слухи, сплетни, желтая пресса

Слухи, сплетни, желтая пресса, тайная личная жизнь.
Исполнение сотен желаний в секунду, бутылочный старый джин.
Я учился, работал, вставал рано утром, поверял мечты дневнику,
и мечтал однажды ради спасения жизни собой рискнуть.
Я в копилку мелочь кидал по копейкам, собирая на новый диван,
я любил самолеты, хотел быть туристом из дальних и знойных стран.
Я искал приключений на старой горке в консервном советском дворе,
и в прогнившей хрущевке в январе вечерами мечтал о покое-тепле.
Я черкал черной ручкой календарные даты, считая до отпуска дни,
и ссыхались все мои старые мысли, как седые лесные пни,
и на отпуске, красной пастой отмеченном, я сгорел, спину спалив,
и сидел, натертый тухлой сметаной, ощущая душевный прилив.
Мой личный ад петрушкой без влаги засох в горшочке с землей,
мой маленький дьявол, мой маленький ангел кричали «он будет мой!»,
плечи мои, сгоревшие, красные, напрасно делили они –
смерть далеко, и чего с ней мучиться, плохо – ложись и усни.
Я улыбался лицам в экране, говорившим в микрофон,
и я точно знал, что у них, у каждого, есть свой внутрикомнатный слон,
что их монстры страшнее, и ближе к кровати, и гораздо злее моих,
что покоя грядущего их ветер летний навсегда давно уж затих.
Я не строил планов, помимо рабочих, и всегда по течению плыл,
я любил, как в детстве – наивно и глупо, я совсем почти не любил.
Я ночами видел сны из подполья, выползавшие по одному,
и качались листья диковинной пальмы на тропическом жарком ветру,
и я страусом бегал по желтой пустыне, не имея с собой воды,
шелестели барханы отрывками каменной жизни моей гряды.
Исполнение сотен желаний в секунду, усталый мой, старый джин.
Не спеши, не дыми. Замри и послушай ржавление серых пружин. 
Послушай, как шепчутся звезды на небе в бесконечной тихой ночи,
о том, как от сгнившего дома жизни кто-то вновь потерял ключи.