Пособие для невесты. Шмель

И  кем  бы  ты  ни  был – не  умирай,
Ты  видишь, как  небо  льёт  через  край.
Те, кто  нас  любит, смотрят  нам  вслед.
Мерседес – бенц, а  мы  ещё  нет.
О. В. Медведев

А  этот  парень, как  правило, редко  бывает  замечен  сразу, если  сам  того  не  хочет. А  не  хочет  быть  замеченным  он  чаще, чем  хочет. Характер  у  него  такой. При  том  он  всё-таки  очарователен, стоит  признать. Он, пожалуй, выдаёт  себя  в  одном:  в  каком  бы  стиле  он  ни  был, элегантен  и  безупречен, и  чаще  предпочитает  классику. Любую. Он  энциклопедически  образован, даже  если  в  его  архиве  может  не  быть  ни  единого  диплома. В  архиве, вы  не  ослышались. Ах, не  знали? Ну, ещё  б  вы  знали! Да  пари  держу, ни  хрена  вы  не  знаете  про  Шмеля, даже  если  в  детском  саду  с  ним  игрушками  дрались  и  живёте  с  тех  пор  в  одном  подъезде  по  сей  день. Он  великолепный  артист  по  жизни, и  мастерски  переключается  с  одного  образа  на  другой, и  это  его  нисколько  не  напрягает  и  не  раздражает. Его  присутствие  органично  вписывается  в  среду, нимало  не  искажая  её. Просто  Шмель  безошибочно  чует, какое  поведение  максимально  дополняет  уже  имеющийся  расклад, и  автоматически  становится  нужным  продолжением. Иногда  он  и  сам  этого  не  замечает, просто  такова  природа  его  существования. Не  пытайтесь  «разоблачить», разузнать. Много  ли  узнал  Лётчик  о  своём  соседе, Маленьком  Принце? Только  то, что  тот  сам  пожелал  ему  открыть. Да  и  то, судя  по  книге, шибко  в  этот  раз  Лоэнгрин  разоткровенничался. Устал, видно. Бывает…

   Именно  так,  Шмель  знает  про  окружающий  мир  побольше  нас  с  вами, поэтому  его  поведение  столь  безупречно, настолько, что  недалёкие  натуры  приходят  в  ужас. А  как  же, ведь  он  всё  слышит, хотя  занят  разговором  с  посетителем, одной  рукой  набирает  текст  в  новом  файле, а  другой  наводит  кофе, при  этом  что-то  корректирует  в  соседнем  отделе, размеренно  вставляя  фразы  в  микрофон, висящий  за  ухом. И  по  окончании  рабочего  дня  посоветует  соседке  справа  нужный  сорт  вина  и  даст  координаты  стилиста, к  которому  не  попасть, а  соседке  слева  подарит  готовый  курсовой  проект  для  её  дочери  и  прайс-лист  лучшего  кафе, где  можно  отметить  годовщину  свадьбы  и  не  разориться. А  шеф  с  удивлением  обнаружит  на  своём  столе  книгу, которую  невозможно  достать, и  билеты  на  премьеру  для  жены  и  тёщи, которых  он  не  знал, куда  сплавить  вечером, чтобы, наконец, посидеть  в  одиночестве  над  своей  фляжкой  редкого  коньяка, тоже, кстати, подаренной  Шмелём  по  случаю…а  это  уже  читателю  знать  не  обязательно! Как  тут  не  испугаться, если  Шмель  практически  не  говорит  сам, но  последнее  слово   почему-то  всегда  остаётся  за  ним, а  произносит  его  он  всегда  так, словно  сделал  замечание  по  поводу  погоды. Если  за  ту  ужасную  неделю, когда  Шмель  не  ходил  на  работу  по  причине  вывихнутого  колена, вся  контора  расскандалилась  изнутри, каждый  дома  разругался  с  роднёй  и  поссорился  со  своей  половиной, все  дела  пошли  вкривь  и  вкось, а  невесть  откуда  взявшиеся  проверяющие  и  вовсе  едва  не  прикрыли  лавочку? Но  стоило  Шмелю  не  спеша  переместиться  к  своему  месту, и  к  концу  дня  всё  наладилось  само  собой, как  по  волшебству, и  даже  к  водителю  вернулась  его  жена, а  руководство  к  концу  недели  спустило  премии  на  весь  отдел, и  деньги  каждому  упали  именно  в  том  необходимом  размере, без  которого  он  дальше  жить  не  мог. Когда  всё  мужское  население  как-то  естественным  образом, само  того  не  замечая, регулярно  шастает  к  Шмелю  за  советом, в  то  время  как  его  друзей  и  даму  никто  в  глаза  ни  разу  не  видел? Это  ли не ужас, когда  Шмель  на  корпоративной  вечеринке, хорошо  приняв  на  грудь, начинает  цитировать  каких-то  неизвестных  никому  из  присутствующих  авторов –- в  лучшем  случае  известны, и  то, не  очень, упомянутые  имена. И  тут  же  случайно  проявляет  осведомлённость  о  последних  сплетнях  светской  хроники.  Когда  он  с  лёгкостью  может  выдать  сложнейшее  нужное  подчеркнуть, эссе  так, словно  рассказывает  о  тонкостях  подлёдного  лова, при  этом  с  виду  он  нигде  не  замечен  и  совсем  аполитичный  господин. Невозможно  даже  сказать  с  точностью, любит  ли  он  выезжать  на  природу  или  предпочитает  вечера  в  тихих  ресторанах, не  говоря  уже  о  каких-то  более  глубоких  симпатиях, настолько  гармонично  его  присутствие  везде. Кошмар, даже  граф  Монте-Кристо  был  более  понятен  окружающим, но  разница  заключается  в  том, что  Шмель  непостижимым  образом  умеет  не  привлекать  к  себе  внимания. Окружающим  с  ним  комфортно, но  они  не  сразу  заметят, если  он  решил  исчезнуть. И  не  ищите  напрасно  его  следы, это  не  ваше  дело. И  уж  тем  более  не  твоё, невеста.   
 
Как  же  на  нас  действует    прекрасное? оно  ослабляет путы  желания, связывающие  наш  дух, не  даёт  ему  стать  нашим  единственным  божеством. Голод, ужасный, как  богиня  Дурга, озарённая  пламенем, приказывает  нам: «Ешь! В  этом  вся  земная  премудрость». Но  в  тот  же  миг  улыбающаяся  Лакшми  Прекрасного  облегчает  бремя  необходимости  и  притупляет  остроту  голода. Замкнув  необходимое  в  подвал, она  готовит  пиршество  радости  в  верхних  покоях... В  удовлетворении  насущных  потребностей  есть  что-то  унизительное. Но  Прекрасное – выше  необходимости, и  оно  избавляет  нас  от  этого  чувства  унижения. Прекрасное  вносит  благородство  в  чувство  удовлетворения  желаний. Вот  почему  прежние  необузданные  варвары  ушли  в  прошлое, а  их  место  заняли  люди, умеющие  сдерживать  себя, вот  почему  те, кто  повиновался  только  велению  своей  плоти, признали  над  собой  власть  любви.
Рабиндранат  Тагор

Это  его  совет, который  он  оставит, в  случае, если  ему  придётся  уйти.