Эта сторона улицы

ЭТА  СТОРОНА  УЛИЦЫ  НАИБОЛЕЕ  ОПАСНА

Я должен познакомить вас с двумя рукописями. Одна была написана осенью или зимой 1941 года в Пулково и найдена сто лет спустя вместе с научными рукописями, принадлежащими тому же автору. Автор – сотрудник Пулковской обсерватории  Борис Андреевич Воскресенский. Рукописи были замурованы в стене и обнаружены при перестройке здания обсерватории. Автор, по-видимому, погиб зимой 1941-42 года.

Как вы знаете, научные работы доктора Воскресенского оказались настоящей сенсацией. Его работа о сверхзвуковых и сверхсветовых волнах, написанная, когда ещё не было сверхзвуковых самолётов и ракет, опередила своё время на 84 года: только в 2025 году мы узнали, анализируя захват звезды чёрной дырой, что волны тяготения распространяются быстрее света и образуют  предсказанные доктором Воскресенским структуры.

Его вычисления показали, что хотя с момента захвата вещества чёрной дырой до достижения им её центра проходит конечное время во внешней вселенной, это время оказывается бесконечным по внутреннему времени в самой чёрной дыре. Это дало ему основания предположить, что, может быть, вся наша вселенная – чёрная дыра с центром в бесконечности.

Его вычисления также показали, что время до взрыва Солнца – несколько миллиардов лет – было рассчитано с грубой ошибкой. Интенсивность солнечного излучения изменяется не линейно, а гораздо быстрее, чем экспоненциально. Это приводит к выводу, что до взрыва Солнца осталось меньше миллиона лет. А до удвоения интенсивности – всего лишь сто тысяч лет. Тогда вода в океанах будет кипеть, неописуемой мощности ураганы снесут всё с поверхности, и жизнь на Земле станет невозможной.

Вторая рукопись обнаружена в 2052 году у подножия памятника Воскресенскому. Она написана чернилами непонятного состава на пластике, состав которого тоже пока не удалось расшифровать. Почерк очень похож на почерк доктора Воскресенского.

Обе рукописи относятся к жанру научной фантастики.

Первая рукопись определённо написана самим Воскресенским. Её название воспроизводит известный плакат времён осады Ленинграда: «Эта сторона улицы при обстреле наиболее опасна!» Мы публикуем эту рукопмсь без каких-либо изменений.


Я снова в Пулкове. Сижу за столом в пустой комнате и просматриваю старые рукописи. По-видимому, их автор умер от голода и холода зимой 1942 года.

Мне трудно это понять. Как можно умереть от голода и холода, когда избыток солнечной энергии даёт нам возможность бесконтрольно использовать энергию, чтобы создавать пригодный для жизни климат, продукты, приборы и вообще всё, что нужно?

Люди прежних времён мечтали об изобилии. Сейчас оно достигнуто, но нам от этого не легче. Земля постепенно становится непригодной для жизни.

Выйти из здания и попасть под прямые лучи Солнца опасно, почти смертельно. Правда, освоен Марс: мы создали воду из горных пород и перенесли на безжизненный прежде Марс земную жизнь: растения и животных, сухопутных и даже морских. Так что изобилие достигнуто и на Марсе.

Я читаю древний перевод древнего стихотворения:

По уснувшему осеннему саду
Он, на трость облокотившись, скитался
И у каждого цветка долго-долго
Он стоял и вспомнить имя пытался,
Что исчезло за другими словами,
Отгоревшими, как лето, страстями.

Все дела его умчались, как птицы –
Стая, спугнутая злою судьбою.
Всё оставить... Надо только проститься,
Тихо дверь прикрыть за собою.

И разбудит сад весеннее солнце,
И развяжет все цветочные почки,
А его зима захватит с собою
В лёгких санках северного ветра

Сейчас такие болезни поддаются лечению. Но, видимо, голод и холод вдохновили автора на перевод.

А вот это стихотворение, наверное, принадлежит самому автору. Оно называется «Икар Солнцу» и более понятно мне. Легенда о Икаре, взлетевшем к Солнцу и сожжённом им, звучит более современно.
Каждый новый день ты освещаешь,
Согреваешь ласковым лучом.
Ты меня прекрасно понимаешь,
Можешь быть и другом, и врачом.

Даже если ты за облаками,
Если скрыли горизонт дожди,
Шлёшь мне радугу, как узелок на память:
-Я к тебе приду. Терпи и жди.

-Не стерплю. В бреду твой образ вижу,
Как тепла взыскующая рожь.
Я молю, горю: всё ближе! ближе!
И тогда-то ты меня сожжёшь.

Автор был учёным, но увлекался поэзией и музыкой. В его архиве мы нашли не только стихи, но и ноты. Мелодии тоже принадлежат ему.

Помогало ли это ему в научном творчестве? Помогло ли это сколько-нибудь ему в жизни? Мы этого не знаем и никогда не узнаем.

На этом и кончается первая рукопись. Вторая рукопись могла бы считаться подражанием первой, если бы первая рукопись была к тому времени опубликована. Но перед вами – первая публикация.

Это тоже – древний перевод древнего стихотворения. Я не думаю,что в то время (2052 год или раньше) то, что описывается в нём, могло быть реальностью. Во время, более близкое к нашему – да. Но для того времени это – фантастика.

Дынями, дынями, дынями пропахший,
Липкий от дынного мёду,
Дынным пожаром, на солнце блестящим,
К сердцу приклеился с ходу
Жёлтый посёлок – гиперболой горящей,
Цветов раскалённым органом,
Хорами роз, их мечтою пьянящей,
Той, что от века дана нам!

Солнечный замок, запертый сложно –
Нечего и пытаться
Мне убежать, но зато здесь можно
Солнцем одним питаться.
Некуда скрыться от солнца палящего,
В солнечной сидя тюрьме.
Солнце ласкается, солнце привязчиво,
Некуда спрятаться мне.
Солнцем живу я и солнцем пылаю,
С солнцем сижу за столом,
Солнечной жажды огонь утоляю
Солнечным терпким вином.

Небо, расплавленное от зноя –
Рвущийся к солнцу шатёр.
Солнце над самой над головою –
Вырвутся колышки гор!
Небо лазурное передо мною –
Брошусь и уплыву
В царство лазурного непокоя,
В лёгкую синеву!

Пить! Это сад умирающий стонет,
Сухими ветвями трясёт.
Речки иссохшей русло пустое,
Словно молящий рот.
Солнце над самой над головою,
Жалости в нём ни на грош.
Небо горячее, голубое –
Облачка не найдёшь!

Словно телёнок, лизнул ладони
Ласковый ветерок.
Вдруг обезумел, путников гонит,
Даже сбивает с ног.
Ветер откусывает провода,
Скашивает кусты,
Ветер уносит чёрт знает куда
Крыши, деревья, мосты.
Небо в минуту становится чёрным.
Тяжкие небеса
Рушатся наземь вспышками молний.
Сверканию нет конца.
Молнии – жуткий, отчаянный праздник –
Жгут и дробят, не щадя
И долгожданные, падают наземь
Первые капли дождя.

Это – не дождик ласковый, сонный,
Это природы смех.
Пенный полёт беловзнузданных коней,
Тяжкий стремительный бег.
Мутным потоком прыгают в русла
Столбы разъярённой воды,
Ворча и рыча, на посёлок несутся,
Сметают с дороги сады,

Бросаются в ярости на дома,
Срывают с насиженных мест
И дальше уносятся, как чума,
Благодеянье и крест!

Как ты выносишь, душа моя,
Это безумье природы?
Жажду прозрачного бытия,
Жадно ревущие воды,
Ночи слепые, шторма накат,
Штиля усталую нежность,
Шум непрестанный ветра в ушах,
Синего моря безбрежность?

Бреду, спотыкаясь, по дынной гряде.
Бреду по горло в ревущей воде.
Головой задеваю светило,
Разъярённое солнце, Ярило.
Сквозь запахи странно тревожные,
Сквозь сотни колючих иголок,
Иду сквозь тебя, невозможное,
Горящий, цветущий посёлок!