и горбат.
А тут от звона-перезвона
ещё вдобавок и оглох!
А вот – гляди – на нём корона:
царём шутов был избран лох!
Он сам, совсем не понимая
насмешки, лыбится, с трудом
въезжая в хохмы суть. Прямая
дорога дауну в дурдом!
Однажды лох, не помня лиха,
пустив умильную слезу,
увидел с крыши, как чувиха
танцует лихо рок внизу.
Карьерный рост поставив на кон,
поскольку им владела страсть,
урода-парня архидьякон
заставил девку ту украсть.
Хоть и добрался он до крали,
парнишке всё ж не повезло:
за криминал накостыляли
ему по первое число!
Мычал в бреду он: «Я тоскую!
Смутил меня цыганки взгляд!»
Тут Эсмеральду в ментовскую
забрал милиции наряд.
Постановил её повесить
средневековый тёмный суд.
Все судьи –рыл, примерно, десять –
за то ответственность несут.
И прозвучали в приговоре
ужасно глупые слова:
что всех деваха сглазит вскоре,
мозги запудрив им сперва,
что нету от колдуний толку,
вся их наука – дребедень!
Сейчас бы телек эту тёлку
превозносил бы каждый день!
А у неё – сплошное горе!
Сопротивляться нету сил!
Укрылась девушка в соборе,
что имя мюзикла носил.
Читая том, вздыхай да ахай:
пошла – безмозгла и тупа –
на штурм собора – за девахой –
отбросов общества толпа!
Нет правды в этом диком, скором
суде! Лишь гибель впереди!
«Теперь – горбатый! – гниды хором
орут. – С цыганкой выход!»
Священник, жирный , словно сало,
( секс для него – запретный плод )
за то, что в сексе отказала,
цыганку выдал – идиот.
Сказал: «Я больше не услышу
её. Какая благодать!»
Служитель культа влез на крышу –
за казнью сверху наблюдать.
Но тут несчастный Квазимодо,
хромой ногой встав на карниз,
воскликнул: «Сгинь же, козья морда!»
И сбросил супостата вниз!
А сам пацан исчез навеки,
прервав событий грустных нить.
Париж стал тихим без калеки,
поскольку некому звонить.
Всех поглотила речка Лета.
Но всколыхнулась вся страна,
когда однажды два скелета
нашли: бабца и горбуна!
Восстановил их облик мигом
один известный институт.
Пришла пора писаться книгам.
Виктор Гюго наш – тут как тут!
Была тогда на прозу мода.
Гюго и ел-то раз в квартал!
Не до жратвы! И за полгода
шедевр прикольный накатал.
Сегодня ж – мюзиклы в почёте.
Теперь прославлена попса.
Роман вы лет за пять прочтёте.
А пьеса длится два часа.
А мы, кто паинька, кто гнида,
узнали меньше, чем за час.
Судьба хромого инвалида,
конечно, взволновала нас.
Хвала горбатому герою!
О нём читают вновь и вновь !
Вот что, друзья, творит порою –
не секс, а чистая любовь.


БАЛЛАДА О МЭРИ И РОБЕРТЕ – ДЕТЯХ
КАПИТАНА ГРАНТА – И О РАЗБОЙНИКАХ –
         ДЕТЯХ ПОРОКА

Читатель юный мой, наверно,
любя тяжёлый рок, «металл»,
ты – весь в делах –  и Жюля Верна,
поскольку занят, не читал.
Он жил во времени – далёком
от нас – неведомо когда!
В сравнении с тяжёлым роком
его романы – ерунда.
Я громким голосом, покуда
от музыки в ушах звенит,
начну: вот – книжек толстых груда!
Жюль Верн был очень знаменит
и плодовит! Все книжки эти
сам написал пером простым.
Его читали в прошлом дети.
Мы эту глупость им простим.
У них же не было тусовок,
свободы секса, пьянок, драк.
Подросток в прошлом был неловок,
начитан, вежлив – как дурак!
Тебе в подмётки не годится!
Смешон сегодня эрудит.
Теряет форму ягодица,
у тех, кто с книжкою сидит.
А ты приляг с пивком на койку.
Пусть мышцы малость отдохнут.
И не скули, дружок, поскольку
займу я несколько минут.
Из банки пей, не прерывая
меня. А можешь взять стакан.
Вот видишь – яхта паровая.
Её название – «Дункан».
Хозяин яхты – смел и молод.
Зовут владельца Гленарван.
Поймав акулу – рыбу-молот,
нашёл бутылку в ней пацан.
Да нет – не с пивом и не с виски!
Вспорол акулу острый нож,
а в ней – сосуд, в нём – три записки,
но все намокли – хрен прочтёшь !
Быть может, чья-то шутка злая.
Такое пишут лишь в бреду.
Из трёх записок составляя
одну, прочли белиберду.
Написано в записках нудно,
хоть почерк автора игрив,
что капитана Гранта судно
в беду попало, сев на риф.
А где искать! В каких морях-то!
Куда забросило ребят!
И вот, набрав продуктов, яхта
плывёт, куда глаза глядят.
Плыть – не сидеть. По крайне мере –
увидят много разных стран.
Кто на борту? Девчушка Мэри
и Роберт Грант – её братан.
Их Гленарван привлёк – за предком
поплыть. У деток – бравый вид.
При шторме – здесь весьма нередком –
их не мутит и не тошнит.
Влечёт вперёд – к отцу – теперь их
простор бескрайний голубой.
А это – что за чудо в перьях! –
стоит с подзорною трубой!
Старпом как рявкнет: «Стоп - машина!
Так сядешь запросто на мель!»
Сбежались все. Глядят – мужчина!
Зовут мужчину – Паганель.
С приветом он – дитя природы.
В порту – грузились все пока –
он перепутал пароходы,
как лох в стишке у Маршака.
Он был географом. И сразу
расшифровал их документ,
сложил в законченную фразу
он все слова в один момент.
Он – шебутной французской расы.
Он произнёс большую речь.
Из-за неё пришлось пампасы
и Анды людям пересечь.
Географ, как и всякий гений,
был с прибабахом небольшим.
С ним – с уймой разных приключений –
морской круиз мы совершим.
Найдём вблизи вулкана тропку –
где облака, весь год мороз,
где кондор маленького Робку
в своё гнездо чуть не унёс.
Потом в Австралии с бандитом
сойдёмся. Вот где беспредел!
В придурке том – на всех сердитом –
никто врага не разглядел!
А тот завёл их к людоедам.
Едва спаслись. Отряд – упрям –
прёт напролом, хоть путь неведом.
Географ-гид – болван и впрямь!
Ему б фамилию другую:
Сусанин, а не Паганель.
Лашадки пали. Спёрли сбрую.
Проходит март. Потом апрель.
Весь шар земной объехал вроде
отряд! Куда их чёрт занёс!
Вдруг слышат крик на пароходе.
Глядь – из воды торчит утёс!
Мужик на нём. Восторг на роже!
Кричит: «Спасите! Караул!»
Вот и нашёлся предок всё же!..
Да ты, мой друг, никак заснул.


БАЛЛАДА О ДВАДЦАТИ ТЫСЯЧАХ
 ЛЬЕ ПОД ВОДОЙ, КОТОРУЮ
МАЛО КТО ИЗ МОЛОДЁЖИ ЗНАЕТ
    НЫНЧЕ НА ЗЕМЛЕ

Продвинутый дружок мой, постмодерн
ты любишь, ибо чтиво это в моде.
И для тебя какой-то там Жюль Верн –
позорный лох, деревня – что-то вроде
какого-то Сервантеса, Дюма,
Вольтера. В общем – старого дерьма,
не нужного сегодня никому.
От них сейчас ни сердцу, ни уму
нет кайфа. То ли дело – новый слог!
С порнухой, с матом! Вот литература
для умных! Та, что в прошлом – просто дура.
Ты двух страниц осилить бы не смог.
Но даже нынче нужно – вот беда! –
о старых книжках вспомнить иногда
в каком-нибудь приватном разговоре.
Ты в офисе фурор произведешь!
Воскликнет шеф твой: «Ай да молодёжь!»
Глядишь – и твой оклад повысит вскоре.
Он вспомнит, что, когда был молодой,
читал о том, как плавал под водой
из моря в море мимо разных стран
мужик с кликухой Немо-капитан.
О нём ты побазлай – минутку лишь!
И шефу ты, дружок мой, угодишь.

Итак, начнём! Лет этак полтораста
тому назад наивный флот морской
не мог проплыть и метра без балласта,
обшит был корпус корабля доской.
Белели паруса над бездной синей.
Но разум человеческий ретив:
он всё ж допёр, что лайнер с парусиной
на мачте – не корабль, а примитив.
Так чистый шар земной постигла кара.
Придумал гений – дурачок седой –
котёл для пара, винт и кочегара,
покончив с окружающей средой.
Прогресс над морем длань свою простёр.
И гарью провонял морской простор.
Довольны все – рабочие, крестьяне
и бизнесмены самых разных стран.
Но тут объект завёлся в океане –
он шёл, как полоумный, на таран,
скрываясь под волною голубою
при виде чуда техники с трубою.
Объект был неопознан и бедов,
и потопил он множество судов.
В народе возмущение кипит:
кого скрывает под собой волна!
Решили все, что это – рыба-кит,
но только с бивнем, словно у слона.
Ущерб наносит бизнесу урод!
У чудища – невиданная прыть !
И вот американский пароход
поплыл, чтоб чудо-юдо пристрелить.
Плывёт кораблик, носом волны роя.
Чудовища не видно ни фига.
На корабле том – наших три героя:
учёный Аронакс , его слуга,
приказ готовый выполнить – любой!
А третьим был канадец-китобой.
Канадец тот – зовут его Нед Ленд –
готов прибить кита в любой момент.
Учёный наш – пижон в костюме сером,
при галстуке. Зовут пижона Пьером.
Канадец –  в телогрейке, в кирзачах.
Без дела он уже почти зачах –
и думает он только об одном:
в кого бы ткнуть заветным гарпуном!
Безделье – как замедленная мина!
Не в кайф команде лайнера покой.
На корабле хромает дисциплина.
И «Балтика»-пивко течёт рекой.
Твердит канадец: «Встречу – искалечу
копьём кита позорного!» И вот –
глядит! – объект какой-то им навстречу
(по виду – неопознанный) плывёт!
Нед Ленд орёт: «Вперёд!» Глаза горят!
И как метнёт в животное снаряд!
Сто раз гарпун рука его метала
Кричит он: «Честь свою не уроню!»
Но тут в ответ раздался звон металла.
Кит, словно танк, закован весь в броню.
Потом удар... Досталось всем сполна.
И смыла нашу троицу волна.
Итак, друзья, добыча – да не та!
К животному друзей волна прибила.
Глядят: на теле хищного кита
есть капитанский мостик и перила.
Для заработка – ради интереса –
о монстре сказку выдумала пресса.
Фигню придумал журналист-рахит.
Подводной лодкой оказался кит.
В калошу сели пресса и наука.
Писать – пиши, но только не борзей!..
В ките вдруг отворилась дверца люка.
Арестовали тут  же трёх друзей.
Но в камере у них – жратва, покой.
Не то – что в нашей русской ментовской!
Привыкла быстро троица к уюту.
Пожрать икорки чёрной каждый рад!
Но тут мужик заходит к ним в каюту.
Как Маркс иль Энгельс, был он бородат.
На мужика все вылупились немо.
Тот говорит: «Моя кликуха Немо.
Я царь морей. Я обществом гоним!»
Ежу понятно: Немо – псевдоним.
Он говорит им резко, но без мата –
по фейсу видно – умный человек:
« Хоть вы, конечно, клёвые ребята,
но в плен ко мне попали вы навек.
Спрошу вас откровенно – между нами:
кто вас просил швыряться горпунами?!
Я взял вас в плен – покорный ваш слуга.
Теперь у вас досуга – до фига!»
Три наших мужика живут отныне,
как в песне у Битлов, на субмарине.
Но на подводной лодке жить – морока.
Плывёшь туда, куда решит штурвал.
Подлодку Немо как поклонник рока
в честь группы «Наутилусом» назвал.
Кругом простор – нельзя окинуть оком!
Так, выполняя немовский каприз,
три мужика попали ненароком
в бесплатный офигительный круиз.
У Жюля Верна чёток слог и меток.
По сто страниц (читать их три часа)
описывает рыб он и креветок
и прочие морские чудеса.
Хоть в наши дни, по правде говоря,
нам знания, дружок, до фонаря.
Мы про крутых бандитов любим чтиво.
Креветки ж с рыбкой хороши под пиво.
Друзья омаров хавали на ужин.
В обед – балык и красную икру.
Им Немо показал пяток жемчужин
диаметром в полметра. Я не вру!
Им на земле поверили б едва ли,
но это факт: оставив там следы,
ребята в Атлантиде побывали
под слоем атлантической воды!
Кричат ребята: «Капитан, атас!
Вы, Немо, гений! Мы торчим от вас!»
Но в каждом бьётся сердце патриота:
хоть в море кайф, но им домой охота!
Был в прошлом Немо капитан индийским принцем.
В то время Индия колонией была
коварной Англии. И он пошёл на принцип:
стал мстить он Англии за грязные дела.
Он изобрёл, забросив джин и водку,
подводную –  невиданную! – лодку
В делах постройки он вошёл во вкус.
Учился он по самым умным книгам.
Поскольку Немо капитан – индус,
он с индустрией разобрался мигом.
Хотя к индийцу и была судьба жестока,
он верил в силу электрического тока!
Он МГУ окончил! В технике – орёл!
Он много разных механизмов изобрёл.
В свой «Наутилус» Немо капитан
вложил весьма приличный капитал.
Хотя на нём нет мачт и нет ветрил,
по скорости подобен он болиду.
Так «Наутилус» наш всё плыл да плыл,
пока вдруг не уткнулся в Антарктиду.
Весь экипаж погоду материт
словами, что нельзя сказать при даме.
Сейчас, что Антарктида –  материк,
все знают. А тогда считалось –  льдами
покрыт на юге океан всегда,
а подо льдами –  чистая вода.
Коль автор думал так, тогда, мой друг, наверно,
по географии был кол у Жюля Верна!
В романе нашем у него – ну и дела! –
под Антарктидой субмарина проплыла.
Жюль Верн для скорости пошёл путём простым.
Но эту слабость мы ему, дружок, простим.
Откуда ж долларов сто тысяч тонн у Немо?
Вот вам загадка! Вот, ребятки, теорема!
При отношениях –  при рыночных – народ,
конечно, спросит: «Где валюту он берёт?»
Ответ же прост и всех устроит он вполне:
валюта разная валяется на дне!
Ты, юный друг мой, про Великую Армаду –
хоть краем уха – что-то слышал или нет ?
Я понял. Слушай: королю испанцев –  гаду –
тому назад уже довольно много лет
приспичило, поскольку изверг он,
завоевать английский Альбион.
Он снарядил Армаду, то есть флот,
и выступил в агрессорский поход.
Тот флот испанский был огромен – будь здоров!–
штук сто линкоров и торпедных катеров.
На всех –  валюта и запасы драгметалла,
чтоб англичан всех подкупить –  наверняка!
Но ту Армаду буря на фиг разметала
и всю наличность утопила на века.
Теперь герой наш – некий Немо господин –
коль где восстал передовой рабочий класс,
запас валютный всей Испании – один –
спокойно тратит на борьбу народных масс.
Свободной личностью он сделает раба!
И вся-то жизнь его –  подпольная борьба!
А наш профессор со слугою и Нед Ленд,
пока он борется, для бегства ждут момент.
Тут впору плакать, хотя герой ты, а не плакса.
Свихнуться можно – не поможет и МедВУЗ!
Конселя, Ленда Неда – даже Аронакса ! –
уже тошнит от рыб, моллюсков и медуз.
Прости, мой друг: я не назвал тебе досель
слугу профессора! Зовут его Консель.
Вокруг Земли прёт «Наутилус» по прямой.
А нашим пленникам пора уже домой.
Мы тоже взвыли бы, заставь нас телесеть
«Клуб путешественников» целый год смотреть!
Так день за днём уныло тянутся недели.
Легко понять нам трёх продвинутых ребят.
Им и Канары, и Мальдивы надоели,
и на Анталию глаза их не глядят.
И вот однажды, чуть не смытые волной,
они свинтили всё ж на лодке надувной.
Я упрекать героя главного не стану.
Он сам себя в своей гордыне наказал.
Нет – всех подряд не надо мучить капитану.
Ведь с Альбионом у него базар-вокзал.
Вот и унизь пяток другой английских рож.
А вот канадца и французов двух не трожь!