Самайн

Октябрь – ликерный месяц: тягучий, медленный и прохладный, он не для тех, кто сидит на месте, скорей для тех, с кем не знаешь сладу. Он для того, кто ищет своей дороги, своей звезды, своего причала. Осень переминается за порогом, дай только срок к декабрю устремится кобылкой чалой. Посеребренной гривой дни промелькнут, загостятся ночи: темное тянется все длиннее, светлое щелкает все короче. Травы седые стелятся, а не гнутся, звон от копыт разлетается вмиг по полю: легкий морозец утренником вернется, хлебом встречать его с крупной, кристальной солью.
Сохранить урожай – видится самым главным: золотым запасом пользоваться на треть. Выживут те, кто тепло сохранил до Самайна, все, кто когда-то позволил себе сгореть. Всякому время свое: печалиться и смеяться, время играть, примеряя нелепый вид, время натягивать чистое полотно на пяльцы… Вечно одно только время – время моей любви.

***
Уходя, уходи. Не оглядывайся назад. Не оправдывай тем, что кому-то так будет лучше. Пусть останется за спиной мой молящий взгляд. Уходи, капитан не живет на суше. Злые ветры, морские в парус, да соль в глаза, так тебе привычнее, безопасней. А моя любовь вкруг тебя обвилась – лоза. Никогда огонь ее не погаснет.

***
Снег покроет все: лес и поле, моря и небо, белый вальс закружится, посмеиваясь, звеня. А ты будешь шептать: дай мне памяти, господи, мне бы, мне бы дотерпеть до марта, не позабудь меня. Пусть она приходит, хоть голос ее все тише, я запомнил каждую ноту, каждую черточку, каждый шаг. Дай мне сил сохранить ее навсегда, ты слышишь? Если ее не будет, как я смогу дышать?

***
Я к тебе приду и спою про обычаи дальних стран. Как другие колечко дарят, ты мне оставил память. Мне зима помогла оправиться от саднящих ран. А ее растопило накопленное за осень пламя.
И когда снег сойдет, обернется призывом вёсен, небо шелковой лентой заполощется голубой, мир наполнится плеском, перепевом звенящих вёсел – ты проснешься, и проснешься опять живой.