Песнь Вадима

Нас спасают страхи.
Нас ведут конвоем.
Вытесняют плахи
ястребиным воем
не носящих бляхи
со значком героя.
Горизонтом праха
кучки стали, строем.

Твой сигнал поймали
те, кому не надо,
чтобы ты сигналил.
Нас теснили крады.
Где-то кучки правил
принимали грады.
Дом, что ты оставил,
погубили грады.

Эта бычья рожа
стала достояньем
мальчика Сережи.
Он себе оставил
(господи мой боже,
кабы ты разбавил
и Сереже тоже
и на стол поставил) -

он забрал рога все -
оба, дырки носа,
пасть, и в этой пасти
бычье это просо.
Мальчик, ты отправься
странствовать, где просто
можно им отдать все
и вязать им косы.

Люли-люли-люли.
Не ступай на трассу.
Люди все уснули,
ты не слышишь плясок.
Не садись на стулья -
их седушки шатки;
в их седушки пули,
лишь захочешь встать ты.

Полетели, крикнув,
что ведут их сонмы
ангелов великих.
Ангел на колонне,
посмотрев на диких,
почему-то сонный,
улетел - я понял
аперцепционно.

Отдавай невесту,
отдавай, паскуда,
а не то - не смейся -
разобьем посуду.
Получи повестку
в суд, получи ссуду.
Шесть процентов вески
дамочке приблудной.

- Говори, как силой
змей ты заклинала,
мужиков родила.
- Кабы сама знала,
родненький-родимый. -
насупившись, встала
родина-Россия,
жертвою тиранов

пала и заснула,
и во сне бормочет:
"не садись на стулья",
но не слышно - ночью
стали люли-люли.
Пьян Вадим, и сточит,
сточит обоюдо-
острый меч Дамоклов -

стилоса подобье
станет меч Дамоклов -
и тогда не внове -
от того нет проку -
выищут и в стоге
множество иголок,
скажут нам о боге,
скажут: "путь наш долог..."

То ли болен Вадим, то ли пьян, но какая разница,
если сточен Дамоклов меч до подобия стилоса.
Наш Великий Четверг перешел в развратную пятницу,
но и нынче Вадим глядит на созвездие Сириуса.

То ли болен Вадим,
то ли пьян, да один,
но ильменская кровь
скандинавских-то вин
да впустила в свой кров.

Стала вровень - от сердца восьмеркой, как встали с печи.
Коли степь - значит, этносы все хороши.

Стали вровень, как встали с печи,
палачи.

То ли болен Вадим, то ли пьян, но какая разница,
если сточен Дамоклов меч до подобия стилоса.
Этот мир, - говорят все время. - куда-то катится.
Но не видно вдали ни Голгофы, ни весов Осириса.