Редакторский террор 1

Редакторский «террор» /1

Есть  вещи, о которых ты с сожалением не забываешь  много лет, хотя тебя они уже давно не касаются. А всё равно помнятся, - как сожаление  о том, что было вычеркнуто из твоей личной (в данном случае – творческой) жизни совершенно посторонними тебе людьми. Но вычеркнуто основательно, навсегда  (или – почти навсегда, если б я сегодня  не написала об этом), - и именно поэтому  должно и нужно обязательно «огласить», рассказать о помнящихся нюансах-мелочах, чтоб всё же избавиться от этих, не нужных сожалений.

Рассказ свой выстрою в хронологическом порядке, так, как это и совершалось в моей творческой «бытухе».  (Вот выползло откуда-то  вдруг  несерьёзное слово, а вроде и уместно.  Зачем слишком серьёзно воспринимать прошлое? Отнесёмся к нему иронично, отнесёмся снисходительно, а опишем нижеследующее только ради моей приверженности правде жизни. Но было так, было!  Карябало мою подневольную авторскую душу, раздражало, пилило её это самоволие над тобою стоящих. Словом, к делу!)

**  1971 год. В средине мая готовлю страничку «С праздником, красногалстучная пионерия!». Несколько материалов уже подготовлено, за очередным еду в сельскую школу-десятилетку, где годом ранее работала старшей пионервожатой.

Расспрашиваю, что нового, кто ныне впереди, успевает лучше иных  в разных делах? Рассказывают: седьмой класс. У них теперь  новый молодой, умный, активный классный руководитель…  Познакомьтесь, он сам Вам всё расскажет.

Знакомлюсь, разговариваю с ребятами, «беру», что называется, материал, уезжаю.
В редакции пишу, и начинаю с главного: «Семиклассникам повезло. У них теперь новый классный руководитель…» и т.д.

Каково же было моё изумление, когда зав. отделом вычёркивает первое двухсловное предложение, начиная мой материал ещё проще «У семиклассников теперь новый классный руководитель  Геннадий Алексеевич Колбин», и далее по тексту.

- Почему Вы это убрали? – спрашиваю у нашего корифея редакции В.Т.Павленко. – Что это меняет?
- Так лучше, - отвечает он мне. – А то можно подумать, что у нас в школе всё построено на везении: одним повезло – у них всё хорошо, тогда как у других плохо…

- Да, но ведь реально так и есть: этим действительно повезло, тогда как у других всё – как обычно.
- А зачем это подчёркивать? – самым что ни на есть редакторско-партийным тоном задаёт мне вопрос Владимир Тимофеевич, в общем-то, совсем не партийный человек, и не редактор (но, видимо, хорошо знающий обычные редакторские придирки).

- Но первой фразой я сразу задала позитивный настрой своей заметки, тому, о чём написала. А Вы сразу свели это на нет…
- Ничего, дальше, из содержания итак всё понятно.
- Но это были два важных вступительных слова…
-  Два слова значения не меняют…  - отпарировал коллега, и материал пошёл в номер слегка обезглавленным…

**  В последних числах августа я собирала материал в одном из районных сёл (хозяйств), всегда почему-то называемом коммуной. Именно потому, что здесь когда-то  в районе обосновались первые коммунары и создали колхоз имени Ленина. Я прошлась по первым комсомольцам, ныне старикам уже, всё записала в блокнот, а когда нужно было возвращаться – автобусы уже не ходили, был в разгаре летний вечер, и я пешком по асфальту направилась в сторону большой шоссейки (трассы Москва-Симферополь), от которой километров пятнадцать до райцентра мне как-то ещё предстояло преодолеть.

Выйдя на эту асфальтированную сельскую дорогу и топая в сторону запада, озирая открывшиеся вокруг  меня просторы полей и небес, я вдруг замечаю примечательнейшую картину, какой не видела просто никогда: вдали от меня, на горизонте, заходило солнце. Оно словно бы висело в небесах огромным рыжим пятном, от которого в разные стороны разлетелись лучи, напомнившие собой огромные лапы рыжего паука. Я обомлела: паук был таким явственным, крупным, просто каким-то властным над землёю.

Днём позже, в редакции, я писала статью под названием «С чего начинается Родина?» об этой деревушке, а начала заметку фразой «Солнце огромным рыжим пауком  спешило за горизонт», продолжив  далее небольшой пейзажной зарисовочкой. Написав материал, отдаю на подпись зав. отделом.  Он при мне начинает просматривать его, и тут же, молча, правит первую фразу.

- Что Вы там написали? – спрашиваю я. Он даёт прочесть, вижу: «Солнце огромной жёлтой дыней катилось за горизонт».
- Разве так лучше? – переспрашиваю.
- Ну, зачем ты, Валя, обижаешь солнце? Каким-то «рыжим пауком», где ты такое видела?

- Именно рыжим пауком оно и катилось, поверьте! Именно таким оно было над горизонтом! – Он не поверил, и в газету «укатилось» солнце-дыня. Кстати, замечу, за всю свою долгую жизнь мне лишь дважды реально пришлось видеть именно так заходящее солнце, с огромными паучьими лучами-лапами.

Но обижаться на Владимира Тимофеевича я не могла и не имела права. Так как именно он был первым (да и единственным) моим наставником в журналистике, и от него я имела столько серьёзных и достойных подсказок, что парочку странных придирок, конечно, давно простила, хотя и не забыла. (Да,  авторы все, наверное, таковы:  даже самые крохотные свои, стилистически выразительные,  находки они очень неохотно уступают правящим их  редакторам).

**  Позднее (в 1974-1975-м ) мне пришлось работать корреспондентом в многотиражной газете «Вперёд!» на моторном заводе в г. Рыбинске. Здесь более всего приходилось контактировать с  замом редактора (он же, по-моему, и ответственный секретарь), чудаковатым человеком  Виктором Ивановичем Блиновым. Требования ко мне у него были завышенные, хотя сам выглядел полным тюфяком.
 
Но поскольку после недолгого пребывания в этом городке я, наконец-то, поняла – куда именно попала после трёхлетнего проживания в Москве (работая там на фабрике и посещая вечерние занятия на факультете журналистики в МГУ), то с В-м Ив-м мне уже было как-то легче свыкаться.

Ну, а что я поняла? Что попала почти в Пошехонье (со мной в общежитии жила молодая женщина именно оттуда). Поселилась в городе бурлаков, где почти на каждом шагу попадались слегка недоразвитые люди, видимо, потомки самых неотёсанных российских прослоек. (Их так сразу не распознаешь. Встречались  они и в коллективе этой редакции, и среди её нештатных сотрудников). Нарывалась я иногда, попервах, на подобных «коллег»  –  по незнанию, позже, конечно, стала осторожнее.

Из истории литературы знаю, здесь в первый день приезда когда-то ограбили Горького, в другой раз – «увели» чемодан Есенина. Поверьте, по пути в гостиницу, в вечерних сумерках, у меня тоже стащил авоську со скромным, заранее купленным, ужином мужичок, предложивший помочь донести вещи. Так что город этот  десятилетьями (или дольше) оставался самим собой.

Так вот, стал меня перевоспитывать Виктор Иванович. Теперь уже многие его горькие придирки не помню, кроме парочки из них. Так, написала я как-то неплохой большой материал о танцевальном молодёжном коллективе из Дворца культуры завода. По-моему, танцевали там одни девушки, делали какие-то модные тогда хореографические композиции. Знали этот танцевальный ансамбль  хорошо в городе, в области, куда они ездила на конкурсы, концерты.

Виктор Иванович решил внести правку в мой материал, обвинив меня в употреблении «украинизмов». Придрался к словосочетанию «улыбчивые девчонки», утверждая, что в русском языке такого слова нет – улыбчивые. Я, конечно, возмутилась, запротестовала: - Давайте словарь, проверим. – Словаря в редакции не оказалось, и Блинов «исправил» на своё усмотрение: «улыбчатые девчонки».

«Сам ты улыбчатый», - подумала я, но изменить ничего не могла, корректуру уже отправляли в типографию, а меня, в очередной раз, просто круто «зацепили», отчего я этот случай и запомнила навсегда. Правда, позднее я свой материал, с правильно написанным данным словосочетанием, отправила в областную Ярославскую молодёжную газету, где он был опубликован. Не помню теперь причины – почему он не сохранился у меня?  Т.е. – ни из той, ни из другой газеты статьи не имею.

**  Был у меня ещё один показательный и памятный случай стычки с Блиновым. Поручил он мне сделать статью о политучёбе комсомольцев. Ну, лучшую организацию, где на должном уровне это дело обстоит, - мне подсказали в комитете комсомола завода (а, возможно, тогда уже производственного объединения, т.к. моторный завод переименовали в ту пору в ПО), и я отправилась собеседовать с одним из лучших секретарей комсомольской цеховой организации, молодым инженером-конструктором О. Юровских.

Ольга оказалась очень современной, модно одетой, стройной, симпатичной девушкой. Она отвечала на мои вопросы, из чего было ясно, что на своих занятиях ничего интересного они не обсуждают, что планы учёбы у неё есть, но ни одной темы она не помнит, и все они существуют чисто формально. Я расспросила хоть какую-то фактуру: сколько человек в организации, кто конкретно посещает эти занятия, какие темы всё же вписаны в план? – и поняла, что в остальном мне придётся выкручиваться самой, из ничего делать тематический материал.  Что позже я добросовестно и сделала.

Блинов встал как кремень: - Этого мало. Не пойдёт. У тебя двести строк – наполни содержанием.
- Но мне нечем наполнять. Именно так у них проходят занятия. Встречаются, треплются о своих проблемах, остальное – только для отчётности, - раскрываю правду дотошному начальнику.
- Нет, такого быть не может. Иди ещё раз, беседуй, но написать надо больше. – 

Как и чем могу – дополняю заметку от себя, только бы отстал. Он упёрся, и смотрит на меня, как на не способную справиться с заданием. А ведь в редакции я новый человек, вышибут ни за что, - думаю. И в первый раз за всю свою практику на тот момент – иду в библиотеку, нахожу направляющие статьи этой тематики, чтоб хотя бы понять – что же ставится во главу угла в этой молодёжной политучёбе?

Понимаю. Там везде начертано: учиться коммунизму, подходить ко всему по принципам коммунистической морали, в т.ч. и к труду, и к общественным поручениям, и  т.д., и т.д.  Об этом самом я и написала заметку, увязав теоретическое с тем, о чём мне ранее рассказала секретарь цеховой организации.

Прочитав, Блинов просиял: - Ну, вот! Это то, что нужно. Ставим в номер.
Я сравнительно успокоилась, но чувствовала некоторую виноватость перед  Ольгой:  девушкой она мне показалась принципиальной, авторитетной у своих товарищей, с заметным самоуважением. Как-то она отнесётся к заметке?

Она отнеслась правильно. Встретив меня, выругалась: - Что Вы такое написали? Я Вам этого не говорила! – Видя, что я не противоречу и молчу, она несколько спокойнее продолжила: -  Я объяснила ребятам, что не говорила Вам этого! Вы сами сочинили! – В ответ я только развела руками, наверное, произнесла: - Ну, извините, - на том и разошлись. Но, должна сказать, даже теперь, просмотрев эту заметку, я не нашла ничего в ней лишнего, и даже написана она прилично, качественно.

Единственное, многовато в ней лозунгов, но их придумала не я. Кстати, и название было красивое и прямое «Учиться коммунизму – задача современности». Чем не парус для молодёжи в 1974-м году? Но, что интересно, я заметила, что Ольга, молодой специалист, как будто стеснялась того, о чём я написала, и чтО – в той реальности, согласно решениям ЦК КПСС И ЦК ВЛКСМ,  - и в самом деле выдавалось за задачу молодых в системе их политпросвещения.

Выходит, уже тогда молодые понимали, что существуют две реальности: обычная, бытовая, нормальная, и политическая, политизированная, формальная, схоластическая, всего лишь параллельная первой.  Я  - и то на тот момент не схватывала этого стопроцентно. Лишь фрагментарно, полагая, что в иных сферах всего лишь перегибают палку, тогда как жизнь в стране, всё-таки, едина, правильна, в одном русле: вперёд, к победам социализма!

Да, наивными мы были. Слава Богу, хоть помрём  другими.
Валентина Лефтерова               
17.10.2014.                (Продолжение следует)