До дней последних

Не всякий пир кончается похмельем.
Нас ночевать оставил друг-поэт.
Та комнатёнка –  узенькая келья, –
и спальня, и рабочий кабинет.
Ты дверь подпёрла креслом и разделась.
– Налить ещё? – я прошептал: – Налей!..
и напряженье вдруг куда-то делось,
исчезло с недоступностью твоей.
Как птичку в клюв, грудь целовал я нежно,
и чувствовал прилив нездешних сил:
нас закружило силой центробежной
и звёздный космос души поглотил.
Твоя щека щеки моей касалась,
проснулась ты, но не спешила сесть,
а за окном плыла рассвета алость
и плохо понималось, где мы есть.
И снова растворился свет в объятьях,
и верилось – весь мир я покорю,
я помню родинку и вырез платья,
я помню всё, за всё благодарю.
Наш друг-поэт пришёл почти к обеду.
Шутил, смеясь: – Ну  что, сбылись мечты?.. –
и я не знал, что от тебя уеду,
и ты не знала, что уедешь ты.
О юность, юность… Бредни золотые!..
Какое счастье знать назло годам:
до дней последних сладкой ностальгией
ты будешь, юность, возвращаться к нам…