Любовь

Налив в бокалы пенного тумана,
Куражились, перемывая кости.
А он сидел опять немного пьяный,
А с ним - ни сна, ни Мурзика, ни гостя.

Одна лукаво, опустив ресницы,
Им молвила сквозь смех, как будто строго:
- Вон то окно! Не верит в нас, сестрицы!
Ещё не верит в черта, даже в бога.

А он сидел, налистывал страницы,
Чужие жизни водкой лакируя,
Не зная, что задумали девицы,
В полночный час над городом пируя.

Одна зашла так робко и так нежно.
Присев, к коленям юбку подтянула,
Краснела и, представившись Надеждой,
Глаза искала и к ладоням льнула.

А он вдруг отмахнулся равнодушно,
Как на жаре от надоевшей мухи,
- Нет смысла, - проронил... Ей стало душно...
И «освежил». И опустились руки...

У первой. Но за ней вошла вторая.
А та была смелее, хохотала,
Уселась на колени и, играя,
Касалась рук и губы щекотала.

А он скучал и ночь стаканом мерял,
И прятал мутный взгляд в тени плафона,
И сетовал: - Я, Вера, в Вас не верю!
Вы не подвластны физики законам!

А третья, лишь вплела травинок в косу, -
В дверь постучала милою соседкой,
Стояла перед ним простоволосой
С глазами феи и улыбкой детской...

И он не смог вдруг вспомнить ни закона,
Ни правила о жесткой жизни сути,
А сердце выводило аксиомы
О нежности пронзающей до жути,

О тесном у груди животном страхе
Возникшем лишь от мысли о потере,
О верности верней, чем у собаки,
О всем о том, во что он так не верил...

И время снова дальше потянулось,
Вплетая в память прожитые нити,
К утру его окно вдруг распахнулось,
Он крикнул: - Вы, девчонки, заходите!